♪ Come on get my heart Come on get my soul I'm dissolved contradictions What i'm standing for... ♪
Благими намерениями вымощена дорога в Ад...
Вайолет вздрогнула. Панорамная смена красок: выцветшие бензоколонки, мутно-серые просветы неба, зеленые дверные рамы, яркий логотип супермаркета и обесцвеченное лицо кассира. Старик повторил. - Платить будете? Казалось, Эя бесчисленное количество времени прожигала взглядом Вайолет: она чувствовала, словно бы мелкое копошение волосков на шее под завесой волос. А затем, к удивлению, Эя первая прервала статуэточную игру, двинувшись к кассе. - Нет, – и не без пренебрежения скинула буррито на прилавок. Что произошло – или должно было произойти – старик так и не понял, лишь проводил взглядом двух девушек, под абсолютное молчание противокражной системы выскочивших на территорию заправки. Вайолет затрясло. - Вау, подруга, – с нескрываемым восторгом почти пропела Эя. – Ты правда была готова украсть? Вайолет всплеснула руками, будто стряхивая невидимые капли. Обхватила ладошкой лоб. Ветер бил в лицо песочной пылью. - Какого, – нужные слова не подбирались, – какого черта это сейчас было?! – палец выглядывал из-под рукава куртки, указывая на стеклянные витрины, продавец которых уже потерял всякий интерес к их персонам. Эя улыбалась, и Вайолет впервые за сутки была готова заехать кулаком по ее лицу. - Ты чокнутая! – вырвалось так легко, словно неправильный ответ на уроке. Вайолет потрясывало от адреналина и негодования. Не столько на себя – эту часть собственного потрясения она прятала. На нее. Она злилась на Эю, пухлые губы которой надулись в знакомом овале. - Минуточку, я не- - Ты что, это же просто не… И пауза. Настолько долгая, что продолжать упреки было бы просто непозволительно. Вайолет и сама не понимала, почему кричит. Что такого сделала Эя? Опустила руки с едой по швам? Ведь это именно Вайолет первая шагнула к выходу. Восприняла ли она сама ребячество отпрыска Годфри за неправильный посыл? Или это считалось подстрекательством? Со стороны наверняка. С ее стороны. Взмах рукой, и Вайолет молча дернулась к припаркованному Форду, лишь нервно, резко выдохнув. Парни ждали у машины, прислонившись к багажнику и выкуривая одну сигарету на двоих. Усилившийся ветер бешено дергал табачный дым. Оба улыбались, едва заметно шевелились их губы. Появление девушек резко пресекло стоявшее веселье. Ничего не сказав, Вайолет исчезла в салоне, с силой захлопнув за собой дверцу. Выжидающе глядя на Эю, Роман непонимающе хмурился, не глядя приняв из руки Тейта остаток сигареты. - Что это с ней? – Тейт облизывал губы, оборачиваясь на стекло салона. Подпирая бедра руками, Эя с наигранной обидой шумно выдохнула. - Вас и пяти минут не было, – сделав последнюю затяжку, Роман откинул истлевший бычок. – Что ты ей сказала? – тонкая струйка дыма растворилась в воздухе. - Да ничего! Ничего не сказала! С улыбкой Тейт отлип от багажника. Роман покачал головой. Салон успел остыть. Заведя мотор, дожидаясь, пока все рассядутся по местам, Роман посмотрел на Вайолет: коленки подтянуты к груди, ладонь прячется в волосах, крепко сжимая пряди. Взгляд далекий, будто изучающий распределительный щит на фасаде строения. Роман коснулся пальцем ее плеча – так нежно и легко, как обычно касаются носика котенка. Привлек внимание. - Ты в норме? – тихо спросил он. Вайолет лишь выдохнула – да все сегодня только и делали, что активно и тяжело дышали. Прекращая допрос, потянулась к пульту управления системой вентиляции, прокручивая колесико. - Так что с едой-то? – вспомнил про причину остановки Тейт. - Нет еды, – смурно отрезала Эя, плотнее закутываясь в кардиган брата. - В «Севен-Элевен» закончилась еда? – с усмешкой обернулся Роман. Но реакции не последовало. Форд снова погрузился в мрачную атмосферу угрюмого молчания. И никто из них и не догадывался, как просто им было когда-то подбирать слова друг о друге…*** Два года назад
