In the Velvet Darkness / В бархатной темноте

За четыре попытки добраться до спальни, они благополучно добрались до коридора. В первый раз Реджина встала и приглашающе протянула руку Эмме, но Эмма просто повалила ее обратно на диван. Во второй раз, Эмма забежала на кухню за водой, а Реджина прижала ее к холодильнику, после чего усадила на кухонную стойку. Третий раз, на самом деле, был всего лишь продолжением второго, вызванным в основном удивительно рискованной шуткой Реджины о том, что она съела бы Эмму прямо на этой кухне. Четвертый раз произошел из-за отсутствия у Эммы силы воли, потому что Реджина была абсолютно голой, и тридцать лишних метров, оставшихся до двери спальни — и, собственно, до кровати — казались блондинке слишком большим количеством впустую потраченного времени, в то время, как деревянный пол в этот момент выглядел для нее не менее привлекательно, а вероятность получить пару заноз в заднице нисколько ее не пугала. — Тут на самом деле не удобно, — проворчала Реджина, хотя и не сделала даже попытки сдвинуться со своей позиции поверх Эммы. — Это я лежу на полу. По крайней мере, у тебя есть я, в качестве матраса, — Эмма повернула голову и поцеловала Реджину в висок, чувствуя, как та в ответ уткнулась носом в ее шею. — Кроме того, нам, вероятно, следует вернуться к поиску подсказок. Ага, вероятно, именно это им и следует сделать, но голая Реджина, лежащая на ней сверху, не шла ни в какое сравнение с любым другим вариантом развития событий. Рука Эммы покоилась на заднице Реджины Миллс. На ее голой заднице. И именно ладонь Реджины Миллс — ее настоящая, не воображаемая ладонь — собственнически обхватывала грудь Эммы. И они занимались сексом уже раз пять. Может быть, шесть. Интересно, если они кончили одновременно, это считается за один или за два раза? И, черт возьми, каким был изначальный вопрос? — Хммм… — Эмма надеялась, что это прозвучало достаточно нейтрально, чтобы могло быть рассмотрено в качестве ответа на вопрос Реджины, что бы она ни спросила. — Как минимум, нам нужно выяснить, кто сотворил заклинание, желая, чтобы ты пропала. — Угу, — Эмма обвила свободной рукой талию Реджины. Может, сначала немного вздремнуть, чтобы восстановить силы? Прошло уже несколько лет с тех пор, как у нее в последний раз было так много секса за такой короткий промежуток времени, и она почти не спала прошлой ночью, думая об их поцелуе, и, конечно же, Реджина не будет возражать, если она просто прикроет глаза на десять-пятнадцать минут? Эмма даже не против того, чтобы поспать прямо на полу. Это будет для нее не впервые, а Реджина была просто великолепным одеялом — таким мягким, теплым и голым. — Ты ведь совсем меня не слушаешь, да? — Слушаю. Подсказки, улики, подозреваемые, — она хмыкнула. — Мисс Скарлетт в библиотеке со свинцовой трубой. — Это не какая-то там игра. Реджина немного сдвинулась и приподнялась на локте, но Эмма отметила, что рука на ее груди не шевельнулась. Шериф посмотрела на нее, и, господи, Реджина была еще красивее, чем обычно — вся взъерошенная, растрепанная и удовлетворенная. И это сделала Эмма. Эмма заставила ее кончать, выкрикивая ее имя и ругаясь, как портовый грузчик. И, черт бы ее побрал, если это не было самым большим предметом для гордости в ее жизни на сегодняшний день, потому что Эмма Свон никогда не должна была заполучить такую женщину, как Реджина Миллс, которая была настолько далеко от ее лиги, что это было просто нереально и смешно. — Ты так офигительно шикарна. Реджина покраснела. — Но мы все равно должны вернуться к поискам. — Наверно, — она прикрыла глаза, все еще надеясь быстренько вздремнуть. — Эмма! Не спать! — Не сплю, — она обхватила талию Реджины обеими руками и притянула ее к себе. — Просто отдыхаю, — Эмма чуть переместила Реджину, пока их тела снова не вытянулись идеально вдоль друг друга, хотя до сих пор женщины еще не нашли положение, которое не было бы по-своему идеальным и потрясающим. — Чем раньше мы начнем, тем быстрее вернемся домой. Эмма открыла один глаз. Это подозрительно походило на подкуп. Реджина двинулась на ней, потеревшись своим телом о ее кожу, а затем приподнялась, опираясь на вытянутые руки, расставленные по обе стороны от головы Эммы, пухлые губы сложились в соблазнительную улыбку, которую Эмма быстро идентифицировала как обещание изысканного удовольствия в самом ближайшем будущем. При каждом плавном движении Реджины, ее соски скользили по прохладной коже Эммы, отвлекая внимание от мыслей о том, что здесь точно есть какая-то уловка. А затем губы Реджины прижались к ее губам, и Эмма громко застонала, ощутив свой вкус на губах и языке Реджины. Черт, это было так офигенно горячо. Поцелуй Реджины сам по себе был достаточно возбуждающим, но, в дополнение к этому, блондинка чувствовала их обеих в этом поцелуе — Реджину на своих губах и себя на губах Реджины, и просто… блять. Зубы Реджины играли с ее нижней губой, в то время как их тела снова начали двигаться друг напротив друга, создавая медленное, томное давление. И вдруг, все резко прекратилось, когда Реджина оттолкнулась от Эммы и встала на ноги. Эмма нахмурилась. — Эй, вернись обратно. Я тут наслаждалась процессом. — Считай это стимулом для быстрого обхода и обследования города, — Реджина ходила по комнате, собирая