Если б я был султан… Леонид Дербенёв
Прямо спросила: — Сир, вы правда верите, что я сейчас устрою сцену ревности и ещё благородным оружием для этого воспользуюсь? Локи, считавший это возможным — и далеко не худшим — вариантом развития событий, тем не менее, соврал: — Что ты, дорогая! И в мыслях не было! Просто тебе нужно отдыхать, меньше волноваться, а легендарное оружие с выраженной аурой может нежелательно воздействовать. Сиф нахмурилась: — Желательно. Мне желательно, — она отвыкла говорить, собственная корявая речь раздражала, и интонации стали капризными: — Дайте его мне, сир. Насладилась секундами мучительного раздумья сюзерена, и, когда он открыл рот, быстро сказала: — Оно меня успокаивает. Хочу. Локи молча взял меч из открытого футляра и передал рукоятью вперёд. Рассматривая его окаменевшее от напряжения, но такое живое лицо, думала: «Небо, кто эта бедная женщина? Хотя, может, и не женщина. Ему ведь может понравиться буквально кто угодно». Тут же вспомнила историю с конём и прикрыла глаза от стыда. На обеспокоенные вопросы о самочувствии отвечала вяло, потом сделала вид, что задремала. А потом и правда задремала. Проснулась с мечом в обнимку. «И правда успокаивает. И ведь не порезалась. Возможно, великая сталь приняла меня», — лёжа, подняла руку с мечом, глядя на свою кисть, держащую рукоять, на простое, никак не изукрашенное лезвие. Тени со стены исчезли — ясное утро сменилось ненастным днём. — Госпожа? — пожилая сиделка озабоченно приподнялась с кресла. — Хотите пить? — вылила какие-то капли в стакан и начала размешивать. Пока она звякала ложечкой о стекло, на край столика у кровати вспрыгнул миньон и с агрессивным: — Банана! — пододвинул свой стакан. Судя по взглядам, полным взаимной ненависти, у сиделок, присылаемых королевой-матерью, с миньонами отношения не сложились. Сиф попробовала то и то, скривилась. Решительно отодвинула оба стакана: — Я выздоровела, лекарства больше пить не буду. Одежду мне. Мужскую, — и, не слушая квохтания ни миньонов, ни сиделки, повернула руку, любуясь чистыми линиями легендарного меча. Он был прекрасен. Прижала к сердцу, счастливо засмеялась.***
Локи нагнал её по дороге в тренировочный манеж. — Сиф, мне доложили, что ты проснулась и ушла с оружием. А ты ещё слаба, — беспокойство в голосе было натуральным, но звучало под ним и другое. «Боится, что я снова аватаром стану и разнесу оранжерею его матушки». Мучать сюзерена не хотелось. Коротко сказала: — ОНА не вернётся. — И, подумав: — Но может посчитаться. При случае. По тому, как напоказ, легкомысленно сюзерен пожал плечами, поняла, что он будет ждать и на забывчивость богини не надеется, но прямо сейчас больше беспокоится о другом. — Могут быть… иные последствия. Тут уже Сиф легкомысленно пожала плечами: — Они есть. Я вижу мир слоями, накладывающимися друг на друга. Он быстро уточнил: — Утром тоже? — Нет. Утром было иначе. Он почти облегчённо выдохнул: — Это ничего. Значит, скорее всего, ты только в сумерки будешь выглядеть тёмной тенью со светящимися золотыми глазами. Сиф безразлично смолчала. Не впечатлилась. С утра да, беспокоилась о том, как выглядит, а сейчас, выходя из покоев, в зеркало взглянуть не удосужилась. — Это ничего. В твоей голове была богиня, а сумерки — щель между мирами, — он говорил торопливо, и было понятно, что рад и ждал худшего, — в остальное время ты будешь собой. Но сейчас лучше не ходи в манеж: там брат со свитскими тренируется… тебе может не понравиться их реакция. Сиф остановилась, подумала. Молча пошла обратно. Похоже, ободрённый её реакцией, принц слегка заступил дорогу и взял наложницу за руку: — Душа моя, ты не сказала, как относишься к обстоятельствам, которые я озвучил. Мне хотелось бы знать, что ты по этому поводу думаешь. Сиф ответила неожиданно легко: — Сир, моя жизнь полна — моим воинским искусством, моим служением. Да, я люблю, но это тоже моё. Не вижу, почему я должна ревновать к женщине, которой не знаю. А вас — знаю, и ничем не удивлена. Рада, что вы живы и что со мной. Но была бы рада и только первому. И — между нами поединок. Локи, глядя на её холодную усмешку, очарованно замер. С усилием встряхнулся: «Да, вещь в себе… из этой бы тоже королева получилась хоть куда. Вот только из меня король получится ли?» — и малость пригорюнился. Сиф же не горевала ни о чём. Песчаная дорожка, успевшая слегка промокнуть под накрапывающим дождём, поскрипывала под ногами, и этот звук был мучительно прекрасным в своей обыденности. Жизнь плоти была хороша. И жизнь духа — тоже.***
