Бог пустоты или легенда о нолдоране

      Тема главы: Machine Head — Catharsis             Paradise Lost — One Second       Уложив хоббитов, Гимли и Тауриэль спать, Маглор решил немного продышаться. Выйдя за шатёр, эльф увидел Арагорна и Боромира, которые о чём-то беседовали.       — Эй, Маглор, — позвал заметивший его гондорец. Макалаурэ подошёл к ним, взглядом показывая, что готов к диалогу.       — Ты хорошо знал своего отца? — спросил Боромир у эльфа.       — У меня с семьёй были довольно сложные отношения, — начал Макалаурэ и, наткнувшись на несколько непонимающий взгляд Арагорна и Боромира, поспешил всë разъяснить. — Нет, не то, чтобы мы ругались. Просто я рос с кучей братьев, а это уже, сами понимаете, имеет свои последствия. Непростые отношения у меня были с отцом. Мы не ссорились, но и особо не общались, особенно в последние годы его жизни. Порой я видел в его лице лишь правителя, а не отца.       — Я понимаю. Сам через это проходил, — поддержал его Боромир. — Мой отец тоже почти не находит на меня времени. А на моего брата у него вообще никогда времени не было.       — После того, как мы впервые высадились в Средиземье, в Лосгаре, отца окончательно захватила паранойя, — поведал Макалаурэ. — Он решил, что среди нас есть предатели, которые захотят помочь домам Финголфина и Финарфина, и сжёг корабли, на которых мы переправились, вынуждая брошенных идти через шельфовый ледник Хэлкараксэ. Но при этом отец не знал, что на одном из кораблей был мой младший брат Амрод. Он сгорел заживо вместе с судном, на котором находился. После этого я пошёл к отцу и спросил, стоило ли то, чего мы хотим добиться, того, что мы сделали. Он тогда сказал мне: «Кано. Нам тут с тобой не о чем говорить». Тогда я уже начал понимать. Игра не стоит свеч. Мы вступаем в битву, которую нам не выиграть. И отец это понимал, но не желал принимать. Я не знаю, почему он не мог смириться с тем, что ошибся. Потому я не думаю, что хорошо знал своего отца.       — Мне порой кажется, что я сам своего не знаю, — рассуждал Боромир. — Он благородный человек, но он теряет власть. А наш народ теряет веру. Отец надеется, что я смогу всё изменить, и я бы это сделал. Я очень бы хотел вернуть Гондору славу.       — Если подумать, то я — последний верховный нолдоран. Последний представитель Первого дома нолдор, — произнёс Маглор. — Понимаешь, что я чувствую?       — Ты хочешь домой, — понял Арагорн, который до этого молчал.       — Я не был дома семь тысяч лет. Я очень хочу вернуться. Побродить по садам Ирмо. Посетить родной Тирион… Вновь увидеть лицо мамы, — Макалаурэ почувствовал, как ему стало больно. — А ещё я запомнил один момент. Он, как заноза в мозгу, не даёт мне покоя. После Дагор-нуин-Гилиат, когда мы с братьями нашли израненного балрогами отца, перед самой своей смертью он подозвал меня к себе и что-то сказал. Я не смог разобрать всего, но одно слово я уловил. Разочарован. И после этого тело отца рассыпалось пеплом прямо у меня на руках…       — Это… чудовищно, — прошептал гондорец, шокированный тем, какую боль испытывал Маглор, и как долго с ним это происходило.       — Идите, выспитесь. Сегодня ночью вам ничего не угрожает, — минуту промолчав, сказал эльф, вставая с корня дерева. Боромир и Арагорн решили, что им действительно нужен отдых, пошли к остальным и легли спать. Макалаурэ, который совершенно спать не хотел, решил прогуляться. Выйдя за один из мэллорнов, эльф увидел, что за ним шёл Фродо, которому было интересно всё вокруг осмотреть. Заметив среди деревьев леди Галадриэль, Маглор пошёл за ней, а уже за ним последовал и Фродо. Эльф и хоббит вышли к небольшому участку, где находилось Зеркало Галадриэль. Сама Владычица тоже была там и набирала воду в кувшин.       — Хочешь заглянуть в Зеркало, Фродо? — предложила эльфийка хоббиту.       — А что я увижу? — спросил хоббит.       — Даже мудрейшим не дано знать этого, — ответила леди Галадриэль. — Ибо Зеркало показывает многое. То, что было. То, что будет. И то, чему не дано случиться. Владычица налила воду в сосуд, который и служил Зеркалом. Видя, что Фродо переживает, Маглор положил ему руку на плечо и сказал:       — Давай вместе. Хоббит кивнул и вместе с эльфом подошёл к Зеркалу. Увидев просто водную гладь, Фродо недоумевающе взглянул сначала на Галадриэль, а потом на Макалаурэ. Последний лёгким кивком указал ему на Зеркало. Вскоре там начали проявляться изображения. Сначала это был Леголас, затем Арагорн, потом были Сэм, Мэрри и Пиппин. Следом за ними последовали пейзажи Шира, безмятежные и полные обычных будничных радостей. Внезапно они сменились жуткой атмосферой разрухи. Вокруг всё пылало, а на улицах бесчинствовали орки. Следом последовала ещё более жуткая картина. Выжженный Шир и порабощённые хоббиты, конвоируемые куда-то на восток. Всё это видел и Маглор. От увиденного его покоробило. Эльф совершенно не хотел, чтобы абсолютно невинных и миролюбивых хоббитов постигла такая жуткая участь.       Картина разрушений сменилась огромным пылающим Оком. Саурон, скорее всего привлечённый волей Единого Кольца, вторгся в разум Фродо, что не прошло мимо Макалаурэ. Эльф тут же c помощью осанвэ обрушился на падшего майа, принимая весь удар на себя.       — «Макалаурэ Феанарион», — услышал Маглор в голове рычащий голос Саурона. — «Надеешься защитить полурослика? Ты не сумел защитить ни свою семью, ни своих друзей».       — «У них совести было больше, чем у тебя, Гортхаур!» — прорычал эльф. — «Я сделаю всё, чтобы ты канул в небытие! Всё, чтобы твоё имя навсегда стёрлось из истории!»       — «Неужели ты веришь во всё то, за что сражаешься?» — Саурон решил задеть Макалаурэ за живое, сломить его волю и деморализовать. — «Неужели ты веришь, что все те, за кого ты готов отдать жизнь, не перегрызутся между собой? Ты не хуже меня знаешь, что исчезну я, и придёт кто-то другой». Эльф не хотел признавать, что Саурон прав, но он понимал, что врёт лишь сам себе. Мир после падения майа недолго будет жить в покое. Маглор понимал, что Саурон лишь вертит правдой, пытаясь манипулировать эльфом, но всё же правдой, а она бьёт больнее любого меча.       — «Я всё равно заберу себе этот мир», — решил добить Макалаурэ Гортхаур. Эльф закрылся от его речей маской агрессии.       — «Ну потерпи чуть-чуть, говнюк. Ты сполна получишь!» — взревел Маглор и принялся выталкивать разум Саурона из местного пространства. Это высасывало из эльфа кучу сил, истощая его. Майа сопротивлялся, но, понимая, что у него на территории Лотлориэна нет власти, предпочёл отступить. Обессилевший Макалаурэ как подкошенный рухнул на землю, проваливаясь в черноту.

***

      Маглор очнулся и понял, что он лежит частично в воде. Вокруг было абсолютно темно, и эльф даже на пару сантиметров перед собой ничего не видел. Макалаурэ встал, отряхнувшись от воды и решил попробовать пойти прямо. Звуки воды, расплёскиваемой ногами шагающего эльфа, разрывали тишину. Маглор продолжал идти, пока вдруг вокруг всё более-менее не прояснилось. Эльф обнаружил, что стоит напротив своего отражения. Со временем проявилось огромное количество его копий, стоящих в ряд, словно два больших зеркала поставили друг напротив друга. Макалаурэ поднял руку, и его «отражения» повторили жест за ним. Тогда эльф щёлкнул пальцами, и по ряду пошли щелчки. Тогда Маглор подошёл к предполагаемому зеркалу и приложил руку к нему. Указательный палец эльфа внезапно погрузился внутрь, словно стекло было вязким. Макалаурэ вытащил руку из вещества, и оно начало подобно жидкому металлу в «Матрице» обволакивать тело эльфа. Он ощутил жуткий холод, а потом перед глазами потемнело. Но тут же Маглора что-то вырвало из небытия, и он почувствовал, как лежит на чём-то похожем на бетон. Впереди кто-то стоял. Маглор не видел его лица, но ощущал, что это был кто-то родной. Неизвестный обернулся, и Макалаурэ увидел, что это был… его отец, Феанаро Куруфинвэ. Эльф был в настолько глубочайшем шоке, что не сразу понял, что всё ещё лежит на бетоне. Оклемавшись, он встал и пошёл навстречу отцу.       — Atar, — практически бесшумно прошептал Маглор и протянул руку Феанору, чтобы прикосновением определить, реален он или нет. Эльф ответил на жест сына, и Макалаурэ ощутил прикосновение и понял, что стоящий напротив него отец — это не галлюцинация, вызванная искалеченным мозгом. Боль сама собой начала захватывать естество Маглора. В горле встал ком, а глаза начали слезиться. Чувства вырывались наружу, и эльф понял, что не может их сдерживать, да и не хочет. Крепко обняв отца, Макалаурэ уткнулся лицом ему в грудь и горько разрыдался. Феанор обнял плачущего сына и прижал к себе, чего никогда не делал до этого.       — Прости меня, Кано, — тихо сказал Феанаро Маглору. — Прости за то, что втянул тебя в это, мальчик мой. Зрелище было поистине невероятным. Феанаро Куруфинвэ, Пламенный Дух, величайший из эльфов Арды, самый гордый и своевольный среди эльдар, просил прощения у своего сына за все совершённые им ошибки.       — И ты прости меня, отец, — сквозь слёзы произнёс Макалаурэ. — Я не оправдал твоих ожиданий. Я сломался и всё потерял.       — Нет, Кано, — не согласился с сыном Феанор. — Ты лишь отказался от того, что никто не смог бы сделать. Ты очень мудро поступил, когда попросил Торина спрятать Сильмарилл.       — Откуда ты знаешь об этом? — удивился осведомлённости отца Макалаурэ и утёр слёзы.       — Я всё о тебе знаю, — ответил Пламенный Дух. — Ты ведь мой сын. И если ты не был моим лучшим учеником, или я мало с тобой общался, это вовсе не делает тебя нелюбимым сыном.       — Но ты перед смертью сказал, что разочарован, — вспомнил Маглор, разжав руки и выпустив отца из объятий. — Наверное, ты был разочарован тем, что я не стал таким, как ты. Что я не стоил твоих трудов.       — Вовсе нет, сынок, — покачал головой Феанор. — Я хотел сказать, что разочарован в том, что ты хотел быть мной. Ты намного сильнее меня. Ты смог оценить свои шансы и отказаться от того, что не сможешь сделать. И мне жаль, что приходится говорить это тебе здесь и сейчас.       — А где мы сейчас? — спросил вдруг Макалаурэ.       — Я как раз хотел спросить тебя об этом. Как ты считаешь, где мы? — поинтересовался в ответ Феанаро, ходя по кругу. Маглор огляделся и увидел проявляющиеся знакомые очертания. Эльф взглянул на небо и увидел звёзды и луну. Посмотрев прямо, он увидел ночные огни Нью-Йорка. Справа возвышался огромный шпиль, пронзающий ночную гладь. Макалаурэ сразу узнал это место.       — Мы в Нью-Йорке, на крыше Южной Башни Международного торгового центра, — сообщил эльф. — Эта та самая ночь, когда я вернулся в Средиземье. Мой день рождения. Пятнадцатого июня двухтысячного года.       — Тут уж как говорится «как скажешь», — покивал головой Феанор. — Что если нам спуститься вниз и пройтись по улице?       — И куда она выведет нас? — спросил Маглор.       — Вперёд, — коротко ответил Пламенный Дух. — Думаю, если бы ты сделал выбор, ты бы мог пойти туда, куда бы тебе захотелось.       — У меня есть выбор?       — Конечно.       — Но ведь Единое Кольцо ещё цело.       — Да.       — И Саурон всё сильнее.       — Да.       — Я знаю, что должен сделать, но не знаю, хватит ли сил. Феанор подошёл к сыну и, положив ему руку на плечо, уверенно заявил:       — Хватит. Мы — Сыны Финвэ, и мы всегда смотрим страху прямо в глаза, презирая опасность. Я знаю, какой путь ты выбрал и могу лишь дать тебе совет. Не сдавайся. Покажи этому миру, что нолдор невозможно сломить. Мы можем лишиться дома, семьи и даже жизни, но воля наша всегда будет сильна. И сейчас она будет ещё сильнее, ведь ты смог очиститься, чего долго не мог сделать я. Маглор хотел было задать вопрос, но отец не дал ему этого сделать, смекнув, что хочет спросить у него сын, и сразу же ответив ему:       — Со временем приходит осознание своих ошибок. У меня было время над этим подумать. Я мнил себя слишком важным. Теперь я сам себе бог пустоты.       — Ты пришёл к острому катарсису. Теперь я сомневаюсь. Это всё правда или это происходит у меня в голове? — спросил Макалаурэ отца.       — Конечно всё это происходит у тебя в голове, — ответил Феанор и, немного подумав, добавил:       — Но почему бы этому не быть правдой?.. А теперь, сынок, мне пора. Маглор опустил голову, не зная, что сказать отцу напоследок. Эльф зарылся в свои мысли. Вдруг он всё понял. Макалаурэ тут же воспрял духом, и в его голове возникла лишь одна фраза.       — Айя Феанаро, — сказал эльф в сторону уходящего Феанора, абсолютно осознавая, что он говорит, ведь Макалаурэ был уверен, что его отец пережил то же самое, что и он сам.       — Айя Канафинвэ, — ответил эльфу Феанор, и перед глазами Маглора всё потемнело. Он быстро приходил в сознание.