раскиданную одежду. Эмма села, прижав колени к груди, и молча наблюдала за ней. Реджина двигалась без малейшего намека на смущение, и она была умопомрачительна. — Думаешь, нам стоит еще раз проверить барьер? Посмотреть не расширили ли мы дыру еще больше? Реджина повернулась. Ее глаза сузились, а на лице промелькнула тень грусти. — Этого не случится. Эмма вздохнула. — Может случилось, — она опустила подбородок на колени. Она думала, что они любят друг друга, но, возможно, влюблена была только она. — Мне бы этого очень хотелось. Реджина перестала одеваться и, подойдя к Эмме, накрыла ее щеку ладонью. — Ох, Эмма. Ты не можешь изменить основные законы магии, просто пожелав этого. — Нет? Реджина опустилась перед ней на одно колено, немного приподняв лицо Эммы. И это было несправедливо, что она выглядела так хорошо, не надев ничего, кроме нижнего белья и кашемирового свитера. Реджина была богиней, неважно, в одежде или без нее, а Эмма чувствовала себя беззащитной и недостойной ее замухрышкой, сидя перед ней полностью обнаженной. — Поцелуй может разрушить только проклятие, да и то, лишь в том случае, если он вписан в это проклятие. Он не может разрушить заклинание желания. И ты не можешь просто взять и пожелать, чтобы заклинание желания было разрушено. В конце концов, это в какой-то мере лишило бы смысла накладывать его. — Оу. — Поверь мне, если бы чей-то поцелуй и мог разрушить это заклятие, то только твой, — Реджина нежно погладила ее по щеке костяшками пальцев. Ну, может быть, все не так уж и плохо. Такое объяснение определенно лучше, чем услышать, что твоей любви недостаточно. Эмма очень надеялась, что после того, как все закончится, они смогут сохранить то, что обрели здесь вместе, потому что она уже стала зависима от мягких, нежных взглядов Реджины, и даже не представляла, как сможет жить дальше, не получая их каждый день. — Так как же нам разрушить заклинание желания? — Никак. Оно разрушится тогда, когда должно разрушиться, согласно временным рамкам, установленным заклинателем. — А как же разговоры о том, что в любом заклинании есть нить, которую мы просто должны найти и потянуть за нее? Разве не это ты сказала мне на днях? — Это было тогда, когда я предполагала, что это обычное заклинание. А мы имеем дело с чем-то совершенно другим. — Тогда какого черта нам вообще нужно тратить время на все эти вылазки, если мы все равно никак не можем изменить заклинание? — Эмма пожала плечами, понимая, что говорит, как капризный подросток, но все, чего она действительно хотела сейчас, это провести остаток отведенного им в Псевдо Сторибруке времени в постели с Реджиной. Ну, учитывая, что они в итоге все ж таки доберутся до постели. — Потому что выяснить, кто наложил заклинание, у нас гораздо больше шансов здесь, чем дома, где уже не останется никаких следов привлеченной магии, — она целомудренно поцеловала Эмму в лоб. — Давай, одевайся, и мы вернемся раньше, чем ты успеешь опомниться. — Не хочу. Реджина поднялась на ноги, взмахнула пальцами и, в следующую секунду, Эмма была уже полностью одета. На ней была ее обычная одежда, за исключением темно-серого свитера, который она раньше не видела, но который сидел на ней идеально. Эмма озадаченно нахмурилась, и Реджина пояснила: — Я собиралась подарить его тебе на Рождество. Но мы же не можем допустить, чтобы ты замерзла там насмерть, правда? — она протянула руку, чтобы помочь Эмме подняться с пола. Боже, она действительно не сделала ничего достаточно хорошего в своей жизни, чтобы заслужить все то, что Реджина давала ей. Эмма позволила брюнетке помочь ей встать, а затем использовала их сцепленные руки, чтобы притянуть Реджину в объятия, уткнувшись лицом в ее шею. Тут же вспомнив, что женщина была лишь частично одета, Эмма опустила руки, обхватив ладонями ее ягодицы. — Эмма. — Что? Рука соскользнула. — Обе руки? — Реджина улыбнулась, спрятав лицо на ее шее и не отстраняясь, так что она явно не так уж и возражала. — Они сами себе на уме, — Эмма сжала мягкие полушария еще раз, просто потому, что она могла, и заработала этим очень слабый шлепок по плечу. * * * Барьер выглядел точно так же, как и во время их последнего визита сюда. Дыра не стала больше. Женщины подошли так близко, как только осмелились, но почти сразу пришли к согласию, что смотреть там было не на что. Звук, исходивший от барьера, однако, стал заметно громче. Теперь он больше походил на гудение электрического забора, чем на жужжание насекомых. — Время определенно истекает, — констатировала Реджина. — Почему ты так в этом уверена? — Эмма протянула руку и обняла Реджину за талию, притягивая ее обратно к себе. Она выяснила, что ей теперь крайне нелегко дается держать руки при себе, но просто сам факт того, что Реджина была Реджиной, делало желание прикоснуться к ней непреодолимым, поэтому Эмма решила не сдерживаться. — Из-за шума, — Реджина прислонилась спиной к Эмме. — Давай вернемся в город. Не думаю, что здесь мы сможем выяснить что-то еще. — И куда мы пойдем? В смысле, не то, чтобы мы выяснили больше, чем знали до этого, а до этого мы не знали ни черта, ибо ничего не нашли. Реджина сделала слишком долгую паузу, прежде чем сказала: — Мы еще не везде проверили. — Ты что-то знаешь, — Эмма крепче сжала ее, чтобы Реджина