Верните Маринетт!

      Габриэль примчался через десять минут после ухода Кагами. Едва войдя в номер, он сжал Маринетт в объятьях едва ли не до хруста.       — Как же ты меня напугала, — прошептал муж, скользя ладонью вверх по позвоночнику и зарываясь пальцами в ее волосы. — Я полжизни потерял, пока искал тебя.       — Ничего бы со мной не случилось, — буркнула Маринетт, чувствуя, как в груди вновь зашевелилась обида. — Вечером бы вернулась. Я скорее поверю, что ты потерял полжизни, переругиваясь с Эмили и Адрианом.       Габриэль резко отстранился, недоуменно заглянул в ее лицо, а потом его осенила догадка.       — Кагами. Так вот, значит, куда она так быстро исчезла.       — Если бы не она, я бы вообще не услышала эти чертовы голосовые. Мне и без нотаций Эмили было несладко, — ляпнула Маринетт и тут же испуганно прикрыла рот ладонью.       — Эмили тебе звонила? — удивился Габриэль. — Что она тебе сказала?       В ответ тишина.       — Что она сделала? Она хотела оскорбить тебя?! Унизить?! Проклятье, Маринетт, не молчи! Скажи хоть что-нибудь!!       Но женщина молчала, словно воды в рот набрала: она не привыкла жаловаться, особенно Габриэлю. А уж высказаться против Эмили и вовсе казалось чем-то несусветным. Осознав, что не добьется ни слова, муж огляделся, а потом резко разжал объятья и направился к лежащему на столе телефону. Маринетт не успела помешать. Она попыталась отобрать гаджет, но тщетно: Габриэль резко поднял руку и пресек ее попытки, поскольку без обуви на высоком каблуке — сброшенной еще час назад, — супруга едва ли могла тягаться с ним в росте.       Когда ему надоело это сражение, Габриэль накрепко прижал ее одной рукой к себе, разблокировал экран и принялся искать нужную запись. Снова слушая голосовые сообщения от Эмили и Адриана, Маринетт вдруг испытала сильнейший стыд. Габриэль же с каждым новым словом разъярялся все больше. В конце у него едва не тряслись руки, и Маринетт испугалась, что он попросту раздавит телефон в кулаке.       — Господи, и это моя семья! — раздраженно прошипел Габриэль, отшвыривая телефон обратно на стол, а затем отпуская ее и обнимая за плечи. — Почему ты вчера убежала? Почему сразу не подошла ко мне? Я бы…       — А что-то изменилось бы? — перебила Маринетт. — У меня и так не лучшая репутация в модном доме, и если бы я прилюдно стала жаловаться на совладелицу…       — Да мне плевать, кто и что подумал бы! — не удержался мужчина, срываясь на крик. — Ты МОЯ жена, а я пока еще директор, и никто не в праве указ…       — Даже Эмили? — вновь перебила она. — Ты бы сознательно пошел против женщины, которую любишь больше всего на свете?       Габриэль открыл рот, но не произнес ни звука. Несколько секунд он буравил Маринетт взглядом, а потом тяжело вздохнул.       — Ты все еще упрекаешь меня за то, что я впустил ее в нашу жизнь?       — Я никогда не упрекала тебя, Габриэль, ты прекрасно знаешь. Я просто называю вещи своими именами.        Маринетт не ждала оправданий: она не видела в них никакого смысла. И не знала, к чему весь этот разговор, но дала Кагами слово и привыкла сдерживать свои обещания.       — Именно поэтому ты так странно себя вела все это время? — вновь заговорил Габриэль. — Ты все еще не веришь, что я люблю тебя?       — Верю, — негромко ответила Маринетт, понимая, что в данный момент нагло лжет сама себе. — Однако после той нашей ссоры… ничего не изменилось. Да, ты потеплел ко мне, но разве так уже не случалось? Эмили пропадала, ты шел ко мне, потом она возвращалась, и вы вновь играли в счастливую семью.       — Маринетт, опомнись! — шокированно выдал мужчина, сжимая ее плечи чуть сильнее. — Мы расстались много лет назад, нас ничего не связывает, кроме общего сына, внука и воспоминаний!       — Воспоминаний, — Маринетт грустно усмехнулась. — Кажется, я нашла основной камень преткновения. Вот откуда огромная пропасть, которая теперь разделяет нас.       