*** I live uptown
Стандартные часы завтрака давно прошли, и ресторан было полупустым. Неоновая вывеска яичницы на окне больше напоминала наступившую на облако луну, нежели желток на белке разбитого яйца. Хлопали кухонные двери, звенели столовые приборы, шипели кофеварки. Где-то под потолком, словно из приглушенных слоем звукоизоляции колонок играли The Doors. Ароматы бекона и теста въедались в красную обивку диванов. Со столиков возле окна открывался вид на парковку; пейзаж исполосовывался линиями светлых жалюзи – так часто, что начинало рябить в глазах.I live downtown
Уставшие, опухшие от бессонной ночи лица понуро вглядывались в ламинированные листы меню. Вайолет упорно перечитывала строчки блюд, но слова складывались в чудаковатый язык, буквы заводили дикую пляску. Мутная пелена глаз бесила и Эю, и совсем скоро она первая отбросила замусоленную карту обратно на стол – меню плавно пролетело по поверхности, остановившись о руку сидящего напротив Тейта. - Я буду суп. Пара ярких зеленовато-ореховых радужек сфокусировалась на брюнетке: Роман глядел поверх своего меню. - Какой? – уточнил он, словно от этого зависело что-то значительно важное. - Томатный, – лениво перегнувшись через столешницу, наугад опустила палец на верхний край его меню – примерно туда, где и были напечатаны строчки с супами. - И? – вытягивал Роман дальнейший список. - И все. Роман фыркнул. - Это не еда, выбери еще что-нибудь. Замерев на своих местах, Вайолет и Тейт переглянулись. Эя опустила локти на стол. - Я буду только суп. Укуси меня за это, – с вызовом сообщила она кузену. Роман вяло ухмыльнулся. Двое молчаливых соседей скрыли усмешки за листами меню. - Ты тоже будешь детское питание? – обратился Роман к Вайолет. Она бессознательно поджимала губы, и ямочка в уголке то проявлялась, то вновь исчезала. Есть совсем не хотелось, а от запаха фритюра рот наполнялся нездоровой слюной. - Омлет? – вспомнив название ресторана, невинно спросила она, словно бы ожидая одобрения. - А я возьму картошку с беконом, – простодушно улыбался Тейт, все еще глядя на меню опухшими от бессонной ночи глазами. Длинные линии ямочек на его щеках словно заморозились на заторможенном, почти блаженном лице. - За себя сам платить будешь, – отрезал Роман, опуская лист меню на испещренную мелкими черными точками светлую поверхность стола и, выглядывая из-за соседа, поднял руку, привлекая внимание персонала. Тейт лишь продолжил ухмыляться. Вайолет и хотела было уточнить насчет оплаты за себя, но губы словно склеились, и так лениво было начинать пререкания.I had money, I had none
Тощая возрастная официантка долго рассматривала перепачканную одежду подростков. Потасканный вид наводил на вопрос: а смогут ли они расплатиться? Но черная, скрывавшая пятна футболка Романа, его сочившаяся даже сквозь сонливость безупречность, его притягивающая внешность безукоризненно вселяли уверенность в то, что хотя бы у него точно есть деньги. Поэтому вопрос о платежеспособности был заменен на стандартный. - Что будете заказывать? - Кофе! – хором выкрикнули все четверо так быстро, что от неожиданности официантка чирканула в блокноте жирную линию.But I never been so broke that I couldn't leave town ***
Раскручивая на поверхности стола свой портсигар, Роман жался к окну, словно стараясь держаться как можно дальше от соседа. Не дожидаясь остывания Вайолет маленькими, частыми глотками отпивала пресный кофе. Эя болтала чайной ложкой в своей белой кружке – пустой от всего кроме черной водянистой жидкости, создавая и останавливая воронку, попеременно скучающе глядя на каждого из присутствующих. Тейт гонял по поверхности желтую, липкую от частого использования бутылку с горчицей.Don't you love her madly?
За синей барной стойкой с длинным холодильным отсеком работница громко захлопывала контейнеры. Иногда начинали гудеть аппараты с содовой, извлекая в стеклянные стаканы газировку. Бесшумно крутились потолочные вентиляторы. Официантка убирала соседний, опустевший столик. Позвякивала посуда. Изредка звенел колокольчик над входом. В полном молчании занятого подростками стола вокальные переливы солиста The Doors звучали совсем угрожающе. Опустив ложечку на дно кружки, Эя слезла с сидения.Don't you need her badly?
- Ты куда? – дернул головой Роман. Оттягивая задравшиеся штанины узких джинс, Эя подняла взгляд. - Звонить в полицию веселья. Скучно с вами капец. Тейт улыбнулся. Роман облизнулся, провожая взглядом лавирующую меж рядов столиков кузину.Wanna be her daddy?
В туалете был красно-белый плиточный пол, возле мусорной корзины усеянный чем-то бордовым. Эя поморщилась, задвигая ногой мусорку подальше, вглубь под раковину. На стене – ряд фотографий рок-музыкантов. Совсем тихо дублировалась песня из зала.Don't you love her face?
В относительной тишине бьющая вода из крана казалась неимоверно громкой. Большое зеркало впервые за прошедшие часы вернуло Эе ее отражение, и неутешительный вид расстраивал: волосы потеряли былой объем, кончики жирнятся от следов машинного масла, два полупрозрачных пятна красовались в самом низу на окантовке светлого свитера. В бессилие выдохнув, Эя сунула волосы под ворот, засучила рукава, вымыла ладони с пахнущим жвачкой мылом и умыла лицо холодной водой, с особой тщательностью промакивая глаза. Холод взбодрил, ворох салфеток налипал на мокрое лицо. Опираясь о белую раковину, она долго стояла возле зеркала, рассматривая свое лицо на фоне интерьера американской закусочной, сама того не осознавая, как прокручивала в голове слова игравшей песни. Аккуратные пухлые губы казались набухшими, раскрасневшимися по контуру. Всегда выразительные глаза – поблекшими, скрывшимися за проступившими, пугающими мешками. Трезвой она еще никогда так долго не бодрствовала. И только-только размышление вывело ее на воспоминания, как дверь в уборную резко отворилась, и вошедшая посетительница вернула Эю назад в реальность. Отлипнув от раковины, девушка поплелась к выходу, толкая дверь сжатым в кулачок рукавом. Зал поглотил привычным ароматом жирной пищи. Официантка как раз опускала на их стол миску с красной жижей и тарелку пушистого омлета для Вайолет. - Дай ключи от машины, – приблизившись, произнесла Эя как только официантка удалилась к бару. Роман оторвал губы от своей кружки. - Зачем? – спросил он чисто машинально, уже нащупав на столе и протягивая ключи. Эя не ответила, слой стеклянных дверей оповестил о ее уходе звоном колокольчика.Don't you love her as she's walking out the door?
