проволока из одуванчиков.

О, как ты могла Меня променять? О, Господи, как Тебя понимать?

      Шастун просыпается не от «редких солнечных лучей, что щекотили ему нос», не от «разносящегося по квартире запаха свежесваренного кофе» и не от «ласкового мамина голоса», а от банального, набатом отдающегося в черепной коробке, звонка будильника. Обычно он просыпается раньше него или не заводит вообще, так как бессонница является уже неотъемлемой частью его жизни, поэтому успевает забыть эту противную трель.       С момента того, как парень отключился, проходит несколько дней. Тогда, очнувшись, и подметив, каким жалким он стал, Антон съел протеиновый батончик, найденный на дне рюкзака и купленный, наверное, пару месяцев назад и обнаруженную в шкафу коробку конфет, которую хотел подарить любимой учительнице на день знаний, но так и не сделал этого. После клятвенно обещает себе купить несколько пачек, например, макарон, ибо так и откинуться недолго.       Всё это время Антон проводит в кровати, хотя бы потому, что тело адски ломит и гудит. Он не совсем помнит, что происходило во время той потасовки, но, ослабленный и истощённый организм парня как будто отказывается восстанавливаться после неё. Вообще, ребята никогда не доводят до серьёзных повреждений, обычно Шастун отделывается синяками, ушибами и ссадинами. Арсений же никогда не бьёт его сам, и Антон считает это странным, потому что, ну, заслужил же? Не знает чем, но уверен, что это он виноват во всём и теперь получает сполна. Поэтому делает вывод, что его нежелание вставать с кровати обосновано какой-то болезнью. Например, с голубыми глазами, кожей, усыпанной родинками, и выразительным смехом. Ему становится холодно и, нет бы кто обнял его, почесал за ушком и сказал, что все будет хорошо, Шастун только сильнее кутается в одеяло.       Антону хочется раствориться в своей постели, лишь бы не ощущать этого грёбаного чувства одиночества, паутиной оседающего на коже. Он уже думает о том, чтобы не вставать и снова остаться в постели, но вспоминает угрожающе-разочарованный тон отца во вчерашнем телефонном разговоре и слова «Мне с тобой возиться ни к чему. Разговор короткий: еще раз твоя классная руководительница пожалуется на тебя за прогулы и ты немедленно отправляешься в детский дом. Понял?». И парень понял, потому что держа за руку в последний раз свой шанс к нормальному существованию, маму, обещал ей, что все будет хорошо. В жизни Шаста слишком много абьюза, как морального, так и физического. И его некому защитить, потому что в своих силах парень разочаровался уже очень давно, а остальным плевать. После смерти матери опорой для мальчика должен был стать папа, но эта ненадежная опора сломала его ещё больше, фактически уйдя из семьи. Поэтому он предпочитает не трогать свои свежие синяки и раны, уносясь мыслями снова куда-то далеко, и идёт на балкон, закуривать очередную утреннюю сигарету.       Отца нет дома все эти дни и он даже ни разу не приходит ближе к вечеру, как обычно. Шастуну становится действительно страшно, когда он слышит слова отца про детский дом, потому что они больше походят на угрозу, чем на шутку. Антон дождаться не может своего совершеннолетия, чтобы стать дееспособным гражданином по закону, потому что самостоятельным он стал уже давно. Тогда он будет работать, он не будет просить деньги на очередную пачку сигарет, он устроит свою жизнь и, возможно, родитель будет гордиться своим сыном. Парню хочется, чтобы время летело быстрее, но это только с одной стороны. С другой — в конце года его дороги с Арсением разойдутся.       Мысли снова упираются в Попова, и Антон уже смирился с тем, что его образ сопровождает его с раннего утра до поздней ночи упс, двусмысленно. Арс всегда говорил, что хочет быть таким, как папа. В детстве он восхищался своим отцом, рассказывал, какой он сильный, богатый, умный, красивый и самый-самый лучший, а Шаст лишь кивал скованно.       Шастун не сомневается, что Попов будет успешным и в будущем его будут называть Арсением Сергеевичем, потому что он целеустремлённый и непременно добьётся всего, чего хочет. Не то, что Антон, даже курить бросить не может. Наверное, Арс будет поступать куда-нибудь на экономический... Шастун сразу ставит крест на своём образовании в этой сфере. Нет, он довольно-таки умный парень, но подобное точно не осилит. Уйдёт после 9, поступит на менеджмент, а там, глядишь и пересекутся с Арсением когда-то. Да, точно, пожалуй, так и сделает.       Антон ненавидит себя, ненавидит этот мир, но ещё он слишком любит глаза цвета морской синевы, чтобы никогда не увидеть их вновь.