Но до кровати еле дошла, причём поддерживаемая сюзереном. Злясь на себя, удивлялась, как это могла думать, что способна работать с мечом, если так ведёт от слабости. Уж тому радуясь, что миньоны и сиделка успели уйти, легла. «Похоже, я их видом своим напугала», — в зеркало Сиф мельком глянула, и ожидаемо увидела там тёмную тень со светящимися глазами. — Милая, тебе лучше не лежать сейчас, — голос Локи вырвал из неприятного оцепенения, — поверь, я знаю, что говорю. Ты же воин, медитировать тебя учили? Сиф, подымаясь на локтях, кивнула. — Сядь в позу для медитации, расслабься и сосредоточься. Она сделала, как он хотел, и почувствовала, что муть из сознания уходит. — Я прикажу сделать комнату для медитаций за оружейной. — За стеной уже ваши покои начинаются. — Обойдусь без второй малой гостиной.Тебе удобно будет проводить там время сумерек. — Может, вместо гардеробной? А вторую комнату тоже под оружейную? — Сиф слегка взбодрилась. Оружия у неё было много. В отведённое помещение оно помещаться отказывалось, и давно, подобно тесту из квашни, выползло бы и в спальню, но Локи категорически отказывался видеть здесь не то что стойки для доспехов, но и самый маленький ножичек на стену повесить не давал. Сюзерен, недовольно скользнув взглядом по шёлковым обоям, его усилиями до сих пор неизгаженным оружием и охотничьими трофеями, ласково сказал: — Нет-нет, гардеробная тебе нужна. Вот на завтра назначен визит портного. Сиф неприятно поразилась: — Зачем? Сюзерен поразился не меньше: — А как ты без большого придворного платья в церемонии награждения титулом участвовать будешь? — В доспехах. Если я служу в них, что мешает в них же получить награду за службу? Локи, подумав, ответил: — Корона маркизы с ними не гармонирует. И напудрись. Я хочу, чтобы ты имела вес не только как моя наложница и великий воин, но и была фигурой при дворе. Придётся потерпеть. Послы, высший свет… я знаю, тебе плевать. Сделай ради меня. Сиф крыть было нечем, и она недовольно смолчала. — Дорогая, я сейчас уйду, чтобы не мешать тебе. Медитируй, вечером ты звана на ужин к Сигюн. И маленькой принцессе будешь представлена.***
— Кто папина маленькая принцесса? У кого такие зелёные прекрасные глазки? А вот мы сейчас кушать пойдём! Сиф обомлело смотрела, как сюзерен воркует над колыбелью. Маленькая принцесса и правда была папина: чёрный кудрявящийся пух на голове и глаза, зелёные, как изумруды. Подошла поближе, задумчиво потыкала в младенческий бочок, принюхалась: пахло чем-то специфически детским — сладкой присыпкой, гретыми пелёнками, кисловатой молочной отрыжкой. Ребёнок в ответ заулыбался. Вообще он был крайне позитивен и всем доволен, пускал сопли пузырями и гулил, пытаясь зажевать отцовский рукав. Ещё большей позитивностью лучился сюзерен, доставая дитя из колыбели: — Агу-агу! Посмотри, это тётя Сиф! — поднесённый ребёнок тут же вцепился в рукоять меча. Сиф осторожно отцепила хрупкую, немного липкую ручонку. Нежность детской кожи почему-то напомнила гладкую поверхность тела слизняка. Пока она пыталась понять ощущения и справиться с ними, ей всучили целого ребёнка. Сиф встала столбом, боясь навредить, не зная, как держать. Дитя елозило, как хомяк, было скользким, и она боялась уронить. «Моего собственного уже не будет», — сморгнула слезинку и перехватила поудобнее, повернула. И ахнула: — Она же лысая сзади! Наблюдавшая сзади Сигюн засмеялась: — Это она об подушки вытерла, вертлявая. Доктор Эйр говорит, начнёт ползать — обрастёт. «Это она в папеньку. Как бы тот тоже лысину себе не вытер о чужие подушки», — папенька, похоже, уловив мысль, грозно сверкнул очами и тут же снова заворковал с такой приторностью, что Сиф чуть не стошнило. Но, похоже, никого, кроме неё, не тошнило: дитя довольно обнималось с отцом, Сигюн устало улыбалась. В несчастье, беременная, она была ослепительна и цвела лихорадочной красотой, а сейчас, после родов, располнела. Роскошная белая грива поредела и была уже не такая роскошная; лицо стало одутловатым и бледным; глаза запали и потускнели. Сигюн была наконец похожа на человека, а не на богиню. «Что ж, говорят, девочки съедают материнскую красоту… да и ничего даром не даётся. А ей так, может, и легче. Может, со временем обратно похорошеет». Непохоже, однако, было, чтобы Сигюн тревожилась о красоте. Через радость материнства в ней сквозила бесконечная усталость. Видно, роды и уход за ребёнком и правда даром не давались.***
