Ввяжемся, а там посмотрим! © Наполеон
Идти вечером к жене поостерёгся: присланные бриллианты Сигюн отправила обратно. Молча. Посланный шпионить фамильяр вернулся в полночь с вестью, что принцесса спокойна и ровна: — Сейчас спит. С дитём играла. Приятно, что юная Хель видит меня… м-р-р-р… неприятно, что за хвост схватить пытается. Локи кивал, глядя в темноту за окном, не глядя на сидящую на столе кошку. — Сигюн чесала меня за ухом. Ласково. Потом одна ходила в музыкальный салон, на рояле играла. Печально, но без надрыва. Потом в постели, дитя на ночь накормив, шоколад с молоком пила, как врач советовал. С фрейлинами ни о чём не разговаривала, даже наперсницу Бергдис отослала. Читала роман исторический новый. Принц повернулся: — Какой? — О войне вашего достославного предка Бёра с тёмными эльфами. Популярен сейчас при дворе. Локи дёрнул углом рта: — Не любовный ли? — Не читала. — Чёрный хвост дёрнулся и недовольно начал возить по документам. — Вся современная литература — дрянь. Локи усмехнулся: госпожа Мурасаки до того, как стать духом, писала. И писала хорошо. Но была ревнива к коллегам и ни о ком доброго слова не сказала ни разу. — Хорошо. Я доволен, — холёная, унизанная перстнями рука почесала кошку за ухом. Та сделала брезгливую, но парадоксально довольную морду и истаяла в воздухе по частям — почти вся уже была в другом измерении, и только благосклонно поджатое ухо да уголок кошачьей улыбки были видны принцу, когда он позвал прислугу и распорядился: — Асгейру скажите, пусть крови пришлёт, — и, подумав: — И шоколаду горячего с молоком. И роман новый, как его… — пощёлкал пальцами, — про войну с тёмными эльфами. — «Сияющий меч, отравленный кинжал» господина Ви? — Если есть другие, несите тоже. — Этот сейчас все читают, других нет. Локи только кивнул с раздражением. Всё заказанное принесли. Прихлёбывая то из кубка с кровью, то из широкой плошки с шоколадом, принц полистал роман. Больших художественных достоинств не нашёл («А права, права Мурасаки, дрянь романишко»), зато на душе потеплело: сюжет был крайне далёк от любовного. Сиюящие добродетелями асгардские воины побеждали коварных негодяев эльфов. Локи похмыкал, думая, что живы были ещё среди придворной аристократии участники войны — тот же маршал Торвассон, и уж его бы точно стошнило от такой подачи — но тот, Локи знал доподлинно, ничего не читал потому, что свои мемуары писал. «Какой-то дряни он понапишет… да и цензуру королевскую поди пройди с его-то правдорубством. Он, конечно, пообтесался при дворе, а всё равно увалень. А что жена моя любовные сопли не читает — отлично, просто отлично». Чтение Сигюн порнографических трактатов Локи тихонько поощрял и подсовывал всё новые, а вот если бы жена начала зачитываться романами про любовь и чувства — это бы его заставило подозревать, что она с ним несчастна. И мечтает… не о ком-то конкретном, но мечтает. С учётом того, что Сигюн выглядела богиней любви, конкретизироваться в проблему это могло быстро, особенно, если обида дошла до её сердца. «Плохо, конечно, что она узнала… но скрыть было никак нельзя. Всё-таки глупость сделал, ну что стоило хотя бы дверь закрыть. Удивительно, какой сивухой у братца поят, это он во всём виноват. Надо как-то до Сигюн донести правду, что моей вины в том никакой». От мыслей раздражился, спать хотелось и не моглось. Пошёл в лаборатории, но увлечься делом не вышло, всё думал. «И ведь эта ещё… носатая… на кой я столько баб завёл? Вялый я какой-то, совсем они меня заездили. Может, дать ей денег, с бизнесом помочь, да и расстаться? Всё равно не нравлюсь. Косится, как будто всю семью её перерезал и все деньги отнял… а я только мужа. А денег, наоборот, дал. Точнее, дам. И всё-таки себе оставлю. Такого восхитительного шнобеля никогда не видел. Но до чего женщины неблагодарные!» С досады разбил склянку, которую в руках держал. Постоял, посмотрел на осколки, от которых поднимался кислый пар, и кивнул миньонам: — Убирайте. На сегодня всё, — и из лаборатории вышел.***