Поздняя, удушающе теплая весна. Солнце припекало на заднем школьном дворе, раскидистые вязы бросали тени на скрытые под кронами столики. Подол короткой черной плиссированной юбки развевался на ветру – Эя перепрыгивала с одного столика на соседний, чувствуя жар тела под одеждой; светлые высокие конверсы поскрипывали на решетках сидений. Туда-сюда, снова вперед и затем обратно. Темные волосы лениво рассыпались по плечам, отливая блеском кленового сиропа. Роман устроился рядом, откинув локоть на поверхность стола, неспешно выкуривая сигарету. Из-за прищура на солнце определить направление его взгляда было практически невозможно. На сестру ли? Или вдаль, на футбольное поле, где под пеклом красиво потели чирлидерши? Они оба сейчас негласно занимали все два стола, невольно полностью расчищая собственное пространство вокруг, как делали это всю жизнь. Никто и помыслить не мог о том, чтобы подойти и спросить свободно ли здесь. Двойная смесь детей Годфри внушала величие, словно королевская семья. Поодиночке же Романа боялись, а к Эе и вовсе не знали, как относиться. Она легко могла найти общий язык с кем угодно, но не делала этого, будто презирая остальных или считая себя выше. На деле же ей все казались посредственными. Подростки с соседних столов с вожделением смотрели на ее свободные передвижения по сидениям – она делает что хочет, словно для нее не существует правил. А потом точно так же спокойно может пойти и провести время в компании любителей покурить травку. От этого Эю и не понимали – вот сейчас она с самым недосягаемым человеком этого города, а через секунду со школьными отбросами. - Как же они бесстыже тебя разглядывают, – не без гордости лениво следил Роман за шайкой парней, чьи взгляды приковывала к себе порхающая юбка Эи. Девушка лишь маслено улыбалась. Белоснежная кожа светилась на солнце. Устав же, легко примостилась на край стола напротив кузена. - Пускай смотрят. Все лучше, чем… – взгляд выискивал среди школьников подходящее сравнение, – … ну вот чем она. Заинтригованный, Роман сделал затяжку и обернулся, но на травянистой школьной территории размякших от жары ленивцев было так много, что найти «жертву» Эи сразу не удалось. Сигаретный дым рассеялся перед взором. - Куда смотреть? - Да вон та, под деревом. Прислоняясь спиной к одному из дубов спокойно проводила большой перерыв Вайолет, методично прожевывая яблоко. Раскрытая книга лежала на коленях; страницы едва подрагивали под прессом из сиреневой пачки «Клинекса». Роман щурился. - Знаешь ее? - Боже, нет, – прыснула Эя. – Такая жара, а она в бабушкином свитере… и это платье… мы что, в пятидесятых? Эя засмеялась, и Роман поддержал, но вяло, словно бы вдруг настал тот редкий момент, когда он был не в настроении обсуждать окружающих. - Ты злючка, – одарил улыбкой сестру. - А ты возбужден, – носок одного ее конверса упирался в металлическую окантовку сидения, прямо промеж облаченных в светлые брюки ног Романа. Он поднял веселый взгляд, затем поднес к губам сигарету. – Ты что, на старушечий свитер запал? Роман издал череду смешков, выпуская вместе с тем дым рваными клубками. И обернулся, почему-то все продолжая смотреть на девушку под деревом. Где он мог ее видеть? Этот вопрос мучительной паранойей заставлял его сильнее вглядываться в лицо, изредка прикрываемое половиной яблока. Будто почувствовав взгляд, Вайолет оторвалась от страниц. Гневным порывом было выкрикнуть что-нибудь в сторону неприлично пялящихся зазнаек, но слишком далеки они были. Вот же- -позеры! подумал Тейт, спустившись с широкой каменной лестницы и замерев на пыльном асфальте с бумажным пакетом ланча. Позеры! В разгар перерыва заняли последние два свободных стола, одно из которых самое теневое! Они двое даже не едят! Прогнившая социальная структура. Тейта бесила иерархия, в частности – школьная. Потому что он знал Эю, на школьных задворках она была с ним мила и любезна, но сейчас на его учтивый кивок она лишь приоткрыла рот и быстро переключилась на Романа, словно ответь она ему тем же движением головы, и мир тотчас захлестнет разрушительная волна цунами. Тейт гневно сжал скомканный край пакета. Ничего, ничего, посмотрим, как широко твой мажористый братец будет улыбаться, когда у меня будет-***