Твои синие глаза — чудеса! Умираю третий день, кто сказал «так нельзя»? Отстань! Ты болезнь, ты есть — меня нет. Делаешь себе царапины и лезешь на свет.

***

      Арсений возвращается домой с беговой дорожки, когда музыка в наушниках прекращается и будильник напоминает, что на сборы у него осталось всего полчаса. Попов любил бегать и на то было несколько причин. Первая — это гуманный и неоспоримый повод свалить из дома с утра пораньше, пока родители собираются на работу, чтобы не слушать их нравоучений касательно абсолютно всего. Вторая — звание "того голубоглазого красавчика" надо хоть как-то поддерживать и, если глубокие тени под глазами пролегли там навечно, то можно взять хотя бы подтянутым и в меру подкаченным телом. Третья — во время бега мысли приводятся в относительный порядок и на данный момент это, пожалуй, самый важный пункт.       Душевные метания и самокопание сдавливали глотку, перекрывая доступ к кислороду, от чего голова становилась тяжёлой. Страх парня за подростка с по-детски наивным взглядом перекрывал все остальные чувства, и глаза застилала лишь та жуткая картина, произошедшая пару дней назад. Сначала Арсений был зол на Антона за его длинный язык. Он как будто нарочно провоцировал их тогда и знал ведь, что ребята за словом в карман не полезут, они сразу кулаки сжимают. Когда пшеничная макушка Шаста и разноцветная одежда не мелькала в коридоре целую смену — стало не по себе. Шастун словно нарочно не приходит и на следующий день и тогда становится поистине страшно.       Арсений не может поделиться беспокойством с друзьями, ибо те и вовсе, кажется, забывают о существовании парня по имени и фамилии Антон Шастун. Попов намеревается ненавязчиво спросить о нём у его друзей, но вспоминает, что из друзей у Шаста только кот Барсик, но тот вряд ли ему что-то расскажет, тем более, у Арса на него аллергия. Тогда он в отчаянии находит в контактах давно не используемый номер и тут же одёргивает себя, потому что это уже слишком.       Попов несомненно видит, что долговязый мальчик с большими ушами давно вырос, иногда язвит лучше него самого и немного наточил когти, умея выпускать их, когда требуется. Он не глуп и не кинется на Арса после первого сообщения, наверное. Но ещё Арсений видит в изумрудах глаз неугасаемую надежду. И это пугает. Очень сильно пугает.       Попов приходит домой, где всё ожидаемо тихо. Прежде всего принимает душ, который ни черта не смывает все ненужные мысли, как пишут в романах, но освежиться однозначно помогает. Выпивает чашку своего любимого чёрного кофе без сахара, который готов пить литрами на завтрак, обед и ужин, но пока что хочет сохранить своё молодое сердце относительно здоровым, поэтому не делает этого. Далее проходит к шкафу, выуживая оттуда отглаженную приталенную рубашку и зауженные к низу брюки. Он не пренебрегал деловым стилем, как это делают многие, за что его нередко хвалит директриса. Серёжа и Эд шутят, что Арс нравится всем: от первоклашек, на которых он даже не орёт в перемену, как остальные, до преподавателей, потому что активен он редко, но метко. Арсений улыбается, а самого тошнит от себя. Он не сосательный петушок, чтобы всем нравится приторной вылизанностью. Но отец говорил, что он должен делать так, как принято, тогда всем будет нравится. Мальчиком он слушался и восхищался, сейчас же понимает, что не хочет так, но по-другому попросту не умеет.       Парень уже в коридоре приглаживает чуть вьющиеся волосы и уходит из дома, прикидывая, что придёт как всегда вовремя.

