в том что я улёгся в стог вдвоём не с той виновата ночка и туман густой © ХатяКо & румянцев
Локи, оценивший обстановку, моментом, пока никто не успел как следует проморгаться и рассмотреть лицо дамы, накрыл ей голову подушкой. На изумлённое испуганное мычание зло шепнул: — Молчи, дура! Огляделся получше. Сорочку и одеяло ночью они куда-то дели, простыня была смята и изгваздана так, что только выбросить оставалось. «Лежим, как два таракана на блюде. Ладно, работаем. Меня спалили, но бабу пока нет». Не спеша рассмотрел изумлённые рожи, на которых потихоньку проявлялись разные степени понимания и похабности, и холодно, гневно спросил: — Господа, что вы делаете в моей спальне? — М-моя спальня! — Ульссон всё ещё не мог отойти от шока, но голос уже прорезался. Он был красен, с налитыми кровью глазами, и шатался — то ли от похмелья, то ли от увиденного. Локи не дал опомниться: — Где ваша, не знаю, а это точно моя, — и холодно брезгливо выдохнул: — Пошли вон. Окружающие было попятились, но свежий рогоносец берегов уже не видел: — Шлюха! Женился, имя дал, а ты по чужим постелям скакать?! И голая, всем напоказ! Убью! — а руки уже шарили под обтянутым парчой пузом, нащупывая рукоять кинжала. Локи прищёлкнул пальцами, и кинжал необратимо застрял в ножнах. Пока обозлённый муж, гневно взмыкивая, пытался его вытащить, насмешливо спросил: — Какое вам дело, с кем я сплю? С чего вы взяли, что это ваша жена? — А чья?! Моя спальня, моя жена!!! — Ульссон всё пытался вытащить заклинивший кинжал. — Нет. Не ваша. Присмотритесь получше. Вы же помните, как жена выглядит? — Что присматриваться, убери подушку! — и шагнул было вперёд, но наткнулся на воздушную стену. — Вы сейчас, господин Ульссон, наговорите на оскорбление царского дома и следующую ночь ночевать будете в тюремном подвале с крысами и палачом. И нет, не уберу. Дама будет скомпрометирована. Вы же помните тело жены? Ну так посмотрите и убедитесь, что это не она. И на всякий случай на госпожу Ульссон гламор накинул, визуально ровняющий кожу и убирающий родинки. Ульссон долго присматривался, гневно сопя. Остальные тоже время даром не тратили, смотрели внимательно. Локи терпел. Помертвевшая дама лежала, слава небу, тихо. Прошла минута, сопение Ульссона стало стихать. Тяжело изронил: — Нет, это не моя жена. Блёкло извинился, и Локи милостиво отпустил незваных гостей: — Что ж, господа, все мы ошибаемся. Ваша комната, господин Ульссон, полагаю, где-то дальше по коридору. Заклинил дверь магией, убрал подушку и зашипел на появившуюся в углу Мурасаки: — Проспала! — та виновато, с нервностью зевнула. — Быстро, какая комната пустует поблизости? В конце коридора? Точно? Хорошо, я всё барахло Ульссоновское туда перекину, а ты разбросай, и кровать раскидай, как будто она там ночевала. Одна. — И, ласково, госпоже Ульссон: — Моя хорошая, действовать надо быстро. Ты тут с горничной? — Нет, Ваше Высочество, — бледная, без кровинки на лице, она торопливо одевалась. — Хорошо, это всё упрощает. Местные слуги зашиваются сейчас, никто не вспомнит, куда тебя заселили. Давай помогу, — и подошёл сзади, начал затягивать шнуровку, а сам деловито говорил: — Хорошо, что у тебя кудри, сейчас в два счёта причёску сделаю. Затем накину невидимость. Ненадолго, время горения щепки. Краем глаза будешь видеть тающую золотистую нить. Не попади кому под ноги, будь осторожна, и поторапливайся. Как нить растает, постарайся оказаться у трапезной, там с утра фуршет похмельный. Присоединись к дамам, они шоколад пьют. Ночевала ты в комнате налево, в конце коридора. С утра встала, прислугу не дозвалась, собралась кое-как сама, и пошла в зал. Спала, само собой, одна. Мужниным пьянством и тем, что пропадает неизвестно где, недовольна. Недовольство вырази пред дамами, проследи, чтобы рядом Сванхильд была… ну, да эта и так не пропустит. Всё, иди. Да не в эту дверь! — и, подойдя к стене, нажал камень, открывающий потайной ход, — иди прямо, потом вниз по лестнице. Там дверь, снаружи замаскированная, изнутри открывается просто нажатием на ручку, выход в Охотничью галерею. Там обычно никого нет, но ты посмотри сначала в глазок. Давай! Она дёрнулась было, но он удержал, поцеловал в ухо, шепнул: «Спасибо!» — и подтолкнул слегка. Прислушался: Ульссон со товарищи ломились во все комнаты по очереди. У дверей затаились двое слуг, оставленных бдительным мужем сторожить, не выскочит ли блудная жёнушка. Вздохнул, открыл межпространственную кладовочку и начал запихивать в неё всё, что счёл относящимся к вещам Ульссонов. Потом сосредоточился и смог, к своему облегчению, открыть её уже в угловой комнате и заставить отрыгнуть свежезакинутое. Снова прислушался: крики слышались пока в середине коридора, до конца оставалось несколько дверей. Мурасаки успевала.***
Спускаясь вниз, к завтраку, думал лениво: «До чего же неприятно с похмелья просыпаться так… и колдовать ещё. Но бодрит. Смешно. Судя по их рылам, не один испугался, что это его жена. Тоже проверять, чай, побежали». Мурасаки, сделав, что нужно, чувствуя вину за недосмотр, ещё и по замку побегала и доложила, что Эгиль (Локи наконец узнал имя госпожи Ульссон) благополучно добралась до трапезной, успела там с дамами поболтать и в самом праведном и недовольном виде мужа встретить. Сванхильд, как и предполагалось, приняла живейшее участие. Скандал набирал обороты, но песочились алкаши (конкретно полоскались имена Локи и Ульссона), которые очи зальют и спьяну невинных жён позорят, а также неизвестных дам компрометируют. Имя дамы всех чрезвычайно интересовало, но, подумав, решили, что это был кто-то из служанок. С кровожадным интересом смотрели на Сиф. Локи, увидев её в зале, льстиво пожелал доброго утра и сам шоколаду поднёс. Наложница хмыкнула и приняла. Увидев, что скандала с битьём посуды прямо сейчас не будет, стервятники разочарованно притаились, принц же продолжал лебезить: интересовался самочувствием, извинялся, что споили его и что до спальни не дошёл, и вообще ничего не помнит, но очень за всё извиняется. На насмешливый вопрос, за что ж извиняться, если не помнишь ничего, ответил обтекаемо, а управляющему делами тут же послал распоряжение купить жеребца, обученного военным и охотничьим командам, да чем дороже, тем лучше, и немедля доставить в асгардский дворец, и отчитаться тоже немедля. Конь Сиф вчера прихрамывал, и принц это помнил. Управляющий, господин Плутос Бьёрг, обычно не переспрашивал, но тут потратил энергию амулета связи, чтобы уточнить: самый лучший на рынке только что запродан шейху из Харама, перекупить не удалось, что делать? Купить какого подешевле? Сошлись на том, что лучше попробовать этого украсть, и принц, довольный расторопностью управляющего, вернулся в зал, философски размышляя, что завещанная кочевниками мудрость «Краденая кобыла дешевле купленной» действительно мудра.