- самая большая статуя персика! Ради забавы Эя зачитывала факты об Индиане; негласной традицией в этой поездке становилось констатирование фактов о проезжаемых Штатах. Первые электрические уличные фонари, первый по объему производства попкорна, единственная в мире могила посреди проезжей части, странный закон о запрете продажи безалкогольных напитков в винных и так далее. На одном из пустынных перекрестков Роман произнес спокойное «поздравляю, мы в Индиане», и все завертелись на сидениях, выискивая позади отсутствующий баннер. Дорога уныло тянулась вдоль сельскохозяйственных полей. Выбранный маршрут по-прежнему пролегал по бесплатным, отдаленным от магистралей дорогам, и за окнами в преддождевой пасмурной серости проносились редкие фермерские домики, пожухлые, словно бы выжженные кукурузные поля с пугалами в выцветших одеждах. На фоне нескончаемых полей – шарообразные кроны деревьев, что окрасились в пыльно-багряные и желтые оттенки, и все еще преобладающий зеленый цвет листвы напоминал о том, что лето было совсем недавно. Ветер тряс верхушки кленов, приминал полевую траву. Они настигли дождь, и через час капли монотонно долбили по поверхности автомобиля, а перед взором надоедливо мелькали лапки дворников. Статуя персика? - Это вроде самой большой бутылки кетчупа что ли? – Тейт отирал ладонью запотевшее стекло. - Су-мер-ки, – вырвавшееся восклицание привлекло удивленные взгляды пассажиров. Эя нахмурилась. – Ну что? Да, смотрела… - Еще факты? М-м? Кто-нибудь? – добродушно язвил Роман, бросая взгляды в зеркало заднего вида. – Можем обсудить вопрос с едой, – предложил Тейт. За последние восемь часов их рацион составили самые дешевые сэндвичи из придорожного «Сабвея». И как бы им всем ни хотелось поскорее закончить эту поездку, как бы ни гнал Роман по пустынным дорогам, человеческие потребности брали свое. - Вопроса бы не было, если бы кое-кто заплатил за еду в «Севен-Элевен», – впервые подала голос Вайолет – немного охрипший за минувшие часы ее тишины. Звук словно отскочил от потолка салона, громче зазвучав на втором ряду – там, где Эя уловила упрек в свой адрес. - Да как-то все порченным показалось, – подтянувшись на сидении, Эя пнула переднее кресло носком ботинка. Дорога не была ровной, камни и ухабы то и дело попадались на пути мощных колес Форда, и Роман не заметил выходки сестры. Локоть соскочил с дверцы; Вайолет смолчала, лишь вздрогнув и крепче сжав волосы у корней. Тейт бросил на Эю неясный гипнотический взгляд, не то вспыхнувший яростью, не то удивленно-веселый – понять было трудно. И на самую долю секунды Эю неприятно кольнуло чувство страха. - Порченная? – с нервным смешком повторил за сестрой Роман. – Да это ж захолустье! Там скорее всего ничего моложе самой заправки и не было! Салон вяло усмехнулся. Кто-то предложил найти в навигаторе другой магазин на что кто-то еще прокомментировал пустынность местности, затем были идеи о заезде в ближайший город, шутка о заказе доставки и даже предложение остановки у следующего же населенного дома. Пока они спорили, дождь набирал силу, и вскоре лобовое стекло заливало встречными мощными потоками. Машина словно и правда покачивалась от напора ветра. - Че-е-ерт, – протянул Роман. – Ливень усиливается, я не вижу дороги, – нехотя признал он, изредка ловя в поле зрения рассеянно-желтые пятна встречных фар. В шум бешеного водяного потока время от времени вторгались громовые раскаты, столь сильные, что автомобиль вибрировал. - Давайте сделаем остановку. - Где? Вокруг поля! - Вот! Там что-то есть! Из-за водной пелены выглядывали темные здания, возвышавшиеся над лугом. Не долго думая, Роман свернул на обочину, проехав добрые пару метров по траве прежде, чем Форд съехал на заросшую песочную колею подъездной дороги. В просветы, изредка появлявшиеся теперь в лобовом стекле, проглядывались низкие серые строения и центральный большой амбар. - Ферма! Форд обогнул одноэтажную каменную пристройку и остановился прямо перед амбаром. Все повыскакивали из автомобиля; Вайолет