The floating bubble

— Ли Минхо, — просто протягивает ладонь для рукопожатия, Джисон на автомате пожимает. — Можешь просто «на ты» или называть меня хёном, но последнее я не жалую. Джисон действительно старается выдавить из себя приличную улыбку, а не гримасу полнейшего разочарования в жизни и, в первую очередь, в себе. Минхо красивый. — Хан Джисон. Очень приятно. Почти физически больно, что именно это и есть тот самый Минхо, о котором он столько слышал. Завораживающий, выглядящий как омут, в один из каких потом бросаются с головой и больше не всплывают. Есть в его глазах что-то дьявольское. Джисон специально старается абстрагироваться от Минхо, его тягучего голоса, когда он разговаривает со своими знакомыми, его красивых ног и совсем обычных (не таких больших, беличьих) глаз. Джисон просто старается изо всех сил, чтобы его не замечали/забыли. Хёнджин стоит среди людей своего «уровня», но Хан всё равно расстраивается даже при условии, что с Ли тот никак не контактирует. Разве что обмолвились парой слов, как и многие другие тут, разошлись по своим местам и принялись за еду и напитки. Никакого намека на то, что они вместе. На первый взгляд. Чонин неподалёку развлекается в компании двух таких же, находящихся на испытательном сроке. Джисон чувствует себя покинутым и одиноким — ему не составит труда прибиться к кому-то и завести диалог — нет никакого желания оставаться тут. Чонин через пару минут подсаживается и призывно говорит: — Пойдём, я познакомлю тебя с моими новыми приятелями. Они классные. Джисон отрицательно мотает головой, пальцами перекатывая туда-сюда отвалившийся от домашних ключей брелок. Хан выглядит хорошо: одет подобающе, волосы уложены. Пару раз у него спрашивали, из какого он отдела и как давно работает. Забавно, что принимают за своего на этом празднике. Очень много празднований осенью, а хандра не уходит; вчерашний день рождения был самым худшим. — До него так просто не дойдёт. — Что? Минхо лениво выгибает бровь и усмехается, отрываясь от тарелки с закусками, которую держит в руках. Младший даже не заметил его появления рядом. — Да брось. Ты думаешь, я не вижу, как ты смотришь на него, будто он Бог? — Джисон только рассеянно потупляет взгляд, сразу догадавшись, о ком речь. — Уверен, меня ты мысленно убил уже раз десять и сбросил труп в реку Хан, если вообще осталась хоть косточка. Ты же знаешь, верно? Ли ничуть не смущается, говорит прямо и так, будто бы устал от всего этого представления, но ему просто интересно, что же будет дальше. Садится подле замеревшего младшего и повторяет, чуть наклонившись, и параллельно кушая: — До него туго доходит. Если так говорю, значит, оно действительно так. Я охмурял его дольше, чем кого-либо, но Хёнджин стоит потраченного времени. Поверь, я знаю, о чём говорю. Джисон ненавидит этот момент, потому что человек, который спал с Хёнджином, может вот так спокойно рассказывать ему обо всём. Есть жалкие тарталетки и морепродукты, также смотреть на хёна, но иметь при этом больше прав. Ли Минхо может, хотя бы, не боясь, касаться Хёнджина. — Ты спишь с ним, — с надрывом произносит Джисон, сжимая побелевшими пальцами собственные колени. — Зачем тогда говоришь мне о нём? Делаешь больнее, зачем? Что я тебе такого сделал? — Подумай: Хёнджин будет заниматься сексом со мной — ты лишь глотать сопли и не предпринимать ничего; я буду соблазнять его раз за разом, потому что могу и умею, а ты давиться своими чувствами, сидя на жопе ровно. Возможно, наступит день, когда мы снова сойдёмся, и вот тогда я сотру тебя в порошок. Поверь, ты сам свалишь из его жизни, потому что моё влияние на этот процесс будет колоссальным. А сейчас, пока я даю тебе фору и отхожу чуть в сторону, скажи, Джисон-и, почему ты до сих пор не признаешься? Хан молчит. Сказанное старшим — суровая правда, которая может стать не менее жесткой реальностью. Неужели, действительно, его взгляды и тайные вздохи так заметны? — Зачем тебе помогать? — Потому что я вижу, что ты начинаешь вянуть и грызть себя. Можешь не верить, but i don't like it, sweetie. Хочу играть честно, а ты в игру даже не втягиваешься. Ли ловко щёлкает пальцами перед лицом и, вновь ухмыльнувшись, уверенно отходит в сторону группы своих бывших коллег и руководителей. Он, наверное, доволен собой, потому что его слова возымели должный эффект. Джисон боится упустить удачу и вместе с ней Хёнджина. — Джисон, ты почему один сидишь? — Просто устал немного. Ничего страшного. Я, наверное, пойду домой. Хёнджин обеспокоенно хмурится, сжимая пальцами бокал с вином на дне. Весь вечер (в том числе и последние дни) младший понурый и ведёт себя странно, раз даже не веселится с другом и остальными ровесниками, с которыми наверняка бы быстро поладил. Старший просит подождать пару минут и уходит к виновнику торжества; Джисон убеждается, что приходить не стоило — тотально лишний. Директор, вот уж правда, — псих, собрал ещё и четверых бывших работников. Кто так делает? Хёнджин возвращается буквально через минуту и говорит, что они могут идти. Квона он предупредил и теперь свободен. Джисон ловит мимолетный взгляд Минхо и ёжится, будто бы оказался на улице без