Перед Тейтом опустили тарелку дымящегося, пузырящегося бекона. Роман оттягивал жалюзи, выглядывая на парковку, хмурясь и прищуриваясь – его обычная мимика, когда мысли донимали параноидальные размышления. От долгого вжимания локтя в поверхность стола ныла рука: подпирая тяжелую голову ладонью, Вайолет думала о том, почему не меняет позу, ведь сидела прямо на куртке, и язычок молнии больно впивался в ягодицу. Бодрствование играло странную штуку с ее телом. Она смотрела на Тейта – смотрела с опаской, как смотришь на чужую, внешне спокойную собаку, ощущая легкую тревогу, потому что не знаешь, переменится ли ее состояние за мгновение и не кинется ли она на тебя со страшным оскалом. Она смотрела на его губы, касавшиеся ободка кружки. Смотрела и вспоминала: он, на кухне их дома в пригороде Хемлок Гроув, пьет из розовой чашки ее мамы такой же черный кофе, взъерошенные грязно-светлые волосы на макушке шевелит ветерок из приоткрытого окна; за ним весенний тепловатый ливень превращает свежую насыпь песка в жидковатое месиво. В помещение слабо тянет табаком: Констанс курит на улице под крышей, с дотошной напускной заинтересованностью объясняя ее маме о жуках-вредителях, что заводятся в розах. Жуки-вредители. Люди-вредители. С позиции Романа, в их паломнической авантюре вредителем был Тейт. Для Эи – Вайолет. У нее самой мыслей на этот счет не было: сонливость мельтешила перед глазами как та уродская розовая чашка матери. Розовая чашка. Розовая полоска на пижамных штанах, словно окунутых в чан с той же краской, какой выкрашивают мебель для кукольных домиков. Розовые стены кондитерской. Розовый блеск для губ одноклассниц. Розовый узор карточной рубашки. Розовые пиалы с фигурным разноцветным мылом – тусклым и холодным, как плохие воспоминания о минувших днях. Слишком много розового вспоминалось ей сейчас, и почему-то это страшно бесило. Вайолет молча продвинулась к проходу, соскакивая с сидений. О посуду звякнула вилка – Тейт задел тарелку прибором, вытаскивая тот из-под края блюда.Like she did one thousand times before
Смешивались запахи еды, завитками пара тянуло к потолку. Удостовериваясь, что единственная дверь, которую открывала сестра – это багажная, Роман нетерпеливо постукивал пальцем по кружке, искоса наблюдая за тем, как Тейт с живым аппетитом уплетал треугольные кусочки обжареной картошки. И Романа что-то раздражало, но что именно понять он не мог. Оттого и бесился, потому и считал виноватым своего соседа по столику. Роман почесал бровь. - Кокаина не хочешь?***
Вайолет протирала лоб кипой смоченных салфеток. От недостатка сна тошнило. Непроизвольный зевок – смахивает влагу с ресниц. В дозаторе кончилось мыло. Тучная женщина рядом долго терла руки под струей воды, гневно глядя в зеркальное отражение на Вайолет, словно именно она виновата в закончившемся средстве гигиены. Когда же наконец женщина оставила ее одну, Вайолет машинально разгладила ткань своей темно-лососевой кофты, обнаружила намоченный правый рукав и недовольно отметила три расстегнутые пуговицы на груди. Со странным чувством бесполезности действия продела все коричневые пуговки обратно в петельки.***
Тейт загадочно улыбнулся, но расспросить о предложении не успел: официантка принесла последнее блюдо, отметив выбор Романа и сказав, что в этом заведении пропаренного лосося с овощами заказывают крайне редко – информация, которая Роману была абсолютно неинтересна. Под звон колокольчика стеклянная дверь вновь распахнулась, и под сухие приветствия работников заведения Эя без остановки проплыла мимо бара в изведанном направлении уборной. Юноши за столом проводили ее удивленным взглядом, Тейт сглотнул порцию бекона. Неожиданно для них на место напротив заскочила розовощекая от умывания Вайолет. Женская чехарда забавно разбавила прием пищи. Роман прищурился. - У вас там в женском золото что ли раздают? - Может, нам тоже сходить? – обернувшись, поддержал Тейт. Шутка ненадолго сплотила мужскую компанию. В ответ Вайолет лишь издала череду саркастичных смешков, вытаскивая из-под края тарелки свою вилку.***
Эя выдавливала из маленького тюбика крем и долго и упорно наносила под глаза. Вернувшись к остальной компании, нашла угрюмое копошение вилки в омлете, опустошенную тарелку блондина и аристократическое орудование двумя столовыми приборами кузена. The Doors сменили уже третью композицию, официантка обслуживала новоприбывшую чету. Шипели капли кофе, попавшие на раскаленную плитку кофейника. Галдели дети. Суп остыл, и ложка шлепала по плотной поверхности красной кашицы. Девушки понимающе переглядывались: от одного вида еды уже начинало мутить, и зачем они вообще заказали блюда так и осталось загадкой. - Каков наш план? – воодушевленно спросила Эя, надеясь отвлечь брата от неминуемой темы плохого аппетита. Роман с присущей эстетичностью пережевывал рыбу. Вытащил салфетку из подставки и промокнул губы. - Найдем отель. - А после? Роман нахмурился. - Ну… поедем дальше. - А как же Чарстонвилль? – Вайолет бросила гипнотизирование облачков омлета, словно это вообще как-то могло заставить еду исчезнуть с тарелки. – Замена масла? Роман поморщился в явном недовольстве, точно отнекивался от самой идеи заезда на еще одну станцию обслуживания. Тейт тихо присвистнул. - Мы так вообще до места не доедем, – опустил полупустую кружку юноша. - Раз такой умный, на своей машине бы и поехал, – рявкнул Роман. - Но он прав, – практически в один голос не унималась женская половина. – Ты и сам знаешь, что масло нужно заменить… - К тому же механик обещал там скидку… Вайолет была смущена тем фактом, что за двое суток так часто соглашалась с Тейтом, Эя – тем, что вообще принимала во внимание чье-то мнение кроме своего собственного. Под давлением присутствующих Роман сдался. - Ладно, ладно! – бросив скомканную салфетку на рыбные остатки, с миловидной улыбочкой привлек внимание официантки. Женщина отшатнулась от барной стойки. – Рассчитайте нас, – продолжал улыбаться Роман. – По карте. - У нас только наличный расчет, – отчеканила она заученную фразу. Роман холодно уставился на женщину. Медленно выдохнул, сжимая ладонь в кулак. Последней своей наличной мелочевкой он, не особо подумав о последствиях, щедро осыпал работников автомастерской. - А банкомат тут есть? - Вон там на заправке, – выставила в направлении окна палец женщина. Все на автомате обернулись на жалюзи. Разжав кулак, Роман спокойно опустил длинную ладонь на поверхность, собрал свои сваленные возле сахарницы табачные принадлежности и зажим для денег. - Несите счет, – бросил он официантке, затем жестом указал Тейту на проход и вылез следом из-за стола. Эя застучала тюбиком крема по поверхности, Тейт продолжал опустошать остатки кофе. Вайолет оттягивала жалюзи: расправив плечи, Роман шагал вдоль ряда свободных парковочных мест, удаляясь навстречу бензоколонкам своей обычной отточенной походкой, нервно потрясывая зажатый между пальцев портсигар. Черная одежда контрастировала с голубовато-серой природой – такой же хмурой, как и вся их компания этим утром. Сжавшись от беспричинной волны холода, Вайолет медленно потянулась