*flashback*

      Арсений к Антону заваливается после уроков. Отец мальчика приходил поздно вечером, а мама, если была дома, то просто никогда не была против. Поэтому почти каждый день друзья были предоставлены сами себе. Попов — за старшего, Шастун — просто Шастун. Обычно играли в приставку, но иногда бывали исключения, как сейчас, например, потому что озорной блеск в зелёных глазах не предвещал ничего хорошего.       — Малой, ты чё задумал? — спрашивает Арс, видя, что Шаст не решается начать первым. Тот расплывается в самой широкой и загадочной на свете улыбке и бежит в другую комнату, спотыкаясь о свои же длинные конечности. Попов качает головой, закидывая в рот пару палочек кукурузы "Кузя" и смиренно ждёт, пока друг перестанет громить (судя по звукам) спальню. Когда Антон возвращается к нему, держа разноцветные баночки в руках, парень даже не удивляется, ибо, ну, это же Шастун, чего ещё можно было ожидать.       — Ты можешь помочь мне? — мальчишка садится напротив, выгружая на диван между ними всё, скорее всего, мамино богатство. Арсений приподнимает брови, призывая продолжать. — Мама сегодня красила ногти вот в этот, красный, — Антон указывает на один из бутыльков и крутит кольцо на пальце. — Я попросил показать её, какие ещё цвета у неё есть, она дала посмотреть и спросила нравится ли мне. Ну, конечно, нравится, ты только посмотри, какие они все яркие! — снова смотрит на обилие цветов восхищённо, а потом на Арса и продолжает более спокойно. — Я ответил "да", и мама сказала, что я тоже могу попробовать, только она спешит на работу и мне придётся делать это самому. Я согласился, а потом попробовал и... Не получается, в общем. Я бы хотел, чтобы ты помог мне, у тебя же в сто раз лучше получится, пожа-а-алуйста.       Арсений сыпется. Свою просьбу накрасить ему ногти Антон проговорил с таким серьёзным выражением лица, как будто просит написать за него дипломную работу. Вообще, просьбы мальчишки ограничивались жалобным "Арс, принеси воды, там темно, холодно и вообще страшно, тебе жалко что ли, ну, Арс!", когда тот оставался ночевать у семьи Шаста. Поэтому понятно, да и видно, что свою речь Шастун репетировал чуть ли не целый день, а поэтому как можно отказать этому чуду? Попов даже не удивляется этой просьбе, потому что это настолько про Антона, что из его уст звучит, как само собой разумеющееся.       Но с другой стороны, немного обидно. Мама Арсения запрещает ему даже футболки розовые носить, а это, между прочим, его любимый цвет. Но Арсу нельзя и это немного несправедливо, ибо Антону вот так просто, а Попов что? Другой?       — Не то, что бы я в этом мастер, но... Давай сюда лапы, — парень прекращает рассуждения в своей голове, видя, что Шастун совсем поник, видимо, не рассчитывая на положительный ответ. — Каким? — спрашивает и сам улыбается. Тепло так, по-домашнему.       — Всеми! — выдаёт счастливо, и всё снова правильно. Антон светит, Попов раскрашивает свой серый мир его широкой улыбкой (нет, то был не предел, вот сейчас да, эй, малой, щёки треснут) и остальное, кажется, подождёт. Разноцветные лаки почти ровным слоем ложатся на маленькие ноготки детской ручонки и Арсений подмечает, что время с матерью в салонах проводил не зря.       Когда все десять пальцев окрашиваются в десять разных оттенков (ладно, один розовый повторили два раза, потому что красивый же!), Шаст подскакивает счастливо и кидается на шею другу, тут же отпрыгивая, ибо получасовую работу смазать никак не хочется. И пусть хоть кто-то скажет, что это безвкусица или аляповатость. Главное, что Антону нравится. А Арс просто счастлив, ибо Антону нравится.

*end flashback*

      Антон идёт в школу и наивно надеется, что за время отсутствия о его существовании забудут. «Надейся» — проносится в голове чуть хрипловатый голос, а перед глазами застывает надменная ухмылка. Шастун трясет головой, отгоняя ненужные мысли, прежде чем зайти в учебное заведение. Поразмышляв, что на первый урок он все равно опоздал, парень отправляется в туалет на третьем этаже, чтобы пелена дыма затуманила разум и спокойствие едким дымом разливалось по телу. Он открывает форточку и делает первую затяжку, прикрывая глаза. Комфортно в школе он чувствовал себя именно в такие моменты, поэтому расслабляется полностью, разминая непонятно отчего затёкшие мышцы шеи.       Секунда.       На плечо ложится тяжелая рука, а парень мгновенно выпрямляется, словно его прошибло током. Бегущей строкой проносится перед глазами "нетнетнетнетнет" и подсознание цепляется за крохотную частицу надежды, что сейчас его просто попросят закурить, а никакого Попова и вовсе не существовало. Поэтому любопытство берёт верх и парень обращается в слух, тут же жалея об этом. Из груди вырывается судорожный выдох.

