Тишина в салоне автомобиля давит. Знаете, это тот самый момент, когда поговорить бы хоть с кем-то, да даже таксист по левую руку покажется самым настоящим психологом, но он молчит упорно, как назло, хотя в любой другой день — Арс уверен, — рассуждает о каждом камешке на дороге.
Возможно, давит это всё только на Арсения, потому что его друзьям, кажется, всё равно. Они лишь изредка показывают друг другу мемы с волком, попадающиеся в ленте, а Попову хоть тем самым волком вой, потому что ещё секунда и он окончательно уйдёт в себя. Этого нельзя допустить, он этого
боится. Боится не себя, а
настоящего себя. Ведь знает, что там, в самом потаённом месте глубин души, находится то, о чём ни Арсений, ни кто-либо другой знать
не должен. Это рваные раны, которых касаться больно, потому что нельзя, неправильно, не так, как
должен был.
Он не хочет и не может быть слабым даже перед самим собой, его же с детства учили быть настоящим мужчиной. А то, что скрывается на задворках сознания Арсения, они презирают. Поэтому нужно скрывать загнанное дыхание, дрожащие руки, трепещущие ресницы перед запретным. Перед Антоном.
Сука.
А н т о н.
Это имя всегда в голове, в мыслях, но никогда — на языке, потому что слишком оно похоже на спасательный круг, а крика о помощи не было. "
Будет скоро" — подсказывает подсознание, и Арсений сильнее барабанит пальцами по подлокотнику. Скорее всего, это раздражает присутствующих, но сейчас как-то плевать. Ведь они не знают даже на самую малость, что такое ненавидеть себя за
себя. Что такое каждый день пытаться не сломать те принципы, морали и устои, что вбивали в голову чуть ли не с пелёнок. Что такое угождать обществу, переступая на глотку самому себе. И что такое с каждым наступившим днём понимать, что твой план трещит по швам буквально на твоих глазах. Вернее, когда в поле зрения попадает ребёнок в теле взрослого.
Завидует ли Попов Антону? Безусловно. Хочет ли он так же? Конечно. Может ли он так? Ни при каких обстоятельствах.
От меня пахнет рок-н-роллом,
Надеваю олимпос
Куда на этот раз потащишь?
Задаёшь мне вопрос
Я шизанутый, бля, подросток,
Я полезу в фонтан
С открытым ртом на меня пялит
Бывший парень — ботан
Моей раздолбанной гитаре
Где-то точно лет сто,
Я выдыхаю кольца дыма
Тебе прямо в лицо
Не бойся, милая,
Весь этот город скоро будет наш
Ну, ты чего такая хилая?
Глотай свой гараж!
Тем временем, машина подъезжает к дому, из которого даже отсюда доносятся басы, а из окон бьёт светомузыка. Благо, это частный сектор, и помешать им здесь могут, разве что, дворовые собаки. Оплатив поездку, парни вываливаются на улицу, и Попов вдыхает свежий воздух, которого так не хватало
всегда последние минуты.
Сама вечеринка проходит, ожидаемо, в помещении, но идти в душное пространство у парня нет никакого желания, поэтому он остаётся на заднем дворе, где каким-то образом оказывается надувной бассейн (посреди осени? а почему нет?) и небольшие компании. В него с разбегу плюхается незнакомый парень, толпа девчонок снимают истории под трек Пошлой Молли, а Арсений уже опрокидывает в себя второй бумажный стаканчик с водкой. Развлеки себя сам, как говорится. Или не говорится. К чёрту.
Ещё через несколько импровизированных шотов, Попов оказывается в центре одной из групп подростков и окончательно расслабляется. Ему буквально всучивают сигарету, щёлкая зажигалкой, потому что за компанию. Терпеть он не может такую компанию, поэтому скуривает невероятно медленно, чисто ради забавы выпуская пару колец. Не то, что бы он профессионал, но против своей воли пассивным курильщиком является уже много лет подряд.
