В тусклых безднах юридических пространств было зябко и неуютно, а внизу, в чёрном провале, подобно угольям, припорошённым сизым пеплом, мерцала страшная Мембрана, отделяющая тонкие миры от Инферно. Некие не слишком отчётливые сущности сбивались в неправдоподобные стайки, называемые свидетельскими базами, и бродили окрест, шарахаясь временами от медлительных сгустков негативной энергетики, провожавших алчными взглядами нежное юридическое тело Глеба. Е. Лукин, «Портрет кудесника в юности»
Завтрак оказался, к удивлению Ребекки Натановны, накрытым аж на семь кувертов. Свежий ветерок с моря отдувал белые занавески, слегка колыхал скатерть, и во всём: в белом столовом фарфоре, в вазах с бутонами розовых пионов, в приветливых лицах гостей — чувствовалась благость. В углу пиликали на скрипках музыканты, причём что-то очень утреннее и умиротворяющее. Злодей улыбнулся со снисходительной светскостью, и Ребекка почувствовала себя воронушкой, залетевшей в царские хоромы: — Дорогая, позволь представить: генеральный консул Сефарда, господин Алон Даниэлевич Залман. Алон Даниэлевич, Ребекка Натановна, моя наложница. Лощёный, с атласной чёрной бородой Алон Даниэлевич улыбнулся сахарно, как даже торговец халвой не смог бы, преловко двинулся и так протянул руку, что даме ничего не оставалось, как подать свою для поцелуя. Ребекка, всю дорогу до столовой думавшая, как бы ей до этого самого консула добраться, была неприятно поражена столь быстрым исполнением желания. «Не боится, значит, байстрюк консула, раз сюда позвал. И обмануть не удалось. Ладно, посмотрим», — хороший секс хорошим сексом, но гешефты честная вдова всё-таки полагала получить, раздув международный скандал и слупив откупные с королевской семьи. По возможности, добившись тюремного заключения для прекрасного принца — забывать ночь с заложным покойником она не собиралась. И прощать тоже. — Помощник генпрокурора Сефарда по особым поручениям, Ицхак Ааронович Йорам. Ицхак Ааронович, Ребекка Натановна. Ребекка с трудом держала лицо, чтобы откровенно не скиснуть. Прокурор — второе после консула лицо, с которым ей очень хотелось, в свете произошедшего, свести знакомство, и она полагала, что это будет крайне сложным предприятием. Поднесение оного на блюдечке с голубой каёмочкой заставляло задуматься о тщете всего сущего. — Мордехай Уриэлевич Шнеерзон, раввин при сефардском консульстве в Асгарде. Ребекке достало сил набожно попросить: — Благословите, рэбе. Тот, лучась счастьем, повёл рукой: — Благословен господь наш, владыка вселенной, сотворивший дивный твой вертоград, дитя моё, — последние слова были ловко переиначены, обычно священники благословляли не женщин, а плоды земные. Благословение вышло чересчур сердечным, похоже. Злодей поджал губы и похолодел лицом. Ребекка заметила и еле сдержалась, чтобы глаза не закатить: «Ревнует, похоже. О господь сефардский, вот нехотя с ума свела!» — И Бецалель Ханукович Иссахар, твой родственник. Дальний, зато из королевской семьи Сефарда, — Ребекка не выдержала и зло закусила щёку, скривившись. Это не осталось незамеченным, злодей расцвёл, обращаясь к Бецалелю Хануковичу: — Моя девочка скромна и утаила от меня родство, пусть и очень дальнее, с царствующей династией Иссахар, а стоило ли? Бецалель Ханукович постарался и расцвёл ещё пуще принца, заверяя, что такая скромность совершенно излишня: королевская семья рада породниться с асгардским принцем. «У них таких родственниц пол Сефарда, а тут, вишь, «породниться». Чего он им наобещал? — родство дальнее и невспоминаемое почти Ребекка тоже собиралась использовать, афишировать раньше времени не хотела, и испытывала крайнюю досаду, — Этому поцу даже кобыл в конюшню, небось, приводят, только проверив родословную до пятнадцатого колена! Плевать, что нужна я ему ненадолго — разглядит же он наконец мой шнобель! — нет, всю репутацию изгадит из-за пары ночей!» Приглашённые тем временем рассаживались, и в очах их Ребекка видела предвкушение славных гешефтов, никак не сочетающихся с её планами. Это лишило бы её аппетита, но она двое суток не ела и позавтракала с воодушевлением. Попутно обдумывала, как бы поговорить с консулом и прокурором