набросила на голову куртку, Эя – кардиган Романа, что развевались на диком ветру точно корабельные паруса. От долгой поездки затекли мышцы, и любые шаги по заросшей территории оказывались за снизошедшее счастье. На месте раздвижных дверей зияла дыра, и опасно косилась поперечная балка бывшей дверной конструкции. Ввалившись в помещение, вся четверка споткнулась о гору мусора, что устилала пол просторной постройки. - И заброшенная… Каменная красновато-розовая крошка, куски деревяшек, позеленевшая бумага, обшивка, солома. С крыши капала вода, глухо стуча по прогнившим коробам. Стекла в окнах не было, некоторые из балок обвалились. Оцинкованная сталь конструкции проржавела, фанера вздулась. Пахло сыростью, холодом. Перед отсутствующей дверью налило, и водный слой зелено-серой жижей покрывал пол на несколько сантиметров так, что все вышагивали по спасительным обвалившимся балкам. От нечего делать на какое-то время рассортировались по сухой части помещения, будто на экскурсии осматривая валявшийся хлам. - Йоу, – окликнула Эя. – Гляньте, что нашла. Среди розовых кусков фанеры покоился небольшой позвоночник и мелкие раздробленные кости. - Кошка? – мял рукав толстовки Тейт. Роман поджимал губы, хмуро глядя на останки животного. - Скорее енот… – Вайолет придерживала падающие на лицо волосы, не столько осматривая скелет, сколько напольный мусор под ногами. - Прямо как дома, – и всем сравнение было понятно. Как дома – как в «Замке Годфри», как окрестили семейный сталелитейный заброшенный завод, выглядевший точно как и эта ферма. Мысль о фамильных ценностях была сейчас Роману противна. - Ага, словно и не уезжали из Пенсильвании… Ливень душевым потоком лил по амбарной крыше, морось залетала в оконные проемы, капли стучали по гнилым лужам. Эя сидела на сваленных грудой досках, Роман нервно мельтешил по сухим строительным материалам, то глядя на неутихающую бурю в дверном проеме, то возвращаясь обратно, лихорадочно приглаживая волосы. Вайолет только сейчас заметила, что цвет их стал другим, будто темнее у корней. Он что… красится? Легкий слой щетины проглядывался на их лицах. Эя дергала ногой, пятка ботинка скрипела о деревянную доску. Прошло много времени. - Ты можешь так не семенить? – раздраженно бросила Эя кузену. – Дождь от этого быстрее не пройдет. Роман замер. Было видно, как мускулы напряглись под тонкой тканью кофты, и расправились широкие плечи. Кисть продолжала лихорадочную пляску, как-будто непроходящий тремор не давал остановиться. Он бесился, бесился потому, что поездка затянулась. Его идеальный план, который должен был занять не больше трех дней, растягивался и откладывался. Казалось, какие-то невероятные Космические силы вмешивались в их поездку, посылая все новые преграды. Роман тяжело дышал, словно сдерживая внутреннее кипение. - Да потому что какого черта мы все еще в этих ебенях?! – он вновь принялся расхаживать, вновь приглаживал блестевшие от касаний волосы. – Мы уже два дня как должны были дома быть! Меня бесит, что какой-то мудак стащил мой кошелек! Меня бесит, что я должен выискивать сраный кофе по акции как какой-то… бедняк! Меня бесит, что… – Роман остановился, под тонкой подошвой замшевого ботинка проскрипел мокрый песок. Остановился в поиске еще одной причины своего паршивого настроения и только сейчас понял, что в какой-то момент они с сестрой остались в амбаре одни. – А где… Позади амбара – небольшой двухэтажный каменный дом. Позеленевший от времени пол был устлан не меньшим количеством мусора и обвалившихся строительных материалов. Копошение. - Вай? Услышав оклик знакомого голоса первым порывом было повернуть обратно. Перешагивая через куски бетона, Вайолет оказалась в бывшей кухне: зеленая краска на стенах слезала мелкими хлопьями, остатки системы шкафов кренились, и выдвинутые ящики светили своей пустотой. Сквозь выбитое оконное стекло залетали дождевые капли, разбиваясь об острые края и орошая один из комодов мелким фонтаном. От сырости хотелось сжаться. - Я думала поискать консервы, – будто оправдывала она свое