Как Ивану-царевичу невесту искали

      — Чуешь ли себя готовым, Иванушка? Чуешь ли в себе силушку богатырскую, родненький? — расточала мёд я, разминая плечи Иванушковы.       — Если и есть во мне силушка богатырская, способная горы свернуть, то я о том не ведаю, — буркнул Иван-царевич и, пригорюнившись, подпёр щеку рукою: — Будь у меня силушка богатырская, я бы долго не думал, схватил бы царевну Риану в охапку и…       — …стал бы мною, — заключил Владимир-колдун, наш разговор внимательно слушавший. — Не пристало царевичу девиц красных воровать, из-под родительской опеки изымать. Для этого есть злодеи разномастные, в колдовских науках преуспевшие.       — Вроде тебя? — уточнил Иван-царевич.       — А хотя бы и вроде меня, — кивнул Владимир-колдун. — Кабы кто удалил амулет зачарованный с шейки лебяжьей, так бы я царевну Риану и похитил. Но не доверяет мне царевна, стороной обходит, шею опасливо прикрывая. Тут иной подход нужен. Дружественный.       После слов энтих Владимир-колдун на меня почему-то уставился. Неуютно я себя почувствовала, стала пальцами перебирать нервно да волосы зачем-то поглаживать, хотя они и так вроде бы были не сильно примятые.       Иван-царевич, похоже, смекнул в чём дело и тоже в мою сторону взор обратил. Был он не таким тяжёлым и испытующим как у Владимира, молящим скорее, но от него я себя почувствовала в разы неуютнее.       И ведь не только взглядом смутить меня плут решил, но и словами!       — Подсоби мне, Яшечка, — начал Иванушка вкрадчиво. — Не словом, но делом. Доверяет тебе царевна Риана и коли попросишь её дать подержать вещичку зачарованную, отказать не сумеет. А Владимир-колдун за то время перенесёт нас с ней на Русь-матушку. И тогда уж царевне Риане точно от свадьбы не отвертеться. Сразу двух зайцев одним махом изловим.       — Дурно влияет на тебя Владимир-колдун, — покачала головой я. — Иным ты был раньше, Ивашечка, иным… Своими силами, а не колдовскими хотел добиться любви взаимной и не взирал ни на какие препятствия. Что же с тобой приключилось, миленький?       — То и приключилось, — шмыгнул носом Иван-царевич. — Жить мне ещё охота. Ты сама-то видела рыцарей этих? Все в железки какие-то закованы и железками же вооружены. Куда мне с ними тягаться-то? Нашинкуют меня в капусту — и поминай как звали.       — Тогда давай мы вместо тебя Кия зашлём? — загорелась я. — Он-то в железки облачаться обучен, оружие держать в руках умеет, опять же. Победит он всех рыцарей, а победу тебе присудят. И никого похищать не придётся!       — Дельная мысль, — согласился Ивашечка. — Осталась малость самая — Кия уговорить.       — Мой ответ — нет, — в шатёр шёлковый, где мы заседали, зашёл сын Кощеев. — Уговор был таков, что Иван-царевич наш самостоятельно на сей раз действует, а мы постольку-поскольку помогаем и сильно в дела его не вмешиваемся. Али ты хочешь, чтоб у нас как с царевной Ириной вышло?       — Риана не такая! — разозлился Иван-царевич. — Я ей сам по себе нравлюсь!       — Коли так, то тем паче не станем её разочаровывать, — невозмутимо отозвался Кий. — Облачайся в латы железные, седлай коня верного и бери в руки меч волшебный. Турнир вот-вот начнётся.       — Эх, была не была! — воскликнул Ивашечка, бросая наземь шапку свою и ероша волосы светлые. — Уговорили, черти окаянные! Ради царевны Рианы не жалко и головушку буйную сложить!       — Зачем складывать-то? — возразила я. — Коли совсем невмоготу будет, я слово волшебное шепну и тем самым тебя подстра…       Осеклась я на полуслове, почуяв на себе взгляд Кия укоризненный. Сколько раз я обещала ему не колдовать, столько раз же и нарушала данное обещание. Вот и в этот раз боится он, что не сдержу я слова своего, насовсем сердечко своё в камень обративши.       Владимир-колдун быстро смекнул чем вызвано молчание моё необычное и пришёл на помощь незамедлительно:       — Не переживай, Иван-царевич. Пускай наша Яша и не может сейчас творить волшбу великую, зато я вполне себе могу. И если возникнут у тебя проблемы неразрешимые, вроде меча булатного над головой занесённого, то приду я к тебе скорёхонько на помощь и сумею обратить его супротив владельца же.       — Понадеемся, что ты сможешь сделать это до того, как меч булатный снесёт мою головушку непокорную… — вздохнул Иван-царевич, поднимая с земли в сердцах брошенную шапку. — Всё-таки с волшбой Яши я знаком, а вот твои колдовские слова мне пока неведомы.       — Обижаешь, царевич, — покачал головой Владимир. — Быть может, отец мой и не так известен, как Баба-Яга, но всё же довольно силён. И я ему ни в чём не уступлю, уж будь уверен.       — Вот и ладненько, — хлопнула в ладоши я, разговор завершая. — Вы тут снаряжайтесь, а я пойду к Риане нашей. Она, бедная, меня там совсем ждать умаялась.       — Иди, — кивнул мне Кий. — Мы пока Ивана-царевича обрядим, советы толковые ему выдадим и станем помогать по мере возможности.       На том и порешили. Я отправилась в ложу царскую, где Риана уж давненько заседала, а молодцы добрые остались с царевичем — снаряжать, помогать и словом добрым ободрять.

