характер у меня тяжёлый всё потому что золотой © bazzlan
— Сырая магия великая вещь… — в голосе ставшей богиней Сиф чувствовались и холод, и снисходительность, и любопытство. — Беленькая любимица Фрейи не разглядела, и хорошо, но от тебя, мой господин, — голос зашелестел стальным дождём, — мало что оставалось, и даже не в телесном смысле. Под её взглядом Локи ёжился и молчал.***
Оставшись один в космической шлюпке, Локи не ждал ничего для себя хорошего, но при первой возможности надеялся сбежать. Несмотря на околонулевые магические возможности, были в запасе кое-какие фокусы, способные поразить любого — и дать возможность смыться, перед этим хорошенечко рассмотрев осмелившегося посягнуть на принца Асгарда. И вернуться, набрав форму, с иными возможностями. Поэтому Локи относительно спокойно, не сопротивляясь, проваливался в иной мир. Обычно в подобные моменты, нередкие в его жизни, он испытывал сначала приступом ужас, а потом вдохновенную злобу и веселье, но сейчас ужас не уходил, долго, долго. Локи устал бороться, а волна страха всё нарастала — и, обессилив, сменилась тупой апатией, равнодушием ко всему. Сквозь муть полуугасшего сознания послышался старческий надтреснутый голос: — Вырос, вырос… и не подступись просто так, но я ждал — и дождался. Надо было затаиться, прийти в себя, но он узнал голос; юношеские страхи навалились, заставили закричать, задёргаться — и тело сдавило стальными кольцами. — Какая юность, какая сила, — корявые жёсткие пальцы вцепились в бедро, — я ведь так и не съел тебя тогда, проклятая кошка спасла… но сейчас-то её с тобой нет, да? Локи, силясь вдохнуть — грудь стискивало заговорённым железом при каждом выдохе, не давая набрать воздуха, подумал, что да, опрометчиво оставил фамильяра шпионить во дворце. — Но ты везучий сукин сын… в первый-то раз какая хорошая ловушка была, целый корабль Создателей пожертвовать пришлось… ты ведь и хитрый сукин сын, на фальшивку не повёлся бы… да и на настоящий не повёлся. А так хорошо было бы, и следы заметены взрывом. Сейчас-то искать будут, да в дыре этой не найдут, а всё ж тот вариант чище был, кхе-кхе, — говорящий закашлялся и умолк. Сухие жёсткие пальцы продолжали ощупывать принца: — Молод, силён… Скоро твоя весна станет моей. Знаешь, я тогда не завершил обряд поглощения твоей жизни, и моя начала вытекать из меня по капле, делая стариком… — он длинно лизнул щёку узника, — молчи, молчи, не дёргайся, всё равно руны не дадут заговорить, ты и дышать-то не можешь. Что мне разговоры! Правда, местный князёк думает, что тебе известен секрет превращения любой материи в золото, и потому согласился помочь в моих делах… секрет-то тебе известен, да и мне тоже, но жалкие людишки дальше своего носа не видят… поэтому ночь ты пролежишь, пытаясь вдохнуть. К утру перестанешь думать о побеге, и начнёшь думать только о дыхании… а потом придёт палач с подручными… знаешь, людишки тут дикие, но в определённых искусствах достигшие истинных высот! Ты ознакомишься с их искусством… поверь, они удивят тебя! Но заговорить ты не сможешь, а они будут думать, что ты молчун, и стараться лучше… Я с удовольствием буду смотреть на твои муки, мой хороший. Настанет момент, когда ты не сможешь удерживать свою силу, и я съем тебя! Что скажешь? Правильно, ничего не говори, береги дыхание, мой мальчик… И я пойду посплю, мне тоже надо беречь себя, старость, знаешь ли… впрочем, ты не узнаешь, а я скоро стану молодым. И старый Эльдрад, наконец добравшийся до бывшего ученика, пошёл прочь. День был счастливым, но следовало беречь силы. Сколько он знал поганого асгардца, мучить его придётся долго, но даже крохи силы, вырванные у умирающего мага на грани распада личности, были бесценны, и надкушенную жертву нужно было обязательно поглотить — это повернуло бы старение вспять. Что узник освободится, Эльдрад не боялся — в магии плох был учитель, не припасший против воспитанника действенных приёмов, и у Эльдрада они были.***