появление. Натянув потемневший от дождевых капель капюшон толстовки, Тейт склонялся над тумбой. - Не, тут ничего, я уже проверил, – поднял он взгляд и улыбнулся, светя ямочками на щеках. И снова переключился. – Хорошая вещь, мы с твоим отцом похожую делали… – он трогал деревянную, но влажную, вздутую поверхность. – Мне всегда было интересно, что заставляет людей вот так бросать свои дома… словно… - Словно в спешке, – закончила Вайолет, оглядывая перевернутые жестяные контейнеры у грязной раковины, вывороченную наизнанку плиту, валявшиеся среди трухи книги, куски труб, даже скукожившиеся черные беговые кроссовки со связанными шнурками! По всей Америке разбросаны сотни таких домов-призраков, порой покинутых в самых причудливых состояниях. – Я однажды передачу видела, там семья оставила почти все: детские игрушки, белье в шкафах, компьютер, даже фотоальбомы! Тейт усмехнулся: она выделила под «даже» именно фото, а не технику. Забавно. Но держалась она испуганно отдаленно, и Тейту хотелось в детском порыве выкрикнуть все, что копилось годами. За прошедшие дни они были физически ближе, чем когда-либо за минувшие годы, и его расстраивала холодность девушки. Так сильно, что хотелось плакать от бессилия. Она помнила эту тумбу. Отец оставил ее в подвале возле сушилок. Однажды порошковая полоска упала за нее, и Вайолет нашла на задней стенке выжженную фиалку… такую же, как и на черенке лопаты… …той самой лопаты, которая одним осенним днем вдруг исчезла из сарая Хармонов. Бен тогда занимался обустройством патио, и отсутствие лопаты привлекло его внимание. Оказалось, это Тейт «одолжил» лопату не спросив. Зачем она ему потребовалась, они так и не выяснили, но тогда же пропала новая соседская собака, которая так пугала Вайолет… …тот питбуль… Вайолет совсем забыла, как однажды еле успела забежать в дом, промчавшись до двери какие-то жалкие несколько метров с бешено стучащим сердцем, убегая от пса, что возник вдруг на их участке, злобным оскалом предупреждая ее следующий шаг. Ее инстинктивный выкрик, раздавшийся в тихом, засыпавшем районе... Бен говорил с хозяевами питбуля, но они не слушали… … а потом пес просто исчез… как и лопата, которая вновь объявилась в руках Тейта… Тейта, чей взгляд был так невинен, а волосы так белокуры и ангелоподобны, что и подумать было нельзя, что… Вайолет отпрянула. Тейт охнул в испуге. Но, ведь, он ничего сейчас не сделал! Почему вновь такая реакция? А Вайолет все не могла оторвать взгляда от этой вздувшейся тумбы. Тумбы, возродившей воспоминания, которые, казалось, и вовсе не существовали! Как могла она забыть тот инцидент? Как могла его похоронить? Кончики ее пальцев, выглядывая из-под длинного рукава куртки, машинально касались холодной стали плиты, будто остужая сейчас жар ее тела. Под ливниевый монотонный бой – внезапный шорох бетонной крошки. - Вайолет? – озабоченный, звонко отскакивающий от голых стен голос Романа. В проеме появилась его высокая фигура, пальцы взъерошивали и приминали намокшие от дождя волосы, на плечах – мелкие мокрые пятна. Он не зашел – скорее залетел, будто боясь опоздать и наткнуться на что-то, чего вовсе не хотел видеть. Он сжимал кулаки, высоко перешагивая мусор. Застав их двоих, развеяв повисшую в воздухе напряженность, поджал губы, в неловком молчании почесывая затылок. - Мы вас потеряли… - Пойду… послежу за машиной… – пробурчал блондин, грузной серой фигурой отлипнув от ящиков. Когда он скрылся за проемом смежной комнаты, Роман все еще смотрел вслед, будто не решив, оставлять ли его там наедине с сестрой. Вайолет шумно вздохнула, хотела присесть на край тумбы, но вовремя отпрянула и оперлась о плиту, откидывая передние пряди волос. Звук ее голоса дрожал, будто вибрировало само горло. И Роман прищурился. - Что произошло? Вайолет опустила, словно расслабила плечи. Кончик языка увлажнил пересохшие губы. На рассыпанные по спине волосы попадали дождевые капли, залетавшие из окна позади. Она выдохнула, замотав головой. - Что он тебе сказал? – голос низкий, серьезный. Роман подошел ближе, будто