Сказки духа Асгарда

У Милвертона, как и у любого убеждённого негодяя, прекрасный сон. © Артур Конан Дойль

      О невернувшемся десятнике Асгейр сам напомнил Локи во время ежевечернего доклада, вызвав у того приступ гнева.         — Ты кого мне прислал?! Кого прислал, хрыч старый?! — Локи вскипел. — Он посмел поднять глаза на мою невесту!!!       У Асгейра отвисла челюсть:         — Ваше Высочество, да все же знают, что он гей!       «Ох ты ж… неловко получилось…» И, припомнив, как тот смотрел на Сигюн, снова взбеленился:         — Не бывает чистых геев! Все бисексуалы! И он пялился! Впредь присылать для охраны старых, страшных, женатых! Чтобы всё одновременно!       Асгейр, сначала пытавшийся объясниться, опустил глаза и закивал:         — Да, Ваше высочество, как прикажете. То есть, присылать опытных женатых воинов?         — И страшных! С бородами! Вот как у брата! — и, посмотрев на Асгейра, прорычал, — что это ты так на меня смотришь?! Уж не думаешь ли, что с ума схожу?!       «А и правда… совсем съехал на почве неудовлетворённости… Странно, одна-то баба у него вроде есть…» — тоскливо подумалось Асгейру.       Локи же, слегка подуспокоившись и выпроводив начальника гвардии, лёг в постель и лениво размышлял: «Ну, съел и съел его драугр… судьба такая. А если гей — так что ж он на неё смотрел, не на меня? Про меня вон тоже много знают, но что из этого правда? Пустое, всё пустое. Надо позвать Сиф. Пусть придёт, побудет рядом…» — задумался о сладости её объятий, и с досадой вспомнил, что наложница, вернувшаяся с Тором засветло, снова уехала с ним же, да ещё и на несколько дней. Старшего брата уело, что он не преуспел в спасении принцессы, и, особенно, что не нужно ей было никакое спасение, и что маменька явно разочаровалась; в расстроенных чувствах тут же объявил большую охоту, и всех, кто участвовал в маленькой, с собой угрёб. Даже коней не рассёдлывали. Локи поворочался, недовольный; и тут к жару в крови добавилась мысль, подбросившая его с кровати — ведь и за Сиф кто-нибудь мог ухлёстывать!       Не ища взглядом миньонов, зная, что они всегда наготове, процедил:         — Подготовьте седьмую лабораторию.       Услышав исполнительное шуршание в сторону подвала, слегка отошёл. Подышал, опустив глаза и поджав губы, и начал одеваться.       В лаборатории на тигле сварил зелье, бросив туда волосинку Сиф, подошёл к огромному зеркалу и плеснул содержимое колбы на стекло, тут же начавшее отражать не окружающее, а то, что колдун хотел увидеть. Удостоверившись, что Тор со свитой заночевали в горном охотничьем замке, и что Сиф спит одна, Локи подобрел. Постоял, с нежностью глядя на спящую, и задумался о возвращении в постель, но напоследок решил зайти в тринадцатую, проверить, как там драугр, которого принц собирался пустить на декокты — не дозрел ли ещё. Что тот вырвется из лаборатории, Локи не боялся — драугр был заперт в пентаграмме. Просто, схарчив десятника, монстр должен был развиваться быстрее, и было бы огорчительно пропустить момент, когда следовало его убить и разделать.       Десятник, сжавшись, сидел на высоченном застеклённом шкафу с пробирками, стоявшем в углу. Шкаф хлипко сотрясался и дзынькал содержимым — драугр не мог выйти из пентаграммы, но лапу высунуть мог, и очень старался дотянуться. Вокруг валялось оружие. Пара кинжалов торчала в драугре, не причиняя тому, естественно, никакого неудобства.       На том же шкафу сидели миньоны. Увидев хозяина, они радостно заверещали, но со шкафа спускаться не торопились. Локи, молча рассмотрев композицию, взмахнул рукой, насылая на драугра оледенение, и, не глядя, развернулся и вышел. Немного отойдя, услышал шаги следом и полное благодарности:         — Ваше Высочество, спасибо, что пришли так быстро.       