Из дома раздаётся гул музыки и кто-то, чтобы не отставать, приносит непонятно откуда гитару, начиная играть лёгкий мотив около попсовой песни. Расстроенные струны звучат ужасно, но пьяной толпе всё равно. Они танцуют, если это так можно назвать, заботясь лишь о том, чтобы не пролить свой клюквенный гараж. В данный момент у них ни забот, ни проблем и это, наверное, здорово. По крайней мере, именно то, за чем здесь Арс. Забыться.
На улице уже глубокая ночь, становится холодно. Несмотря на то, что никто уходить отсюда не планирует раньше, чем до рассвета (и как только завтра в школу явятся?), Попов подумывает о том, чтобы всё-таки забрести в дом и найти там своих друзей. А там уж и решать, что делать дальше по ситуации. Точнее, состоянию по шкале от "идти может сам" до "нет, ты не будешь звонить ей". Сделать ему этого не дают.
— Привет, — раздаётся за спиной, и Арсений оборачивается. — Я Катя. А ты? — девушка смущённо улыбается и заправляет прядь русых волос за ухо. Она милая, очень даже, хоть Попов и видит её впервые. Возможно, это даже даже та самая "тёлка из параллели, у которой туса", как выразился Матвиенко, но самого Серёги здесь нет, впрочем, как и Эда. На руку или нет? Неизвестно. Арсений понимает, что слишком долго рассматривает пустым взглядом глаза напротив.
не зелёные.
— Привет, — он улыбается самой обворожительной улыбкой, зачёсывая назад упавшую на лоб чёлку, и собеседнице, кажется, нужен фен или чай. Определённо. — Я Арсений, можно просто Арс. Составишь компанию? — предлагает взять его под руку, и кто вообще сейчас так делает, Попов? А компания тебе куда? В мир твоих галлюцинаций?
Оклик.
Никуда, видимо.
— Эй, алло. Не учили, что к чужим бабам не надо лезть? — учили. Много чему учили, и этому тоже. Только не хочется, как учили. По-другому хочется.
В голове Арсения за секунду проскакивают все возможные варианты событий, а по итогу остаётся пустота. При чём нет не только мыслей, но и эмоций тоже. Просто в один момент становится всё равно. Парень подходит ближе, не видя никакой ответной реакции, но страха не вызывает, хотя должен. Арс сам-то толком и не дрался никогда, другое дело Серый с Выграновским, но за один вечер ментальной связи у них не образовалось, и sos-сигналы через космос они не получают. Да и вряд ли вообще у этого защитника серьёзные намерения, это же просто образ, так, понты. Хотя откуда тебе знать, Попов, если ты в себе разобраться не можешь.
— Во-первых, не бабам, а девушкам, — который час? Время искать приключения на свою задницу! — Во-вторых, следить за
своими надо, а то мало-ли, — усмешка.
Удар в челюсть. Ответный в солнечное сплетение. Понеслось.
Вот тебе и "Привет, я Катя". Вообще, драка — тоже спорт, а с этим у Арсения все отлично. Выносливость прокачана, мышцы тоже, но противник на удивление подлый и как будто непробиваемый. Тут и подножки, и подсечки, и со спины, а про "не бей лежачего" забыто напрочь. Внимания на них, к счастью или сожалению, никто не обращает. Боже, типичная ситуация на подобных тусовках, чему удивляться? Сами справятся или кто-нибудь поможет.
Спустя время того парня всё же оттягивают его друзья, потому что действо нехило набирало обороты. Попову плохо. Чертовски плохо. Он всё ещё лежит на холодной траве, скула противно саднит, а с губы течёт тонкая струйка крови. Надеяться ему остаётся лишь на ангела-хранителя, который, конечно же, не явится, и его подчинённый сдохнет тут в смертных муках.
— Арс? — или явится. Ну, нет, не может этого быть. Не сейчас, пожалуйста, не сегодня, никогда. Перед глазами все расплывается и, наверное, он обознался.
ложь, именно это "Арс" ты узнаешь из тысячи.
Арсений пытается немного сфокусировать своё зрение на человеке напротив и у него это получается, только видит он перед собой обеспокоенные зелёные глаза. Видимо, головой приложили сильно, ибо галлюцинация слишком уж реалистичная. — Боже, Арсений, вставай, тебе нужно в дом, — Попову уже никуда не нужно, у него желание прилечь в гроб и не вставать больше никогда, потому что это всё
слишком даже для него.