не смогла отстраниться, ни в прямом, ни в переносном смысле. — Нет, — на этот раз ответ был слишком быстрым. — Скажи мне. Реджина провела пальцем по предплечью Эммы, спускаясь вниз, пока не добралась до ее ладони. Их пальцы моментально переплелись, словно делали так всегда. — Нам нужно заехать в Бабулину гостиницу. — В Бабулину гостиницу? Думаешь Бабуля или Руби имеют к этому какое-то отношение? — Эмма сжала пальцы Реджины своими. Как ощущение от того, что ты просто держишь кого-то за руку может быть таким чертовски правильным? — Не они, — тело Реджины напряглось, словно она собиралась с силами. — Но тогда, кто ты думаешь… — Эмма осеклась на полуслове, поняв, что в гостинице есть только один постоялец. Она опустила голову на плечо Реджины и медленно выдохнула. Горячее жжение под ее веками не было хорошим знаком. И она действительно ненавидела плакать. Она ненавидела плакать больше всего на свете, потому что крутые дети, которым никто и ничто не было нужно, кроме них самих — и Генри с Реджиной, добавила она мысленно — не показывали своих эмоций плачем. Плач был для слабых детей, тех, кого дразнили и обижали, и чьи головы окунали в унитаз. Плач был для детей, которые не смогли бы выбраться из системы в целости и сохранности. — Киллиан, — констатировала она, на самом деле не нуждаясь в подтверждении, потому что язык тела Реджины сказал ей все, что ей нужно было знать. — Есть такая вероятность, да, — Реджина провела пальцами по тыльной стороне ладони Эммы — еще один жест, от которого она уже получила зависимость. — Я, конечно, еще рассматривала вариант с Голдом, но в его лавке нет никакого магического резонанса. Полное отсутствие волшебной пыльцы также исключает Реул Горм или любого из ее маленьких помощников. И, ну, твои родители точно не хотели бы, чтобы ты пропала, так что это исключает и их, — брюнетка вздохнула. — Я даже подумывала о Генри, потому что в последнее время он постоянно давил на меня, но я действительно не верю, что он способен на такую глупость. Так что, да, остается Джонс. В голове Эммы роилось слишком много разных вариантов одновременно, так много вопросов, которые она хотела задать. Она мысленно повторяла свою неизменную мантру, ту самую, которая столько раз спасала ее задницу от плохих ситуаций: думай. Глубокий вдох. Думай. Сосредоточься на важных вещах. Реши, с чем нужно разобраться в первую очередь. Киллиан. Генри. Киллиан. Генри. — По поводу чего на тебя давил Генри? Реджина насмешливо фыркнула. — Он считает, что между нами есть ряд… нерешенных вопросов. Эмма невольно усмехнулась. Да, это их парень. И он определенно мог бы выкинуть что-нибудь подобное, что бы там Реджина ни думала. В нем было гораздо больше от Эммы, чем Реджина готова была признать. — Я думала, мы нормально ладили. Я имею в виду, даже до всего этого, — образ Реджины, рвано двигающейся на пальцах Эммы, впиваясь ногтями в плечи блондинки, промелькнул в ее голове. Черт, она уже снова хотела ее. — Да, что ж. Полагаю, так и было, — нежелание Реджины признать, что они были друзьями, почти рассмешило Эмму. — Генри всегда мог чувствовать мою неприязнь. — Ко мне? Реджина высвободилась из объятий Эммы и повернулась к ней лицом. — Я искренне не понимаю, как ты ухитряешься сохранять должность шерифа, будучи такой бестолковой. По отношению к пирату, Эмма. К Джонсу. И, ладно, может быть, она и не обладала самым скоростным мышлением, но она была далеко не дурой и умела читать людей — Эмма всегда наверняка знала, что заставляло их выходить из себя — и она была чертовски возмущена любым намеком на то, что она якобы была недостаточно хороша в этой части своей работы. Боль и раздражение на лице Реджины выдали ее моментально. — Ты ревновала. — Ну, естественно, я ревновала, — Реджина покачала головой, словно это было самой очевидной вещью в мире. — Он заполучил тебя, хотя не смог бы заслужить даже через миллион лет. Он даже не ценит то, что он получил в твоем лице. Он обращается с тобой так, как будто ты какое-то сокровище, одно из тех, что он разграбил. Еще одна причудливая безделушка, чтобы похвастаться. И ты ему это позволяешь. И, мало того, ты еще и позволяешь ему прикасаться к тебе, — Реджина прижала пальцы к виску. — И мне не следовало этого говорить. Это не мое дело, и я прошу прощения. Это заклинание… — Не морочь мне голову, Реджина. Дело тут вовсе не в заклинании, — Эмма скрестила руки на груди, ее собственный гнев и разочарование нарастали. — Ты ревнуешь, хорошо. Лучше, чем хорошо — это просто прекрасно. Это значит, что ты дорожишь мной. И мне это нравится, я хочу этого. Ты же знаешь, что я тоже дорожу тобой, — не просто дорожу: люблю. Так сильно люблю. Так сильно люблю и так невероятно боюсь сказать это вслух, потому что… что, если все это произошло из-за заклинания? Влечение, секс и все остальное — это одно, но любовь — это совершенно другое дело. Любовь — это семья, совместная жизнь и, возможно, когда-нибудь даже брак, хотя Эмма прекрасно обойдется и без этого, пока у нее есть Реджина, Генри и дом, куда хочется возвращаться каждый день. Любовь — это быть достаточно храброй, чтобы перед лицом всего мира заявить: «Это то, чего я хочу. Эта семья — то, кто я есть». Любовь была причиной страха, растущего в ее груди. Страха перед тем, что