…за порчу лавки купца Первяйнена, за порчу лавки купца Вторяйнена, за порчу лавки купца Третьяйнена, а также за причинение матерьяльного ущерба купцу Пятьяйнену, купцу Шестьяйнену, купцу Семьяйнену… — Да будет ли конец у этого лешего? — Так так так, за оскорбление полиции Юсси Ватанен приговаривается к особому штрафу… «За спичками», Майю Лассила
— Итак, божественная, довольна ли ты своим перевоплощением? Хорошо ли быть собой? Не грустишь ли о потере смертной части? — войдя в место силы, сюзерен разболтался, похоже, считая, что здесь не так-то просто будет одарить его смертью за неудачный (или удачный!) словооборот. — Мне не о чем сожалеть, это удел смертных. И я получила, что хотела. Твою жизнь. — Ну, жизнь ты теперь не считаешь чем-то хорошим… — осторожно, с ноткой провокации протянул Локи. — Ты считаешь, — богиня улыбнулась одними губами, глаза холодно блеснули, — этого достаточно. Принц опустил ресницы, невесело усмехнулся: — Да. И Мервин Пик не смог бы спасти меня. Сиф равнодушно промолчала, но Локи, начав болтать, не затыкался: — Беленькую, как ты говоришь, любимицу Фрейи, он прихватить с собой не догадался… — и, передразнивая ванахеймский акцент Сигюн, коверкая слова, — всё-таки мой сын будет обладать великим колдунством! — торжествующе дрогнул губами. Сиф равнодушно промолчала. — Я благодарен, божественная. Что бы ты хотела получить в знак моей признательности? Сиф молча улыбнулась и не ответила. Сюзерен пригорюнился и, отвернувшись, забормотал: — Всё врала, прошмандовка старая. Впрочем, насчёт поцелуев не врала — ЭТОЙ явно не нужны поцелуи… Ничего не осталось, и не будет она тенью смерти за моей спиной. «Да как бы и самого не убила!» Вздрогнул, когда богиня взяла его за руку, но сдержался, и сквозь тысячу лиц и шелест стали в её голосе услышал Сиф: — Она не лгала, и я пришла к ней сама. Времени у нас немного, следует попрощаться. Подавив ужас от физического прикосновения, сердечно сжал руку в ответ: — Непременно, божественная! Прошу только, подожди немного, я хочу оказать тебе при расставании подобающие твоему величию почести. Давай сначала вернёмся в Асгард, это моя просьба, — и улыбнулся со всем возможным обаянием, заглядывая в глаза. Заглянул опрометчиво — и тут же отшатнулся, побледнев и мотая головой. Богиня снисходительно-понимающе улыбнулась, с насмешкой глядя на дерзновенного, получившего по носу за дерзость: — Хорошо. Это недолго. Локи уже, отвернувшись, поглаживал стену, покрытую мерцающим ворсом, чёрным с серебристым отливом, шевелящимся и напоминающим то ли щупальца актиний, то ли эпителий желудка огромного животного. От прикосновений короткий ворс шевелился, серебристые отсветы гуляли по стене. Замок содрогнулся — и появилось ощущение движения. Локи, до того не передвигавшийся таким образом, закрыл глаза, сосредоточился и сообщил: — Он такие смешные маленькие ложноножки отрастил для передвижения… так мило! Поехали! — и с восторгом кинулся к окну. Сиф не двинулась, глядя в одну точку. Локи смотрел долго — пейзажи за окном сменялись с удивительной быстротой. Повернувшись, самодовольно возвестил: — Восхитительно! Летит мимо все, что ни есть на земле, и, косясь, постораниваются и дают моему замку дорогу другие народы и государства! — и, тут же огорчившись лицом, — но дорогая, ты так холодна и статична… это печалит меня. Может быть, ты хочешь чего-нибудь? Тебе уже приносили жертвы? Сиф слегка недоуменно, дрогнув бровями, прислушалась к себе и прохладно прошелестела: — Не сейчас. Потом… Не задерживай меня долго. Ради себя самого. Я оказалась слишком хорошим воплощением и не смогу пробыть рядом с тобой не то что несколько лет, но и день много. — А, значит, не приносили… — сюзерен слегка прикусил губу, — что ж, мы почти на месте, замок сейчас обратно врастать начнёт. Не смею тебя держать, пойдём попрощаемся. Ему снова удалось удивить богиню: — Почему не здесь? Локи сморгнул: — В подвале удобнее. Богиня глянула на смертного, как на дерьмо, но возражениями пренебрегла. Вникать в дурацкие мелочи становилось всё труднее. Локи на своей территории всё больше входил в роль радушного хозяина, и без умолку тараторил, провожая богиню, открывая перед ней двери и указывая путь. В одном из залов он уже дошёл до другой двери, повернулся и увидел, Кали-Сиф стоит, не двигаясь. Сочувственно поднял брови: — Не двинуться? Богиня молчала. Пол под ней начал скручиваться воронкой, утягивающей в себя. — Чёрная дыра. Маленькая такая дырка. Но удержит на какое-то время даже того, кто способен перемещаться в любую точку любого мира. Я всегда знал, что пригодится. Нет, отсюда ничто не сможет вырваться, никакая энергия, — богиня сохраняла гробовое молчание, но золотой росчерк кинутого ею трезубца распылился искрами, не долетев до принца. Время застыло мухой в янтаре, и принц, восхищённо дрогнув зрачками, смотрел, подымая голову, как тело Кали становится больше, как она головой начинает подпирать потолок — но чёрная воронка пола засасывает её уже по колено. Поднял руки, и стены зала начали сменяться вырастающими из