***

      Наградой победителю турнирному, всех рыцарей одолевшему, были серёжки красоты неписаной с каменьями драгоценными, радугой на солнце переливающимися. Радость для любой девицы красной, хоть царевны, а хоть меня. Уши, правда, у меня были не проколоты, так как не видела я в том никогда смыслу.       Тем паче, что в лесу некому каменьями похвастаться, разве что русалкам томным или кикиморам болотным. Да и те не смогут понять прелести каменьев и лишь скользнут по ним взглядом равнодушным. Матушка моя, Баба-Яга тоже никогда не понимала зачем девицам украшения, поэтому в нашей избе их и не водилось.       Иная Василиса-тётушка, Киева матушка. У той ларчиков с каменьями было видимо-невидимо и каждый день она новое украшеньице из них изымала и на себя надевала, долго перед этим в зеркало на себя глядя.       Порою и меня в них обрядить пыталась, но я каждый раз от неё сбегала, а бывало и вовсе под лавку пряталась. Однако теперича интерес к каменьям у меня разгорелся, и я даже было подумывала упросить Кия принять участие на турнире. Тогда бы украшеньица всенепременно мне достались.       — Красивые серёжечки, — шепнула мне на ухо царевна Риана. — Как Иван-царевич одержит победу, так мы себе по одной возьмём и станем носить у сердца, в знак нашей дружбы великой. Как тебе мысль моя, Яшенька?       — С большой охотой приму я дар твой, — согласилась я, внутренне мыслей своих устыжаясь.       Добра всё-таки «Ирина заморская». Нет, не Ирина, а царевна Риана, ныне моя подружка закадычная. Судит о людей не по внешности и достатку, а лишь по нутру человеческому, что редкостью нынче является. Причём не только среди царевен, но и среди простых людей, с родом царским никак не связанными.       Пока я так размышляла, начался турнир рыцарский и завязались бои неслыханные, в землях русских невиданные. Разгонялись рыцари на скакунах своих, копья вперёд себя выставляя, а потом — бац! — сшибали друг дружку с коней своих и на землю спрыгивали.       Доставались затем мечи булатные и начинали сражения яростные. Многих прямо с поля брани лекари уносили, дабы конечности вывихнутые вправлять и кости поломанные исцелять. Ивану-царевичу нашему везло покамест. Хоть и трусоват был, но всё-таки ловок, а удары меча его волшебного точны и быстры.       Вдобавок он по наущению Киеву не стал надевать на себя железки тяжёлые и ограничился кольчугою лёгкой. Ни один из богатырей заморских, в железки закованных, не мог превзойти его в скорости. Так что стал Ивашечка скорёхонько в первых рядах, и мы с Рианой даже чуток расслабились.       Зазря, однако же.       Потому как бой следующий предстоял с противником странным, во всё чёрное облачённым, с белым оленем на щите и на груди. Мы уже видели его сражения ранее и знали, что рыцарь этот был умелым воином и многих победил уже.       Разогнались скакуны ретивые, встретились взгляды решительные и поняла я, что быть беде. Приблизилось копьё рыцарское к боку незащищённому. Уразумел сие Иван-царевич, в сторонку уйти попытавшись, да только без толку.       Ахнула царевна Риана, глаза закрывая, дабы не видеть раны страшной, которая вот-вот в боку царевичевском образуется. Взмахнула я рукой, слова волшебные выкрикивая. Хрустнуло копьё рыцаря чёрного, напополам переламываясь.       Тут бы мне порадоваться, ибо успела я спасти Ивана-царевича, да только что-то и у меня в груди одновременно «хрустнуло», мир в серый цвет окрашивая, чувства все разом поглощая.       Ухмыльнулся рыцарь чёрный недобро и к самым нашим местам подъехал, приговаривая:

Коль будешь ты волшбу творить, Заклятья разные мутить. То сердце в камень обратится, И век ходить тебе в девицах.