одно неверное движение, одно неверное слово, и это утро будет отнято у нее. — Он приходил ко мне в четверг, — голос Реджины был низким, а ее губы скривились от отвращения. — Он просил меня перестать общаться с тобой. Убеждал, что я вмешиваюсь в его личную жизнь, забивая тебе голову всякими глупостями. — Глупостями? — По-видимому, я заставляю тебя поверить, что ты гораздо лучше и талантливее, чем он. Что было совершенно несправедливо, поскольку я пообещала себе никогда не делать ничего подобного. Может, он мне и не нравится, но я уважаю твой выбор быть с ним, и я бы никогда не встала между вами таким образом — настраивая тебя против него, — она усмехнулась. — Ну, по крайней мере, не намеренно. И уж точно, не на словах. — И что ты ему ответила? — спокойствие. Сохраняй спокойствие. — Я не собиралась ничего ему отвечать, потому что он вряд ли заслуживал признания своих необоснованных обвинений. Но затем он стал намекать, что я мешаю ему занять свое законное место в жизни Генри, — Реджина жестикулировала руками, пока говорила все это, но, при упоминании о Генри, она сжала руку в кулак. — А этот человек не более, чем чужой мужчина для моего сына. Ему нет места в его жизни. — Я это знаю. Я говорила ему это много раз, — ну, нахера, Киллиан? И нахер Киллиана. Эмме было противно, что он сказал такое, после того как она предупредила его и уточнила, что Генри не входит в их соглашение об отношениях. Эмма-Крюк и Реджина-Эмма-Генри: две разные вещи. — У Генри был отец, пусть и недолго. Нилу не нужна замена, особенно когда у ребенка уже есть достаточное количество родителей в нашем лице, и большего ему не надо. — Я никогда и не думала, что ты согласна с ним в этом вопросе, — голос Реджины был резким. — Но он давил на меня, а я не люблю, когда на меня давят, Эмма. — Что ты ему сказала? — Эмма с каждой секундой все больше злилась, и она не знала на кого: на Крюка за то, что он заговорил с Реджиной, или на Реджину за то, что она не рассказала ей об этом разговоре. — Что я не виновата в том, что он — настоящее убожество, и как мужчина, и как отец. Что последний ребенок, который ему доверился — был настоящим отцом Генри, чью семью он разрушил и в итоге бросил его на милость Пэна. Что он не достоин места ни в твоей жизни, ни в жизни нашего сына. Что он трусливое, сопливое, жалкое подобие мужчины. Что мне не нужно предпринимать абсолютно никаких действий, чтобы ты сама это увидела. Эмма застонала. — Зашибись. — А что бы ты хотела, чтоб я сделала? Я должна была молча согласиться с желаниями человека, который продал меня, отдав на пытки и смерть? — Он… что? — Оуэн Флинн, Эмма. Он передал меня Оуэну Флинну, посмотрел как меня привязывают к тому столу и оставил там умирать. Ох, бля. День, когда Реджина чуть не погибла. Ее худший день. Их худший день. И ей ведь говорили, что Крюк принимал в этом участие, но потом был триггер и Неверленд, и спасение Генри, и проклятие Пэна, и, черт возьми, все остальное. Она действительно даже не задумалась о том, какой была его роль в этом, потому что у него были бобы, которые были им нужны, чтобы добраться до Неверленда. Она упустила из виду тот факт, что он украл бобы в первую очередь для себя, и не спросила об остальном. Она не спрашивала Реджину и не спрашивала Крюка, а должна была. Она должна была узнать, что он сделал. Она должна была достаточно переживать и заботиться о женщине, в которую, как она утверждала, была влюблена, чтобы докопаться, что же на самом деле с ней произошло. Но она так и не нашла в себе сил спросить, потому что боялась даже думать об этом. И, да, она поставила свое собственное эмоциональное благополучие выше благополучия Реджины, потому что она ведет себя как эгоистичная дрянь в отношениях. — Прости меня, — это вырвалось из нее отчаянным воем, и это не было похоже на обычное извинение нормального человека. Она медленно выдохнула, сжала кулаки и попыталась взять себя в руки. — Мне так жаль. — Ты не должна извиняться за него, — гнев Реджины постепенно отступал, ее голос возвращался к своей обычной ровной сдержанности. — Не за него. За себя. За все те случаи, когда я должна была быть рядом с тобой, а меня не было. Реджина какое-то время молча смотрела на нее, обдумывая ее слова. — Ты всегда была рядом в каком-то роде. Ты была рядом больше, чем кто-либо другой за всю мою жизнь. — И ты заслуживаешь большего. Больше, чем я, — она опустила голову. — Ты заслуживаешь больше, чем эти жалкие крохи и недоделанная поддержка. — А ты должна перестать извиняться за прошлое, при том, что я никогда не просила тебя об этом и не нуждалась в этом. Если бы у меня были какие-то претензии к тебе, неужели ты хоть на секунду сомневаешься, что я не высказала бы тебе это в лицо? Есть тысяча не слишком важных — и очень важных — моментов, в которых нам обеим следовало бы поступить иначе. Но мы этого не сделали, и мы уже не можем этого изменить. Ты сбегаешь, а я бросаюсь в бой: вот как мы всегда поступаем. Но ты определенно не несешь ответственности за то, что сделал или сказал Киллиан Джонс. — Да перестань, мы сейчас говорим о пытках. Ты блять почти погибла в тот день. — За все эти годы мы с ним много раз чуть не поубивали друг друга. Как видишь, до сих пор, ни один из нас не преуспел. — Но я могла потерять