Сказки духа Асгарда

Таких друзей… известная пословица

      — Вот, милая моя Ребекка Натановна, мой музеум, — зелёные глаза злодея засияли, тонкие губы сложились в самодовольную улыбку.       «Всё у него «моё» — и я, и музеум… Ой таки вэй, хорошо, что папенька уже кушает райскую рыбу фиш не видит того, что происходит с его дочерью!» — Ребекка Натановна пренебрежительно повела длинным носом, но смолчала, а провожатый уже шёл вдоль ряда подсвеченных прозрачных колонн.       Она постояла, подумала — по всему, лучше было пойти следом, обратно из этих подвалов одна не выберешься, и, когда он обернулся, приветливо и приглашающе поводя рукой, нехотя тронулась с места.       Подойдя поближе, всмотрелась и пригорюнилась: внутри каждой колонны плавал какой-нибудь кадавр, и были они один другого страшнее. Подбодрила себя:       «Они мертвы, бояться живых надо… вот хоть этого, — провожатый как раз ослепительно, с искренней симпатией улыбнулся в её сторону. — А я сразу чуяла недоброе и предупреждала, когда этот поц, дохлый аристократишка, набился к мужу в деловые партнёры, обещал гешефты — но разве ж истинный торговец послушает голос разума, когда светят гешефты!»       — Зря вы, Ребекка Натановна, не слушаете меня, — печально сказал дохлый аристократишка. И с надеждой добавил: — Если мы узнаем друг друга поближе, возможно, я понравлюсь вам больше.       — С чего вы взяли, Ваше Высочество, что честная вдова захочет узнать поближе убийцу мужа?! — в голосе дамы прорезались скандальные нотки.       Тот быстро сказал:       — Доказательств нет. И у меня алиби.       Ребекка пренебрежительно фыркнула. Какие доказательства? На деловых переговорах, в самом конце, когда уже были подписаны все документы, Его Королевское Высочество, милостью богов принц Ванахеймский, герцог Северных островов и протекторатов Снорри и Гюльви — ой таки вэй, она всё удивлялась, как такому титулованному господину не зазорно заниматься гешефтами, да ещё проявлять такую поистине сефардскую жадность и деловую хватку! — произнёс речь, в которой хвалил хозяина дома и его прекрасную жену, а также в целом чудесный мир Сефарда и его обычаи.       Ребекка во время прощальной речи натянула на лицо улыбку, а хотелось морщиться: чужак казался опасным и непредсказуемым; за свою «красоту» — худая, длинноносая, не больно-то складная — она всё понимала; да и о родине своей Сефарде была не лучшего мнения. Но она была женой, дочерью и внучкой торговцев и знала, как надо себя вести для хорошего гешефта. И сладко улыбалась.       Чужак всё говорил, гладкая речь катилась. Выразил надежду на дальнейшие взаимовыгодные отношения, а потом упомянул про старинный сефардский обычай дарить гостю всё, что тому понравилось в доме хозяина.       «О бог сефардский, да что ж ему понравиться-то могло? Ковры пыльные или лапсердак мужнин? — следя, чтобы радушная улыбка не перетекла в саркастическую, вдруг и забеспокоилась: — Ведь Авраам в сокровищницу его не водил? Нельзя же быть таким дураком, чтоб кому попало сокровища показывать! Особенно такому ушлому поцу, как этот!»       Гость, меж тем, со странной улыбочкой посмотрел на хозяев (похоже, его забавляли перекосившиеся лица), и закончил:       — Я пленился твоей женой, сефард. Подари её мне.       И дальше спокойно пережидал: и поражённое молчание; и блеяние хозяина, что женщина не вещь и её дарить невозможно; и намёки, что баба не цимес совершенно и быть её владельцем не такое уж счастье (что противоречило предыдущей концепции, но принц не указывал на логическое несоответствие); и попытки отдариться чем-нибудь ещё (лучше не очень дорогим).       Предлагаемые подарки не взял. Сказал, что пошутил, и откланялся.       Ребекка весь этот цирк переждала с ледяным презрением, молча, и еле соизволила наклонить голову, прощаясь.       С ней! С честной женой такое обхождение! Да ещё этот поц и сам женат, и наложница есть! (о деловых партнёрах такие вещи принято было узнавать).       