Пощади меня, пощади меня, Девочка-рассвет, капелька нектара, капелька в яд. Площади горят, площади горят, Ведьм у нас сжигают, видимо, забыли тебя.

      — А что это мы прогуливаем, Шастун? — разносится над ухом, и Антон буквально затылком ощущает гаденькую улыбочку, которую снова хочется смазать губами кулаком. Но всё не так гладко, потому что один из важнейших элементов подобной ситуации однозначно упущен.       — А где твои собачки? — снова откуда-то взявшаяся смелость и бушующий адреналин в крови. Шаст знает, что Арсений иной, когда рядом нет публики, поэтому это даёт парню некий карт-бланш. Он не спешит оборачиваться, потому что не хочет нырять в омуты глаз с головой, ибо это выбьет воздух из легких. Но это делают за него, разворачивая резким движением и прикладывая затылком к холодной кафельной стене. Тонет.       Попов забирает из рук парня тлеющую сигарету и их кончики пальцев чуть-чуть соприкасаются. Для Арса — пустяк, для Антона — маленькая смерть. Брюнет затягивается и привычно морщится, тут же выдыхая кольцо дыма в лицо напротив стоящего. «Какая же ты сука, Попов» — только и вертится в русоволосой голове.       Они стоят так какое-то время, и Шастун окончательно бросает попытки хоть как-то понять парня. Шестерёнки, вроде бы, уже слаженного механизма ломаются после каждого очередного выпада Попова. Чего он добивается? Что он хочет? Вопросов — масса, ответов — ноль. Вишенкой на торте нахальная ухмылка и будто бы выжидающий взгляд, бегающий по лицу Антона. Тот лишь думает, что откинется прямо сейчас, если простоит ещё пару минут в такой тягучей и давящей тишине.

Твои синие глаза — чудеса! Умираю третий день, кто сказал «так нельзя»? Отстань! Ты болезнь, ты есть — меня нет. Делаешь себе царапины и лезешь на свет.

      — Вопросом на вопрос? — растягивает губы сильнее и улыбка так и светит фальшью, от чего зеленоглазый отводит взгляд в сторону. Смотрит куда угодно, лишь бы не на лицо, пропитанное ледяной надменностью.       Это всё настолько не его, что, кажется, эта маска вот-вот расколется, стоит руку протянуть. И Антону откроется его Арсений. Но всё как всегда не так просто, и Шаст лишь раздосадованно поджимает губы. Это не укрывается от брюнета, поэтому тот зажимает пальцами тонкую шею, от чего слышит над ухом недовольное шипение сквозь зубы. «Он не сделает тебе ничего плохого» — говорит, так называемый, ангел, сидящий на правом плече парня. «Уже сделал. Опустошил, вывернул наизнанку, растоптал целиком и полностью» — протестует демон на левом. Антон трясет головой, подмечая, что совсем сошел с ума от одиночества. Попов же отмечает, что тот ведёт себя в точности, как кот, и это, наверное, мило. Шерсть дыбом, клыки показывает, но к руке всё равно ластится, пусть и виду не подаёт.       — У меня их много, — Шаст решает посмотреть на собеседника и видит, как тот усмехается и приподнимает темную бровь, как бы говоря «И чего ты ждешь?». — Почему? Почему тебя так много? Ты везде, абсолютно. Под кожей, перед глазами, в легких, тебя будто пустили по венам, как тяжёлый наркотик. Зачем? Что тебе нужно? — произносит на выдохе, а в его глазах читаемо так много, что Попов нервно сглатывает, но тут же спохватывается и держит лицо.       — Может быть, ты сам хочешь этого? Какой нетерпеливый. Скоро, — шепчет, но говорит твёрдо и уверенно. Держит дистанцию, но ходит буквально по лезвию ножа, кажется, что поцарапается. Выдыхает ещё одно кольцо дыма и поднимает чужое запястье, чтобы потушить об него окурок. В последний раз сжимает пальцы на шее сильнее и в мгновение отстраняется. Смотрит таким невинным и непорочным взглядом, что в голове что-то взрывается от диссонанса.       Шастун даже не чувствует этого, он потерял связь с этим миром и теперь не понимает, что ему делать. Что-то навязчиво мешает дышать и это не чужая рука, ведь теперь доступ к кислороду открыт, но дышать полноценно все равно не получается. Не хочется.       Им не нужны слова, чтобы понимать друг друга, потому что все ответы на поверхности. Но, увы, такие ответы принимать никто не желает. Гордые слишком, думают. А на самом деле просто потеряны и не найдены.