к куртке. - Так чем ты занимался, пока нас не было? – вытаскивая вещь из проема между окном и сидением, услышала она вопрос Эи. Встрепенулась, ускорившись, словно могла упустить важную деталь. Откинувшись на спинку, Эя развалилась на сидении; плоская, острая часть зажатого в руке тюбика крема – произвольно или нет – монотонно вдавливалась в ногу. Наверное, это было больно. Официантка принесла счет, убрала оставшиеся тарелки: Эя была рада поскорее спихнуть куда-нибудь свой нетронутый суп. Глядя, казалось, куда-то сквозь стол Тейт задумался. Он помнил каждое слово охранника, каждый из его ответов на вопросы о том ружье, каждую деталь, младенческую гладкость приклада на большом пальце. Оторвался от желтого, водянистого пятнышка горчицы на столешнице: Вайолет осторожно, точно боясь его спугнуть, застегивала молнию куртки – взгляд упоротый, но она все равно мила, пускай и немного опухлая. Эя сосредоточенно изучала его лицо, чуть с прищуром, словно криминалист, ищущий следы, враждебные отпечатки. Он не то, что помнил – повторял про себя услышанное все последние десять часов. Но рассказать об этом было бы крайне необдуманным решением. И Тейт просто пожал плечами. - Да так, о двигателях… Недобрым звоном разразился звонок над дверью. Роман шустро подвинул Тейта, взъерошенной бурей присаживаясь на сидение. - Доставайте наличку, – быстрым движением головы просканировал он сумму на чеке. – Банкомат не принял мою карту. - В смысле не принял?! – возмутилась Эя, оглядываясь на персонал ресторана, точно выискивая виноватого. - Да я откуда знаю, не принял и все. Начался угрюмый подсчет налички. Тейт наскреб во внутреннем кармане джинсов семерку, Эя ушла ворошить дорожную сумку и вернулась с двенадцатью долларами. Вайолет нашла в кармане куртки две сложенные десятки, сунутые за защитную пленку сигаретной пачки – часть ее денег оставили «на потом». Подсовывая купюры под зажим расчетницы кто-то вспомнил о чаевых, и лишний доллар не без скрежета на сердце лег поверх стопки мятых бумажечек. Вывалившись из закусочной, вяло курили. Роман узнал адрес ближайшего «хорошего» отеля. От гостиницы ничего не ожидали, лишь бы было где поспать; Роману понравилась цена за номер в девяносто долларов. Не дешево, но и не чрезмерно дорого. Отель оказался пригородной «дочкой» больших и именитых заведений – распространенная вещь Штатов, когда вне крупных городов раскинуты чистенькие трехэтажные мини-версии с приписками «Экспресс». Из-за пустого пейзажа с видом на ровную линию горизонта и тянущиеся поля здание персикового цвета, казалось, находилось посреди абсолютного ничего, будто вне времени и вне остального мира. Тишина и почти полное безлюдье на улице оставляло странное ощущение пустого пространства, словно они четверо покинули Землю, как и разум их опустел от давящей усталости. Эя фыркнула. - Похож на наш загородный клуб, – толкнула она кузена локтем. Под длинным массивным козырьком над входом вились фигурные деревья, тяжелели под слоем дорожной пыли глиняные горшки с растениями. Эя сорвала тощий плоский лист – просто так, из вредности. Тейт пнул горшок носком ботинка. В лобби играла навязчивая тихая мелодия, сотрудница ресепшена щелкала ручкой. Ввалившись в просторное помещение, троица скинула вещи на ближайший широкий пуф, молча дожидаясь, пока Роман утрясал вопрос с заселением – глаза его заблестели, стоило завидеть аппараты для пластиковых карточек. Несколько кресел с занятной расцветкой восьмидесятых занимали не менее древние люди. Раздался плавный звук прибывшей кабины лифта, и неразборчивым бормотанием наполнился коридор. Двухуровневое помещение заставляло невольно задирать головы, осматривая светлые стандартные просторы: картины в рамах, вазы, коричневая мебель, строгие формы и цитрусовый запах чистоты. Возле одной из колонн – стойка с кофейными аппаратами, ваза с зелеными яблоками, графин с водой. Ничего занятного, ничего готического, ничего эксцентричного – с тоской отметила Эя. - Да уж, это вам не Лос-Анджелес, – скучающе продолжала она. – Никаких тебе цистерн с кровью вместо воды… - Опять тоскуешь по ушедшим временам? – Улыбался подошедший Роман, демонстративно потрясывая картами-ключами. - В общий бойлер тоже можно засунуть труп… – высказалась Вайолет. Спокойно, словно констатировала погоду. Ее слова встретили удивленными, заторможенными взглядами. – Если по частям… – слова вытягивались неосознанно, медленно и вязко, словно расплавленный маршмеллоу. Эя закивала, одобрительно поджимая нижнюю губу. Роман автоматически поднял с пуфа сумку кузины, Вайолет замешкалась, пытаясь застегнуть заевшую молнию; закинув на плечо лямку своего рюкзака, Тейт потянулся к ручкам ее сумки – тем, что уже были в ее руках, оттого жест напомнил вялую попытку кражи. Вайолет подняла на юношу почти испуганный взгляд: непонимание и неодобрение его джентельменского порыва. И Тейт молча отступил. Роман с мимолетной улыбкой самолично перенял из ее рук сумку – сделал это просто и быстро, без слов, словно она тоже принадлежала ему, как принадлежал весь их родной город. Проходя мимо стойки регистрации трудно было игнорировать огромную черно-белую фотографию коров с жирной надписью «улыбнись» в правом верхнем углу. Чему тут было улыбаться и зачем в отеле было фото парнокопытных сказать трудно. Их морды словно выли протяжным голосом. «Уу-лы-ыы-ыбнии-ись». Так, что хотелось срочно покинуть это заведение. Лифт пах свежим ковровым настилом и двигался до странного медленно, точно вообще стоял на месте. Сумки и рюкзаки казались на удивление тяжелыми. Каждый слышал дыхание соседа. В замкнутом полутемном помещении Вайолет почувствовала пространное возбуждение. - У нас два дабла, – начал пояснения Роман, стоило лифтовым начищенным дверям начать разъезжаться: из кабины вывалились спешно и дружно, словно теснота нервировала каждого из присутствующих. Фразу кинул мимолетно, быстро переключившись на изучение таблички с номерами. «Тридцать-тридцать девять – налево, сорок-сорок девять – направо». Все послушно двигались следом, словно Роман был точно уверен в направлении. - Просто дабл? – Эя то и дело наскакивала на летевшую у самого пола дорожную сумку. Вопрос глухой, словно в вакууме, всасываясь в тихие стены узкого коридора. Роман отстраненно кивнул, но опустил сумки на ковролин и поглядел на ключи-карточки в руке, будто точный ответ был выгравирован прямо на пластике. - Дабл? – нетерпеливо повторила Вайолет. Молчание. Рядом Тейт не то шмыгнул носом, не то усмехнулся. Она не смотрела – уставилась на ковровый гавайский узор, голубые цвета которого навевали мысль о скором приближении водных процедур. Когда ответа не последовало, подняла взгляд. – Роман, просто дабл – это номер с двуспальной кроватью. Совмещенной. Затормозили возле одной из светлых дверей. Роман поджал губы; таких отельных нюансов он не знал. И какому идиоту пришло в голову называть номер с одной кроватью словом “дабл”? Коротко выругался, растерянно вертя ключи-карточки между пальцев. Двуспальной кровати он и рад был, но не оставлять же Эю с белобрысым. Стягивая с плеча лямку рюкзака, Тейт нетерпеливо выдохнул. - Ром… – нерешительно, тихо позвала Вайолет. Он вздрогнул: так коротко его только Лета называла. Затянулось молчаливое переглядывание; Вайолет будто мысленно объясняла ему, что, попроси он ее остаться с ним в одном номере, даже при большом желании единственной их совместной деятельностью на кровати сможет быть только здоровый двадцатичасовой сон. Безмолвие прервала Эя. - Да господи! – выхватила она один ключ-карту из руки брата. Подняла вещи с пола. – Я забираю Вайолет, – и потянула за край ее куртки, резким движением всучив ей ее сумку. Юноши обменялись растерянными взглядами, Роман начал слабый протест. - Спокойной ночи-и, – оповещая о конце дискуссии, выкрикнула Эя, легким жестом махнув рукой. Две женские фигуры быстро удалялись в другой конец коридора. Раздосадованный, Роман угрюмо поплелся следом, выискивая нужный номер. Теперь уже чисто "мужской". Тейт лишь смачно зевнул.***