Спальня жены, днём розовая и ещё раз розовая, ночью обретала все оттенки синего: от холодного голубого света, льющегося в окна, до бархатно-синих глубоких теней за пологом кровати. Занавески полоскались, ветер задувал из сада — северная принцесса любила свежесть. Сигюн спала. Лица не видно было, но дышала тихо и размеренно. «В конце концов, я муж. Если начнёт скандалить, просто уйду. А зажмётся — утешу, прощения попрошу… ввяжемся, а там посмотрим», — разделся и тихо прилёг рядом, заполз под одеяло. Сигюн спала, намаявшись, видно, за день. Хотел осторожно разбудить, приласкать сонную — но уж очень она уютно сопела, и ночная синь так умиротворяла, что застарелая усталость наконец даровала не бессонницу, а сон. Проснулся один. Полежал, закинув руки за голову, глядя в расшитый золотом розовый полог. «Что ж, как бы ни было, а выспался. И зарезать она меня сонного не порывалась. Кстати… » — просканировал спальню магией на случай возможных подлянок и ничего не обнаружил. Встал, оделся. Сигюн нашёл в детской. Помог укачать уже наевшееся и наигранное дитя, вышел с нею вместе, и на белокаменной лестнице вдруг прижал к стене. — Ваше высочество, нас тут могут увидеть, — она начала розоветь, выдохнула недовольно. Локи рассматривал её лицо, внимательно, с жёсткой улыбочкой. Было такое ощущение, что она сердится именно на то, о чём говорит. Не более того. — Почему подарок не взяла? Я ведь не виноват, случайно вышло, — и заторопился, начал лихорадочно оправдываться, но принцесса быстро прижала палец к его губам: — Не надо, ничего не надо говорить. Я… — ванахеймский акцент, как всегда в минуты сильного волнения, стал заметным, — я люблю тебя таким, какой ты есть. То, что ты внутри. Я вижу. Всегда буду любить. Не надо ни в чём оправдываться. У неё дрожали губы, некрасиво напрягся лоб — принцесса боялась быть непонятой. Но Локи понял. Был тронут. Мягко спросил: — Что ж подарок не взяла? — «Другие, пострашнее — принимала». — Неприятный воспоминаний для меня. Не хочу. Подарок — только между нами двумя. Не вина, не купить. От чистый сердце. Локи опустил глаза, поднёс руку жены к губам: — Я понял свою бестактность. И счастлив твоей любовью, моя хорошая. «Всё-таки, да, настоящая женщина, не росомаха. Не повезло ей со мной. Хотя как посмотреть: прочие-то её женихи ещё хуже были — вспомнить короля Скагерракского, развратную развалину. Я не разваливаюсь», — и бесстыдно затащил в закуток за портьерами, начал целовать в шею, ласкать грудь, упрашивать поднять платье. И овладел сзади, торопливо, зажимая ей рот — потому что совсем рядом проходили дамы из свиты принцессы. Болтали, негодяйки, кстати, как раз о нём. Цеплялся за их насмешливые голоса и верескучий смех, чтобы не взорваться слишком рано, кусал губы — и всё равно кончил раньше Сигюн. Прошептал в ярко-розовое ухо: — Прекрасная, прости, прости… я приду к тебе ночью? Она счастливо покивала, и от сердца у Локи окончательно отлегло. Любит, принимает, ничего не затаила. Оставалось разобраться с конём и конокрадами.