Обрывки чужих легенд

      Месяц Заката Солнца сменился на Месяц Вечерней Звезды. Холод окончательно захватил власть над Тамриэлем: пролезал в малейшие щели, кусал за носы и щеки, но порой утихал. Тогда ластился ручным зверем к теплой меховой горжетке, к рукам без перчаток и кончикам длинных острых ушей. Каджит фыркал в такие дни, говорил, что к ночи мороз станет нестерпимым. И очень часто бывал прав.       Когда она устала настолько, что было уже просто больно поднять руки, Венн отложила в сторону пестик и, натянув на плечи плащ, подбитый мехом камышовой кошки, вышла из полевого госпиталя. У кромки небес время от времени вспыхивали заклинания — кто-то не очень ловкий из имперских разведчиков наступал на магические руны, не только обозначая свое присутствие, но и теряя драгоценное здоровье — в остальном все было тихо.       Ночь была бездонно-звездной, волшебной и очаровывающей. Венн позволила ногам самим выбирать путь.       Поляна, на которую она пришла, не была большой, скорее выделялась проплешиной среди зарослей кустов и деревьев, но была уютной и тихой настолько, что порой альтмерка слышала собственное дыхание. Линдвэн очистила от тонкого снежного покрывала поваленный ствол дерева, прилегла на него, уставившись в бесконечный мрак Обливиона, и погрузилась в собственные думы.       Когда-то давно, в Клаудресте, пока не проявились способности, Венн часто пропадала в бабушкиной обсерватории, где разглядывала небо. Даже придумывала для себя истории, где ее детские кумиры были живы и следили за потомками. Со временем истории забывались, но здесь, у Имперского города, одна всплыла из пучин забвения. Эльфийка села медленно, так и не оторвав глаз от скопления звезд.       На спину накинули теплый плащ, для верности еще и запахнув спереди его так, что из меха торчали теперь только макушка и кончики длинных ушей. Линдвэн отвлеклась на гостя, улыбнулась ему и привалилась к плечу.       — Надеюсь, Турундир и Дро’Закар избежали сурового наказания…       — Избежали, — усмехнулся косо Наарифин. — Хотя постарайся в следующий раз мягче относиться к ним: они не так молоды, как кажутся. Заклинание паралича и привязывание ремнями к стулу — это слишком жестко. А теперь пойдем греться, иначе не сможешь выполнять свои обязанности и мне придется тебя отослать обратно в тихий форт.       Венн снова поглядела на небо, покачала головой, прося подождать, и для верности обхватила руками плечо лорда.       — В детстве я придумывала разные… вещи. Мечтала… — начала медленно, взвешивая каждое слово, — и не могла не замечать, что на некоторые мама и бабушка злятся. Только потом, когда выросла, узнала, отчего леди Нирардолин не любит историй про мастера Сота Сила, а леди Имеральда — о Мартине Септиме, — пальцем показала на два созвездия, — я знаю, что эти скопления дыр называются иначе, но мечтать это не мешает. И видеть лишнее — тоже, — опустила голову, теперь вместо звезд рассматривая собственные колени. — Обещай мне, что не станешь скоплением звезд в небе, пока не придет время нам обоим уйти… Третье придуманное созвездие наша семья не переживет.       Наарифин вытащил руку из цепкой девичьей хватки, поднялся на ноги, следом поднимая и эльфийку, поправил на той плащ и полуобнял одной рукой за плечи, чтобы удобнее было вести.       — Вино со специями совсем остынет, пока ты тут сидишь. Идем, Гэрлинвэн.

***

      Историю о том, как чопорная леди Нирардолин разуверилась в Девяти Божествах альтмеров ради живого Лже-Бога данмеров, Наарифин прекрасно знал: сама Нирардолин рассказала, еще тогда, больше десяти лет назад. Под легкое летнее вино была рассказана и другая история, о юной и любопытной леди Имеральде, решившей посетить перед помолвкой Сиродил и угодившей в самый центр событий. Удивительно было только, как ветреная эльфийка с полным отсутствием самоконтроля и желания вести себя правильно, не запятнала свою репутацию большим, чем глубокая симпатия к неудавшемуся императору.       Пожилая альтмерка тогда кривила сухие губы в подобии насмешки, упоминала вскользь о воображении младшей внучки, о нелепых случайностях, а заодно и о том, что не стала бы придумывать многолетний план по распределению внучек в те дома, где девочкам будет хорошо, если бы истории были вымыслом.       Знала ли, что Гэр откажется следовать стройному и четкому плану? Ожидала ли, что девочка сбежит из дома, смешав все карты? Что окажется в ставке и на передовой?       Наарифин сомневался. Поэтому молчал и не мог обещать маленькой леди ничего, кроме неопределенности и хрупкой надежды, что все будет хорошо.       Пока все шло прекрасно…       Венн сидела на койке, завернувшись в накинутый плащ, и пила вино со специями, листая «Маннимарко, Король Червей». К просьбе дать обещание она не возвращалась, но генерал знал, что она не забыла — ответ ей так и не дали. Как знал, что свои выводы она успела сделать. И те, увы, скорее всего были как всегда безошибочными. В этот вечер Наарифин недолюбливал, даже проклинал слишком яркие звезды на небосводе Сиродила.

***

      Плащ грел не хуже костра. Теплый, на меху белого волка, какой водится только в самой северной из провинций Тамриэля, плащ смог превратить довольно суровую зимнюю ночь для привыкшей к теплому климату Островов эльфийки в куда более приятную. Жаль, осознала поздно.       — Согрелась?       Гэрлиндвэн завернулась в плащ еще крепче, не желая с ним расставаться. Наарифин рассмеялся, но совсем тихо. Ему, привыкшему к практически любым условиямко всему, никогда не было холодно в палатке. А сейчас он и вовсе сидел возле полной горячих углей жаровни.       — Успокойся, отбирать не стану. Он все равно слишком нарядный для войны, — провел пальцами по вычурной золотой вышивке на темном шелке — дотянулся же…       Линдвэн улыбнулась слабо. Еще бы лорд Наарифин, прославляемый не только за военную удачу и находчивость, но и за безупречные манеры высокородного альтмера, стал отбирать у нее одолженный навсегда — Венн была в этом уверена так же, как и в том, что каждое утро Магнус всходит на востоке, а лун на небе две — Массер и Секунда, — плащ.       За пологом заворчали, а после послышался шум драки.       — Опять имгу не успокоятся. Сиди здесь, потом уйдешь, когда все стихнет.       — Ты же не пойдешь их разнимать? — Линдвэн опустила поджатые под себя ноги на пол и поморщилась — от ступни до колена ногу пронзило холодом, словно копьем. Спряталась вновь, устроилась поудобнее на чужой походной койке, отчаянно зевая, но после решилась и вылезла из своего мехового кокона, чтобы подойти к треноге и прижаться — альтмер даже через плотную шерсть котарди почувствовал, едва эльфийка его коснулась — горячим боком, обдать свежестью водных гиацинтов и горечью лаванды. Наарифин вздохнул:       — Нет, не пойду. Пусть с ними их командующие разбираются. Я за них примусь завтра. А ты лучше ложись пока спать, мне еще долго разбираться в делами. Я разбужу, когда все утихнет.       Он не разбудил ее ни когда все утихло, ни когда объявили общую побудку. Выйдя из палатки, Венн с неясной тоской посмотрела на затянутое тяжелыми тучами небо, обещающее хмурую беззвездную ночь, а после отвернулась и ушла в сторону полевого госпиталя, тут же забыв, отчего ей было мгновение назад не по себе.