Сказки духа Асгарда

      Фригг, тихо вошедшая на веранду, смотрела, как Локи, поглядывая на принцессу, чинно прогуливавшуюся с дамами по саду, задумчиво бормотал:         — Раз, два… Вильварин во втором доме… Джаху ушла… шесть — счастливый случай… вечер — семь, — и пальцем рисовал вспыхивающие в воздухе огненные руны.       Вроде бы на что-то решившись, вздохнул:         — Да, стоит попробовать. Лишним не будет.         — Что стоит попробовать, сын? — Фригг мельком глянула на руны, и тон стал обличающим. — Рунический приворот?       Локи, открывший рот, чтобы соврать, закрыл его и сделал скучающее лицо. Руны медленно угасли.       Он молчал, и Фригг молчала. Оба знали цену паузе.       — Пахнет снегом, — Локи чувствовал, что матушка пришла с разговором, и хотел хоть немного сбить её решительный настрой, — к вечеру начнётся метель.       Фригг вдохнула холодный, но смягчившийся от близости снеговых туч воздух:         — Ты прав. Снежная зима в этом году, — и, без перехода, — сегодня вечером ко двору должен прибыть маг. Надеюсь, непогода не задержит его в пути.       Локи процедил:         — На кой он тут сдался? — принц был крайне невежлив, уже понимая подоплёку.       Не отвечая на поставленный вопрос, Фригг с озабоченным вздохом сообщила:         — Он единственный согласился послужить царскому дому Асгарда. Контракт был предложен почти всем достаточно крупным магам обитаемых миров, и на немалую сумму. Все, за исключением этого, отказались. Он согласился, но потребовал увеличить гонорар вдвое. За возможный вред здоровью.       Помолчав, с мрачной едкостью добавила:         — У нас, знаешь ли, опасно: послы, по крайней мере, как мухи мрут. При невыясненных обстоятельствах.       Локи, усмехнувшись, спросил в тон матери:         — Как же зовут этого бесстрашного дурня?         — Да вы же знакомы: это доктор Стивен Винсент Стрэндж.         — И что же? Есть надежда, что жалкий человечишка хоть что-то прояснит? — быстро спросил Локи, усилием воли подавив приступ паники, вызванный воспоминанием, как тридцать минут провёл во тьме, полностью беспомощный и дезориентированный.         — Ах, сын! Даже я достаточно смыслю в колдовстве, чтобы понимать, что невозможно спустя столько времени даже такому крупному специалисту идентифицировать магию, убившую посла. Следы стёрты, — в её голосе прорезалась горечь. — Да может и к лучшему. Не хочу видеть тебя в тюрьме.       Эту сентенцию Локи проигнорировал. Фригг в запале продолжала:         — Но его смерть — удачный для тебя поворот. И сколько ещё таких событий! Поневоле задумаешься, что за шутник устроил дипломатический скандал между Сефардом и Харам-аль-Шарифом! Мало того, что все силы и внимание отвлеклись на них, так я узнала недавно, что ты изрядно нажился на кризисе, а для этого нужно было знать заранее, что стоимость активов Сефарда упадёт на межгалактической бирже. И ты знал!!! — она почти выкрикнула это, сердито хлестнув ладонью по перилам.       Принц молчал: в такие моменты прерывать матушку было чревато.         — Так что есть основание подозревать, что ты убил посла, а также сфальсифицировал археологические находки и тем вызвал конфликт на грани войны… Дело-то едва боевыми волынками не закончилось! Ванахеймский чиновник, отвечающий за матримониальные планы царской семьи, в последнее время молчит, как воды (или золота?) в рот набрав, и всячески затягивает нужные решения. И ещё кое-что, и ещё кое-что… — голос королевы помягчел и стал вкрадчивым.       Локи, видя, что она слегка отошла, с еле заметной насмешкой несколько деревянно, как будто кого-то передразнивая, спросил:         — Какие ваши доказательства? — и посмотрел оскорблённым — нет, не агнцем! — скорее, оскорблённой в лучших чувствах росомахой.       Фригг раздражённо отмахнулась:         — Какие там доказательства! Нет, конечно!       Локи елейно, с достоинством сообщил:         — На каждый инкриминируемый мне эпизод у меня имеется алиби. Железное.         — Ну конечно, имеется, сын… — Фригг вздохнула, и между бровями у неё залегла складочка, — вот поэтому один из самых выдающихся магов современности и приглашён ко двору. В случае последующих инцидентов подобного толка его компетентное мнение обелит тебя… в случае, если ты будешь ни в чём не виноват. Так что не советую оказывать какое-либо магическое воздействие на Сигюн — всё тут же будет раскрыто… по горячим следам. Мне казалось, ты не хочешь возвращаться в тюрьму.         — Матушка, как вам будет угодно, — голос Локи был сух и безэмоционален.       Уходя, он повернулся к ней и бросил:         — А в тюрьму я больше не вернусь.