— Антон, ты что здесь делаешь? — в эфире рубрика "правильный вопрос", как сказал бы Димка Позов, капитан их школьной команды КВН. Но это правда волнует сейчас больше всего, ибо, ну, это же Шастун, который и на выпускной-то свой не сунется, скорее всего, а тут весьма посредственная тусовка. Арсений промаргивается пару раз, но видение никуда не уходит и, если он и сошёл с ума, то уже окончательно, поэтому повода для паники нет. Шаст не отвечает, улыбается лишь как-то загадочно и, вообще-то, это не его фишка, но да ладно. Он помогает страдальцу встать на ноги и создаёт иллюзию того, что поддерживает при ходьбе, потому что, если бы Попов по-настоящему опирался на него всем телом, то этот скелет просто сложился бы, как карточный домик.
Над тобою сияет солнце,
Разливается алкоголь,
Если ты вдруг полезешь в драку,
Мне уже будет не в первой
Подержу золотые кудри,
Вытру кровь с твоих белых щёк
Я не знаю, что с нами будет,
Пустим это на самотёк
С горем пополам, они добираются до туалетной комнаты на первом этаже, и Антон щёлкает щеколдой. В тесном помещении повисает молчание. Оно не давит, не остаётся липким напряжением на коже, оно спокойное и правильное. Именно сейчас хочется просто молчать вместе и без слов всё будет понятно. Будто это заранее написанный сценарий и актёры знают, что делать. Только жизнь — не репетиция, и Арсений просит, чтобы в конце их герои остались счастливы. Что в его понятии "
счастье"? Да сам не знает и, если честно, не хочет задумываться. Хоть один раз в жизни ведь можно не по плану? Может, стоит отпустить ситуацию, и всё само собой образуется?
ага, как же.
Антон закуривает, открывая форточку, пока Попов приводит в какой-никакой порядок свой внешний вид. Промывает ссадины, смывает с губы кровь, зачёсывает свалявшиеся волосы. На воротнике рубашки остаются красные капли и парень чертыхается. Домой он точно в таком виде идти не сможет, потому что вернётся как раз к пробуждению родителей. Арсений чуть дрожащими руками расстёгивает пуговицы, снимает вещь и замачивает в холодной воде. Спиной он чувствует прожигающий взгляд на своей спине, но благодарен Шасту за то, как он старательно пытается не закашляться сигаретным дымом.
Антон же в полнейшей невесомости. Звездное полотно перед глазами намного красивее ночного неба за маленьким окном и притягивает оно почти гипнотически. Вот, руку протяни, и соединишь несколько созвездий, проследишь за бегающими мурашками на белой коже, посчитаешь выпирающие на пояснице позвонки, оставишь следы от ногтей на подкачанных мышцах спины, а потом перейдешь на шею, чуть оттягивая волосы на загривке и... Шастун затягивается сильнее, так как ещё немного фантазий и он расплачется либо от нахлынувшего возбуждения, либо от боли, потому что
нельзя.
Как там Станиславский говорил? Любить — это хотеть касаться? Так вот, нельзя касаться.
Нельзя любить.
Арсений накидывает мокрую ткань на плечи, поворачивается лицом к Антону, и они стоят буквально в метре друг от друга. Романтика? Нет. Ненависть, неуверенность, отрицание, непонимание — каждая эмоция читаема и принимаема обоими. Надо бы быть кому-то смелее и уйти отсюда куда подальше, чтобы не возвращаться больше, Шастуну надо бы не тянуть свои ладони к щеке напротив, чтобы стереть оставшуюся кровь, а Попову надо бы не подставляться под нежные подушечки пальцев, как слепому котёнку к теплу. Но это всё
надо. А не
хочется.
— Зачем ты...? — что? Помог мне? Появился в моей жизни? Снимаешь с меня маски? Что, Арс? Ещё один вопрос в копилку глупых и неотвеченных, потому что Антон снова всё понимает и так, улыбается скомкано и откидывается лопатками к холодной стене. Хоть что-то отрезвляет его, чтобы не нырнуть в этот обманчивый омут. Он ведь
не нужен Арсению.