Локи, как ни настораживался, не уловил ни тени сарказма — только чистейшую признательность и почтение. Не отвечая («О чём мне, принцу Асгарда, трепаться с солдатнёй?»), довёл десятника до выхода, провёл через свои покои и открыл дверь, выпуская.       За дверью с солдатнёй трепалась госпожа Сванхильд.       Алчные глазки фрейлины вспыхнули плохо скрытым торжеством, и Локи тут же, без тени сомнения, понял, что будет главной новостью завтрашнего дня: новый фаворит Его Высочества, а также распущенность и моральное падение младшего принца. Уж эта-то всё про всех знала; а чего не знала, придумывала и сама верила, и не стеснялась давать оценки.       Локи, опустив ресницы, подумал, не стоит ли её убить, но перевесило желание пользоваться: при умелом манипулировании госпожа Сванхильд могла быть распространителем нужной информации и чудесным провокатором, что в перспективе окупало вред, ею наносимый. Жалко было просто выкинуть такой материал.       «Ладно, пусть врёт, что хочет. Даже любопытно, чего напридумывает».       Глянул на охрану:         — Скажите Асгейру, пусть пришлёт свежей гномьей крови.       И пригласительно махнул даме рукой в сторону кабинета. Когда она вошла, так же молча указал на кресло. Говорить не хотелось ни с кем и ни о чём, а хотелось поскорее спровадить гостью и улечься. Принц начинал мёрзнуть. Укутавшись в тёплую мантию, сел за спиной у посетительницы, поближе к пылающему камину. Когда та попыталась обернуться, лениво процедил:         — Не надо, не оборачивайтесь.       Неспокойное любопытство излучал даже затылок фрейлины, затаившей дыхание, но что-либо спрашивать она стеснялась. По этикету первым говорил принц. Если он молчал, то разговаривать не полагалось, что несказанно огорчало эту бодрую особу.       Засунув руку в пустоту, Локи пошарил в межпространственной кладовке и вытащил круглый столик для вызова духов. Все нужные символы уже были нанесены на него, и это был больше магический артефакт, чем мебель.       Бросил миньонам:         — Иглу, вату, спирт — быстро! — подошёл к фрейлине и установил столик перед ней.       Потянулся к даме:         — Вашу руку.       Та, внимательно глядя на принца, с подозрительной опасливостью протянула. Локи равнодушно тяпнул иглой протянутый палец, выдавил каплю крови в центр столика и тут же прижал к уколотому месту проспиртованную ватку.       Столик засиял в лучших традициях некромагических ужасов холодным синим светом, и над ним появилось призрачное лицо госпожи Сванхильд. Тут принц, слегка опешив, внимательно посмотрел на даму, сидевшую в кресле. Решив, что она всё-таки не хорошо замаскировавшееся умертвие, а вполне себе живая гарпия, уточнил:         — У вас была сестра-близнец?         — О да, сир. Её огр-людоед съел. Правда, и сам после того отравился и помер. Хоть какая-то польза. Но сейчас в ней толку нет, дядюшка нужен.         — Да-да, — рассеянно отозвался Локи, движениями пальца перелистывавший изображения, — просто на вашу кровь появляются некропроекции всех умерших родственников… вот с этим, кстати, каких только конфузов не случалось. Бывало, желаешь задать вопрос батюшке какого-нибудь герцога, а является конюх, кровь-то ведь не обманешь, — тут Локи взгоготнул.       Из кресла посетительницы раздалось согласное счастливое похрюкивание, и родственные души продолжили просмотр семейного фотоальбома.       Принц, дойдя до первого мужского лица, остановился:       — Он?         — Он, он, Ваше Высочество! Заставьте мерзавца сказать, куда золото спрятал!       Принц вяло отмахнулся:         — Сейчас вызову — и сами, всё сами…       В дверь почтительно постучали: прибыл гонец с кровью. Локи указал подбородком на приступочку у камина, чтобы поставили туда; сам же, не отвлекаясь, произнёс короткое заклинание: в своё время ему надоело каждый раз совершать длинный занудный ритуал, и созданный ради этого столик был магическим скриптом — нужно было произнести пару слов, и процесс вызова духа запускался.       