Как Ивану-царевичу невесту искали

      И вот нога моя ступила на землю царства Английского. Вслед за ногой последовало и всё остальное. Вдохнув полной грудью, я раскинула руки в стороны и заголосила приветственно:       — Э-ге-гей, народ английский! Привет вам тёплый от русичей! Вы на меня за говор громкий не серчайте, ещё немного и мы с вами пород… А-ай!       Прошедший мимо грузчик с выражением лица, от дружелюбия далёким, весьма грубо толкнул меня в сторону и пробормотав «сорри» неведомое, поспешил удалиться.       Ринулась бы за ним, но тут подоспел Кий с Владимиром-колдуном и Ивашкой. Кию один взгляд укоризненный на меня кинуть стоило, чтобы я мгновенно стушевалась и забормотала, оправдываясь:       — А чего он… чего он сразу сори! Я, быть может, токмо с корабля сошла. Чай ещё насорить не успела!       — Грубиян, как и все нехристи, — поддержал меня Иван-царевича       — Не сорИ, а «сОрри», — поправил меня Владимир. — Извинился он так пред тобою.       — А… — с умным видом произнесла я. — Говор басурманский разумеешь! Наверное, такой же учёный, как и Кий.       — Если не учёнее, — хмыкнул колдун.       Кий строго посмотрел на Владимира. Тот, в свою очередь, ответил ему вызывающим взглядом. Ну а я, в жестовых языках несведущая, устремилась вперёд, местность осматривать.       Так что молодцам нашим волей-неволею пришлось прекратить в гляделки играть и следом припустить. Ивану-царевичу же и ослику его верному понукание не требовалось. Они и без того были рады на рысцу перейти.       Обрадовавшись тому, что все за мной двинули, я стала к каждому окошку припадать да царевну Риану высматривать. Высмотреть я её не высмотрела, но недовольство вызвала.       Народ царства английского выбегал из домов своих и, размахивая руками, что-то долго мне выговаривал на своём басурманском наречии. Понимать ничего не понимала, но для виду кивала, соглашаючись.       — Да что ты там всё время высматриваешь? — не выдержал, наконец Владимир-колдун.       — Риану, вестимо, — пожала плечами я. — Больно терема тут странные, на вид одинаковые. Не ровен час, пропустим царевну и вернёмся на Русь-матушку несолоно хлебавши.       — Эх ты! — воскликнул колдун. — Балда. Не здесь царевна живёт, а в замке. Это такой большой и самый главный терем. И не здесь он, а ровно посерёдке царства находится. Нам туда ещё ехать и ехать…       — Правда, что ли? — я в недоумении воззрилась на Кия.       — Правда, — заверил тот, кладя руки на плечи. — Но прежде чем мы в путь долгий выдвинемся, надобно кое-что сделать.       — Что же? — к нам повернулся Иван-царевич. — Припасов съестных набрать али вещей тёплых?       — Вид человеческий вам придать, — отрезал сын Кощеев. — Обоим причём.       Мы с Иваном-царевичем тут же насупились. Как командовать — так Кию, как нелюдями обзывать — так нас! Пускай юбка моя штопана-перештопана и в заплатках вся, однако удобства ей не занимать. Лапти совсем новые, опять же.       Ивашка так вообще при полном параде в путешествие отправился: кафтан красный, кушак с иголочки. И самое обидное, что Владимир-колдун ни слова в защиту нашу не вымолвил. Видать согласен был с Кием, но вслух ничего не вымолвил, полагая, что так оно помягче станется.       Пока суд да дело, подошли мы к терему странному, с вывеской в виде ножниц. Туда-то нас с царевичем и втолкнули Кий с Владимиром, промеж собой сговорившиеся.       Мы с ним хотели было возмутиться, но тут нас взяли в оборот девы странные, в одежды белые облачённые. Глаза дев сияли решимостью, а в руках тускло поблескивали ножницы железные.       «На погибель привели нас, ироды окаянные», сообразила я, лихорадочно прикидывая, в какую же сторону нам с царевичем бежать или же, на худой конец, куда спрятаться. «А я ведь верила им, дура набитая, за друзей почитала!..»       Однако ж девы не только нас не поубивали, но даже в кресла усадили и бересту с картинками цветными в руки вручили. А пока мы с царевичем на картинки отвлеклись, головные уборы постаскивали — и головой прямо в таз, прямо в таз!       Ажно сообразить ничего не успела, не то что проклятье девам выкрикнуть. Дышать — и то не всегда успевала. К счастью, пытали девы недолго и вскоре просто волосы обкорнать надумали.       Жалко было косиц своих, пускай даже жидёхоньких, но прекословить Кию с Владимиром, у стеночки стоявшим, не посмела. Не ровен час, потащат в другое место, хуже прежнего.       Долго девы странные у лиц наших ножницами размахивали да слова басурманские выкрикивали. Особливо страшным мне показалось одно, ко мне обращённое и гласившее «нот бьюти». Впрочем, поразмыслив маленько, я успокоилась.       «Нот бьюти» — «не убьют» означает, наверное.       И впрямь — убить нас не убили, но обстригли по моде странной. Когда зеркальце поднесли, даже шарахнулась. Слишком непохожа была та сероглазая девица с волосами до плеч ровно обстриженными на ту Яшу, что привыкла в осколке зеркальном по утрам наблюдать.       