***
Через десять минут Маринетт стояла перед воротами особняка и уговаривала себя войти хотя бы во двор. Светлое каменное здание внушало ей страх, напоминая в лучах закатного солнца огромный костер. Ни в одной комнате не горел свет, звонок у ворот, похоже, не работал. Все это напугало Маринетт окончательно, однако боязнь за Габриэля пересилила страх за собственную жизнь. Она попробовала толкнуть ворота, а когда те поддались — прошмыгнула на территорию и опрометью понеслась к дому. Особняк встретил ее зловещей тишиной. Маринетт так растерялась, что не сразу разглядела Габриэля, стоящего в самом центре холла возле какой-то странной кучи вещей. Ей пришлось немного напрячь зрение. Это ведь бутылку из-под виски он сейчас швырнул? И зачем чиркнул зажигалкой, если не курит?.. Осознание пришло вместе с яркой огненной вспышкой, пламенем, взметнувшимся к потолку, и противным писком противопожарного датчика. — Габриэль, стой! — завопила Маринетт и бросилась вперёд. Он не сопротивлялся, когда жена оттащила его подальше от костра, а когда Маринетт обхватила его лицо ладонями, будто очнулся ото сна. — Маринетт, — тихо сказал Габриэль, обнимая ее в ответ. — Ты пришла. — Разумеется, я пришла! — затараторила она, не зная, что сделать первым: наорать на любимого или обнять покрепче. — Что, ради всех святых, ты делаешь?! — Сжигаю свою жизнь к чертовой матери, — ответил муж, ласково улыбаясь. Маринетт запуталась еще больше. — Подожди, какую еще жизнь, о чем ты?! Женщина обернулась, и то, что она увидела в языках огня, шокировало ее. Габриэль буквально сжигал свое прошлое: кучу разбросанных фотографий — в том числе и свадебные, которые она приносила в агентство, несколько разбитых фарфоровых сувениров, какую-то сломанную мебель, одежду, а венчал всю эту груду портрет Эмили в стиле Густава Климта, порубленный на части. — Ты сумасшедший! — выдала Маринетт и против воли дернулась в сторону костра, но муж не дал ей вырваться из объятий. — Не смей! — строго сказал он, накрепко прижимая супругу к своей груди. — Пусть горит! — Зачем ты это сделал?! — запричитала Маринетт, не в силах сдержать истерику. — Тебе же были дороги эти вещи! Как ты вообще додумался жечь их в особняке?! Здесь же люди! — Здесь никого нет, я распустил прислугу еще час назад. — Какого черта ты вообще поджёг собственный дом?! Да ты хоть представляешь, в какие проблемы может вылиться твоя выходка?! Это же… Маринетт не договорила. Габриэль резко развернул ее к себе и жадно поцеловал. Какие-то доли секунд женщина пыталась сопротивляться, но затем сдалась и обмякла в руках мужа. Заметив ее покорность, Агрест мягко отстранился и вновь улыбнулся. — Прости, что напугал. Я рассчитывал просто выбросить хлам, а потом подумал, что лучше будет уничтожить. Не жалей эти вещи. Здесь прошлое, за которое я так цеплялся. Жаль, что я только сегодня понял, насколько этот мусор бесполезен. — Габриэль, — Маринетт почувствовала, как заслезились глаза, но не могла понять, из-за бушующих ли эмоций или от дыма, постепенно наполняющего помещение. — Это неправильно. — Нет, Маринетт. Теперь я поступил правильно! — мужчина улыбнулся еще шире и прикрыл глаза. — Если бы ты знала, как сейчас легко на душе. Никогда так хорошо себя не чувствовал! Габриэль мотнул головой, будто отгоняя прочь ненужные мысли, а затем распахнул глаза и прижался своим лбом к ее. — Я люблю тебя! — прошептал муж, замирая почти в дюйме от ее губ. — Давай забудем наше прошлое и начнем с чистого листа! Прямо сейчас, с этой минуты! А дом… Да пусть сгорит! Не хочу больше находиться там, где никогда не был счастлив. — Я… — начала Маринетт и тут же закашлялась от едкого дыма. Увидев, что она задыхается, Габриэль словно очнулся. — Пойдем отсюда! — модельер поспешно снял с себя пиджак и накинул его супруге на голову. — Не хватало еще, чтобы ты наглоталась дыма. Последним, что Маринетт услышала, когда покидала особняк, был треск напольной плитки, лопающейся от жара, и глухой стук упавшей в костер обугленной рамы…***