Однако кое-что осталось неизменным: родив, принцесса не оставила привычки окружать себя дамами с хорошей репутацией и ужин в малой столовой («небольшой, только для своих», как сказал Локи) был накрыт на двадцать четыре персоны. Стол был уставлен блюдами высокой магической кухни. Сиф кинула на Сигюн сочувственный взгляд: «Ох, так и не оправилась, всё гадюк ест… это ж надо, как вкусы меняются». Но ничего подобного —гадюку ел только принц, остальные, включая принцессу, старались выбрать чего попроще. Видно, принцесса хотела угодить мужу. Или дам потроллить. Среди дам, кстати, новой наложницы видно не было (на ранее заданный осторожный вопрос Сиф Локи ответил, что это, само собой, женщина, и похоже, слегка оскорбился). Сиф решила, что принц не стал рисковать и познакомит их позже, и только вздохнула, подумав, что вот госпожи Сванхильд не видно — так не она ли это. И что лучше бы это было что угодно, только не Сванхильд. Тихо спросила Сигюн, не приболела ли фрейлина. Та только рассеянно отмахнулась: — А, нет, госпожа Сванхильд по делам в провинцию уехала. Ей ещё одно наследство досталось. Вопрос всё-таки был услышан, и Сиф вежливо поддержала вспыхнувший среди фрейлин разговор, что-де родственников бедной госпоже Сванхильд, конечно, терять неприятно («ну, положим»), но зато она становится всё более завидной невестой и сможет составить выгодную партию («это как пить дать; как бы наш господин уже чисто по расчёту на ней не женился»). Начавшаяся было беседа о том, какие партии сложились в этом сезоне прервалась взволнованным: — Сир, я просить не кормить дитя мы́шей! — Сигюн, как всегда от волнения, начала говорить на ломаном асгардском с выраженным ванахеймским акцентом. Локи был мягок: — Дорогая, но ведь квашеные мыши полезны, в их шёрстке и кишочках ценные ферменты, позволяющие ребёнку выработать свои! — дитя уже дочавкивало, и сизые мышиные кишочки торчали изо рта. — Но в прошлый раз Хель всю ночь несло! Сир, прошу, для неё приготовлено пюре из брокколи! Принц мякенько согласился, и, когда принцесса отвлеклась, скормил Хель вторую мышь. Ребёнку, похоже, нравилось — только хвостик мелькнул. Сигюн заметила, но смолчала и аккуратно перетащила дитя к себе на руки. Попыталась накормить его пюре, но сытый мышами ребёнок плевался, выворачивался — и Сигюн расстроенно съела пюре сама. Сиф тихонько хмыкнула: похоже, мышами кормить сюзерен был горазд, а вот сидеть с поносящим ребёнком уже принцессе приходилось. И, несмотря на штат нянек, было ей нелегко. Подумалось, что потом легче будет: дитя подрастёт, начнёт пропадать с папенькой по лабораториям и чёрт-те где — а уж к матери будет приходить — сначала с поносом и детскими несчастьями; потом подрастёт и детские несчастья цветочками покажутся… непокойная жизнь, что там. Локи оказался вовлечённым отцом, и Сиф любопытно было, насколько страшно бабке и матери глядеть на это и осознавать перспективы такой трогательной вовлечённости. А есть ведь ещё и наверняка любящий неравнодушный дядюшка, который тоже своего не упустит. О, кстати! Спросила с лёгким беспокойством: — Как Фандрал поживает? Сигюн с бессердечием ответила: — Давно не видела. Болеет, говорят, — она его не очень-то любила. Видно, помнила, как домогался. Такими негодяями Сигюн никогда не очаровывалась. Сиф, для которой негодяй был боевым товарищем, сыграв желваками, положила вилку на стол: — Чем? Принцесса вздохнула: — Не знаю. Я о тебе переживала, а про него мало знаю. Но муж часто его навещает, — и обратилась к Локи: — Сир… Локи, слышавший беседу, перебил: — Он какую-то интересную экзотическую болезнь подцепил. Непонятно, то ли помрёт, то ли нет. Я наблюдаю, пытаюсь помочь. Но Сиф, душенька, не беспокойся, я принимаю меры и заразу во дворец не принесу, — и с улыбочкой выдержал её испытующий взгляд. «Списочек… надо составить списочек. Фандрала в первую очередь», — вспомнила, и по хребту пробежал холодок. «А как скажешь, что спросишь? Будет врать и изворачиваться, что ни при чём». Остаток ужина прошёл, как в тумане. Сиф приувяла, стала задумчива. Впрочем, сюзерен, видя, что физически она чувствует себя лучше, с вопросами не приставал, только проводил в покои и пожелал высыпаться и выздоравливать. Нежно попрощавшись с Сиф, Локи зашёл к жене, поиграл с ребёнком перед сном — тот вроде не поносил. Пожелал хорошей ночи и выздоровления и Сигюн, полежал с ней в обнимку. Принцесса ещё не совсем оправилась после тяжёлых родов, и дальше объятий дело не заходило. Дождавшись, пока жена заснёт, встал, оделся, и, пройдя через крыло королевы-матери, в котором жила Сигюн с ребёнком, вышел в сад. Торжественные аллеи сменились заросшей частью сада, а он всё шёл, и уж совсем глухая тропка вывела его к неожиданному в этом месте двухэтажному каменному флигелю, в котором вчера утром он поселил свою новую наложницу.