Габриэль устремил на нее взгляд, полный сомнения. Словно не до конца понимал, о какой пропасти речь. Маринетт набрала в грудь побольше воздуха, тяжело выдохнула и мысленно подбодрила себя. Теперь назад пути нет.       — Я не буду говорить, что ты никогда не любил меня, Габриэль. Так это или нет — правду знаешь только ты. Но одно скажу точно: у тебя не может быть серьёзного чувства к той, что так долго прозябала в тени другой женщины.       Она замолчала, глядя на шокированное лицо мужа, и против воли вздрогнула. Казалось, напряжение, повисшее между ними, можно было почувствовать кожей.       — Это неправда, — тихо сказал Габриэль, недоверчиво мотнув головой.       — Почему нет? Спроси себя, Габриэль: что есть Маринетт? И твое «я» промолчит. Да, ты знаешь об Эмили все — она была твоей женой и вы столько лет провели вместе. Но теперь я твоя жена, и я спрашиваю: что ты знаешь обо мне кроме того, что записано в моем резюме? Ни предпочтения, ни мои хобби — ты никогда не спрашивал о них. Да что там мной! Тебе было все равно, даже когда мы затеяли свадьбу!       — Эмили сказала, что ты только обрадуешься, если я не буду мешать тебе, — выпалил Габриэль и тут же осекся.       На мгновение в комнате воцарилась тишина, которую прервал сдавленный смешок.       — Вот, значит, как, — грустно улыбнулась Маринетт, чувствуя, как обида вырывается из сердца и застревает в горле неприятным комком. — Эмили так сказала.       — Прости, я не должен был ее упоминать, — попытался оправдаться муж. — Я только…       — Интересно, а что еще она тебе про меня сказала? И с каких это пор она решает, чему я обрадуюсь, а чему нет? Да кто вообще дал вам право обсуждать меня? А может… эти разговоры между вами уже не в первый раз?       В ответ тишина, которая сообщила гораздо больше, чем слова.       — Вот видишь, — нервно улыбнулась Маринетт, чувствуя, что вот-вот заплачет. — Все в точности так, как я думала полтора года назад.       Она прикусила щеку изнутри, но слезы все равно предательски хлынули из глаз.       — В твоем сердце нет места для меня, Габриэль, — надрывно сказала женщина, вытирая соленую влагу ребром ладони. — И никогда не было. Я думала… Я верила, что моей любви вполне хватит на двоих… и жестоко ошиблась.       Она не выдержала и разрыдалась, спрятав лицо в ладонях. Ей было нестерпимо больно, и больнее всего осознавать, что с личной жизнью бесповоротно покончено. Вот только теперь она ни капельки не жалела. Да, будет трудно забыть Габриэля. Возможно, она больше никогда не влюбится. Но уж лучше так, чем ждать очередной подачки и заменять собой кого-то.       Когда Габриэль отпустил ее плечи, Маринетт почувствовала себя самой несчастной женщиной на свете. Но не успела целиком погрузиться в отчаяние: муж легко поднял ее на руки и куда-то понес. Через несколько мгновений ее опустили на мягкую поверхность — видимо, матрас, а потом вновь обняли сильными руками и бережно прижали к груди.       — Ну как мне доказать, что я люблю тебя больше всех на свете? — заговорил Габриэль, ласково поглаживая Маринетт по волосам в попытке утешить.       Она помотала головой, сама не зная, что именно хочет выразить: что не согласна с его словами или отвергает прикосновения.       — Я верю, — автоматически слетела с губ заученная фраза, которая всегда успокаивала Габриэля.       — Нет, Маринетт, не веришь, — как-то особенно горько произнес он, и Маринетт вдруг почувствовала дрожь в его пальцах. — Если бы верила, ты бы не сомневалась. А твое сомнение - полностью моя вина. Помнишь, ты говорила, как тайком примеряла кольцо и боялась, что наши отношения закончатся в любой момент? Тогда я пообещал себе, что никогда не заставлю тебя плакать. И я правда пытался. Возможно, если бы ты не потакала мне, то…       Габриэль замолчал, чуть крепче сжимая объятья. «Просто дай ему высказаться. А еще лучше — выскажись сама», — зазвучал в голове голос Кагами, и Маринетт почувствовала себя немного уверенней.       — Я просто хотела, чтобы тебе было хорошо со мной. Я все делала ради тебя, а теперь получается, что я тебя третирую, — Маринетт осторожно отняла руки от лица, и уткнулась в грудь мужа. — Я так привыкла быть удобной, что уже забыла, какая я на самом деле. Черт, я даже испортила собственную свадьбу, лишь бы ты не сравнивал!       Последняя фраза удалась женщине с трудом, но в глубине души она понимала: нужно высказать то, что накопилось внутри.       — Ты хотела отомстить мне? — тихо спросил Габриэль, но Маринетт вновь отрицательно замотала головой.       — Я не хотела. Просто… ты совсем устранился. Я решила, что тебе все равно, а когда увидела, как ты смотришь фото с Эмили…       — Я пытался найти одну вещь, думал, что ты заинтересуешься. А потом ты сказала, что организаторы сами…       — Найти одну вещь? В старых свадебных фото?! — взорвалась Маринетт и заерзала в попытке освободиться. — По-твоему, мне мало этого чертового кольца с топазом, который я ненавижу, так еще и вдохновляться твоей свадьбой с Эмили?! Ну так радовался бы, потому что я полностью ее скопировала! Ах, прости, платье было другим, не смогла найти идентичное!       — Маринетт… — Габриэль попытался успокоить ее, крепче прижав к себе, но она уже не слышала.       — Что «Маринетт»?! Я все сделала, чтобы тебе было хорошо! Этого мало? Мне надо было высветлить волосы и носить зеленые линзы?!       —Любимая, пожалуйста…       — НЕТ! — завопила женщина. — Я не хочу быть «любимой»! Мне не нужна эта дурацкая любовь, я хочу покоя! Я НЕ ХОЧУ ЖИТЬ В ЧЕРТОВОМ МИРЕ, ГДЕ ЭМИЛИ БЕРНАР — ВЕРХОВНОЕ БОЖЕСТВО, А Я ВТОРОЙ СОРТ!       Прокричавшись, Маринетт зарыдала еще сильнее. Она почти не чувствовала биения сердца и на секунду замечталась: вот бы оно остановилось навсегда. Прямо сейчас, в это мгновение. Лишь бы никогда больше не испытывать этой раздирающей душу боли…       Однако чуда не произошло. Вместо желанного облегчения Маринетт ощутила, как Габриэль осторожно коснулся губами ее лба.       — Что же я с тобой сделал? — прошептал супруг.       — Ты не виноват, — Маринетт сморгнула слезы. — Я сама себе это устроила. Мне нужно было остановиться прежде, чем весь этот фарс зашел слишком далеко.       И тут произошло непредвиденное: Габриэль резко отстранил ее, опрокинул на спину, прижав запястья к матрасу, а сам навис над ней, заглядывая прямо в глаза.       — Почему?! — вскричал он, источая страшную ауру ярости. — Почему даже сейчас ты оправдываешь меня?! Почему всегда себя обвиняешь?! Почему ВСЕГДА подстраиваешься, не даешь мне даже шанса что-то сделать для тебя?!       В глазах Габриэля, не отгороженных от мира стеклами очков — возможно, он снял их для удобства, — плескался такой гнев, что Маринетт по-настоящему испугалась. В бешенстве мужчина мог что угодно. Она испуганно сглотнула, однако не решилась соврать даже ради того, чтобы успокоить мужа.       — Потому что так было всегда, Габриэль. С самого начала мы установили эти правила, и ты ни разу не возразил.       Она даже не успела задуматься о возможной реакции: гнев Габриэля резко сменился болью. Мгновение — и он отпустил ее руки и уткнулся лбом ей в плечо.       — Я не хочу, чтобы так было! — заговорил Габриэль, и от его дрожащего голоса ей стало не по себе. — Ты права, тысячу раз права: я не хотел выбирать, боялся и поэтому так наплевательски относился к тебе. Но я все же решился на перемены, потому что верил, что поступаю правильно. Я попытался начать отношения заново, но вы все будто ополчились на меня. Адриан, Эмили… даже Кагами смотрела на меня с осуждением. А потом и ты отвернулась.       Он судорожно вздохнул, но Маринетт так и не смогла отстраниться и заглянуть ему в глаза. Вот чего бы она точно не выдержала, так это его слез. Из-за нее.       — Я не знал, что если откажусь готовиться к церемонии, тебя так сильно заденет мое решение. Когда я увидел, что ты воссоздала весь антураж моей свадьбы с Эмили, то понял твои чувства и решил, что это мне в наказание. Я хотел загладить свою вину свадебным путешествием… но ты отказалась и обложилась работой! Я собирался повысить тебя, чтобы у нас было чуть больше времени друг для друга, — но ты опять отказалась! Ты не стала навещать со мной Адриана... хотя тогда я бы все отдал за твою поддержку! Я подумал, что ты завидуешь материнству Кагами, и сам заговорил о детях... хотя раньше даже не задумывался о них. Но ты и здесь осталась непреклонна! Ты перекрыла мне все пути, и я ума не мог приложить, как еще растопить твое сердце!       Маринетт осторожно вытащила одну руку и повторила то, что немного раньше делал муж: осторожно коснулась его волос и принялась робко перебирать пальцами светлые пряди.       — А вчера, когда Эмили ударила тебя… Ты так смотрела на меня… будто смирилась, что никто не вступится. У меня внутри будто все перевернулось. А потом ты ушла и… мне стало так больно. Как будто внутри меня что-то умерло. Знаю, мне следовало догнать тебя и успокоить, но я не смог даже пошевелиться. Я решил дать тебе немного времени и объясниться утром, но ты опять исчезла! А когда ты отключила телефон, я понял, что окончательно потерял тебя. Знаю, это было глупо — срываться на Эмили, но я не мог остановиться.       Маринетт слушала и не верила своим ушам. Неужели она сама все испортила? Неужели настолько привыкла подстраиваться и предугадывать мысли Габриэля, что разучилась видеть его… по-настоящему?       — Я так хочу любить тебя, — просипел мужчина, но спохватился, прочистил горло и продолжил: — Не потому, что так нужно или удобно. Я хочу любить тебя, по-настоящему, без оглядки на прошлое и дурацкого «долго и счастливо»! Пусть будут ссоры, скандалы, что угодно, лишь бы ты в самом деле верила в мои чувства и не искала в моих словах двойной смысл!       Габриэль отстранился, приподнялся, а затем прижался своим лбом к ее.       — Скажи, что мне сделать? — спросил он, мягко беря лицо Маринетт в свои ладони. — Нет, не так! Ты позволишь мне исправить мои ошибки? Дашь второй шанс? Черт, опять не то! Нам не нужен второй шанс! Давай… давай избавимся от всего этого хлама и начнем наши отношения заново? Пожалуйста! Клянусь, ты не пожалеешь! Я скорее брошусь под поезд, чем…       — Стой-стой, Габриэль, остановись! — переполошилась Маринетт, судорожно обнимая его за шею. — Не надо никакого поезда! Я… верю, правда, верю тебе. Но нам потребуется время, чтобы успокоиться и обдумать случившееся. Сам знаешь, в спешке только мыши плодятся.       Габриэль отстранился, задумался на мгновение, а потом улыбнулся краешком губ и бережно провел по ее щеке большим пальцем.       — Сутки. Всего одни сутки, и, клянусь, нас больше никто не потревожит! Только, пожалуйста, согласись!       Подобная горячность напугала Маринетт, да и глаза мужа слишком ярко блестели, будто мужчина что-то задумал и собирался сию секунду исполнить.       — Х-хорошо, — согласилась она, как-то странно волнуясь. — Я согласна.       Габриэль улыбнулся еще шире, а потом коротко ее поцеловал.       — Можно просьбу? Всего одну? — спросил он, а когда получил утвердительный кивок, продолжил: — Пустишь меня к себе на ночь? Я так понимаю, ты бы все равно не вернулась сегодня домой.       Она испуганно сглотнула — и вовсе не потому, что Габриэль прочел ее мысли. Муж действительно что-то задумал, вот только что именно …       — Конечно, — вновь согласилась Маринетт. — Мы можем оставаться здесь столько, сколько захотим.       Габриэль кивнул, а затем вновь поцеловал ее, крепко сжимая в объятьях. Но не успела Маринетт проникнуться лаской, как муж отпустил ее и поднялся с кровати.       — Я отъеду на пару часов, а потом вернусь, — сказал он, поправляя одежду. — Тебе что-нибудь нужно? Вещи и все такое?       — Да, — Маринетт только сейчас вспомнила, что все еще разгуливает в вечернем платье. — Зарядку для телефона и сменную одежду.       — Хорошо,— кивнул Габриэль и ненадолго присел на край постели. — А теперь ступай в ванную. Полежи, расслабься. Оглянуться не успеешь, как я уже вернусь.       Мужчина ласково потрепал ее по волосам, а затем покинул номер, не заметив, каким недоверчивым взглядом проводила его Маринетт.