Пожарный расчет приехал очень быстро, пламя не успело перекинуться на верхние этажи. Все то время, пока тушили горящие комнаты, Габриэль и Маринетт стояли на противоположной стороне улицы, не обращая внимания на толпу зевак. Мужчина крепко прижимал ее к себе, без конца повторяя: «Потерпи немного, скоро мы уедем», — а Маринетт все еще куталась в пиджак (солнце уже скрылось за горизонтом, и на улице ощутимо похолодало) и пыталась хоть как-то осознать происходящее. Когда пожар потушили, у особняка на скорости затормозила машина, и из нее выбежали Эмили и Адриан. Оба наперебой пытались узнать, что случилось, и настойчиво требовали, чтобы «пострадавшие» поехали в больницу. — Все хорошо, — отмахнулся Габриэль, крепко прижимая к себе жену. — Только Маринетт немного испугалась. — И это полностью твоя вина! — буркнула Маринетт. — Нечего было поджигать собственный дом. — Ты поджег дом?! — хором спросили шокированные Эмили и Адриан. — Сжёг свою прошлую жизнь к чертовой матери! — ответил Габриэль, но, увидев, как бывшая жена открыла рот, тут же посуровел: — Замолчи, Эмили! Не хочу слышать ни единого твоего слова! А теперь, будь добра, забери Адриана и возвращайся домой! Дальше мы с женой как-нибудь сами. Сказать, что Маринетт удивилась жёсткому тону, означало промолчать. Но еще больше она поразилась тому, что обычно острая на язык Эмили не посмела ни словом возразить былому спутнику жизни. Она молча развернулась и направилась к машине, по пути бросив: «Пошли, Адриан». Сын тоже не стал спорить, и оба покинули место происшествия. После отъезда пожарных супругами Агрест занялась полиция. Полицейских Маринетт боялась больше всего, поскольку намеренный поджог — подсудное дело. Однако у Габриэля не дрогнул ни один мускул на лице. Он оставил номер своего юриста и сказал, чтобы все вопросы решались через него. Когда толпа разошлась, Габриэль взял жену за руку и вновь потянул в особняк. Маринетт покорно подчинилась, но мужчина миновал парадный вход и направился к гаражу, в котором стоял его автопарк. — Поехали отсюда, — сказал модельер, едва они вошли внутрь. — Не хочу здесь больше оставаться. — Подожди! — спохватилась Маринетт, когда Габриэль открыл переднюю дверцу машины. — Мне надо взять вещи! — Наши вещи в багажнике. Я первым делом собрал их и уже потом занялся прочим хламом. А теперь садись. Мы оба устали, и нам нужно отдохнуть. Ей ничего не оставалось, кроме как усесться рядом на переднее сидение… Почти всю дорогу они ехали молча. Маринетт все еще пыталась осознать случившееся, но обрывки мыслей путались и не хотели складываться в единый паззл. — Стой, мы проехали поворот! — она встрепенулась, когда их гостиница скрылась из виду. — Не страшно, сделаем небольшой крюк, — Габриэль невозмутимо повел автомобиль дальше. Маринетт не стала спорить, хоть поведение мужа продолжало пугать ее. Наконец Габриэль свернул, и машина очутилась под одним из знаменитых парижских мостов. Маринетт недоуменно посмотрела на любимого, а тот, задорно подмигнув, заглушил мотор, вышел из машины и жестом поманил ее за собой. Маринетт подчинилась. Вместе они подошли к парапету. На противоположном берегу заманчиво мерцали огнями небольшие кафе и рестораны. — Ты знаешь, что это за место? — спросил Габриэль, облокотившись на железные перила. — Конечно, знаю, — ответила Маринетт. — Каждая девушка мечтает прийти сюда на свидание. — Далеко не каждая, — усмехнулся муж. — Ты будешь смеяться, но я ни разу не был здесь с Эмили. Маринетт удивленно посмотрела на него, мол, зачем ты мне это рассказываешь? Однако Габриэль не стал ничего объяснять. Мужчина молча протянул руку и крепко сжал поданную ему в ответ ладонь. — Ты надела кольцо? — он очертил большим пальцем топаз в форме сердечка. — По привычке. Я всегда надеваю его, когда выхожу из дома. Она все еще не понимала, что происходит, но не успела спросить: Габриэль потянулся к карману пиджака, вытащил старое обручальное кольцо, а затем ловким движением снял с ее пальца помолвочное. — Габриэль, что ты заду… — начала