***
Всё это было чистой импровизацией: после праздничной премьеры, провожаемый овациями, Локи закатился в гримёрную, и, не выходя из образа Чечилии, поцеловал Сиф. Его очень веселило её смущение неестественностью происходящего, и он даже начал подумывать, не пойти ли далее, но тут в гримёрную, куда было строго запрещено входить без приглашения, практически вломился господин Тенола. Того давно раздражало невнимание певицы, и он решил действовать бодрее. Застав пикантную сцену, посол мгновенно оценил перспективы: наложница принца втихаря целуется с оперной дивой, а принц, как известно, ревнив и в средствах неразборчив. Так что, если певица не желает умереть в мучениях, то придёт вечерком в гости. Локи перспективы тоже оценил, и, отведя раскрасневшуюся от гнева Сиф в уголок, тихонько её успокаивал. Та, кусая губы и бросая огненные взгляды на посла, возражала: — Сир, позвольте мне вызвать его на дуэль! К чему жить такой плесени?! — Он даже не примет твой вызов, потому что ты в его мире всего лишь сучка. А убивать из-за угла ты же не станешь? — А он в моём мире всего лишь плесень! Если откажется, я его так убью! — Ш-ш-ш, не порти мне политику. Суд будет, проблемы с Ванахеймом… Ни к чему. И я хочу развлечься; не переживай, всё будет плохо, — последние слова он почти промурлыкал, но что-то было в интонации, от чего мороз продирал по коже, и Сиф, несколько охолонув, подумала, что Тенола заслужил всё, что с ним случится, а честный поединок, пожалуй, и не для него.***
Для встречи упаковываться в корсет и одежду дивы Локи не стал, просто накинул личину, а вот явился скрытно: Тенола весьма удивился, когда певица, вместо того, чтобы войти в дверь, изящно выпорхнула из шкафа, объясняя это сохранением репутации и знанием кой-каких скрытых ходов, тайну которых обещала поведать позже. Посол призадумался, откуда такие познания, и на всякий случай подстраховался: — Голубушка, если ты путалась с Тором и, мало ли, рассчитываешь на его защиту, то зря: младший принц удивительно подл — глазом не моргнёшь, как отравит. Старший вступиться не успеет, так что и не думай об этом. Когда певица согласно промолчала и уселась в предложенное кресло, Тенола несколько расслабился.***
Скинувший личину принц со скрытой насмешкой смотрел на посла, не торопясь заводить беседу. А тот всё не мог унять похотливо подрагивающие пальцы, похожие на белых червей, и стареющее лицо всё так же кривило сладострастием. Перед визитом дамы он наелся афродизиаков и теперь не мог толком соображать. На принца он смотрел всё теми же сальными глазами, и гладкие, немного обвисшие пухлые его щёки всё так же оживлялись непристойным румянцем. Сначала он было испугался и начал оправдывать себя — хотел-де проучить поганку, а потом бы всё равно всё рассказал принцу, но Локи отмахнулся: — Ни к чему, господин Тенола. Я правда таков, как вы описывали, и претензий к вам не имею. Но с певицей — хорошая же шутка была, да? — и засмеялся. И Тенола согласился, что шутка была отличная, и выразил надежду, что, возможно, принцу нравится женственный образ, так не продолжить ли в спальне? И указал на открытую дверь: — Уверяю, Ваше Высочество, вам понравится. Вы же не какая-то шлюха, я доставлю вам удовольствие. И никто не узнает, что вы так шутили. Я так понимаю, в случае раскрытия тайны, вы будете иметь проблемы с родственниками и с невестой? Локи даже удивился: этот тип быстро отошёл и продолжил угрожать, хоть и в мягкой форме. — Пожалуй, я пойду другим путём, — задумчиво протянул принц, — спать с тобой в мои планы не входит. И, не дожидаясь ответа, с удобством развалившись в кресле, продолжил: — Сейчас Йоль. Подарки, знаешь… Так я чего пришёл-то: думаю, моя невеста будет рада получить твою голову. Но и ты не останешься без подарочка — я подарю тебе смерть. Любую. Выбирай. Только не надо пошлости, не загадывай умереть от старости в кругу рыдающих родственников — я ж это