Подарили боль

      Следующий день в школе прошел как в тумане, и поэтому - незаметно. К счастью - учителя не доставали, а друзья не лезли с расспросами. Эдди чувствовал себя разбитым и казалось, что стало еще хуже. Болезненные мысли метались в голове как на репите, от отчаяния уже даже выть не получалось. Хотелось просто лечь на пол и обрасти слоем пыли, раствориться в ней, исчезнуть, чтобы только никто не вспоминал. Память - ужаснейшая в мире вещь, она может заставить тебя порхать от радости или погрузить в муки, заставить чувствовать себя самым счастливым человеком в мире или с точностью наоборот. Каспбрак предпочел бы сейчас забыть всё, что случилось, и если ради этого пришлось бы пожертвовать и хорошими воспоминаниями - он бы с облегчением поставил их на кон. Но на израненной душе теперь лежал огромный шершавый валун, от которого отламывались менее большие камни и время от времени застревали в горле, давили на грудь, мешали дышать, терли под черепной коробкой, раздавливая напрочь всех тараканов, превращали тебя и твою душу в серое жидкое месиво.       Соседнее место по правую руку пустовало на каждом уроке, и от этого становилось неимоверно легко.       Так потянулись недели, и зияющая дыра в груди немного перестала кровоточить. Кошмары почти отступили. Первая ночь, в которую удалось уснуть почти сразу и проснуться лишь утром (не от нехватки воздуха или собственного крика) - показалась сказкой. Постепенно вернулся и аппетит. Так уж устроен человек: если хочет жить - значит приспособится. Прямого напоминания былых событий не было в зоне видимости, а поэтому даже воздух казался чище. Эдвард собирал себя по кусочкам и убеждал в том, что прошлое должно оставаться в прошлом. И время ему помогало в этом. *** Ричи медленно ведет пальцами по внутренней стороне бедра, не отрывая от них помутневший взгляд. Чуть надавливает, свободной рукой опирается на кровать, а ты не можешь пошевелиться. Он поднимает ладонь к низу живота и касается теплыми подушечками к чувствительной коже. Царапает её, изучает, запоминает. Наклоняется и скользит влажным языком по шее, вычерчивая узоры. Меняет позицию и зажимает в тисках твое тело. Губы впечатываются куда-то в ребра и опаляют кожу, зубы оставляют красные воспаленные метки, и твои ноги сводит судорогой от страха. От страха и безысходности. Ты пытаешься закричать, но рот будто заклеен. Невнятное мычание не останавливает брюнета, и он подхватывает тебя под спину. Тянет на себя, поднимает голову, смотрит прямо в твое лицо, и в глазах плещется только желание граничащее с садизмом. Он вонзает зубы с удвоенной силой, вырывая глухой всхлип из твоего горла и дрожь по всей поверхности грудной клетки. Грудной клетки, конечностей, комнаты, города, мира. Ты ищешь спасения, но из этого ада нет выхода. Бедра Тозиера грубо толкаются навстречу, и ты чувствуешь тяжесть его тела. Балабол говорит что-то хриплым голосом, но ты не можешь разобрать ни слова. Руки будто связаны, импульсы, посылаемые воспаленным мозгом канули в небытие. Толчок. Томное "мммм" с чужих губ с придыханием, влажный воздух, запах мускуса, "Эдди" - на выдохе. Он двигается в тебе и стонет так, будто снимается в порно. А по ощущениям - снимает тебя, как последнюю грязную шлюху - три доллара в час. Ричард наращивает темп, впивается короткими ногтями в живот, размазывает жидкость языком по ключицам и упирается лбом в твою грудь. Дышит часто, закрывает глаза и продолжает толчки. Переносит ладони на твою шею, поднимает взгляд, и ты сквозь слезы видишь его черные мокрые пряди, прилипшие ко лбу. Его губы блестят и кажутся специфически яркими из-за жара, ты хочешь оттолкнуть, но встречаешь грубый протест, и оказываешься припечатан ещеневозможнееближе. Сопротивление, отчаяние, страх. Фрикции, пошлые звуки, горячее тело. Ричи приоткрывает пухлые губы и снова хрипло стонет, пока трахает тебя. Ты видишь это и не веришь. Ты чувствуешь это и хочешь умереть. Ты понимаешь всё и не ощущаешь боли. Потому что во сне не бывает физически больно.       Какое блядское счастье, что это просто снова хуевый сон. Какое сучье несчастье, что это след опостылевшей реальности.       Каспбрак подрывается на кровати, часто дыша. Под подушкой ингалятор-вдох. Хватается за лицо и пытается унять тошноту. Это сон. Просто снова ёбаный сон за столько времени. И все бы ничего, но он походит на обнажившиеся воспоминания, которые так тщательно прятало воспаленное сознание.