тебя! — А я на самом деле потеряла тебя! Потеряла, отдав человеку, которому не достает даже элементарной порядочности, который во всех отношениях не дотягивает до тебя! Ты выбрала его, ты отдала ему себя, и это, черт побери, ранило куда сильнее, чем любая физическая пытка! — глаза Реджины расширились, когда она поняла, в чем призналась. Она стиснула зубы. — Заклинание… — Господи, Реджина, вот только не начинай опять. Я понимаю, что заклинание заставляет нас признавать вещи, которые мы ни за что не сказали бы вслух при других обстоятельствах, но оно не заставляет нас врать, — Эмма дрожала от избытка чувств. — Я считала, что Крюк — это все, чего я должна хотеть, максимум, что я могу иметь. Но он — не ты! Он никогда не был для меня всем, — она покачала головой. — Черт, я просто хотела бы… — Не заканчивай это предложение. — Что? Лицо Реджины выражало откровенную безысходность. — Это заклинание, которое ты так настойчиво не позволяешь мне обсуждать, отвечает твоим желаниям. Больше всего я ценю то, что все, чем мы являемся друг для друга, всегда было настоящим. Даже когда все было запутанно и сложно, когда нами руководили ненависть и месть, это было по-настоящему. Все, что ты сейчас пожелаешь, вполне может сбыться, и мы никогда не узнаем, было ли это настоящим или действием заклинания. А я этого не хочу. Эмма мгновенно осунулась. — Почему наша жизнь всегда завязана на этой долбанной магии? Реджина рассмеялась холодным смехом, без тени веселья. — Думаю, так будет всегда и тут уже ничего не изменишь. Эмма покачала головой. Это замечание, каким-то образом, выветрило из нее весь гнев, оставив только ощущение глубокой усталости. Она хотела, чтобы… так, нет, стоп. Она не может даже думать об этом. Подождите-ка. Здесь было что-то еще, нечто гораздо более важное. — Только мои желания? — она чуть склонила голову набок, обдумывая то, что сказала Реджина чуть ранее. Она довольно четко обозначила, что речь идет только о желаниях Эммы. — Почему не наши? — Заклинание не реагирует на мои желания. Только на твои. — Ты проверяла? — Да. Эмма не всегда могла точно прочитать эмоции Реджины, потому что ей часто мешали ее собственные чувства, но она абсолютно четко распознала этот взгляд. Взгляд «я-скрываю-что-то-за-что-мне-крайне-стыдно». И Эмма почувствовала, как ее уверенность — и ее похоть, определенно ее похоть, всегда ее похоть — вернулась, когда она вспомнила тот самый момент, в который Реджина поняла, что это было проклятие желания. Этот образ навсегда запечатлелся на подкорке ее мозга — обнаженная кожа, нижнее белье, сапоги и потрясающие хриплые стоны. И вслух Реджина высказала только одно желание — чтобы Эмма была внутри нее, и оно определенно сбылось, так что брюнетка явно умалчивала о чем-то другом. — И чего же ты пожелала? — Эмма сделала шаг к Реджине. — Вряд ли это важно, — взгляд в пол, нижняя губа зажата между зубами: это была ложь или, по крайней мере то, в чем Реджина не хотела признаваться. — Скажи мне, — Эмма подняла руку и притянула Реджину к себе, удивляясь тому, как быстро они перешли от криков и ярости обратно к этому. Она предположила, что, возможно, на их поступки влияло действие заклинания, но гораздо более вероятно, что это действительно были они. Вместе, они были каждой этой эмоцией одновременно. Может быть, вернувшись в настоящий Сторибрук, они не будут так быстро прыгать из огня, да в полымя. Или, может быть, будут. Но они, вероятно, всегда будут бросаться из крайности в крайность. Между ними никогда не будет скуки и рутины. И Эмма очень надеялась, что это всегда будет настоящим. Реджина обвила руками талию Эммы и потянулась вперед, почти коснувшись губами уха Эммы. — Я пожелала, чтобы ты была голой в то время, как я буду трахать себя у тебя на глазах. Эмма застонала. Было уже достаточно не честно, что Реджина могла подчинить себе волю Эммы, просто используя ее имя, но вот эта новая способность за долю секунды превращать ее в кусок бессознательной похоти, была чертовски несправедлива. — Так, ладно, мне официально по барабану, кто наложил это заклинание, потому что мы должны исполнить твое желание прямо сейчас, — Эмма слегка откинула голову назад, когда губы Реджины начали двигаться на ее шее, оставляя то, что должно было стать очень заметным засосом — ну, конечно, если предположить тот факт, что они когда-нибудь все же встретят кого-то, кто заметит это. — Давай вернемся ко мне. Я слишком старая, чтобы заниматься этим на улице. Реджина рассмеялась. — Во-первых, ты никогда не будешь слишком старой, чтобы заниматься этим на улице. А во-вторых, сейчас мы направляемся в гостиницу, чтобы проверить, права ли я насчет Крюка. — Это кто так решил? — Я. А ты не хочешь перечить мне, Эмма. — Потому что я даже не представляю, на что ты способна? — Напротив, — руки Реджины скользнули на задницу Эммы, прижимая ее еще ближе. — Потому что ты уже испытала то, на что я способна, и ты не испытаешь этого снова, если не сделаешь так, как я сказала. — Это катастрофически нечестно. В последней раз поцеловав Эмму в шею, Реджина отступила назад, удовлетворенно оценив след, который оставила на нежной коже. — Да, это так. Не стесняйся подать жалобу в мой офис, когда мы вернемся. Да. Отношения с Реджиной Миллс никогда, никогда не будут