ох, мальчик, как ты ошибаешься. он нуждается в тебе сильнее, чем ты в нём.
— Пойдём гулять? — ладно, это, видимо, конкурс под названием "задай вопрос абсурднее". Шаст выбрасывает окурок в ту же форточку и улыбается, когда замечает смазанный кивок. Арсений же отмечает, что сейчас, при свете луны, он потрясающе красив. Ему даже на миг кажется, что на белых щеках блестят слёзы, но всё куда проще, ведь это всего лишь блёстки. Опять так про Антона.
Играешь песни Земфиры
Мне где-то в городском лесу
И шутишь «ща изнасилую, далеко увезу»
Все мое счастье умещается в твоих синяках,
Оставишь мне точно такие же, пощечины взмах
Мы странно любим, но любим,
Такие странные мы
Украсили поцелуями питерские дворы
Опять потащат в ментовку за этот радужный впис
Нас кинули в одну камеру, значит всё заебись
Они выходят на улицу друг за другом и жадно наполняют лёгкие кислородом. Последние минуты они, кажется, оба не дышали. На улице еле заметно светает, во дворе уже не так много народа, но самые стойкие и закалённые (Попову адски холодно, как минимум, потому что он в невысохшей рубашке) остались во дворе, играя песни Земфиры. Атмосфера располагает. Шастун тоже думает, что сегодня просто ночь такая особенная, и надежд ложных себе давать не стоит. Но даёт. Ну, вот же он, Арсений, такой близкий и далёкий одновременно.
Парни в немой тишине оказываются за забором и бредут прочь отсюда по просёлочной дороге. Здесь, рядом с лесом, и правда дышится легче. И это не потому, что наконец-то
вместе. У Попова в голове взрываются мини-вселенные, когда он пытается найти разумное объяснение происходящему. Наверное, это алкоголь. И не важно, что не пьянеешь, это определённо он.
перестань задавать вопросы и не придётся искать ответы на них.
слишком легко.
— Почему ты подошёл, Антон? Я ведь... — стыдно. Не договаривает, потому что стыдно. Он так обходится с мальчишкой, а тот всё равно верит и ждёт, как щенок, с которым поигрались, а потом ушли и не вернулись.
Их быть не должно, но Арсений идиот, который слишком слаб для того, чтобы не давать ложную надежду.
— Я просто увидел, что тебе нужна помощь, — пожимает плечами, как будто это что-то само собой разумеющееся. У Попова в голове обезьянка с тарелками и он просто не понимает Шаста. Арс останавливается и смотрит так, будто призрака увидел. Хотя, всё может быть, если Шастун всё ещё его галлюцинация. Сегодня ведь всё не так, наперекосяк. Ведомым себя почему-то чувствует Арсений, потому что буквально плавится от этой детской непосредственности. Он хочет идти
за Антоном, а не
против него.
ты невероятно сильный, парень.
Шастун не замечает, что спутник остановился и идёт дальше, пряча ладони в карманы джинс. Останавливается, когда его перехватывают за запястье. Кожа от прикосновения не горит огнём, но мурашками покрывается точно, а Попов будто и не замечает порозовевших щёк, хотя смотрит прямо в глаза. Серьёзно смотрит. Если вам кто-то скажет, что во взгляд невозможно влюбиться, то смело заявляйте им, что это неправда. Потому что Арсений смотрит именно
так, хоть Антон уже влюблён.
— Ударь меня, — Шаст прыскает от смеха, ибо, ну, серьёзно? Самое время для раскрытия своих фетишей. — Ты не понял, Шаст.
У д а р ь, — о, да, какой молодец. Пытаешься очернить и его тоже, чтобы стыд и ненависть к себе не так сильно скручивали внутренности в узел, не давая продыху. Это не он слишком хороший, это ты воспитан в ненависти. Ты — ничтожество. Что ж, говорят, что принятие проблемы — это пол пути к её решению, значит, всё не так плохо.
всё ужасно.
А Шастун всё прекрасно понимает. Он знает, что движет Арсением, поэтому просто не может ударить. Тот ведь потерянный совсем, путается в себе, а в одиночку найти ответы не получается. И непонятно, кто здесь старше, потому что у Антона все ответы на поверхности. Но он не даст ему их, пока тот сам не попросит. А Попов смотрит так доверчиво, открыто и, если ему правда станет легче, то можно и попробовать.