Маринетт, но договорить не успела: муж замахнулся и швырнул оба кольца в Сену. — Там им самое место, — он перехватил шокированный взгляд и довольно усмехнулся: — Ты же не думала, что после я позволю тебе носить эту безделку? Новое будет другого размера. И такое, какое ты захочешь. Но Маринетт настолько оторопела, что не смогла произнести ни слова. С одной стороны, она радовалась исчезновению ненавистной побрякушки, но с другой — уж слишком резко переменилась ее жизнь. Из раздумий женщину вывели крепкие объятья и легкое прикосновение к щеке. — Раз ты знакома с мостом Мари, может, и легенду вспомнишь? — шутливо поинтересовался Габриэль, и при виде его искренней улыбки Маринетт немного оттаяла. — Те, кто поцелуется под этим мостом, проплывая на лодке, будут вечно счастливы друг с другом, — ответила она, обнимая его в ответ. — Но я не вижу ни одной пришвартованной лодки. — Думаю, сегодня мы обойдемся только мостом, но я учту на будущее, — сказал Габриэль, зарываясь пальцами в темные локоны на затылке, а после притянул Маринетт к себе… Казалось, будто время остановилось, а окружающий мир утратил значение. Габриэль целовал ее не так, как обычно: медленно, старательно, словно в первый раз, пытаясь распробовать, а затем пылко, страстно, наслаждаясь каждым мигом. Его руки забрались под пиджак и теперь жадно скользили по телу, сминая в пальцах искусственный шелк платья. — Ты надела платье на голое тело? — хрипло поинтересовался Габриэль и отстранился, но лишь для того, чтобы уделить внимание шее и ключицам. — Ты не оставил мне выбора, — сдавленно пробормотала Маринетт, крепче обнимая его за шею и прижимая к себе еще сильнее. — У меня не было сменного белья, не могла же я пойти в грязном? Ответом ей стал протяжный стон. Габриэль крепче прижал ее к себе и удвоил напор. Маринетт окончательно сомлела, чувствуя, как подкашиваются ноги. Ну и пусть, лишь бы любимый никогда больше не отпускал ее… Спустя какое-то время муж отстранился. Он тяжело дышал, на щеках красовался румянец, и сердце Маринетт против воли забилось еще быстрее. Ну вот как не влюбиться в такого мужчину? — Поехали в отель, — сказал он, отдышавшись. — Мы еще вернемся сюда. Маринетт ничего не ответила, лишь согласно кивнула и позволила увести себя к машине… Когда они очутились в номере отеля, Маринетт наконец вздохнула с облегчением. Решив, что нужно еще раз ополоснуться, она с помощью Габриэля взгромоздила на диван большой чемодан и перебрала вещи. Как оказалось, муж упаковал только самое необходимое, причем в чемодане уместились и мужские, и женские вещи. Отыскав свою любимую сорочку и комплект сменного белья, Маринетт бросила короткое: «Я в душ» — и пулей умчалась в ванную. Стоя под струями горячей воды, она наконец вздохнула с облегчением. И пусть она не до конца понимала, что задумал Габриэль, сейчас ей хотелось просто наслаждаться моментом. А поговорить они всегда успеют. Маринетт не сразу услышала, как открылась дверца душевой кабины, и едва не умерла от страха, когда сильные руки обняли ее за талию. — Габриэль?! — недоуменно спросила она, оборачиваясь и видя перед собой полностью обнаженного мужа. — Я звал тебя, но ты меня не услышала, — сказал он, сдвигая ее к стене и оказываясь прямо под струями воды. Маринетт не знала, как реагировать на такой поступок, поскольку никогда не практиковала совместное принятие водных процедур. А Габриэль тем временем чуть присел, подхватил ее под бедра и приподнял над полом, заставляя инстинктивно обнять его за талию. Только тогда стала ясна истинная причина, по которой муж решился прийти к ней: он был сильно возбужден. — Мы никогда не делали это в душе, — пролепетала Маринетт, обнимая его за шею, но мысленно уже согласилась на все что угодно, лишь бы с ним. — Надо же когда-то начинать,— ответил ей Габриэль, жадно сминая пальцами ее бедра. У нее возникло желание попросить его подождать до тех пор, пока они не окажутся в постели, однако стоило ему войти в нее, как посторонние мысли разом покинули ее голову.