без лишних ушей — прямо сейчас выступать с разоблачениями казалось невыгодным. Злодей по-прежнему обгонял её желания, но так, что радости от их исполнения не было никакой. С уместной печалью поведал обществу, что есть порочащие его домыслы, что он-де убил мужа Ребекки Натановны. Ребекка прожгла принца взглядом, помощник прокурора встрепенулся — видно, знал кое-что про эти дела. Хотел, похоже, что-то вставить но принц не дал, представив седьмую персону, ранее не представленную и умудрявшуюся не привлекать внимания: — Познакомьтесь, господа: Ваалберит, демон сутяжничества. Я счёл, что он сможет достойно представить мои интересы в суде, — тот склонил ушастый череп и сверкнул клыками на отшатнувшихся сотрапезников. Принц, не обращая на это внимания, озабоченно вздохнул: — Не знаю, как вышло, вроде бы дело со смертью твоего мужа, — прости, дорогая, — совершенно однозначное, но слухи пошли, дело на доследование отправили… до суда дойти может. Мне это не понравилось, и я предпочёл заранее позаботиться о своём добром имени. — Полагаю, князь, до суда не дойдёт, — Ваалберит поклонился Локи, — вас никто не побеспокоит даже в качестве свидетеля. Ребекка, внимательнее посмотрев на буркалы пыльного цвета, подумала: «Конечно, этот на этапе доследования всё развалит к чёртовой бабушке», а вслух спросила, обращаясь к Локи: — Почему князь? Ведь принц? Тот сделал сложное лицо, повёл кистью, как будто пытаясь слова подобрать: — Понимаешь, дорогая… там своя иерархия. — Где «там»? — голос Ребекки стал прохладнее. — В Инферно. Довольно неуютное место, но там есть… э… скажем, юридические пространства. Ваалберит сгусток юридической субстанции. В древности их величали ярыгами. Гонорар берут жизненной силой, но в пересчёте на деньги та же сумма и получается, а профессионализм выше, чем у асгардских адвокатов. И взятки суду становятся неактуальными, это уж прямой прибыток. Взглянув на затуманившегося помощника прокурора, Ребекка сдержала ухмылку. «Ну хоть этот за мой позор не деньги получит, а геморрой во всю задницу». Но с темы не слезла: — И что значит «князь» в тамошней иерархии? — в голосе прорезывались визгливые нотки, ей неудержимо хотелось поругаться, отчасти потому, что ввести злодея в заблуждение насчёт своей смиренности не получилось. Локи скромно улыбнулся и не ответил. Ребекка, надеявшаяся навести священника на мысль о демонической натуре принца, злобно покусала губы, но скандалить в присутствии столь значимых особ не решилась, тем более, раввин продолжал лучиться благостью — похоже, некоторую инфернальность асгардского принца он игнорировал вовсе не от глупости, а наоборот, от ума. Во всяком случае, Ваалберита за столом как не видел. Зато его видел обаятельнейший Алон Даниэлевич, с истинным восхищением пытавшийся расспрашивать демона о житье-бытье. Тот вёл себя подобно нанимателю: молчал. Разница была только в том, что Локи при этом приязненно улыбался, а демон, прикрыв дряблые веки, цедил кофе из тоненькой чашки, казавшейся ещё более хрупкой в его когтистой серой руке с выпирающими суставами, и откровенно скучал. Консул перевёл взгляд на Локи: — Ваше Высочество, осмелюсь предположить, ваш адвокат может разговаривать с кем бы то ни было только с вашего августейшего разрешения? Тот выставил ладони в жесте шутливого отрицания: — Вовсе нет. Просто эти сущности не понимают, зачем разговаривать бесплатно. Алон Даниэлевич с уважением глянул на Ваалберита и подобрался, прикрутив обаяние. Голос его стал деловым: — У меня есть вопрос, я готов заплатить. Демон приоткрыл глаза: — Ну? — шепнул он с проблеском любопытства. Консул набрал было воздуха в грудь, но принц перебил: — Алон Даниэлевич, не советую. У вас даже на один вопрос жизни не хватит, — и, присмотревшись получше, раздумчиво: — А может, и хватит… но я бы не рисковал. Впрочем, вы в моём доме, и я готов подарить вам один ответ Ваалберита. «Шма Исраэль, а у этого поца, значит, жизненной энергии хватает на такое… тогда понятно, почему иному доброму человеку и одной жены много, а этот всё не уймётся», — Ребекка Натановна налила себе вторую чашку кофе, добавила сливок и нацелилась на пирожное. Несмотря на