Тридцать пятый дабл оказался просторной комнатой, поделенной импровизированной перегородкой в виде письменного стола: в одной стороне большая кровать со светлым бельем на высоком матрасе, с другой – подобие гостиной с диваном и мини-баром. На темном ковре вились мелкие узоры-завитки. Из-за включенного кондиционера помещение быстро наполнялось ледяной прохладой; скинув сумку на кожаный пуф, Вайолет принялась шаманить с консолью. Лишь услышав раздвигание гардин, повернула голову: Эя дергала оконную ручку. - Вот именно поэтому ненавижу отели, – сетовала девушка на узкую щель раскрытого окна. - Ты курить собралась?! – ошарашено смотрела Вайолет на быстро появившуюся в руках соседки сигарету. Эя прищурилась. - Расслабься, не в первый раз так делаю, – щелкнуло колесико зажигалки. Вайолет молча вытащила из сумки вещи. - Я в душ, – засеменила она в сторону ванной комнаты, не желая оставаться рядом, когда сработает пожарная система. Но она не сработала. Гудела душевая вентиляция. По широкому бортику раковины выстроились в ряд отельные средства фирмы «Нейтроджина»; тюбики и обертки арктических цветов – холодных, как ванный кафель. Полупрозрачная, кремовая штора. Скидывала вещи на пол: от машинного масла часть тонкой кофты прилипла к участку тела над бедром – она и не заметила. Джинсы пропахли автосервисом, носки стерлись о ботинки. Все надо было менять, все было грязным и влажным. Хлынула вода, заскрипело вычищенное дно ванной, от трения с перекладиной застучали кольца душевой занавески. От теплого массажа заклокотало в груди – так хорошо было наконец-то встать под струи воды. Вайолет долго стояла на месте, в одной позе, точно молилась: ладони сложены под подбородком, вода льется на лицо, смывая дорожную пыль. Она забыла про повязку на запястье – ту самую, которая была с ней слишком долго, настолько, что словно стала частью ее тела. Забыла ее снять, забыла о том, что под тканью наверняка еще не затянулся свежий порез – не ее, его. Ткань намокла, Вайолет вяло, заторможенно посмотрела на потемневший кусок материи, скукожившийся и прилипший к ее руке. Но под повязкой – пустота. Лишь старые шрамы, новых словно и вовсе никогда и не было. Она стояла так долго, что ванная успела наполниться влажным паром. Неслышно открылась дверь. - Ты скоро? – потянуло прохладой комнаты и табачным шлейфом. На занавеске заплясала тень. Вайолет сжалась. - Какого черта? Я еще не закончила! - Ой да выдохни уже. Чего я там не видела? – шуршала молния, гремели какие-то скляночки. Вайолет обреченно потерла лицо ладонями. Подумала, что действительно надо бы пошевеливаться. Но в ванной не оказалось никаких средств для душа: она просто забыла взять их с раковины. - Не подашь шампунь? – позвала она сухим голосом. Молчание. Какие-то шорохи, возня. Вайолет дернула край занавески, выглядывая. Склонившись над раковиной, Эя изучала надписи на отельной продукции. Перестав прожигать взглядом этикетки, весело заулыбалась. - Шампуня нет, зато положили два кондиционера. Вайолет разочарованно выдохнула. Неужели придется использовать мыло? Как тогда на Рождество, когда праздновали у семьи тети Джо: ее пятилетняя дочь, как и все дети, заняла все пространство дома, а потому во всех ванных почему-то были одни лишь бутылки с детским шампунем, и Вайолет целую неделю пахла ромашкой, а волосы были до того чистые, что электризовались ко всем поверхностям и пушились словно цыплячий пух. Вайолет так погрузилась в эти воспоминания, что не заметила, как с мокрых кончиков вода капала прямо на плитку ванной. Ладонь прилипла к краю шторы. Эя рылась в своей большой черной косметичке. - На, держи мой, – протянула она желтоватую жидкость в прозрачной пустышке: такой, какие обычно продают в аптеках и косметических магазинах. Вайолет удивленно приняла бутылочку, вновь накапав на пол. - У тебя всегда с собой шампунь? – спросила она, уже вовсю вспенивая вкусно пахнущее вещество. - Конечно. Нельзя же пользоваться дешевыми. Ну естественно, подумала Вайолет. На ее счастье полотенца хранились на решетке прямо возле шторы – просить Эю еще раз что-то подать совсем не хотелось. Еще чего доброго, заколет ножницами. Маникюрными. Или швейными. Кто знает, что еще хранилось в ее безразмерной косметичке. Вайолет, на мокром кафеле, завернутая в белое большое полотенце, с мокрыми волосами на оголенных плечах, пытаясь прятать травмированную руку, криво мазала лицо кремом, стоя бок о бок с полностью одетой Эей. От пара запотело стекло, и Вайолет казалось, что в двух отдаленных друг от друга очищенных кругляшках зеркала Эя не сможет ее разглядеть. - Тебе нужен под глаза? – спросила Эя, выставляя на поверхность раковины свои баночки. - У меня свой. Произнесенное озадачило, и Эя прервала свою деятельность, одарив Вайолет изучающим взглядом. - А ты не такая отсталая сука, как я думала, – прищурившись, выдала та. - А ты не такая законченная стерва, как думала я, – не растерялась Вайолет. Они обменялись понимающими, словно загадочными улыбками двух задумавших пакость негодяев.***
Легкий табачный запах все еще наполнял воздух номера. Жесткие, затемняющие гардины полностью поглощали дневной свет, и комната погружалась в оранжевое, теплое свечение лампочек. Мигал синий огонек холодильника, изредка доносился шорох автомобильных шин на подъездной дорожке. По коридору ходили постояльцы, хлопали соседние двери. Вопреки ожиданиям, гостиничные халаты оказались жесткими и пахли отбеливателем: по тридцать пятому номеру заторможенно передвигались два белых призрака. Не то от сонливости, не то от накатившего добросердечия, но Эя выбрала отельный фен, вытащив для Вайолет «Ровенту» дорожного размера. - У тебя и фен с собой?! – озадаченно принимала дар девушка. – Господи, ты настолько «экстра». Эя распутывала свой зарядный провод, Вайолет выискивала в сумке ночную футболку. Неожиданным глухим звуком раздался стук о стену – тихо, приглушенно, словно музыкальные басы, что уловимой вибрацией слышны вне стен клуба. Когда звук повторился, девушки переглянулись. Доносилось со стороны соседей – номера Романа с Тейтом. Будто двигали мебель, словно спинка кровати стучала по стенке. - Что они там делают? От непристойной, смехотворной догадки обе разразились истеричным коротким хохотом.***