      После чего протянул он мне руку и поняла я, что единственное моё оставшееся желание — взять эту самую руку, сесть позади рыцаря чёрного и ускакать с ним невесть куда.       Хотя почему невесть куда?       В холмы нечисти басурманской, проклятие на меня наложившей. Буду я с ними веки вечные пировать и век свой человеческий коротать. Токмо прежде чем успела я руку в ответ протянуть, как обхватил сзади кто-то, прижал к груди своей широкой, так что никак с места было не сдвинуться, не то, что руку протянуть.       — Яшенька, глупенькая… Говорил же я тебе не колдовать! Почему ты меня не послушалась? — произнёс за моей спиной голос взволнованный. — Неужели ты всё-таки решила меня покинуть?       — Пусти, — бесцветным тоном произнесла я, из рук сильных вырываясь. — Мне нужно ехать… Не могу я далече здесь оставаться.       Ничего не ответил державший, только вздохнул тяжко и почувствовала я на своей щеке что-то горячее, на слезинку похожее. Не моя это слеза была, но чужая. Одновременно с нею вернулись в мир мой и краски, и звуки, и ощущения.       Разразился тогда чёрный рыцарь бранью великой:

Слеза любви проклятье снимет, Девчонку несносную у фей отнимет. Оставить её придётся в покое, Уйти ни с чем, о, горе, горе!

      Сказав так, чёрный рыцарь хлестнул своего скакуна и ускакал прочь. Я же, не чувствуя над собой более никакой власти, обернулась к спасителю своему, сыну Кощееву, и прямо в глаза ему глядя произнесла:       — Спасибо, Киюшка. Спасибо, золотце.       После чего приподнялась на цыпочки, обхватила руками щёки его бледные и прижалась к устам сахарным. Обхватил тогда Киюшка меня за стан тонкий и прижал к себе ещё сильнее. Так бы и стояли мы, обо всём свете позабывши, вот только свет о нас отнюдь не позабыл и напомнил о себе покашливаниями вежливыми.       Оторвались мы тогда друг от друга и сделали вид, что ничего меж нами не было. Поймала я на себе взгляд Владимира-колдуна грустный и произнёс он слова непонятные:       — Эх, Яша, Яша… Будь ты царевной — обязательно бы тебя похитил. Да и даже если не царевна, то почему нет?.. Но, как видно, не судьба.       — Не царевна Яша, а суженая моя, — поправил Владимира Кий. — И если ты её надумаешь похитить, то пеняй на себя. Я не царевич, жалеть тебя не стану.       — Смотри, договоришься у меня, — пригрозил ему Владимир-колдун. — Специально её похищу лишь оттого, чтоб испытать тебя!       — А знаете, что? — негромко произнёс Иван-царевич, к ложе царской подъезжаючи.       — Что? — одновременно вопросили мы, от спора враз отвлекаючись.       — Выиграл я турнир рыцарский! — подбоченясь, довольно отозвался Иван наш. — Тот рыцарь был моим последним противником. А раз он убрался восвояси, со мной не сражаясь, то я и победил.       — Ни минуты в тебе я не сомневалась! — воскликнула царевна Риана, повисая на шее у опешившего царевича. — Всей душой за тебя болела! Отныне ты не просто какой-нибудь там царевич, а жених мой, Иван.       — Чудненько! — обрадовалась я. — Тогда пирком да за свадебку?       — Обожди ты со свадебкой-то, — остудил мой пыл Владимир-колдун. — Нам ведь ещё надобно сообщить царю-батюшке, что царевна Риана отправится с нами на Русь-матушку.       — Ну за этим-то дело не станет, — возразила я. — Иван-царевич все задания мудрёные честно выполнил, так с чего бы ему отказывать?       — Поди разбери их, царей заморских, — вздохнул Владимир-колдун.       Как в воду глядел товарищ наш верный, как в воду.