общее, отвратительное, с её точки зрения, состояние дел, кофеин и сладкое бодрили, и она воспряла духом: — «Если он такой самоуверенный идиёт, что сам меня знакомит с нужными людьми, так, может, оно и к лучшему. Ведь должны быть у него слабости, надо только поискать. А кофе таки хорош!» — и она с интересом уставилась на консула, который начал излагать дело. Судя по равнодушному лицу принца, дело было ему хорошо знакомо: речь шла об исторических раритетах, выкопанных на нейтральной планетке совместной археологической экспедицией Сефарда и Харам-аль-Шарифа. Историю эту и Ребекка знала. По результатам экспедиции предками сефардов оказывались древние харамы. Ни те, ни другие родству были не рады, чуть до войны не дошло, но вовремя выяснилось, что раритеты подложные, украденные из исторического музея в столице Харам-аль-Шарифа во время пожара, уничтожившего большую часть коллекции. Сгорело не всё, как видно, что-то и украли. Экспонаты благополучно вернули на родину, но этим всё хорошее и закончилось: при обследовании оказалось, что у всех предметов пропала магическая аура. Харам-аль-Шариф обвинял Сефард, дело грозило снова зайти в тупик. Демон задумался, снова прикрыл веки. Консул уж видел, что его не слушают, а остановиться не мог, дело было болезненное, и он говорил и говорил: — Эксперты харамские исследовали — нет у раритетов ауры. Наших послать — так те обидятся, в суд наподают за оскорбление чести и достоинства. Да и наши… это разве время потянуть, — и, сбивчиво, торопливо: — Нет у предметов ауры-то, уж проверяли втихаря. Консул совсем было скис, но тут неподвижная личина растянула безгубый рот в змеиной улыбке, затем открыла буркалы и привстала, и одеяния демона заструились, как серая пыль на ветру: — Пусть предоставят справку, — прошелестела злорадно, — что у раритетов и раньше была аура. Музей-то сгорел, стало быть, и описи музейные тоже. По лицу консула Ребекка поняла, что сутяга ухватил то, мимо чего прошла толпа государственных юристов, и что услуга Сефарду посредством демона оказана увесистая. И что помощь получить в этом свете будет затруднительно.***
После завтрака злодей, вместе с Ребеккой проводив гостей, предложил выпить по рюмочке ликёра на балконе, и там, в дружеской обстановке, сообщил, что ей не запрещено общаться с кем бы то ни было; и письма можно писать, если захочется. Ребекка написала. Консулу, прокурору и в газеты. Весь день писала. К вечеру отдала служанке и велела отправить. Ночь провела спокойно, выспалась наконец. Злодей не явился, шлялся где-то. Зато утром, выйдя из спальни, в гостиной увидела его сидящим в кресле нога на ногу и читающим написанное ею. Почувствовала слабость в ногах, покачнулась — встал перед нею подвал тот и мертвяк, хрипящий, клацающий зубами и всё пытающийся дотянуться, и не столько видно его было тогда, сколько слышно рычание да лязг тонкой цепи (очень тонкой казалась она в те бесконечные часы). Справилась с собой, зло посмотрела, но Локи только улыбнулся, и, небрежно бросая последнее письмо на поднос, отмахнул рукой служанке: — Отправляйте. Повернулся к Ребекке: — Дорогая, как ты смотришь на завтрак и небольшую прогулку по саду? Здесь чудесный зверинец, тебе понравится матушкина коллекция фазанов. Безмятежность его оправдалась полностью: ответ пришёл только от консула. Письмо с заверениями, что всё уладится, но надо немного потерпеть и понять своё счастье. И помочь родине — как-никак, простая сефардка становится практически герцогиней. А что без брака, так надо проявить душевную тонкость и понимание: принц женат, и он принц. В качестве дополнения к письму прилагался ларец — как было написано, в дар от сефардской правящей династии. Ребекка Натановна открыла. — Действительно достойно герцогини, — злодей, присутствовавший при чтении письма (он сам его и принёс), восхищённо хмыкнул. Женщина, брезгливо покопавшись, выбрала пару серёжек: — Для простой наложницы этого достаточно, — зло захлопнула ларец и холодно сказала: — Остальное пусть отправят обратно, — и ушла в опочивальню, треснув дверью. Локи посидел, с улыбкой глядя на темнеющее небо, и пошёл следом — терпеть отказы от Ребекки Натановны он не собирался.