своим присутствием вынуждая ее говорить. Что-то явно было не так, но началось ли это «не так» здесь или еще раньше, где-то посреди дороги? Или, может быть, задолго до? Чего еще он не замечал? - Роман, почему я здесь? – она развела ладони, будто под «здесь» подразумевалась именно заброшенная ферма. – Зачем ты взял меня с собой? В смысле, поначалу было забавно, но все это становится похоже на какой-то кошмар! Я явно лишняя в этой поездке… - Стоп-стоп-стоп, – Роман замотал головой, пробираясь сквозь мусор ближе к плите. – Вот кто явно лишний, так это этот товарищ, – кивок назад, голос ровный, спокойный; и не было дела, услышит ли его предмет разговора. – Зачем он вообще едет? Вайолет закусила губу, мотнув головой. До причин поездки Тейта ей сейчас не было никакого дела. - Я чуть не обокрала магазин! – вырвался истеричный шепот. – Вообще не понимаю, что со мной происходит! Вайолет сделала паузу, крепче сжав волосы на затылке. - Я… точнее… я помню про наш уговор и знаю, почему ты меня взял, но мне кажется, что я свою часть вообще не выполняю и… просто… просто у меня такое чувство, что я становлюсь обузой… Роман слушал, замерев на месте. Взгляд потерянный, почти расстроенный, пухлые губы образовывали привычный вопросительный кружочек. Ладони у бедер сжались в кулаки. Он сглотнул и сделал два финальных шага. Роман понимал, о чем она говорит, что ее расстраивало. Знал, что Вайолет еще с момента предложения о поездке в его спальне уловила смысл: «езжай со мной, будешь моим развлечением». Он понимал, что сейчас Вайолет казалось, что она не справляется с этой «обязанностью», хотя на деле проблема была в вечных препятствиях, во всех этих поломках машины, кражах, финансовых неурядицах и прочих мелочах – таких, как Тейт, например. Когда как на деле путь должен был занять всего сорок часов, со всего несколькими остановками в лучших отелях, какие только можно было бы найти по дороге! Черт, да он ведь был готов использовать платные шоссе! Может, заехать в Чикаго и дать Эе с Вайолет побродить возле почтового отделения, построенного на месте той смертельной гостиницы этого убийцы… как ее там… «Замок» Генри Холмса? Хах, точно как «Замок Годфри»… Черт-черт, да ведь и Эя фанатеет от подобного! Чего Роман не мог понять, что ему самому кружило голову от смешения чувств и мыслей, так это свое отношение ко всей этой затее с «тебе секс – мне кровь». Поначалу, когда она только это предложила, он не отнесся серьезно. Ему даже показалось, что это какая-то проверка или… шутка, может, даже подстава. Тогда он действительно подумал о том, что, возможно, враги его матери устроили подобное, чтобы очернить его имя в газетах… Но это было секундной паранойей. Вайолет под деревом – та девушка шестнадцати лет с округлыми щечками и еще детским строением бедер, теперь же, на восемнадцатом году жизни выросшая в привлекательную молодую женщину с очертившимися скулами, длинными, стройными ногами, красивыми, светящимися глазами и чувственными губами. Он никогда ни с кем не встречался, у него были модели, шлюхи, сливки школьного общества, вся привлекательная сфера услуг города, официанточки загородного клуба, зрелые женщины с материнских светских приемов – все они, как на подбор, были красивыми и ухоженными, многие из них даже не глупые, но все они были пустые внутри. Пустые и пресные, как японский чизкейк: пышные формы, аппетитный вид, но словно проштампованные на конвейере. Все они велись либо на его деньги, либо на его смазливое личико, либо на смесь всего, довершающееся кокаином и алкоголем, которые входили в стандартный набор под названием «Роман Годфри». Вайолет же оказалась куда глубже. Теперь, когда он постепенно начал скудно припоминать их общие классы, он мог уверенно сказать – в ней было нечто большее. Он знал два типа неформальных тихонь: первые унылые, скучные, пугливые пай-девочки, зашуганные родителями, системой, рамками, в которые сами себя поместили и не хотят выбраться, потому что боятся окружения, боятся сверстников, задир, которым не могут или не хотят дать отпор, они