моментально организую, а смерть неинтересная. Господин Тенола, только что совершенно не веривший в правосудие и уверявший Чечилию, что подлость младшего принца даст ему фору, ту же начал блеять про законность и статус неприкосновенности. Принц откровенно заскучал: — Не блещем идеями? Я помогу. Гм… подавиться мраморным стейком — скучно, быть утопленным в десятитысячелетнем эльфийском — дурной вкус… впрочем, тебе как раз пошло бы. О! Хочешь быть погребённым и задохнуться под телами прекрасных женщин? Хотя нет, — лицо принца стало вдохновенным, — какие, к чорту, женщины! Сучки! Щас, погоди… они, конечно, мёртвые должны быть, я ж не зверь, живых-то жалко… где тут был ближайший скотомогильник… Тенола, видя, как развиваются события, кинул в принца бутылкой и бросился к окну. Локи, остановив бутылку движением руки, пошевелил пальцами. Бутылка и посол упали на пол одновременно. Обездвиженный Тенола попытался закричать, но в рот ему тут же влетело яблоко из вазы с фруктами, стоящей на столе. — Чистый йольский кабан, — голос принца становился всё более довольным. Корчащийся посол с яблоком во рту казался ему настолько смешным, что принц согнулся и захохотал. Бил себя по коленям, хрюкал и брызгал слюной — и никак не мог остановиться. Наконец отсмеявшись, добавил: — Приятной смерти. С улыбочкой маньяка Локи наблюдал, как на Тенолу из ниоткуда обрушилось содержимое скотомогильника и слушал сдавленные хрипы, становящиеся всё тише. Когда стало совсем тихо, подошёл поближе, попинал ближайшую разлагающуюся тушу: — Ну, не совсем породистые, и даже не сучки, но и так сойдёт, — и по мановению его руки исчезло всё, кроме трупа Тенолы. — Всё-таки лучший подарок — сделанный своими руками. Ну, или хотя бы ими отпиленный, — и принц, весело насвистывая, принялся кинжалом отделять голову от тела.***
Вывалившись из тайного хода, Локи шёл в свои покои, безмятежно размахивая мешком с отрезанной головой и думая о приятном. Её надо было ещё празднично упаковать, но в целом принц чувствовал большое облегчение — ведь не так просто придумать действительно хороший подарок. — Брат, что это у тебя? — Тор, идущий навстречу, подозрительно пригляделся. — Дохлый петух, — не сморгнув глазом, ответил принц. — Что ты с ним делать собрался? — Для опытов, — Локи обошёл брата по дуге, и, удаляясь, торопливо проронил, — прости, брат, дела-дела-дела, — и засмеялся. Тор с подозрением посмотрел вслед, но прицепиться было не к чему.***
На семейном завтраке Один брюзгливо рассказывал: — Начальник внутренней охраны доложил, что дело об убийстве Свартменнескера, скорее всего, придётся передать Ванахейму; пусть у них головы болят, хе-хе. Есть подозрение, что его убил опытный ассасин: следы магии, посол задушен, голова отрезана и забрана — очевидно, в качестве доказательства для заказчика. Кисло скривившись, проронил: — Так это всё некстати! Проблемы с Ванахеймом, с новым послом (уж его охранять будут как следует!) — а у нас ещё скандал с Сефардом и Харам-аль-Шарифом полностью не утрясён! Доказательства-то их родства оказались липовыми. Подкинул кто-то… это ж надо не полениться — закопать на такую глубину! И зачем? Только ради скандала? Кому-то надо было… Фригг, которой только ванахеймских дознавателей во дворце не хватало ко всем прочим неприятностям, с надеждой спросила: — А может, продолжить внутреннее расследование? Вдруг ещё чего откопают? — и, обернувшись к принцам, — как вы считаете? Локи, подавив зевок, скучающе бросил: — Не много ли чести, так носиться с каким-то дохлым петухом? Тор, до этого так же скучавший, вдруг напрягся и медленно, задумчиво протянул: — Петухом… дохлым петухом… — и вскинул глаза на брата. Фригг, уловившая проскочившее напряжение, тут же спросила: — Сыновья? Кто-то что-то знает? — Нет, матушка. Ничего, — голос Локи был всё так же скучающ, а глаза непроницаемо голубели, как чайный фарфор на столе. Тор покряхтел и смолчал.