не станет.
Пощёчины взмах. Арс не отшатывается даже, глаза не закрывает, потому что хочет видеть, как тянет на дно за собой. Легче не становится, потому что непонятно, кто подаётся вперёд первым. Прикосновение губ мимолётное, невесомое, но такое нужное, что разрядами тока прошибает всё тело. Оно не нежное, оно такое, будто оба рванули за последним глотком кислорода. И губы у них не мягкие совсем, холодные и покусанные, но где-то внутри всё равно фейерверки взрываются. Арсений с носка на пятку возвращается и нет никакого "глаза в глаза", он разворачивается почти сразу и идёт дальше. Да и не нужно сейчас это. И так хорошо.
Антон плетётся следом и у него нет повода для радости. Усмехается сам себе, потому что вот такие люди неблагодарные сволочи, любящие всё усложнять. Но порыв их имеет слишком горький вкус, приправленный безнадёгой. От этого больно, ведь нельзя по щелчку пальца взять и забрать боль другого. Ты просто можешь быть рядом, на этом твои полномочия заканчиваются, пока человек выиграет или проиграет гонку с самим собой. C'est la vie, терпи и жди, мой дорогой.
Они снова идут в умиротворённом молчании. Шастун много раз проигрывал в голове их встречи, так как у него где-то внутри сидит влюблённая маленькая девочка и заставляет совершать всякие глупости. Он представлял диалоги, действия, но в итоге всё как всегда по-другому, ибо это Арсений, с ним только так получается. Вбрасывать оторванные реплики и тебя поймут. Неуместно касаться и тебя коснутся в ответ. Идти молча, пока пробиваются первые лучи солнца, и слушать тишину друг друга. Видимо, они просто не тот тип взаимоотношений, когда вы обсуждаете пролетающих птичек, лишь бы говорить хоть что-то. Нет, тут не надо идти и придумывать, что бы сказать. Антон знает, что Попов может говорить без умолку обо всём на свете, потому что начитанный невероятно, да он и сам любит это, но хотя бы здесь и сейчас, вместе, можно просто
быть.
Они выходят в незнакомый двор и, может быть, стоило вызвать такси. Арсений замечает патрульную полицейскую машину только тогда, когда к ним подходят пара мужчин в форме.
— Почему комендантский час нарушаем, ребята? — видимо, если сейчас они не похожи на полутрупов, то на наркоманов точно, поэтому полицейский даже ответа не дожидается, просто головой качает из стороны в сторону. Один больше похож на скелет из кабинета анатомии, чем на человека, а второй извалявшийся в траве, с царапинами и синяками, как будто дворовой кот. Отличная парочка. — Поехали в участок, оформляться будем, — а они и не спорят даже, может, это всё к лучшему, жизнь ведь непредсказуема. Задержание ещё никогда не происходило так спокойно. Вырывались — да, кричали — да, сбегали — да, но, чтоб покорно шли — нет. Так неинтересно даже, сразу чувствуешь, что что-то неправильно делаешь, хотя это просто твоя работа.
В участок парни приезжают довольно быстро, там их просят посидеть, так как сегодняшней ночью явно есть дела поважнее, чем двое гуляющих подростков. Попов устало прикрывает глаза. Возможно, у нас есть какой-то лимит эмоций на день, ибо сейчас он не чувствует абсолютно ничего, хотя должен. Он должен корить себя и придумывать обходные варианты развития событий, но...
невозможно постоянно убегать от того, что неизбежно.
Это всё потом. Пока думать не хочется. Наверное, это все стадии принятия, потому что плевать абсолютно. Они сидят друг напротив друга, и Антон выдавливает из себя слабую улыбку. Арсений даже не может ответить тем же, потому что не хочет обманывать и не хочется обманываться самому.
Зачем создавать иллюзию, что всё хорошо, если это не так? Горькая правда лучше сладкой лжи. Пускай сейчас они вместе, но неизвестно, что будет дальше.
а какая разница, что будет после, если сейчас — хорошо?