Закончив, принц отошёл к камину и устроился в кресле с бокалом и книгой. Госпожа Сванхильд заворожённо наблюдала за происходящим на столике: клубящиеся тени, потусторонние шёпоты и завывания — всё шло своим чередом. Наконец жданный дядюшка явился и замогильным, что было вполне естественно, голосом осведомился:         — Где я?         — Дядюшка, это я, племянница ваша, — тут же заюлила фрейлина, и заискивающе продолжила, — вам ведь, в вашем положении, богатство ни к чему, а живым-то, куда ни сунься, везде денежки нужны. Мы с вами, чай, не чужие. Родная кровь. Вот вы по-родственному и скажите, куда золото спрятали?         — Дорогая племянница, — голос дяди, кроме замогильности, стал дребезжаще-раздражённым, — в жопу родственные чувства! И надежду получить моё наследство можете засунуть туда же! Пусть лучше мои денежки в земле сгниют, чем вы их потратите!       Дорогая племянница тут же взбодрилась, и, забыв, где находится, энергично начала поливать покойного оскорблениями и упрёками, впрочем, перемежаемыми настояниями указать, где деньги. Взамен предлагались поминальные службы, жертвы, кровь младенцев — всё, чего мертвец пожелает. Мертвецу было нужно только излить желчь:         — Живые, как всегда, не могут свои вопросы без мёртвых решить! Дырку над тобой в небе, а не наследство! Выкуси! Да как ты смеешь меня беспокоить! И какой скудоумный недоносок с гнилой тыквой вместо головы догадался провести ритуал призыва? Чем бы ты ему ни заплатила, средства были потрачены зря!       В этом месте Локи оторвался от книжки, поднял голову и начал внимательно слушать. Дядюшка, привлечённый движением, посмотрел за спину племяннице и увидел принца.       — Да раскинет над вами, повелитель, самая тёмная ночь свои крылья! — учтивейший, истекающий сиропчиком лести голос дядюшки вмиг перестал дребезжать.       Старый мерзавец отлично понимал, что между недоучкой, проведшим ритуал по книге и вышесредним некромансером есть разница, и она в том, что последний может здорово испортить даже посмертие.         — А я-то, на радостях от встречи с любименькой племянницей, дай, думаю, пошучу! Как в детстве-то бывало! Трулялюшки-труляля! Ой, зелье, баловница ты моя любимая! Конечно, все денежки только для тебя! Две бочки с золотом, бочка камней драгоценных и вклад в сефардском банке «Сруль и сыновья» на предъявителя, всё тебе, вся остальная родня пусть утрётся! — весело, но всё равно замогильно шелестел дядя. — Вам же, Ваше Высочество, как посреднику, благодаря которому я смог выразить свою последнюю волю, полагается треть состояния.       Принц глянул на госпожу Сванхильд: выражение её лица было бесценно.       «Всё-таки вывернулся, смог хоть как-то «любименькой племяннице» насолить. Уважаю», — подумал Локи.       Вслух же, степенно кивнув, произнёс:         — Трети достаточно, — и снова уткнулся в книгу.       Надо же было хоть как-то компенсировать завтрашние сплетни, да и не имел принц привычки отказываться от того, что само плыло в руки.       Госпожа Сванхильд, совладав с чувствами, начала дотошно выяснять, где что спрятано и как до этого добраться, и, выяснив, шустро засобиралась, вознося благодарности.         — Не торопитесь. Я сейчас позову охрану и казначея. Вам понадобится помощь: выкопать, посчитать… заодно и мою треть заберут. Слугам-то доверять надо с оглядкой: глядишь, за эти деньги в яму, из которой их достали, и прикопают. А тут всё тихо, без шума и пыли, — и веско добавил, — вы не в храме, вас не обманут!       Локи сдал фрейлину казначею, добрался наконец до постели и уснул с чистой совестью.