не следят за собой, порой выглядя действительно отталкивающе, даже жалко. Вторые же – самый редкий – «зажигалочки». Такие, как Вайолет. Они ухожены, хотя и сами порой этого не замечают, пахнут кремом и производят ощущение чистоты и безопасности, им нравится их непохожесть, они плюют на чужое мнение, у них есть свое понимание мира. Они спокойны, дистанцированы от всеобщей шумихи не потому, что боятся кого-то, а потому что они знают – это не принесет им радости. Они знают себя, пускай порой и сами не до конца это осознают. Им просто нужен толчок, кто-то, кто раскроет эту их «зажигательность». Вот про этот тип и говорят «В тихом омуте…». В этот «омут» Роман и попал сам. То ли это ее девственность, которую такой тип людей превозносит чуть ли не до небес, чего она, к его огромному удивлению, как раз и не сделала, то ли что-то во вкусе ее крови, но Вайолет сильно его зацепила. Вся эта ее апатичность, весь депрессивный настрой – всего этого не было, когда они проводили те немногие часы вдвоем. Она смеялась, так задорно и звонко, что мелодичность разливалась по коридорам его дома, она шутила над вычурными статуэтками его матери, которые он сам ненавидел всей душой, она бегала по его необъятному саду босыми ногами, радуясь мягкой, влажной траве, она свободно и открыто спрашивала о книгах, которые находила в его комнате, тем самым невольно заставляя Романа стыдиться того, что к некоторым еще не успевал притронуться. И о, боже, дай ему сил – она совсем не скромница в постели! Как же он ошибался, как далек был от правды! Оказывается, большее количество одежды скрывает большее сокровище под слоями. Она была живой. Рядом с ней Роман забывал о заветной коробочке из-под мятных конфеток, хранящей нечто другое – белое, но сыпучее, – забывал о тоске по Эе, которая в тот момент все еще теплилась на поверхности сознания, забывал о том, что он вообще Годфри, наконец, забывал о своем даре. Ему не нужен был гипноз. Она относилась к нему не как к привлекательному богачу, а как к человеку. Человек. Кто-то такой, мифическое в его понимании существо, которым ему все чаще казалось, не стать никогда. Черт, да она даже не встрепенулась от ужаса, поняв его фишку с гипнозом! Она напоминала ему… Лету? Эю? Да, Вайолет напоминала ему… его сестер, тяга к которым с детства была неописуемо сильной. А потом случился тот момент в номере отеля… Не считая сестер, Вайолет оказалась первым человеком в его жизни, который напрямую высказал ему в лицо о его ненормальности. «Мы все чокнутые и проблемные», – сказала она тогда, лежа голой под простыней, – «я что ли нормальная? Черт, нет конечно! Ты, Роман, псих», – едва сдерживала смех она, – «псих и параноик, помешанный на контроле, неуправляемый, властный, избалованный и…». Она тогда не закончила, смех перешел в истеричный визг, когда Роман с улыбкой снова повалил ее на спину, прерывая поцелуями поток тех ужасных качеств, о которых и сам всегда знал, которые в любой другой ситуации звучали бы обидно, оскорбительно, но которые из уст Вайолет лились простыми фактами, и звучала она так спокойно и принимающе, будто все эти черты характера были вещью такой обыденной и простой, что над этим можно было лишь смеяться. Вайолет волновала его воображение. Он совершенно не знал, чего от нее ожидать, она была чем-то новым, неконтролируемым. И ему это нравилось. Роман перешагнул валявшиеся серые трубы и притянул Вайолет, заключая ее облаченную в безразмерную куртку фигурку в крепкие объятия. Она поддалась, прижавшись щекой к его груди, уткнувшись ладошками в мягкую ткань свитера. - Я все решу, обещаю, – говорил он, глядя поверх осколков некогда целого окна на не прекращавшуюся пелену ливня. – Мы найдем какой-нибудь отель, остановимся, я найду еду, мы отдохнем и все будет хорошо. Я все решу. Успокаивал ли он сам себя, чувствуя ответственность?♪ Hanging on to secrecy That means no escape A confusion of senses Determines my fate ♪