В соседнем, словно зеркалящем предыдущий номере парни пытались разъединить одну кровать на две. Роман с прирожденным упорством дергал основание матраса, впиваясь взглядом в материал каркаса, словно тот мог поддаться гипнозу. - Эта ебанина не двигается! Ты вообще толкаешь? - Да толкаю я, толкаю! – кряхтел Тейт, безрезультатно надавливая на ножки кровати. Конструкция выглядела сдвоенной, вместо четырех ножек – все восемь, но такое дизайнерское решение было принято не всеми постояльцами. Когда предмет мебели лишь продолжил долбиться спинкой о стену, затею бросили. Запыхавшись, повалились кто куда: Роман в кресло, Тейт растянулся на ковролине. - Их не раздвинуть, – заключил блондин. – Ты же понимаешь, что нам придется… Поджимая губы, Роман замахал рукой. По несчастью, в их номере вместо дивана стояли два кресла. - Мы не будем спать на ней вместе! Просто приляжем на пять минут и все!***
Вайолет нашла в шкафу дополнительное одеяло. Улеглись прямо в халатах: не от стеснения, но то от усталости. Вайолет натянула махровую ткань поверх спальной футболки – так было мягче, так водоворот слоев и коконов затягивал в чарующий мир дремы и безмятежности. Эя открыла все окна: даже не подумала спросить, не против ли Вайолет. Такая мысль просто не приходила ей в голову. Так надо и все тут. Так надо ей. Вайолет бы и не была против. Легли рядом – без стеснения, с толикой неприязни, рассортировавшись по краям кровати. Сквозь оконные проемы шел влажный, прелый запах пенсильванской листвы, редкое гудение моторов, под вечер – дребезжание тележек уборщиков. Ничего из этого они не слышали, уснув глубоким сном. Эя поставила будильник – правда поставила, однако на долгие часы о существовании такой функции было забыто…***
Несмотря на уверения, парни уснули сразу же. Они «прилегли» на минуту: как выразился Роман – «перевести дух». Дух этот уснул сразу же, стоило мускулистым телам коснуться свежего белья. Оба – поверх одеяла: даже покрывало не сняли. Они уснули моментально, забыв о душе, о включенном внешнем освещении, о собственной грязной одежде. Корпус наручных часов оставил заметную розовую вмятинку на скуле Романа. От странной, неестественной для сна позы у Тейта затекла шея.***
Сквозь густое облако крепкого сна пробился стук – сперва тихий и далекий, быстро ставший громким и близким. Настолько быстро, что вырвал из сна незамедлительно. Колотили в дверь номера; Вайолет и Эя подскочили на постели, сперва не до конца понимая где они и что происходит. Кто-то рьяно дергал ручку, издали голоса смешивались и походили на людскую паникующую толпу. Выскакивая из жаркого кокона, не помнили, кто именно первый подскочил к двери, спешно снимая цепочку. В проеме – две мужские фигуры. Знакомые, но еще не проступившие отчетливой картинкой в полусонном сознании. Все та же одежда вернула воспоминания. Они умолкли, прекратили выкрики девичьих имен. Замерли. Роман смотрел на обеих девушек, таких разных в жизни, сейчас же почти одинаковых: разомлевшие ото сна лица, всклокоченные головки, идентичные белые халаты, съехавшие то тут, то там, длинные пояса свисают до пола; у Эи тащится по ковролину, точно хвост дикой кошки. - Который час? – сонно воскликнула она, быстро сообразив, что такому поведению парней должна быть веская причина. - Девять! Девять вечера! Девушки смотрели пустыми взглядами. При заселении в первом часу дня ничего смертельного в восьмичасовом сне никто из них не видел. - Среды! – продолжил Роман. – Уже среда! Мы проспали больше суток! - Нас администрация разбудила, – тер глаза Тейт. – Наверное решили, что мы умерли. В коридоре сновали люди – постояльцы, явно недовольные из-за поднятого шума. Роман не обращал на них никакого внимания, Тейт украдкой бросал многозначительные взгляды, медленно взъерошивая и без того взлохмаченную шевелюру. - Как среда?! – только и могла спросить Эя. Вайолет жевала губу, молча, задумчиво испепеляя взглядом ковролин; нащупала рукой ворот халата, натягивая ткань съехавшей футболки обратно на плечо. Роман выдохнул. Все то время, пока пришлось барабанить в дверь, он прокручивал разные варианты. Номер пуст. Девушки давно уехали. Бросили их. Что тяготило его больше остального? - Ладно, одевайтесь, спускайтесь в лобби. Может, на ужин еще успеем...***
Никакого ужина в отеле не подавали. Роман привык, что любое блюдо несут по его желанию вне зависимости от времени суток, поэтому отсутствие запланированного приема пищи разочаровало. Ни у кого не укладывалось в голове, что можно проспать целые сутки: никто просто не ожидал, что реально настолько сильно устать. Скрестив ноги на постели, Вайолет листала Библию, найденную в ящике прикроватной тумбочки: пролистывала страницу за страницей, не вчитываясь в написанное, скорее просматривая от скуки или из любопытства. Гедеон – библейский персонаж. Глубоко верующий, скромный парень. Почему им повелевает только Бог? Разве не большинство человеческих поступков мотивируется дьявольской волей? И почему в этой книжке никогда нет той самой части про Апокалипсис? Вайолет отбросила том. Скучно, претенциозно, неправдоподобно. Как в фильмах для детей: все самое живое, самое настоящее, жизненное оставляют за кадром. Подчищают, словно никто никогда не сможет узнать правду. От вранья тошнило. Эя первая заняла ванную: сначала словно шли шеренгой ее баночки с кремами, потом сама Эя. Лобби кишело людьми. Конференция, как объяснили на ресепшене. Роман выглядел свежим, отдохнувшим. Чистый тонкий серый шерстяной свитер, черные брюки. Тейт сменил одну клетчатую рубашку на другую. Удалось разыскать пресные сэндвичи с тунцом – водянистые и безвкусные. Какое-то время все ковырялись в своих тарелках, сидя за столиком возле колонны, слушая громкие истории наводнивших помещение учителей о проделанной работе: кому какая речь удалась, какой гранд получилось выбить. Совсем скоро общество плешивых учителей наскучило, и Роман потряс полупустой бутылкой виски. - Нашел в баре, – констатировал он, и неизвестно было, стащил ли он ее или заплатил. Они нашли бассейн. Пустой, вечерний бассейн: большие окна запотели, снаружи – осенний пейзаж и полуголые кустарники. Криво расставленные плетеные стулья, прямоугольная зеленоватая водная гладь. Плакат на стене «Не нырять. Спасателя нет». Как будто кому-то действительно придет в голову устраивать спринтерский заплыв на глубине в полтора метра. Грубый, шершавый камень на полу. Они уселись в круг возле самого бортика, распивая виски прямо из горлышка бутылки: жидкость сверкала в голубоватой подсветке. Сперва никто не говорил – только пили, точно запивая какое-то горе. Концентрировали внимание на отстраненных вещах: кто на пейзаже за окном, кто на узорах грубого напольного камня, кто на шнурках собственных ботинок. Первой заговорила Эя, не то пояснив, не то спросив и без того общеизвестное: придется остаться до утра. Не ехать же в ночь, согласился Роман. Остальные поддержали, слабо воспринимая действительность: от продолжительного сна тела были странно мягкими, словно податливая глина, пластичными