Злоба душила, и она еле заметила, как муж тоже ушёл. Наверное, в ближайшее питейное заведение обмыть сделку, сама по себе она удачная получилась. Или запить общение с деловым партнёром, осадочек-то остался. Или то и другое.       Но только нашли её мужа утром мёртвым в канаве на задворках. И, глядя сейчас на благосклонно улыбающегося злодея, Ребекка Натановна думала, что могли бы и не найти, кабы злодею не нужно было материальное подтверждение статуса вдовы. Но в заключении о смерти написано было, что подавился несчастный пирожком, оттого и помер. И весь сказ.       Вдове полагалось вернуться в дом родителей или ближайших родственников по отцовской линии, что она и собиралась сделать, да не успела: на следующую ночь заснула и проснулась не в своей комнате, а в роскошной спальне. На поражённый вопль сбежались служанки и на приличном сефардском пояснили, что находится она во дворце блистательного повелителя, и что сам Его Высочество всё и объяснит.       И не обманули: сияющий принц изволил прибыть к завтраку и объяснил, что да, заказал её похищение. Но что худого в этом видеть ничего не надо: ведь быть наложницей принца всего лишь сефардке — разве это не честь?       Ребекка Натановна сухо ответила, что чести в этом никакой нет, одно бесчестье. Приличная женщина замуж выходит, причём за соплеменника, соответствующего по статусу и материальному положению, и тогда ей почёт и уважение. И что из честной вдовы становиться какой-то там наложницей она вовсе не собирается.       Думала, не убьёт ли сразу — нет, злодей улыбался и порывался ухаживать. Позавтракать предложил. Есть от переживаний хотелось, но у стола она призадумалась, а принц, меж тем, презентовал:       — Вот, любезная моя Ребекка Натановна, окорочок снарка, копчённого на стружках человекоядного дендроида, нежнейшее мясо!       — А почему у снарка копытце раздвоенное? Это, часом, не свинья? — подозрительно поинтересовалась Ребеккка Натановна.       Злодей слегка смутился и сказал, что это магическое существо в живом состоянии невидимо… но копыто и правда похоже на свиное. Ребекка холодно молчала, но гостеприимец не унимался и продолжал, указывая на следующее блюдо:       — Глокая куздра «а-ля Щерба» в соусе из бокрят!       Куздра смотрела печальными тёмными глазками, и есть её совершенно не хотелось. То же и с остальными блюдами: гадюка, фаршированная глазами (не сказал чьими, и на том спасибо), устрицы из бассейна с маной (очень бодрят и добавляют витальности!), хрустящие мышиные ушки, парная кровь единорога, шашлык из вещего ворона, маринованные мухоморчики — всё, решительно всё не показалось съедобным.       Завтрак не удался, но злодей не унялся, и, сам всего наевшись, изъявил желание устроить пленнице (нет-нет, дорогой гостье!) познавательную экскурсию в музеум, находящийся в подвалах дворца.       И устраивал:       — Обратите внимание на подсветку, дорогая: специально заказал такую, чтобы и экспонаты не выцветали, и атмосфера создавалась.       Ребекка согласно покивала головой: таки да, тускловатый жёлтый свет создавал необыкновенно тревожную атмосферу и великолепно подчёркивал трупную белизну, мертвенность выпученных глаз, оскаленные клыки и прочие прелести экспонатов.       Голова слегка закружилась, и Ребекка опёрлась о ближайшую колонну: та была темна, и, должно быть, пустовала.       Что это не так, Ребекка поняла только когда из тёмной жидкости на неё метнулось что-то, глухо стукнувшись изнутри о стекло и снова застыв в неподвижности.       Переждав визг, принц любезно сообщил:       — А это тупилак. Северные шаманы сшивают их из подгнивших кусков тела тюленя, птичьих крыльев, оленьих сухожилий и частей тела ребёнка. Обязательно ребёнка, а не взрослого — иначе зомби получится слишком умным. Обряд оживления предполагает, что шаман наденет одежду навыворот, куртку обязательно капюшоном вперёд, после чего совокупится с получившимся кадавром, читая специальные заклинания.       