Ивана-царевича теперь тоже было не узнать: чисто выбритый, водой ароматною политый, волосы под горшок подстрижены… Ни дать, ни взять князёк иноземный!       Закончив работу свою, девицы обернулись к Кию с Владимиром и требовательно протянули руки. Даже я, от басурманских языков далёкая, поняла, что оплату требуют.       Молодцы кивнули и в руки дев перекочевало несколько золотых монет. После чего нас со всеми почестями на улицу выпроводили. На улице же, от впечатлений избытка, ухватилась я за ворот кольчужной рубахи друга своего сердечного и прошептала яростно:       — Это что сейчас было-то?!       — Как будто сама не поняла, — ответствовал Кий. — К цирюльнику вас сводили, вид человеческий придали.       — Следующий шаг — одеяния, — прибавил Владимир-колдун, руки потираючи.       — Как? — возопил царевич бедный, за шею ослика своего смирного хватаючись. — И для Бориски — тоже?!       Мы переглянулись и дружно расхохотались, до того смешным нам испуг Ивашкин показался.       — Нет. Ослов в царстве Английском наряжать не принято, — отсмеявшись, произнёс Кий. — Но вам самим новая одежда надобна. Пойдёмте, где-то здесь я ателье видел.       — Ага, — машинально кивнула я, не особо вдумываясь в речи Киевы. — Скажи-ка… что такое «нот бьюти»? Не бьют же, да?       Кий тут же встал как вкопанный и, враз напрягшись, спросил:       — Это кто тебе сказал такое, Яшечка?       — Да всё там, в цирюльне… — пожала плечами я.       — Тогда ладно, — Кий расслабился и пошёл дальше. — Не обращай внимание. Басурманские девки, что с них взять. Не разумеют красоты русской.       Не знаю почему, но у меня от слов Киевых ажно на сердце тепло стало. Владимир-колдун же, наоборот, отчего-то нахмурился. Но очередного обмена недружелюбными взглядами не произошло — слишком близко мы от лавки портновской находились.       Лавка, к слову сказать, была уютной и просторной, а девы с верёвочками даже на вид казались добрее предыдущих. Улыбчивые такие и ясноглазые. Иван-царевич при виде оных тут же приосанился.       Впрочем, едва девы те рты пооткрывали, как он тут же сник. И было отчего — речи басурманской он-то, как и я не обучен!       Кий с Владимиром снова к стеночке притулилися, дабы мы по глупости и незнанию на выход не ринулись. Токмо мы с Иваном-царевичем были уже учёные и пугаться не спешили. Нас осмотрели, обмерили, кругом повертели и указали на стулья.       Мы с царевичем, ясное дело, дураками не были. Сразу на седалище плюхнулись и стали ожидать, что далече делать заставят. Ждать долго не пришлось, менее чем через пять минуточек девы стали наряды какие-то нам демонстрировать, а самих подталкивать ненавязчиво в комнатки полутёмные.       Я упёрлась, не желая покидать друзей своих верных, но Кий все мои сомнения враз разрешил:       — Иди.       И пошла я в комнатку полутёмную, наряды заморские примерять. Помимо нарядов девы услужливые ещё и обувку мне принесли. И не сапожки сафьяновые, каменьями расшитые, нет. Туфли странные, на каблуке высоком, для ходьбы не годящиеся. Где обула — там и упала.       Зато платье-то, платье!..       Пускай и без каменьев и парчи, но удобное — страсть. Правда, длинновато чутка, но это дело поправимое. Хотя по первости и неопытности, я в подоле запуталась. Ничего, обвыкну со временем.       Так что когда девицы в очередной раз ко мне подбежали, я решительно вернула им туфли странные и вышла к Кию с платьем наперевес:       — Берём!       — А туфли-то тебе чем не угодили? — рассеянно поинтересовался Кий, отсчитывая монеты заморские. — Ты сразу переодевайся. Нечего в обносках расхаживать.       — Для кого-то, может, и обноски, а для меня — напоминание о доме родимом, — отрезала я, но всё-таки ушла переодеваться.       Когда я вышла, то увидела Ивана-царевича, вертящегося перед зеркалом настенным аки девица красная. И до того доволен был Ивашка, что меня ажно на смех пробило. Услышав моё хихиканье, царевич обернулся и руками всплеснул:       — Яша! Да ты теперь краса наша! Совсем не узнать тебя!       — Правда? — я отодвинула доброго молодца локтем, дабы к зеркалу протиснуться и… обомлела. — Это кто? Это как? Ой, люди добрые! Меня подменили!       — Вот что одежда с человеком делает! — одобрительно произнёс Владимир. — Обернись-ка кругом, чтоб мы тебя получше рассмотрели-то.       Я послушно обернулась, но мой взгляд был всё это время устремлён не на Владимира, а на Кия. Чегой-то он про моё обличье новое скажет?..       — Неплохо, — согласился Кий и, взяв нас с Иваном-царевичем за плечи, повёл на выход. — А теперь пошли, нам ещё повозку нанять надобно.       — Бесчувственный ты, Киюшка, — упрекнула я друга детства. — На словеса ласковые скупой. Ну да ладно. Без страха и сомнения?       — Навстречу приключениям! — меня поддержал один лишь Иван-царевич.       Кий же с Владимиром, по всей видимости, сомневались. Как в нас, так и в приключениях.