скучными. * * * Комнату Крюка в гостинице раньше занимала Эмма, в то время, когда она только приехала в город. Каждый раз, когда блондинка приходила сюда, ее мысли возвращались к той второй встрече, к Реджине, протягивающей ей корзину яблок, и к осознанию того, как сильно она хотела мэра уже тогда. Оказавшись здесь сейчас, Эмма не сдержалась и призналась в этом Реджине, которая незамедлительно вернула комплимент. — Ты и сама неслабо отвлекала меня, стоя на пороге в одном нижнем белье, — ответила Реджина. — Ты тоже меня хотела? — Нет, я хотела, чтобы ты свалила из города, — ее взгляд прошелся по телу Эммы. — Но у меня есть глаза. И я могу оценить то, что находится прямо передо мной, даже если не хочу это распробовать. Эмма поднимала и рассматривала какие-то вещи Крюка, пока они обследовали комнату. Смотреть было особо не на что. У пирата было не так уж и много личных вещей, а в атрибутах современного мира он нуждался еще меньше. Здесь не было даже радио, не говоря уже о телевизоре. Эмма узнала большинство его вещей, но ничего из них не выглядело неуместным или особенно новым. — Так… если бы я подкатила к тебе, что бы ты ответила? Реджина пожала плечами. — Скорей всего, я бы сделала вид, что оскорблена, чтобы проверить, заставит ли мое презрение тебя отступить. Если бы это не сработало, я бы, вероятно, занялась с тобой сексом, решив, что это тоже неплохой способ подчинить тебя своей воле. — Но только для того, чтобы получить надо мной власть, а не потому, что ты меня хотела? — Ох, я что, задела твои чувства? — Реджина послала ей саркастичную улыбку. — Ты — самая хорошенькая девушка, которую я когда-либо видела. Так лучше? Эмма открыла комод и порылась в нем. — Я ведь могу просто пожелать, чтобы ты говорила мне только правду. Реджина зарычала, как будто Эмма испортила ей все веселье. — Ладно. Так и быть. Не было ни единого момента, когда я не считала тебя привлекательной. И меня бы не оттолкнула мысль о сексе ради секса с тобой. Эмма театрально прижала руку к груди. — Ого, мое сердце так и затрепетало от столь романтичного комплимента. — Перестань вести себя как принцесса. Ты прекрасно знаешь, что я хотела тебя уже тогда, а сейчас ты просто напрашиваешься на комплименты, — Реджина прекратила свои поиски и прислонилась к стене. — Вообще-то, нет. Я этого не знала, — Эмма повернулась к ней лицом, усевшись на крышку комода. — Серьезно? — Реджина недоверчиво поморщилась. — Я сейчас абсолютно серьезна. — Даже в тот день, возле шахты? — А что тогда было? — Мне с трудом удавалось держать свои руки подальше от тебя. Все, чего мне тогда хотелось — это затащить тебя в свой кабинет и трахать там, пока одна из нас не отключится. Эмма застонала. — Так, ладно. Когда мы вернемся в настоящий Сторибрук, мы должны установить правило, в каких случаях ты можешь использовать это слово, потому что несправедливо, что у тебя есть вторая суперсила. — Вторая суперсила? — Реджина оттолкнулась от стены и медленно направилась к Эмме. — Как будто ты не знаешь про силу имени. — Какую силу имени, Эм-ма? — она усмехнулась, почти неприлично растягивая согласные. — Эту, — она опустила голову. Не было никакой возможности победить эту женщину, хотя, на самом деле, Эмма не особо-то и переживала из-за поражения. Не тогда, когда Реджина встала между ее расставленных ног, положив руку на шею и мягко ее разминала, снимая напряжение. И уж точно не тогда, когда свободная рука Реджины направляла ладонь Эммы к ее бедру. Шериф поняла намек и притянула женщину к себе, устроив голову на ее груди, а Реджина положила подбородок ей на макушку. — Я всегда хотела тебя. Всегда, — голос Реджины был мягким, тихим и успокаивающим. — С первого дня нашей встречи и каждый день после этого, независимо от того, насколько плохи были дела между нами, и насколько мне все это казалось бесполезным и бессмысленным, — она поцеловала светлые волосы Эммы. Они какое-то время оставались в таком положении, и Эмма подумала, что, возможно, это было ее новым любимым состоянием. Не то чтобы секс, поцелуи и все остальное не были невероятными — потому что это было так — но чувство целостности и завершенности, которое она испытывала сейчас в объятиях Реджины, было чем-то таким, о чем она буквально никогда не мечтала. Потому что ей никогда и в голову не могло прийти, что нечто настолько совершенное вообще может существовать. — Ты что-нибудь чувствуешь? — спросила вдруг Реджина. — Магию? — Это остаточная магия — след заклинания, — Реджина отступила на шаг и помахала свободной рукой с растопыренными пальцами в воздухе, словно пропускала сквозь них воду. — Ты его не чувствуешь? — Нет, — все, что сейчас Эмма чувствовала — это потерю контакта с Реджиной. — Ты же знаешь, что я не особо хороша в этом. — Постарайся сделать это для меня. Эмма закрыла глаза и вытянула одну руку на уровне плеч. Затем пошевелила ей, но ничего не произошло. Приоткрыв один глаз, блондинка увидела, что Реджина закусила губу, едва сдерживая смех. — Что смешного? — Твое лицо а-ля «я-концентрируюсь-на-магии» просто бесценно. Эмма открыла оба глаза и опустила руку. — Рада, что развлекла тебя. — Ох, ты делаешь гораздо больше, чем развлекаешь меня, — в глазах Реджины промелькнуло нечто, никак не связанное с юмором. — Но мне нужно, чтобы ты тоже