Ребекка Натановна искренне порадовалась, что не завтракала, и, стало быть, не стошнит, принц же продолжал лекторским тоном:       — Получается тупилак. Тело тюленя позволяет ему плавать, пришитые крылья — летать, копыта оленя быстро перемещаться по суше. Задача тупилака — охота на врагов. По заданию шамана ему нужно найти его противника и убить, после чего он сразу теряет свою жизненную силу и снова превращается в то, чем был на самом деле — безжизненным куском плоти, сшитым из множества частей. Шаман делает тупилака на свой страх и риск. Если тот, на кого он натравил мёртвого слугу, окажется обладателем большей силы, то мертвец вернется обратно и убьёт хозяина. Этого тупилака когда-то натравили на меня… Шикарный экспонат, да? — и счастливо посмотрел на Ребекку.       Шикарный экспонат в это время дёрнулся, открыл мёртвые бельма и метнулся к стеклу ёмкости, в которой плавал.       Ребекка зло смотрела, как принц восхищённо скребёт наманикюренным ногтем по стеклу и сюсюкает с экспонатом, со своей стороны тоже скребущимся и желающим принца убить.       — Дивно, дивно, — Ребекка с отвращением отметила, что злодей аж порозовел от удовольствия, — здесь подсветки нет, тупилаку в темноте комфортнее.       Прикрыла глаза, удерживая тошноту, и тихо, внушительно сказала:       — Достаточно. Избавьте меня от вашего общества.       Развеселившийся было злодей осёкся и молча, жестом пригласил за собой, и более про экспонаты не рассказывал.       Выйдя в тёмный коридор, он впервые издал звук, запнувшись о что-то и тихо ругнувшись.       Остановился, ещё попинал что-то звякавшее, и задумчиво пробормотал:       — Ну надо же, а я про него тогда и позабыл… ну и ладно, — принц уже отвернулся и шагнул вперёд, и только тут Ребекка разглядела, что пинал он мертвеца, прикованного к стене.       Ей захотелось побыстрее проскочить это место; злодей же, наоборот, замедлился и располагающим таким тоном спросил:       — Ребекка Натановна, вы мужа не любили, это каждый, у кого глаза есть, мог увидеть. А любили вы деньги, положение… это всё у вас будет. Так в чём же дело?       Вспыхнув, сефардка зашипела:       — Положение наложницы какого-то бастарда, даже не наследника! Без честного брака! Тьфу! — и плюнула под ноги негодяю.       Он высокомерно выпрямился:       — Я принц! Какого же иного предложения вы ждали от меня?       Она продолжала шипеть:       — Никакого! Оставьте меня!       Злодей печально вздохнул:       — Что ж… бывают и иные… положения. Похуже положения наложницы какого-то там бастарда, — и даже в полутьме был виден его красноречивый кивок в сторону трупа.       Ребекка дёрнулась, когда на её запястье вдруг защёлкнулось что-то холодное. Недоуменно опустила глаза — кандальный браслет, и цепь от него уходила во тьму. Гневно дёрнулась — цепь звякнула и натянулась.       — Побудьте здесь. С тенями, с неупокоенным трупом… надеюсь, он не окажется таким беспокойным, каким выглядит, — принц снова задумчиво, с исследовательским интересом попинывал покойника, — ну, да в любом случае цепь его сдержит… должна, по крайней мере.       Помолчал, пережидая поток грязных оскорблений, и спокойно продолжил:       — Я избавлю вас от своего общества. Здесь хорошее место для подумать, и вы подумайте, что лучше: сидеть на цепи в подвале рядом с мертвяком или в покоях наложницы на шитых золотом подушках цимес кушать.       Ребекка потеряла дар речи, глядя на смазливое жестокое лицо, и плавающий вокруг магический огонёк подчеркивал ставшие резкими черты и презрительную складку губ:       — Если выберете подушки и мою постель, я компенсирую вам эту ночь: следующая наша экскурсия будет в сокровищницу, маленькая моя жадная росомаха. В сущности, мы ведь очень подходим друг другу, ну разве нет?       Ребекка зло молчала, и он отвернулся, подмигнув на прощание:       — Не бойтесь, любезная моя Ребекка Натановна, вы мне интереснее, чем был этот дохляк. Про вас я не забуду, если ничего сильно важного не случится, — и развернулся.       Лёгкие шаги не было слышно, но бурчание под нос о том, что женщины бездушны и жестоки, она расслышала. Повздыхала, позвякала цепью и устроилась подальше от мертвеца, присев и привалившись к холодной каменной стене — подумать.