***

      Утро наступившего Зимнепраздника было тишайшим и прекрасным, и рассвет красил гостиную принцессы в оттенки розового.       С распущенными волосами, босиком, накинув домашнее платье, Сигюн на цыпочках скакала к ёлке. Её детство кончилось совсем недавно, и новогодним утром она чувствовала себя ребёнком: хотелось развернуть подарки, пока фрейлины спят и никто не видит. Счастливо зашуршала бумагой, разворачивая коробочку с её именем, и умилённо улыбнулась: шерстяные носки и домашнее ванахеймское печенье, которое она любила — наверняка подарок госпожи Бергдис. С надеждой начала копаться в других подарках — не принёс ли Йольский Дед ещё чего-нибудь для неё, и слегка огорчилась: не очень-то принято было в Асгарде одаривать на Йоль, и лежали под праздничным деревом в основном подарки, приготовленные самой Сигюн и госпожой Бергдис для других.       Такой её и застал Локи, которого не посмела остановить охрана на входе в покои: раскрасневшейся, встрёпанной, поджимающей замёрзшие босые ноги, вздыхающей. Забавная гримаска, выражавшая одновременно восторг и лёгкое разочарование, делала её прекрасное, но такое холодное обычно лицо удивительно живым. Принцесса смутилась, Локи же, переглотнув, с лёгкой хрипотцой поприветствовал:         — Счастливого Йоля!       Сигюн, было начавшая заливаться краской, усмотрела у него в руках мешок и заинтересовалась настолько, что перестала думать о неподобающей ситуации. Ей всё-таки принесли подарок!       Принц стоял, молча глядя на неё. Сигюн широко открытыми, детскими глазами радостно смотрела на мешок из зелёной, расшитой золотом парчи. С упаковкой Локи постарался — для принцессы же! Завязал горловину кружевной лентой с изящным бантом и даже розу приткнул.       Сигюн вдруг обернулась, подбежала к ёлке и выкопала из груды под ней коробочку:         — Счастливого Йоля!       Локи, польщённый, что для него был готов подарок, положил мешок на рояль и с интересом расковырял упаковку.         — Мужской веер. Такие входят в моду у эльфов, последняя новинка. Мне показалось, он подходит к образу Вашего Высочества, — принцесса с осторожностью ждала реакции.       Принц промурлыкал:         — Да, чудесно. Действительно, очень подходит к образу, — и непонятно засмеялся, — надеюсь, мой подарок тоже понравится вам.       Сигюн уже очарованно тянула бант за завязки. Вдруг что-то её остановило, она напряглась и спросила:         — Что там? — в голосе у неё не осталось ни капли детскости.       «Интуитка! Ведь как хорошо чувствует!» — Локи восхитился, а вслух спокойно сказал:         — Голова.       С нахлынувшим облегчением («Нет, всё-таки показалось!») Сигюн смешливо спросила:         — Сахарная?       Локи всё так же спокойно ответил, прижав руку к сердцу и слегка кланяясь:         — Подарок мой серьёзен, как серьёзны мои намерения относительно вас, принцесса. Настоящая.       Отскочив и неотрывно глядя на подарок сухими блестящими глазами, как глядела бы на ядовитую змею, Сигюн, облизав губы, хрипло сказала:         — Сами, — и кивнула Локи.         — Как скажете, наречённая, — тот открыл мешок.       Сигюн покачнулась, но устояла. Посол смотрел мимо неё мёртвыми глазами.         — Точно. Его же убили недавно, — принцесса глубоко дышала, хватая воздух побелевшими губами. — Говорили, что ассасин…         — Его убил я.       Принцесса молчала, опустив глаза и, казалось, глубоко уйдя в себя. Лицо её становилось всё мрачнее. Наконец она глухо спросила:         — Что с госпожой Бартоли? Информацией владела только она, и я не верю, что могла добровольно её выдать.         — Госпожой Бартоли был я. Надеюсь, вы простите мне этот небольшой маскарад — хотелось узнать вас поближе… а мужчин вы, как выяснилось, не готовы подпускать хоть сколько-нибудь близко. Впрочем, это как раз понятно, — Локи мельком глянул на мёртвую голову, стоящую на рояле.       