***

- Ну же! Эдди, соглашайся, будет весело! - Да не хочу я... - Эдди, мы итак давно не отрывались, мы заслужили это! - не унималась Марш. - Я как-то разлюбил вечеринки. - Ой, да ты их итак никогда не любил. Ради нас, пожалуйста! - Бев, не прокатит! Не шантажируй меня. - Беверли, ну не хочет, отстань от него... - вклинился Бен, обнимая свою девушку сзади и чмокая ее в щеку. - Нет уж. Нам надо развеяться и мы должны все вместе пойти туда! - Вы прекрасно проведете время и без меня. - Эдди, это начало рождественских каникул! Ты сам не понимаешь от чего отказываешься - надула губы Марш. Она уже битый час уговаривала Эдварда пойти всем составом оставшихся Неудачников на вечеринку к одному из одноклассников, чьи родители убыли в жаркие страны, оставляя бедный дом на растерзание жаждущих развлечься подростков. - Эд-ди, она п-п-права. Нам нужно отдохнуть. Т-ты идешь. - Кстати, я знаю, что Уоллис тоже там будет. - заговорчески улыбнулась Марш, подмигивая Каспбраку. - И что... - возразил было Эдди, мысленно чертыхаясь на себя за то, что в слабом порыве разболтал друзьям о симпатии к девушке из параллельного класса. - И то! Упустишь свой шанс, а ты у нас такой милашка! Билл ободряюще улыбнулся парню, и тот, насупившись, слабо кивнул. - Да! - радостно прокричала Беверли, прихлопывая в ладоши. - Это же праздник. Это волшебство, случится обязательно что-то хорошее!       Эдвард заранее жалел, что согласился на эту авантюру, но друзья были просто непреклонны. Они всеми силами уговаривали его посетить мероприятие, где должна была собраться добрая часть старших классов (и не совсем старших). Всё нутро, будто бы предчувствуя нехорошее, кричало о том, что Каспбраку туда и носа нечего показывать, но соблазн увидеть в неформальной обстановке Меган (интерес к которой с нежностью зародился не так давно), и отсутствие на протяжение всего этого времени в школе Т - подтолкнули Эдди к выбору в пользу друзей. Но если быть честным - хотелось в первую очередь доказать себе самому, что ты сильнее "фобии вечеринок и их последствий" и что тебе тоже пора научиться расслабляться и отвлекаться от серости будней.       Назначенный день приближался, и многие школьники бурно обсуждали предстоящий вечер. Кто-то хотел вдоволь напиться и потанцевать, кто-то просто (наконец-то) потрахаться, а кто-то: всё, сразу и побольше, пожалуйста.       Так пролетели рабочие будни.

***

      Декабрьский вечер дышал морозной свежестью и создавал иллюзию чистого разума.       Эдди надел белую водолазку и новые синие джинсы. Привел волосы в порядок, распихал по карманам разные таблетки на случай необходимости (от поясной сумки парень со скандалом отказался, понимая, что привлекательности в ней мало, а альтернатива в виде курток с многочисленными карманами была не из худших). Ингалятор положил в правый карман, чтобы его было проще всего достать, пару раз брызнул одеколоном в области груди и снова придирчиво посмотрел на себя в зеркало. Похудевший, но всё еще милый. Тёмные брови и густые ресницы прекрасно сочетаются с еле заметным природным румянцем на щеках, словом как и россыпь родинок и бледных веснушек. Он выглядел не старше и не младше своих семнадцати лет. Тем не менее то, что он за всю свою жизнь всего три раза пил алкоголь, никогда не курил и не дышал даже в сторону запрещенных веществ, делало его немного свежее других подростков, которые в важный момент своего формирования только и убивали свой организм, а как результат - желтоватые белки глаз, нездоровая кожа, чрезмерное переутомление и далеко не примерный моральный облик. Но они об этом не думали. Эдди думал. И в следствие - выглядел лучше, но кому было до этого какое дело? Разве что только тому, кто захотел это испортить?       Каспбрак замотал головой, отгоняя непрошеные мысли, и почувствовал, как желудок стягивается в тугой узел. "Ну вот, опять" - пронеслось в голове. Шестое чувство подсказывало, что ничего хорошего от этой вечеринки ожидать не стоит, но с другой стороны Т нет в городе и его присутствия там не намечалось, зато будет Меган Уоллис. Мегги - как называют её друзья - милая русоволосая девушка с тонкими розовыми губами и ямочками на щеках. Ниже Каспбрака на целую голову, всегда одета в светлых тонах, вплетает чаще всего голубые ленты в кудрявые пышные волосы, и цвет этот идеально подходит её глазам. Эдди едва заметно улыбнулся, вспоминая застенчивый вид Уоллис, и где-то в груди разлилось призрачное тепло. Снизу раздался телефонный звонок, и парень поспешил спуститься на первый этаж, опережая мать, намеревавшуюся встать с кресла и поднять трубку. - Да? - Эд-ди, я надеюсь т-т-ты не передумал? - Нет - ответил Каспбрак, ловя себя на мысли, что из-за приятных воспоминаний о стройной фигуре девушки, посетить вечеринку уже вроде бы даже хотелось. - Отлично. Через двадцать м-м-минут ждем тебя т-т-там. Зайдем в-все вместе, а то сб-бежишь. - Билл. - немного раздраженно зашипел Эдди, но улыбнулся. - Я выхожу.       Повесив трубку, он направился к матери, говоря, что уходит к Денбро, и Соне оставалось только прочесть ему лекцию о вреде табака, поздних прогулок, вранья любимой мамочке и прочих аспектах подростковой жизни, недовольно поджать губы (отпустила она его с огромными препирательствами, ведь: "Денбро ужасно на тебя влияет!") и пожелать сыну удачи. - Недолго, медвежонок! - Ладно, мам. Я люблю тебя. - Когда будешь на месте - обязательно позвони! - Мама!       И пока голову миссис Каспбрак не посетила очередная "потрясающая" идея, парень вышел на улицу и направился в сторону нужного адреса.