и будто чужими. Словно действия не твои собственные. Вроде бы бодрые, а вроде бы и нет. Как ни странно, виски помогал проснуться. Горечь жгла горло, растекаясь приятным теплом, щекоча полупустые желудки. Когда жидкость кончилась, опустошенная бутылка оказалась в руках Тейта. Он задумчиво повел пальцем по горлышку, медленно раскрутил бутыль на плитке. Один оборот, второй. Так наверное и родилась эта идея: они играли в импровизированную бутылочку, модернизировав правила. Это Роман предложил – каждый говорит какой-нибудь факт о себе. Раз мы застряли такой компанией, давайте хотя бы узнаем что-нибудь друг о друге что ли. Идея проста: никаких вопросов, каждый сам говорит то, что хочет. Кроме них четырех бассейн пустовал еще долгое время. Будучи отдаленным от лобби еще и фитнес залом, из главной гостиной не поступали никакие раздражающие шумы. Лишь тихое гудение насосов да приглушенные уличные звуки. Это вакуумное пространство, эта игра напомнила Вайолет детство, подвал Тейта. Разве не точно так же сидели в кругу, предаваясь таинству момента, сакральности действий, превознося важность до космических высот? Все эти годы пытаясь забыть все, связанное с соседским мальчиком, сейчас воспоминания вновь возродились в памяти яркими кинокадрами. Она не боялась повторения того инцидента, отчасти потому, что верила – они играют на факты, не на поцелуи. Ей хотелось верить, что все они взрослые, разумные люди, но это было далеко не так. Точно не по последнему пункту. От алкоголя слегка горели щеки, рот пересох. Какой факт ей назвать, остановись горлышко на ней? И почему-то в тот момент идея с враньем и вовсе не приходила в голову. Они не были пьяны – виски было слишком мало. Было хорошо, просто спокойно. Тейт раскручивал бутылку, и стекло дребезжало на неровной плите. Вайолет вступила в игру с апатичной небрежностью, Эе же затея понравилась. Пока не отморожу зад, предупредила она, ловя взглядом остановившееся на ее персоне бутылочное горлышко. Все замерли. Роман откидывался назад, упираясь руками в плитку пола; ремешок часов кокетливо торчал из-под рукава свитера. Тейт, сгорбившись, сидел по-турецки, методично потирая локтем о драную дижнсу на колене. Вайолет обхватывала коленки руками. - Я смотрю мейнстримные вещи, а потом говорю всем, что никогда их не видела. Чисто, чтобы знать, о чем речь, из спортивного интереса, но мне нравится неодобрение и удивление во взглядах, – облизав губы, похвасталась Эя. Она действительно этим гордилась. Каштановые волосы покрывали ее плечи чистым ореолом. Все заулыбались, в шутку подтрунивая над тем, какая она плохая девочка. Роман вспомнил «Сумерки», историю о том, как яро она и Лета обсуждали косяки сюжета, и как надменно той осенью Эя смотрела на делившихся на два лагеря одноклассниц. - У матери есть нычка в марокканской шкатулке, – заговорил Роман, когда горлышко указало на него. – Капли какие-то. Хрен знает, что это, но на вкус как кислый спирт, – произнеся это, Роман слегка крутанул – почти легко коснулся – сосуд, вперившись взглядом в сидящего рядом Тейта; блондин не замечал – или делал вид. Однако горлышко остановилось на нем, и он нахмурился, то ли раздумывая над собственным фактом, то ли мысленно стараясь игнорировать пронзительный взгляд соседа. Роман жаждал его признания, пытался вывести на разговор о том, что именно этот парень может поставлять его матери. - Отец однажды убил при мне скунса, – взгляд фиксировался на бутылочной этикетке, стал стеклянным. – Тот залез в дом через окно в подвале и засел в дыре в вентиляционной решетке. Отец взял ружье и выстрелил. Сказал, чтобы остальное я убрал сам. Повисло молчание. Роман разочарованно втянул воздух. Вайолет ощутила прошедший по спине холодок: не то от щели под дверью, не то действительно от услышанного. Слова вновь вывели к неприятным воспоминаниям: таким же грязным и влажным, как должно быть и почва, в которую закапывали убитое животное. На сам факт ей было все равно, но от собственных мыслей игра приобрела противный вкус, и продолжать больше не хотелось. Чего она желала, так это немедленно отвлечься, скорее забыть. Она быстро встала. Хотелось что-то сказать, но слова не находились: ни нужные, ни бесполезно-вежливые – вообще никакие. От злости она импульсивно пнула бутылку, та проскрежетала меж двух мужских тел и плюхнулась в воду бассейна, закачавшись на прошедшей по водной глади волне – словно новенький корабль, впервые отправившийся в плаванье в большие воды. Точно по команде все подтянулись с пола следом. Не Вайолет – Тейт первый покинул бассейн: из помещения на улицу вела пара раздвижных дверей. Отодвигая одну, доставал из кармашка рубашки пачку сигарет. Провожая его взглядом, будто удостовериваясь, что он точно уйдет, развернулась и Вайолет, быстрым шагом направляясь к выходу – тому, что вел через спортивный зал в лобби. Роман обменялся с кузиной взглядами: он, расширив глаза, она – демонстративно закатив. - Иди, иди, – будто разрешила она, поддерживая желание кузена последовать за новой пассией. Оставишь одной, долго смотрела на раскачивающуюся бутылку. Из вредности пнула носком ботинка – так, чтобы сосуд уплыл подальше, и работники, вылавливая его, еще помучились.*** In the cool of the evening When everything is getting kind of groovy
За барной стойкой в лобби лениво потягивали напитки возрастные мужчины. Роман догнал Вайолет возле лифтов. - Что это сейчас было? Вайолет яростно вжимала и без того светящуюся кнопку вызова кабины. Когда прозвучал звоночек, без слов нащупала ладонь Романа, крепко сжимая в недвусмысленном намеке. Он понимающе заулыбался, украдкой оборачиваясь на полупустой вестибюль. В лифте пахло алкоголем, мужская рука настойчиво грела участок кожи под свитером – в кабинах лифта всегда есть камеры. Чуть не порвав картонку, Роман спешно вешал на дверную ручку ее номера знак «Не беспокоить».You call me up and ask me Would I like to go with you and see a movie
***
В патио во внутреннем дворике отеля развели огонь. Какие-то люди – наверняка те же учителя – сидели вокруг открытого очага, вымощенного крупным камнем. Полыхали топливные брикеты, раздавался громоподобный, веселый смех. Сумерки давно уступили место ночной плотной тьме, и широкое пламя играло на стекле пивных бутылок, зловещими бликами подсвечивая лица.First I say no, I've got some plans for the night
Эя курила крепкие сигареты Тейта. Они не говорили, впитывая действо жизни, словно смотря театральную постановку. Что думали о них сидящие вокруг костра? Двое подростков в легкой одежде, курящих, молчаливых наблюдателя. Думали ли вообще? Обоим было все равно. - Я замерзла, – откинула бычок Эя. Тейт жевал губу. - В номере есть какао. - Я не люблю сладкое. - И мини-бар, – задумался юноша. Эя заулыбалась.And then I stop, and say, all right ***
