Тридцать один день октября

      ― Дорогая, ты просто прелесть! ― воскликнула Лоретта и совершенно по-детски захлопала в ладоши.       ― Ну что ты, ― откликнулась Милдред, стараясь за улыбкой скрыть накатившее смущение. ― Не так уж он и хорош. Обычный пряничный домик.       ― Это замечательный пряничный домик! ― В зелёных глазах Лоретты блеснул лукавый огонёк. ― Как ты угадала, что моей любимой сказкой в детстве была «Гензель и Гретель»? ― Лоретта с восхищением посмотрела на подарок. ― Я, наверное, раз сто просила маму почитать её!       ― Я ничего не угадала. Просто испекла. ― Милдред почувствовала, как щёки вспыхнули. Похвала Лоретты была приятна, но ей всё равно казалось, что пряничный домик мог бы получиться и лучше.       Небольшой, пряник был украшен белой и розовой глазурью, застывшие струйки которой образовывали подобие кружева на «стенках» и «крыше» домика. Окошки Милдред сделала из карамели, кристаллизовавшейся тягучими потёками и образовавшей маленькие светло-коричневые окошки. Рамки для них она выложила крохотными сахарными шариками, так же, как и маленькую дверь, у которой вместо ручки был леденец.       Помня о том, что Лоретта обожает шоколад, Милдред специально для неё добавила в тесто какао. Пряник испёкся и подрумянился, как надо, да так, что Милдред сама не ожидала подобного результата.       Она всю ночь украшала домик, чтобы на утро подарить его забежавшей к ней в кондитерскую Лоретте. Но как только та переступила порог, улыбнулась и прильнула в объятиях, как Милдред почувствовала, что пряник не настолько хорош.       В сравнении с Лореттой, с её восхитительными зелёными, как прозрачная летняя вода, глазами, светлыми волосами и милой улыбкой, меркло абсолютно всё.       Милдред чуть закусила губу и вновь перевела взгляд с порозовевшей от радости Лоретты на пряничный домик.       Для её Лоретты печь пряники и конфеты должны королевские кондитеры, а не она.       ― Ты чего? ― Лоретта подошла совсем близко и обеспокоенно заглянула в лицо Милдред, смутившейся от этого ещё больше.       Не стоило вообще печь этот пряник. Их отношения с Лореттой только-только начали налаживаться, а пряник мог всё испортить. Вернее, Милдред своим смущением и некстати нахлынувшей самокритичностью могла всё испортить. Снова.       ― Всё хорошо. ― Милдред постаралась улыбнуться. ― Просто мне кажется, ― она глубоко вздохнула: говорить о своих чувствах и мыслях ей до сих пор бывало сложно, ― что я могла бы испечь пряник лучше.       ― Тебе кажется, ― уверенно заявила Лоретта. Она обворожительно улыбнулась и, порывисто обвила талию Милдред нежными руками, прижав к себе. ― Главное, что ты сделала это для меня. От чистого сердца. ― Лоретта легко поцеловала Милдред в щёку.       Милдред вспыхнула и опустила лицо, буквально горевшее румянцем. Она бы с радостью прижала Лоретту к себе и покрыла поцелуями её лицо, губы, руки, но они были в кондитерской, а, значит, следовало хоть немного соблюдать правила приличия.       Лоретта, словно почувствовав мысли Милдред, легко выпустила её из объятий и, поправив платье, произнесла:       ― А ведь мы можем съесть этот прекрасный пряник, пока никто другой не положил на него глаз! Присядь, ― она по-хозяйски похлопала рукой по спинке стула. ― А я поставлю чайник.       Милдред с благодарностью присела ― она провела на ногах всю ночь ― и с улыбкой проследила, как Лоретта скрылась в подсобном помещении.       В конце концов, подумала Милдред, могут же две близкие подруги выпить чашку чая с кусочком пряничного домика?