пола зеркалами. Богиня издала ужасающий крик, от которого содрогнулась реальность. Локи и не поморщился, внимательно глядя на зеркала: — Хорошо поглощают… мне нужно немного времени… всё-таки без подготовки. Потерпи, дорогая, — он достал из кармана и кинул вниз, в воронку, ядовито-зелёную прозрачную склянку, тут же вдребезги разбившуюся. Сам себя не слыша от невероятного рёва, прогибающего, но не могущего пока сокрушить реальность, продолжал бормотать: — Однако должна же быть какая-то часть, которую она не может переварить, то, что отторгнуто… я некромант, я найду, — столик для вызова духов, моментально вытащенный из иномирья, уже крутился перед ним, и Локи лихорадочно пролистывал мелькавшие перед ним призрачные лица, всё убыстряясь, чувствуя, что время кончается. Не выдержал, выругался и отчаянно резанул себя по запястью — на голубоватую дымящуюся поверхность щедро плеснуло красным. Богиня уже выдралась из воронки одной ногой и вытягивала вторую. Тело её стало тёмно-синим, по нему молниями пробегали всполохи. Пол и стены сотрясались от рёва, и тут Локи вытащил из круговерти что-то маленькое, бледное, полупрозрачное, более всего напоминающее серую тряпочку, и кинул в Кали, поливая вслед кровью, шепча заклятие объединения. Нервно сглатывая, посмотрел, что получилось, и разом успокоился. Развёл руки, и рёв стих: — Это просто удивительно, дорогая, как мало в тебе было мирского… неудивительно, что она выбрала тебя. Но попробуй теперь, сражаясь изнутри сама с собой, подарить мне смерть. Кали лежала на дне ямы, корчась и дрожа, тело сводили судороги. Локи, глядя вниз, спокойно сказал: — Я, принц Локи Одинсон, вызываю тебя на поединок, — он оброс антрацитово-чёрными, блестящими, как стекло, доспехами, и в руках появились два меча с такими же, как доспехи, антрацитово-чёрными отблёскивающими рукоятками и узкими столбами ядовито-зелёного света вместо лезвий. Кали прогремела: — Лжец! — Ещё какой! — Локи согласился. Глаза его сияли торжеством. Кали было вскинулась, но её тут же скрутило снова. Локи стоял, молча глядя, но следующий бросок Кали был направленным, и она ухватила его за щиколотку и тут же подпрыгнула, со всей силой ударившись о дно воронки. Дно проломилось, и соперники полетели в тартарары. Удар о мостовую был оглушающим. «Что ж такое, как будто сам братец кувалдой своей уделал», — оглядываясь, понял, что выкинуло их на припортовый асгардский рынок, и что народ в ужасе разбегается. Поудобнее перехватил мечи, которые смог не выронить во время падения, кинулся искать Кали, и тут же нашёл: соседняя лавка разлетелась, разрушенная изнутри, и огромная голая женщина цвета грозовой тучи, рыча и роняя кровавую пену, бросилась на него. Локи отмахнулся мечом, и она приостановилась. Хрипя, как бешеная лиса, огляделась. Локи возблагодарил судьбу, что их не выбросило на Старый рынок, в другой части города, где торговали оружием. Здесь оружейных лавок не было. Сражаться с богиней не в месте силы, да ещё при наличии у той оружия, было гораздо опасней. «Хорошо хоть цацки свои она все в дыре угробила, и то хлеб», — отвлёкся на миг, а она уже поднимала из развалин что-то металлическое, маленькое для неё, но тут же приобретшее соответствующие размеры. Женщина ростом в два этажа взмахнула кочергой размером с дерево. Бросившийся на неё охранник какого-то купца тряпкой улетел вдаль. Локи проводил его взглядом и неодобрительно спросил: — Зачем ты убила бедного придурка, тыковка? Странные у тебя игры, шалунишка. Меня не возбуждают бабы с кочерёжкой, кстати, — и метнулся в сторону, уклоняясь от просвистевшей кочерги. Улететь тряпкой в его планы не входило, а предполагалось изматывать богиню храбрым убёгом, пока смертная часть не вытеснит бессмертную. «А если нет, не знаю, что и делать. Посмотрим по ситуации. Не зря же старая прошмандовка разделила Сиф. Ей-то хорошо, провела обряд и рада, а мне… вот это вот всё», — кочерга вновь просвистела над головой, разрушив очередную лавку. Грохот с небес он сначала принял за звуки падения камней и брёвен, но, когда сверкнула молния, остановился и поднял взгляд: сквозь набежавшие тучи на него глянули отцовские глаза — вороны Хугин и Мунин, реющие над побоищем, и в перекатах грома послышалось гневное: — Щенок! В МОЁМ городе! Посмел! Опустил глаза — прямо перед ним зияла воронка, и на дне лежало бледное тело. Осторожно спустился, боясь нападения, перевернул ногой. Это была Сиф, грязная, израненная, без сознания — но не Кали. Богиня ушла.***
Утренний кофе у королевы сопровождался докладом полицмейстера, подробно и с достойной грустью перечислявшего убытки купцов. Локи, вылизанный и выглаженный, делал вид, что пьёт кофе из тоненького фарфора и думал: «Да будет ли конец у этого чёрта! Я ведь почти умер! Суки! Если бы не Сиф, так и не нашли бы!» — но помалкивал и уксусно улыбался. — Сын, это было совершено неподобающее поведение, — королева, вчера плакавшая и обнимавшая, сегодня была сама сдержанность. — Убытки нужно возместить, рынок отстроить. За свой счёт, разумеется. Принц только вздохнул.