почувствовала это заклинание. — Зачем? — Затем, что мне одной никто не поверит. Когда мы вернемся, все подумают, что я похитила тебя против твоей воли. — Нет, не подумают. Особенно после того, как узнают правду. — Они все равно поверят в самое худшее, если ты не подтвердишь мои слова, — она отвернулась, встав к Эмме боком и опустив глаза, и вся ее поза говорила о том, что она действительно так думает. После всех этих лет, Реджина все еще верила, что люди видят в ней лишь злодейку. — Просто попробуй еще раз. — Как? Реджина подняла ее на ноги и встала позади, положив одну руку на талию Эммы, а другую на ее плечо. — Прислушайся к своей магии. Затем, попытайся почувствовать чужую магию в комнате. Это старая магия, из Зачарованного Леса, насыщенная и земная. Если ты сконцентрируешься, то легко ее распознаешь, даже несмотря на заполняющую все здесь мужскую вонь, — она сморщила нос от отвращения. — Этот пират вообще когда-нибудь моется? Это была откровенная смена темы, которую Эмма была готова пропустить на данный момент, потому что убеждать Реджину, что люди давно видят в ней гораздо больше, чем Злую Королеву, было серьезным сражением, которое стоило отложить на более подходящее время. — Ты хочешь, чтобы я сконцентрировалась, когда ты вот так прижимаешься к моей спине? — Эмма оглянулась через плечо, и увидела, что Реджина покраснела. Это было прекрасно. Еще прекрасней было знать, что именно она была причиной этого. Она могла бы сделать Реджину счастливой. При этой мысли, Эмма уверенно расправила плечи. — Сконцентрируйся, Эмма. И тогда я отвезу тебя домой и буду трахать, пока одна из нас не потеряет сознание. Ее колени почти подогнулись от произнесенной шепотом команды. — Это так низко. — Нет, это обещание, — она легонько постучала пальцем по плечу Эммы. — Попробуй еще раз. Магия — это эмоции, и в фальшивом Сторибруке они просто били через край, поэтому Эмма выровняла дыхание, позволяя себе ощутить тепло Реджины у себя за спиной, вызывающее в ней чувство любви, страсти и полной принадлежности этой женщине. Сначала Эмма попыталась соединиться с магией Реджины, и это получилось у нее легче, чем когда-либо прежде. Это было потрясающе — ощущение света и всего самого приятного, что может быть в мире. — Я чувствую тебя, — сказала она, теснее прижимаясь к Реджине. — Я знаю, — Реджина послала ей сигнал, пользуясь нитью их связи, и дрожь желания прокатилась по телу Эммы, оседая между ее бедер, где все сразу же запульсировало только от их близости. — Ты всех своих студентов так учишь? — ее голос срывался сильнее, чем она этого хотела. — Только тех, кому нужен дополнительный стимул. — Приятно знать, — Эмма позволила себе несколько секунд насладиться теплом от связи с Реджиной, а затем снова сконцентрировалась. Она чувствовала, что в комнате витало что-то еще, что не имело отношения ни к ней, ни к Реджине. — Думаю, я что-то чувствую. — Расскажи мне, — голос Реджины раздавался прямо возле ее уха. — Это как дым, темный и тяжелый дым, как когда сжигаешь листья на заднем дворе. — Хорошо. Очень хорошо. Следуй за ним своим разумом, позволь ему вести тебя. Эмма сосредоточилась на дыме, пытаясь представить, какой он мог бы иметь запах. Она подумала, что он был бы тяжелым, едким и почти химическим, и провела языком по небу, словно хотела попробовать его на вкус. Насыщенный и землистый, говорила Реджина, и Эмма подумала о лесах и полях, но ее сознание вело ее не туда. Она ясно видела бумагу — нет, она была слишком тяжелой и пожелтевшей для бумаги, так что это скорей всего был пергамент — горящий в большой миске, сделанной из металла или, возможно, олова. Пламя вспыхнуло сине-зеленым, осветив темноту в ее воображении, и, в этот момент, Эмма смогла увидела всю комнату перед своим мысленным взором. Хуже того, она увидела его. Она ахнула и отшатнулась, врезавшись в Реджину. — Что случилось? Ты в порядке? — руки Реджины моментально обвились вокруг ее талии, удерживая от падения. — Нет, нет, все в порядке. Я в порядке, — Эмма открыла глаза и попыталась восстановить равновесие, принимая более устойчивое положение. — Я просто… я видела его. Крюка. Я видела, как он произносил заклинание, сжигая пергамент в какой-то странной церемониальной чаше и что-то бормоча. Реджина начала передвигаться, направляя Эмму, пока они не вернулись в исходное положение — Эмма сидела на краю комода, ее голова покоилась на груди Реджины, а уверенные руки гладили ее волосы и массировали шею. Только оказавшись в этой успокаивающей позе, Эмма поняла, что ее сердце бешено колотилось и она вся покрылась потом. — Я знаю, что мы рассматривали эту возможность, но я все равно не могу поверить, что это был он, — пробормотала она. — И ты действительно видела, как он произносил заклинание? — Да. — Я никогда не слышала, чтобы кто-то мог увидеть, как накладывают заклинание. — Разве ты видела не то же самое? — Эмма отклонилась достаточно, чтобы увидеть, как Реджина улыбается ей, глядя на нее со смесью беспокойства и гордости. — Нет. Я могу только почувствовать какого рода было заклинание и тот факт, что оно было наложено именно здесь. Проследовать за магией в прошлое — невозможно, хотя есть легенды, которые гласят, что были подобные инциденты очень-очень давно, столетия назад, — она