Тридцать пятый пропитался сладковатым запахом тел. Одеяла раскиданы, края свисают до пола, на белоснежной вздутой, хрустящей ткани – одинокая алая капля. Та, что успела убежать, скатиться по плечу. Вайолет лежала на сложенных подушках, вытянув левую руку, послушно подставляя кисть. Роман сидел на постели, перевязывая съехавшую ткань на запястье – монотонно, методично, будто выполнял какое-то важное задание, увлекшись, точно ребенок. В этом действии не было необходимости, свежих порезов здесь не было, но ему хотелось. А когда Роман чего-то желал, он привык это получать.Love is kinda crazy with a spooky little boy like you
Вайолет спокойно наблюдала. Вдыхала тонкий влажный запах и тепло выдыхала. Сделала ли она это, потому что расстроилась? Потому что разозлилась на Тейта, на себя, на свои мысли и воспоминания? Ей думалось, что нет. Вне секса Роман почти всегда был с ней до странного мил и учтив. Романтичен даже. Ей не нравилась романтика, но то, что происходило до странного устраивало ее. Доставляло удовольствие. Поведение Романа, такое нетипичное для его натуры, интриговало и зачаровывало ее, словно доктора – занятная история болезни пациента. Хотелось разобраться. - Почему мои ранки так быстро заживают? – спросила она. Роман поднял взгляд. При слове «ранка» облизал пухлые, еще влажные губы. Криво передернул плечами; голый торс на фоне плотного ряда гардин. - Не знаю. Ей думалось, что знал. Раньше ее порезы не затягивались за сутки – ни у кого не могут так быстро. А Роман слизывал ее кровь, и все проходило. Дико и пугающе. Но расспрашивать не хотелось: все тело, язык, мысли в голове – все было вязким, горячим. Приторно-ленивым.You always keep me guessing I never seem to know what you are thinking ***
В соседнем номере Эя и Тейт сидели на постели – заправленной, но кривой и измятой, какой и осталась после продолжительного сна парней. Светили оранжевым светом лампочки под круглыми тканевыми абажурами. Они крутили и подкидывали, игрались с почти опустошенными мини-бутылочками. Обменивались взглядами, смущенно отводили глаза, улыбались и резко выдыхали – точно дети при первом неловком увлечении. Что было сейчас – никто не знал. - Каким был… этот год? – спросил Тейт, потирая большим пальцем о резную красную крышечку бутылочки. Эя поджала губы, неспешно помотав головой. - Дерьмо. Ненавижу эту богадельню. Пансион хуже школы – они засовывают тебя в религиозные рамки, хотят, чтобы ты поддался, и тогда размякает мозг, разум теряет осознанность. И все! Оглянуться не успею, а я уже работаю в «Гринписе». Тейт коротко рассмеялся. Ему показалось это забавным. - Я тоже ненавижу школу. Сборище лицемерных уродов. - Тебя все так же достают? Тейт выдохнул. В начальных классах, после той истории с игрой в бутылочку в подвале его сторонились, боялись. Потом собственный страх детей перешел в пассивную агрессию, и открытая неприязнь стала защитным механизмом. Его боялись по привычке, ненавидели со стороны. Злоба каждодневно окутывала коридоры, казалось, вот сейчас случится столкновение, вот-вот агрессия найдет свой выход в непоправимой стычке. Тейт вяло отмахнулся. - Пусть попробуют. Эя улыбнулась. И заговорила, будто предугадывая возможный вопрос. - Я чуть ни утопила девку из класса в пансионском бассейне. Тейт присвистнул. - Что она сделала? - Рассказала директрисе, что я покупаю в городе бухло – общеизвестный факт, но она та-ак меня выбесила… – Эя говорила с запалом, будто рассказывала о своих интересах, с блеском в глазах. В нем утопал и Тейт, чувствуя, что в постоянно изменяющемся течении жизни хоть что-то близкое ему остается неизменным. Эя открутила крышечку своей бутылочки. Приподняла. - В пекло все мудатские правила! - В пекло правила! – повторил этот странный тост Тейт. Виски обжег рот. Утерев губы широким рукавом рубашки, юноша помедлил прежде, чем продолжить…I get confused, cause I don't know where I stand And then you smile, and hold my hand ***
- Я знаю, что это ненормально. Роман говорил, слова лились неконтролируемо, ему хотелось высказаться. Он не знал, стал бы рассказывать будь на месте Вайолет кто-то другой, но и обдумывать это не было желания. Просто сейчас у него вот такое настроение. Вайолет лежала на боку, подпирая голову ладошкой. Слушала его голос, изредка срывающийся, путающийся. Его влажные от пота волосы падали на лоб красивыми дугами. Кончика точеного носа то и дело касался большой палец, бесконтрольно двигались губы. - Иногда мне кажется, что я болен, – раз – и взгляд на ее лицо. И каждый такой момент в желании ответить появлялась маленькая щель меж ее собственных губ. – Вся эта тяга к крови и… – он мотал головой. – Не знаю, я с ума схожу… этот вкус это… - Да, это жесть. Роман полностью обернулся. Вайолет смотрела на него осмысленным взглядом – не столько невинным, сколько осознанно-чистым, словно она просто сказала то, что думала. И поначалу ему показалось, что он ослышался. Слегка нахмурился. - Это полный пиздец, Роман, – повторила Вайолет. – Но в ужасе тоже есть нечто прекрасное. Он все еще не мог поверить в то, что слышал. Когда его накрывало исступление, когда он полностью съезжал с рельсов, ему всегда отвечали одним единственным образом. Как тогда, когда Эю отправили в частную школу, он вынюхал всю порошковую заначку и практически насильно заставил школьную чирлидершу удовлетворить его желания. Виня в отъезде Эи и себя он помнил, как потому и повторял, что он ужасный человек. А та чирлидерша только и делала, что гладила его и говорила, какой он хороший человек. Но это было не так, он знал это, и лицемерие, осознанное вранье из-за страха к нему ослепляло его бешеной яростью, распаляя еще сильнее. Вайолет была первым человеком в его жизни, которая признала его недостаток. Подтвердила его слова. Вот что ему нужно было – поддержка, а не психоанализ.Just like a ghost, you've been a-hauntin my dreams
Она что же… понимала его?***
- Я так и не спросил тебя… после того… Эя подняла на Тейта зоркий взгляд широко распахнутых глаз. Будто ее застали врасплох вопросом, чего никогда не происходило. Она закивала, то ли не желая отвечать, то ли именно таким образом давая ответ. - Проехали. Давно это было. Забыли. Забудь. Слова больно обожгли что-то в груди, точно как алкоголь жег горло. Он снова тот маленький потерянный Тейт. - Хочешь пойти посмотреть как толстухи уминают бесплатные пончики внизу? – с огнем в глазах спросила Эя, не то нарочно, не то спонтанно меняя тему. Тейт улыбнулся, с охотой закивав, стряхивая с себя древнюю пыль самобичевания. Словно малые дети, они двое с тихим истеричным смехом выскочили из тридцать седьмого номера. Дверь плавно прикрылась следом, ведомая хрупкой женской ручкой…Love is kinda crazy with a spooky little boy like you