***

Пощади меня, пощади меня, Девочка-рассвет, капелька нектара, капелька в яд.

      Арсений выходит на задний двор школы и вдыхает свежий воздух, заполняя им лёгкие, и это намного приятнее, чем тот удушающий дым в туалете. "Что это было?" — спрашивает себя, а ответом ему перекати-поле в голове. Ему определённо нужно расслабиться. Домой идти всё равно не хочется, поэтому он набирает один из заученных номеров, договариваясь о встрече. Быстрым шагом он направляется подальше отсюда и вскоре замечает в темноте два силуэта, идущих ему навстречу. Попов обменивается с ними рукопожатиями, позже смотрит куда-то за горизонт и обращается к парням.       — А давайте в бар? Или нет, лучше, на вписку какую? Есть чё на примете? — спрашивает так, чисто для приличия, потому что даже если не было бы, то они бы сделали её сами.       — Сегодня у какой-то телки из параллели днюха, она всем приглашения рассылала. Туса тухляк, это ясно, но мы же можем её раскачать? — немного поразмыслив, отвечает татуированный парень и ведет бровями. В свете мигающего фонаря этого, конечно, не видно, но друзья догадываются.        — Погнали, — не раздумывая, соглашается брюнет, потому что сейчас по правде всё равно. Он благодарен парням за то, что те не лезут с расспросами, да и в принципе за годы их общения они научились чувствовать друг друга и примерно понимать. Не то, что с некоторыми. Арсений тянется за телефоном, чтобы вызвать машину, но его прерывает Матвиенко.       — Слышь, Арс, — тот поворачивает к нему голову, показывая, что слушает. — А дохлый явился сегодня-то? — выстрел в голову. В сердце. На поражение. К чёрту Лазарева, у Попова чуть ли телефон из рук не выскальзывает.       — Он… не пришёл, — после короткой заминки отвечает Арсений, и собеседник пожимает плечами. — Всё, погнали, — быстро отвлекается и корит себя за излишнюю эмоциональность. Распаковывает пачку мятной жвачки, чтобы сбить противную горечь во рту. Сигаретный дым всё ещё отдаёт липкостью в лёгких и дышать становится как-то тяжело. Возможно, это не из-за него.       Троица садится в такси и то уносит их куда-то вдаль ночных огней города, тщательно заметая следы покрывалом мрака.

***

      Антон с превеликим удовольствием остался бы сегодня дома, укутываясь в одеяло и посылая проклятия на источник своих проблем. Себя? Арса? Чёрт знает. Но что-то под рёбрами, знаете, чувство необъяснимого волнения, которое подсказывает, что, возможно, это пригласительное, случайно прилетевшее ему общей рассылкой, шанс на что-то? На что? А хоть раз можно не задумываться, Антон?       Шастун, привычно посоветовавшись с самим собой — ладно, немного с котом, — приходит к единогласному мнению, что ему необходимо отправиться на эту вечеринку. Иногда судьба как будто сама подсказывает, что нужно делать и ты просто идёшь у неё на поводу, стараясь не задумываться зачем, почему и не сошёл ли ты с ума. Парень подмечает, что эта мысль его посещает слишком часто для среднестатистического человека и подходит к шкафу.       Гардероб пестрит обилием красок и, в принципе, что ещё нужно для молодёжной тусовки. Делая пометку, что в его голове советы раздаёт теперь дед, Антон напяливает какое-то кислотно-оранжевое худи, не изменяет своим джинсам, а на ноги обувает любимые мартинсы. Укладка, как обычно, создаётся лёгким движением руки назад по волосам. Благоразумно рассудив, что его там всё равно не заметят при любых обстоятельствах, мазком пальца оставляет сверху скул немного блёсток. Откуда они тут? Понятия не имеет, но почему нет, если да, как говорится. Смотрит в зеркало и решает, что для того, чтобы оттянуться в углу на пару с каким-нибудь алкогольным коктейлем он выглядит очень даже неплохо. Что же, может быть, ему и правда стоит развлечься?

Как же, черт возьми, наивно, Шастун.