куртки. — Ты расстроился из-за работы? — Да, из-за её отсутствия, — врёт Джисон. Когда Хёнджин потенциально был свободен, то Джисон всё равно считал это проблемой из-за каких-то, как теперь понятно, нестоящих причин. Сейчас же возникла целая угроза глобального масштаба. Мир Джисона готовится разорваться по швам. Он не прощается с Яном, который слишком занят и весел. Другу нравится тут, однозначно. Джисон в последний раз смотрит на получающих удовольствие людей и, забрав куртку, выходит из здания. — Я обещаю, как только появится какая-нибудь вакансия, на которую ты можешь претендовать, сразу предложу твою кандидатуру. Хорошо? — Да, спасибо. — Не расстраивайся, — Хёнджин говорит очень мягко, совсем тепло. А у Джисона перед глазами стоит то, как Минхо и он… отвратительно, — всё у тебя будет, Сон-и. Главное, подожди немного. — Надеюсь, — совсем тихо. Джисон придерживает дверь для старшего и, смотря себе под ноги, так и идёт. Интересно, действительно ли дело в том, что Минхо уверен в себе на сто процентов и раскрепощен? Хан шестерит, обдумывает всё очень быстро и тщательно, но приходит к неутешительному выводу: у Ли есть ещё и безупречная внешность. Весёлый и ребяческий характер Джисона — ну куда это годится? Минхо расстёгивает ремень на брюках младшего и даже своим видом заставляет его шумно выдыхать через нос. — Как работа? — игриво интересуется Ли и расстёгивает молнию. — Нравится? — Работа не может нравиться. Вместе с бельём вниз. Минхо обхватывает член ладонью и пару раз проводит по всей длине. Хёнджин стонет, мягко опускает руку на волосы и несдержанно толкается навстречу. — Скучал по твоему члену. — Не говори так, — осуждает он. — Ну, ладно. Скучал по тебе. Минхо усмехается. Всё-таки, Хёнджин никогда не любил ни грязные разговорчики, ни жёсткий секс. Ему бы родиться в век целомудрия, наверное, потому что нереально выглядеть как настоящий мужчина и вести себя так, что оба пола могут поплыть от манер и поведения. У Минхо было предостаточно времени, чтобы всё хорошенько обдумать. Тот парень кажется таким шустрым, одновременно робким и неуверенным в себе. Минхо слишком хорошо разбирается, когда глаза искрятся, а когда обычный интерес или желание подражать. Не сказать, что Ли не кольнуло, но здравый смысл и чёткое понимание выдают: у него и Хёнджина может получиться. Так, как не получилось у них. Минхо падкий на всё красивое и порой на то, что ему изначально не принадлежит. Он не соврал, что сумеет вернуть Хёнджина, поддерживать эту связь от кровати и до кровати, потому что иначе всё у них не ладится — слишком разные. Именно потому Ли дал самому себе установку: месяц. Если Джисон не возьмётся, то Минхо вцепится и уже не отпустит. — Как у тебя с личной жизнью? Минхо не дожидается ответа. Обхватывает губами головку и начинает сразу же брать практически целиком, помогая себе рукой. Втягивает щёки, наверняка оставляет след от пальцев на заднице младшего — вдруг в последний раз, и глаза не закрывает. Хёнджин очень красиво, пусть и не слишком громко умеет стонать. Минхо в Хване эта привычка бесила больше всего на свете — эго упиралось коленями в землю точно так же, как и его обладатель — Минхо с таким не мирился. — Всё так же, — Хёнджин облизывает губы, запинается, — как и было год назад. «Значит, никак», — мысленно прогоняет Минхо, немного ликуя. Как он и думал, Хёнджин действительно не видит, что в него влюблён этот пацан с большими глазами. Ли под дулом пистолета не признается, что рад этому. Хёнджин такой дурак, на самом деле. Даже флирт примет за другую монету. Язык Минхо может делать очень хорошо, доводить до исступления. Ли до встречи с Хваном предпочитал исключительно роль актива, но стоя даже на коленях и с членом во рту, чувствует себя таковым. — Этот мальчик уже делал так, а? — Минхо облизывает губы, тонкая ниточка слюны стекает по подбородку. Старший тяжело дышит. — Признайся, что тебе нравится он, что ты представляешь сейчас его. Хоть у него волосы светлее, чем у меня; другое телосложение и совсем другой голос… Но ты думаешь о нём. Минхо, вообще-то, не знает, какого хуя творит, а главное — зачем. Правила игры были просты: Джисон, если собирается вступать в противостояние, должен делать всё сам. А Ли позорно скидывает козыри, поддаваясь. Минхо ненавидит своё сучье нутро лишь из-за одного — даже внутри этого сидит что-то светлое. Вновь берёт, а затем выпускает с пошлым причмокиванием. Хёнджина надолго не хватит, он уже пытается зацепиться хоть за что-то на стене. — Не понимаю, о ком ты говоришь. — Я тебя умоляю, — горячее дыхание опаляет головку. — Хан Джисон, кажется?.. Ты так печешься о нём, хотя не должен. Признайся. Давно не приходилось строить из себя дурака — у него отличная память на имена и лица. — Всё ещё не понимаю… Пожалуйста! — Хвана выгибает так сильно, что приходится прекратить, чтобы продолжить эту сладкую пытку.  — Вы бы хорошо смотрелись вместе. Но, милый, — приторно тянет Минхо, растягивая губы в кривую ухмылку, — ты хотя бы когда трахаешь меня, пожалуйста, не забывай, чьё имя ты стонешь. Договорились? «Сон-и», быть может, и было очень тихим, вот только у Минхо отменный слух. К сожалению.