***
Мягкая, таинственно-душевная ночь быстро сменилась проблемным угаром нового утра. Роман выворачивал все карманы собственной одежды, перебирал вещи своей кожаной сумки. Тридцать седьмой превратился в беспорядочное месиво вещей. - Может, выпали, когда мы у бассейна были? – предлагала Вайолет, попусту ощупывая обивку кресла, запуская ладонь под подушки. - Нет, нет, я точно оставлял все в номере. Когда в поле зрения попал рюкзак Тейта как раз щелкнула карточка, и входная дверь распахнулась. Эя и Тейт, смеясь, ввалились в номер: в руках – большие стаканы, один доверху наполнен взбитыми сливками. Остановились, умолкли, увидев два сосредоточенных лица: взгляд Романа, испепеляющий, направленный на блондина. Тейт инстинктивно отставил стакан на бортик подставки под чемоданы. Роман подлетел, набросившись точно фурия. - Это ты?? – взяв за грудки с силой тряхонул он Тейта. Тот отпихнул соседа. - Совсем сдурел? Что – я? Эя отшагнула в сторону, зная, как выглядел Роман в гневе. Похолодев, Вайолет слезла с кресла. Только драки сейчас не хватало. - Все пропало! Все полностью! Сотовый, кредитка, все наши деньги! Он говорил «наши», потому что несчастные скудные бумажки всех троих не смогут прокормить компанию в дальнейшей поездке. - Успокойся, ты поехавший что ли? – вскричала Эя. – Какой смысл ему красть твою кредитку, если и он сам блин едет с нами! Это не логично. Тейт не сдержал улыбки. - Она права. Можешь меня обыскать, – развел он руки в стороны. Роман сжал кулаки. Сделал нервный шаг, затем вернулся. Взгляд быстро бегал по мебели. Обдумав, наставил на Тейта палец. - Тогда значит это ты оставил дверь открытой, и кто-то зашел и все стащил! - Да я что, конченный по-твоему совсем? Да и потом мы весь вечер были в… Он хотел было сказать «в этом самом номере», но тогда кто знает, рассвирепеет ли Роман еще сильнее, прийди ему в голову догадка о том, чем он тут мог заниматься с его кузиной. Роман выжидающе глядел на него широко распахнутыми глазами. - И-и? Были где? – исступленно вытягивал Роман с бешеным взглядом. Серийный убийца, не иначе. - Мы и правда уходили вниз… – тихо вступила Эя. - Я вообще не обязан был за твоими вещами смотреть! Вот где был ты это хороший вопрос. Роман поджал губы. Палец все еще был поднят, кулак сжат. Не найдя ответа, отступил, выдыхая. - Что-нибудь еще пропало? – опустилась на край кресла Эя, обхватывая стаканчик двумя руками. - Не знаю, – голосом на грани истерики развел руки Роман. – Не знаю. - В коридорах должны быть камеры, – предложила Вайолет, смахивая падающие на лицо пряди волос. – Давайте на ресепшен спустимся.***
Девушка администратор со скучающим видом жевала жвачку и расставляла разноцветные банки сливок на стойке с термосами кофе и чая. Казалось, речи Романа никак ее не трогали. Закончив свою деятельность и молча выслушав историю, спокойно объяснила, что во время конференции камеры в коридорах и лифтовых кабинах отключают. Для конфиденциальности, добавила она. - Для какой, блядь, конфиденциальности?! – обессиленно взревел Роман. – У меня вещи украли, какая еще конфиденциальность? От повышенного голоса девушка заметно сжалась, но лицом вида не подала. Знающие смекнули, к чему все идет, но вмешательство не потребовалось – даже примени Роман гипноз, администратор ни физически, ни психологически не сможет ни вернуться назад во времени и включить камеры, ни уж тем более честно ему ответить, кто это сделал. - Записывали камеры в лобби и наружного слежения. Мы можем предложить просмотреть их, но сначала вам надо обратиться в полицию. Роман чесал затылок. Если привлекать полицию, потеряют еще день, а то и два, и так до вторника точно не доедут до Миннесоты. А вот если «заставить» администраторшу просмотреть камеры прямо сейчас… Роман шагнул ближе. - Стой, ты что делаешь? – обхватила его плечо Вайолет. Оттащила в сторону, Роман невольно следовал за девушкой. – Хочешь гипноз применить? – шептала она. - У нас нет времени на полицию, – шептал он в ответ. Работница отеля подпирала бок рукой. - Да, тогда представь, что будет, если она сейчас пойдет с тобой в охранную комнату: в лучшем случае просто уволят ее одну. А потом подумай, что будет с нами, когда администрация или полиция узнает, что четыре несовершеннолетних человека заселились в отель по поддельному документу. Ты их всех гипнотизировать собираешься? Слова Вайолет остудили запал, ее доводы были резонными. Не до конца правдоподобными, конечно: он бы прекрасно мог подчинить волю всех – не сразу, конечно, границы своего дара он еще только прощупывает, но в его представлении он может все! Все на свете! Но не сейчас, она права в одном – они заселились незаконно. - Просто заблокируй карту, – возвращаясь к группе, предложила Вайолет. - Я сделаю, – откликнулась Эя. Она знала все: пароли, кодовые слова. «Бести» – вот и все кодовое слово. Вытащив свой мобильник из сумки, юная Годфри удалилась к стеклянным дверям. Чтобы связь лучше была, уверила она. Роман выдохнул. - Давайте оттащим вещи в машину.***
На парковке возле входа внедорожник оказался втиснут между двух фургонов, так что складывать рюкзаки и сумки пришлось в багажник. Распогодилось. Солнце яркими бликами играло с осенней листвой, сочным серо-голубым цветом сияла гладкая асфальтированная дорога, петлявшая меж зеленых холмов – таких ровных, будто для игры в гольф. Вайолет щурилась, подставляя лицо теплым лучам; ветерок раздувал пепельно-русые волосы. Вздувалась куртка, зажигалка сработала не с первого раза. Тейт оттягивал рукава рубашки, в ожидании Эи прогуливаясь по бордюрному камню, что отделял парковку от ухоженных зарослей самшитов. Роман проверял плотность шин, нервно дымя и то и дело затягиваясь. Вздувался его серый свитер, и юноша то и дело приглаживал ткань длинными пальцами. Никто не знал, что говорить да и что тут скажешь? Дерьмово, что нам придется добираться без твоих денег? Ах как жаль что у тебя украли вещи, которые ты легко заменишь? Потом он решит эту проблему; ничего не стоит вернуться после одному и заставить отвечать на его вопросы. Потом, не сейчас… Что-то поистине магическое, еще не подвластное его разуму мешало сделать это именно сегодня… - Мать на говно изойдет, попроси я ее перевести нам денег, – угрюмо отвечал Роман на вопрос Тейта. – Просто из вредности. Скажет, что я сам виноват, и это не ее проблемы. Хороший способ проучить меня. - А есть за что? – не то улыбаясь, не то просто щурясь, спросила Вайолет. Роман улыбнулся в ответ коварной ухмылочкой. - Все, кредитка заблокирована, – всовывала мобильный в задний карман джинсов Эя, вылетая из теневого навеса на освещенный солнцем асфальт. Пошла волнами ее черная толстовка с принтом группы The Cramps. - Отлично, можем ехать, – закрывал багажник Роман, все это время проветривая нагревшийся салон. – Хорошо что я сразу продлил номера… Привычный шорох шин от трения с дорогой. Роман быстро вырулил с парковочного места. Попеременно захлопали дверцы, и поглотил немного спертый, но все равно вкусный запах автосалона. - Итак, – завел речь Роман, как только элитные, точно игрушечные гольф-поля сменились лесными зарослями, старыми столбами и пыльными дорожными ограждениями. – У нас денег в обрез, нам надо заменить масло, сделать несколько остановок, как минимум еще три дня чем-то питаться, оплачивать бензин и платные дороги – и это мы еще из Пенсильвании даже не выехали… Говорил он просто и весело, будто констатировал прелести погоды. Зная детали, можно было предположить, что это нервное. Оно и верно – от произнесенного занервничали все. Когда молчание затянулось, Роман поправил зеркало заднего вида. - Знаете, что это значит? – с напускной игривостью спросил он, словно говорил с малыми детьми. Молчание. – Нам с вами придется где-то достать деньги…