Принцесса помрачнела ещё больше:         — Не верю.         — Ваше Высочество, ну вы же чувствуете и отличаете правду ото лжи, — Локи начал мягко уговаривать, — прислушайтесь к себе. Я изначально не собирался признаваться, но обстоятельства изменились. Да, я убил Свартменнескера, но его и законный суд приговорил бы к казни, так что всё справедливо, а ваше имя не будут полоскать сплетники… к тому же вы могли начать догадываться, с вашей чувствительностью в этом плане. Так пусть между нами будет правда и доверие. Госпожа Бартоли — это я. И, прошу заметить, в её образе я был весьма сдержан и скромен относительно вас.       «А о чём в то время думал тебе, моя прекрасная, знать необязательно».       Сигюн подумала. Посмотрела на мёртвую голову и перевела взгляд на рояль:         — Что ж, тогда вы не откажетесь исполнить ту арию, которую пели в прошлый раз под мой аккомпанемент.         — Какую из них? Я пел две.         — Любую.         — Я готов, — Локи изящно опёрся о крышку рояля рядом с подарком. Соседство его не смущало.       Принцесса заторможенно подошла и уселась на место аккомпаниатора. Встряхнула кистями, пытаясь собраться. Локи ласково кивнул, ещё раз подтверждая готовность. Первые аккорды были резкими — Сигюн никак не могла справиться с собой. Сбилась, остановилась:         — Прошу простить.         — Ничего-ничего, ещё раз, — Локи был сама снисходительность и участие.       На второй раз вступление получилось, и ария была исполнена. Локи специально модулировал голосом, как и в прошлый раз, чтобы дзынькали стёкла, с ностальгическим удовольствием вспоминая, как плющило гостей и особенно брата.       На принцессу музыка действовала в высшей степени умиротворяюще, и она потихоньку начинала розоветь и смотреть всё более восхищённо, влажным взглядом. Когда Локи взял последнюю ноту, она, помолчав, растроганно прошептала:         — Всё-таки гений… Нет, я не могу сердиться на вас, Ваше Высочество, — и Локи понял, что выиграл и что прощён.         — Я стыжусь своей радости, но радуюсь подарку и принимаю его. И понимаю, что мне подарены две головы. Вторая — ваша… Я не выдам. Благодарю, — Сигюн протянула руку жениху, и тот склонился, целуя её.       На случай, если бы Сигюн выдала его, у него был заготовлен план — свою голову принц терять не собирался, но говорить об этом, естественно, не стал.         — Что ж, у нас появился наш собственный маленький секрет, — принц рассеянно протянул руку к мёртвой голове, и с неё моментально сползли и исчезли в никуда ошмётки плоти. На рояле лежал полированный желтоватый череп с инкрустированным в лобную кость голубым сияющим камнем, в котором Сигюн узнала вставку из кольца, подаренного ею Чечилии Бартоли, — наша реликвия. Если позволите, я заберу череп и помещу в музеуме в своих подвалах… может быть, когда-нибудь я расскажу его историю нашим детям.       В этом месте Локи совершенно искренне расчувствовался, а принцесса слегка подавилась и закашлялась.       «Всё-таки маленькая, не привыкла ещё», — с умилением подумал принц и перевёл разговор на более спокойную тему, заговорив об опере, и музыкальный утренник продолжился исполнением женских и мужских арий и дуэтов попеременно.       Локи с удовольствием наблюдал, как всё оживлённее и веселее смотрит Сигюн, и как она искренне радуется времяпровождению, и тут в гостиную вошёл лёгкий на помине братец. Чистенький, наряженный, с праздничным выражением лица. И с мешком. Из красной парчи, расшитой золотом. Судя по очертаниям, там было что-то круглое.       Локи с неудовольствием уставился на брата, а тот на него. В качестве Йольского Деда для Сигюн каждый думал выступить соло.