Рассказывать это всё Сиф Локи и не подумал. Тёплое сияние, вернувшее ему здоровое тело и самого себя, странным образом избавило даже от страшных воспоминаний — помнилось, но смутно, как будто с кем другим произошло. Сиф двинулась, и он увидел её движение во многих мирах. Чудовищная сила была в его распоряжении — на какое-то время. Против неё никакой Эльдрад не устоял бы. — Ты хочешь, господин мой, чтобы я всех тут убила? Всегда радовался, когда я убивала, — морозная улыбка на губах богини настораживала, но он не удержался: — Я сам… ты поможешь мне? — Да. Цветок смертной любви ещё цветёт во мне, хоть это вещь чуждая и глупая — и ещё мне кажется, что лучшим подарком для любого живого является смерть, а особенно для того, кого любишь. Локи сглотнул и быстро проговорил, стараясь быть спокойным: — Нет, божественная, я пока не готов принять такой великий дар. — Да, смертные редко понимают его величие, — богиня равнодушно кивнула, — но я готова подарить тебе то, что ты хочешь. Месть, да? — и, устав от человеческой формы, воплощение Кали стремительно растеклось по потолку чёрной тенью. Старый Эльдрад ничего не почувствовал — руны и заклятия настолько хорошо защищали место заключения Локи, что никакого магического всполоха не вырвалось оттуда, и жители замка спали спокойно. Поэтому всё высокое искусство, достигнутое местным палачом и его подручными, было прочувствовано ими сполна уже со стороны объекта искусства, субъектом же был принц. Он не спешил, и щупальца тьмы, расплескавшейся по потолку, удерживали дёргающиеся тела и подавали инструменты. «Да, при старой Сиф я бы себе такого позволить не смог… вступалась бы, предлагала бы просто убить… удобно, конечно, — думал, а сам заставлял Эльдрада есть кусочки собственного тела, отрезая кинжалом и подавая на его кончике. Рот старика был предварительно опрыскан кислотой для более острых ощущений. — Всё-таки муки врага слаще всего на свете, а она теперь чужая, но понимает больше, чем раньше… надо подумать». — Что, господин мой, остальных просто убить или ты будешь делать это медленно? Я могу за секунду, — Сиф снова обрела женские очертания, но в границах вроде бы человеческого тела клубилась тьма. «На войне ей и правда цены нет… может, уживёмся? — Локи всмотрелся в тьму, потёр заболевшие глаза, — нет, не уживёмся». — Как пожелаешь, убивай их медленно. Быстрая смерть хорошо, но и медленная тоже хорошо, — она равнодушно кивнула и стала почти прежней Сиф. Коридоры замка, по которым они шли, были полны охраны, и воины сухими листьями опадали, не успев дёрнуться. Сиф и правда стала очень быстрой и эффективной, и раздавала свои дары щедрой рукой. — Стой! — Локи ухватил идущую с кувшином девчонку. Кувшин покатился, вода из него плеснула на серый камень пола, девчонка от ужаса безжизненно мотнула головой, — где покои князя твоего? Она туда и шла, будить господина и умывать. Равнодушно оттолкнув девчонку на пороге, принц вошёл. Князь, имени которого он не знал, спал на широком ложе под балдахином.***
Князь Бау-но-Суруга-но-Гатта проснулся от отвратительного ощущения, что рядом затаилась готовая к нападению змея. Открыл глаза — тьма. «Сон, дурной сон, утро раннее ещё» — пошевелился, выдохнул, но мерзость не отпускала. Отчего-то пробил холодный пот, накатила волна ужаса. Тьма шевельнулась, и, шипя и присвистывая, как гадюка, спросила: — Что ж, князь, ты любишь золото?***
Выскочивший из княжеской спальни сюзерен был почти прежним принцем, когда на него находил весёлый стих: глаза искрились, ослепительная улыбка сияла на лице. Даже на холодном лице богини появилось подобие живого недоумения, когда она спросила: — Я не чувствую смерти… это осталось живым? Локи довольно кивнул: — Живой. Дня три ещё проживёт. Я ему ливер в золото превратил, — и, хвастливо улыбаясь: — Божественная, ну хорошо же? Всё, пойдём, убивать здесь больше никого не надо. Это будет первый князь, растащенный на сувениры своими слугами! — и принц с энтузиазмом двинулся на выход. — Я могу переместить нас в любую точку любого мира. Равнодушная констатация заставила Локи подозрительно прищуриться. «Кто знает, куда она меня занесёт, раз считает смерть лучшим подарком… ножками, ножками… взойдём на горку какую и попробую до Хеймдалля докричаться». Сделав вид, что не услышал, а если услышал, то не понял, принц продолжил путь. Они успели выйти за ворота, навстречу восходящему солнцу, когда земля дрогнула и раздались испуганные крики. Обернулись — замок снова вздрогнул, как будто что-то огромное ударилось в него снизу. Локи остановился и уставился заинтересованно, Сиф с равнодушным лицом стояла рядом. Испуганные люди опрометью пробегали мимо, иногда оглядываясь и припуская сильнее — замок медленно оплетали чёрные щупальца, лезущие из-под земли. Создавалось впечатление, что гигантский подземный кальмар напал на здание и пытается сожрать, и по итогу всё получилось: крики изнутри стихли, ставшее полностью чёрным здание проросло чудовищными шпилями, поменяло очертания и встряхнулось, как живое, а Локи двинулся обратно, приветственно распахнув руки, с радостным сюсюкающим возгласом: — Нашёл! Ты мой маленький, ты мой хорошенький, нашёл меня! — и Мервин Пик потянулся навстречу хозяину всеми дверями и окнами.