поцеловала Эмму в лоб. — Твоя магия никогда не перестает удивлять меня. Тот факт, что такая невероятная мощь была потрачена впустую на тебя, всегда будет самой большой загадкой вселенной. Эмма хотела огрызнуться, но она так устала, что едва могла двигаться. — Я бы ударила тебя за это, — сказала она. — Но у меня нет сил даже на то, чтобы поднять руку. Ты сможешь пуфнуть нас домой? — ей с трудом удавалось просто оставаться в сознании и не заснуть. — Да, милая Эмма. Я могу это сделать. * * * Когда она проснулась, было темно, но это ничего не значило, после того, как они провели в темноте уже три дня. Она лежала в постели, одетая в шорты и майку, хотя и не помнила, как переодевалась. Место рядом с ней было теплым, а значит, Реджина должна была быть где-то рядом. Эмма усмехнулась при мысли, что они наконец все-таки добрались до кровати, и что Реджина осталась с ней, пока она спала. Зевая и потягиваясь, Эмма перевернулась и села. В комнате было теплее, чем раньше, что, скорее всего, тоже было делом рук Реджины. Блондинка посмотрела на экран своего телефона. Почти восемь, значит, она была в отключке около шести часов. Шесть часов в постели с Реджиной, которые она потратила на сон. Дверь спальни была открыта, и за ней мерцал свет свечей. Эмма встала с кровати и вышла в коридор. Реджина сидела на диване в гостиной, поджав под себя ноги, с книгой в руке. На ней был серый шелковый халат, который Эмма никогда раньше не видела, и — что сразу не ускользнуло от внимания Эммы — под ним ничего не было. Реджина подняла на нее взгляд и сдвинула очки для чтения на макушку. — Ты проснулась, принцесса. — А тебя не было рядом со мной в постели. Реджина отложила книгу и встала, пересекая комнату ей на встречу, чтобы обнять. — У тебя даже во сне урчало в животе, так что я решила приготовить нам что-нибудь поесть. В духовке ждет лазанья. — Специальное блюдо воскресного вечера, — сонно кивнула Эмма и уткнулась носом в щеку Реджины. — Определенно. — Пацан очень расстроится, что пропустил это, — воскресенье — день семьи. Лазаньи. Пирога и мороженого. — Я могу приготовить ее и будним вечером на этой неделе, когда мы вернемся домой, — ее пальцы прошлись вверх по бицепсу Эммы, добравшись до плеча. Реджина мягко оттолкнула Эмму. — Садись, я тебя накормлю. — Из тебя вышла бы потрясающая жена, — сказала Эмма, прежде чем ее сознание успело заткнуть ей рот. — Сомневаюсь, что мой первый муж согласился бы с этим, — Реджина бросила на нее многозначительный взгляд и прошла на кухню, что позволило Эмме вдоволь полюбоваться ее обнаженными ногами и покачивающимися бедрами. — Я имела в виду, для меня, — что ж, вероятно это нисколько не сгладило ее первоначальное заявление, но это определенно было правдой. Реджина лишь покачала головой. — Садись и перестань болтать. Вероятно, это было отличной идеей. Иногда, лучше жевать, чем говорить. И это определенно был как раз такой случай. Но Эмма никогда не следовала полезным советам. — Надо было раньше меня разбудить, — сказала она, когда Реджина поставила перед ней стакан воды с кусочками льда, и расставила на столе тарелки. — Магия выматывает. Тебе нужно было отдохнуть. — Мы пробыли там всего минут пять. — Тебя не было больше тридцати минут, — Реджина вернулась с большим блюдом в руках и разложила по тарелкам две порции лазаньи, одна из которых была почти вдвое больше другой. — В комнате Крюка, когда я следовала за заклинанием? — Да. — По ощущениям это длилось не больше тридцати секунд. — Такова магия. Она не всегда соответствует реальному времени, — Реджина гоняла еду по тарелке, лишь иногда отправляя в рот маленькие кусочки, но она одобрительно улыбнулась, когда Эмма с рекордной скоростью проглотила свою порцию. — Он выглядит точно так же, как ты, когда ест. — Как варвар с полным отсутствием манер? — Как будто ты ценишь то, что я приготовила, и боишься, что никогда не поешь снова. — В моем случае это старая привычка, за годы жизни в приемных семьях. Именно поэтому, даже когда я заказываю стейк в ресторане, я сначала ем мясо, потому что его украли бы в первую очередь. Ни один ребенок никогда не попытается стырить у тебя брокколи. Так что я вообще не понимаю, почему так переживает наш парень. Ты-то уж точно не станешь воровать с его тарелки. — А ты станешь. Эмма рассмеялась. — Да, я бы стащила. Но он уже достаточно большой, чтобы шлепнуть мне по руке, если я попытаюсь. — Что ж, в любом случае — доедай скорей. — Почему? Реджина улыбнулась, откинувшись на спинку стула и закинула ногу на ногу, отчего шелковый халат задрался вверх. Эмма завороженно следила за каждым ее движением. Затем Реджина провела пальцами от ключиц до впадинки между грудей, отодвигая шелк в сторону настолько, что Эмма увидела под ним не только обнаженную кожу. — Потому что я отчетливо помню, что обещала тебе награду за твои усилия, а настоящая леди никогда не нарушает своих обещаний. Эмма сорвалась с места с такой скоростью, что стул со скрипом проехал по полу, и бесцеремонно подняла Реджину со стула, застонав от удовольствия, когда почувствовала сильные ноги, обвивающие ее талию, и отчетливое ощущение влаги на животе, даже сквозь тонкую майку. — Больше не голодна? — промурлыкала Реджина, запуская пальцы в волосы Эммы. — Во всяком случае, не для лазаньи.