***
Когда они, быстро прошлепав по мелким лужам, вернулись в амбар, Эя тыкала в позвоночник животного палкой, Тейт на корточках выкладывал вокруг останков найденные куски бетона. - Мы устроили похороны, – гордо заявила Эя. - Очаровательно, – пресно выдохнул Роман, сунув ладони в карманы брюк. – Ливень не утихает, найдем ближайший отель и остановимся до завтра. Эя медленно выпрямилась. - Но а как же дорога и т- - Успеем, – прервал он, боясь и самому передумать. – Время еще есть, – Роман обернулся на Вайолет, выглядевшую менее грустной, но все такой же уставшей и измотанной. И смотрела она сейчас лишь на него. Эя откинула палку, Тейт отряхивал ладони.***
Они подождали еще полчаса, но ливень как хлестал, так и продолжал хлестать, размывая очертания окрестностей. Гром тряс листы крыши, и металл отвечал глухим звоном. Они сидели и стояли, ходили туда-сюда, раскидывали дощечки, курили. Но не говорили. Вновь эта тяжелая энергетика, нависающая, стило только всем четверым собраться рядом. Влага пробирала, и смысла ждать дольше просто не было. Список гостиниц в интернете был неутешительным: либо слишком далеко, либо не проходили по их бюджету. Но мотель нашелся сам – через двадцать минут однообразной дороги на низкой скорости сквозь плотный водный поток пробились красные неоновые буквы вывески. «Линкольн Мотель. Есть свободные места». Что должно было насторожить пассажиров Форда сразу, так это полное отсутствие какой-либо информации о мотеле в Сети. Ничего – ни адреса, ни фото, ни отзывов. Словно его и не существовало вовсе. Но слишком уставшими они были, слишком вымотала дорога под дождем. Чтобы заехать на парковку Вайолет пришлось опустить свое стекло и самой примкнуть к водителю – ливень был таким сильным, что подъездную дорогу от земли отличить было невозможно. - Все смотрели «Психо»? – весело выкручивал руль Роман. Мотель представлял собой вытянутое строение с навесной крышей офисного здания посередине. Вывалившись под дождь, все быстро добежали до красных колонн крыши. Эя косилась на белые цементные блоки, что подпирали одну из колонн: на светлой поверхности – красная краска, точно пятна крови. Вайолет нервно потрогала сквозь рукав куртки повязку на запястье. Тейт заметил еще два капота в самом конце мотеля. Сильный ветер трепал один из проводов, натянутый под широкой крышей, и раскачивались желтеющие макушки лип и сахарных кленов. Роман отдал ключи от Форда Эе, скрылся за дверью офиса, по пути намеренно стянув перстень с правой руки и надев на безымянный палец левой, перевернув камнем в сторону ладони. В офисе было так тихо, что можно было услышать, как за плотными стеклянными дверьми обложной дождь крупными каплями отстукивал ритм по водяной глади асфальта. Ни единой души, лишь монотонное гудение двух вендинговых автоматов с ярко горящими плакатами Кока-колы. На полу – темно-винное ковровое покрытие. Каморка ресепшена скрывалась за перегородкой из нелепой смеси пород древесины: нижняя часть – золотистый лакированный ясень, основание потолка – грубо сколоченные доски американского ореха, а двустворчатые рамки окошек – необтесанная сосна, выглядящая так, словно от одного касания можно было получить занозу. Сами стекла грязные и пыльные, открывавшие вид на поверхности, заваленные тубами влажных салфеток, папок, бумаг, пластиковых контейнеров из-под еды, рамок с фотографиями улыбающихся мальчиков, у стыка с выходом и вовсе закрытое широкими картонками. На красном дереве стены – календарь с вытянутой рыбешкой за девяносто второй год, растяжка американского флага и огромный деревянный крест. Под окошками – два стеклянных прямоугольных подобия прилавка, но пустовавших; в одном – завалявшаяся пачка «Джуси Фрут». Рядом висел черный ящик для писем. Все это просевшее, пыльное, деревянное подобие бункера наводило на мысли о Гражданской войне. И пахло соответствующе: сырой, древесный, сладковатый запах истории. Ради экономии времени Тейт вызвался носильщиком, и Эя беспрепятственно передала юноше ключи. Отметив мусорную корзину с пепельницей, Вайолет и Эя остались курить у входа, изредка принимая под крышу рюкзаки и сумки, появлявшиеся из багажника и успевавшие получить дозу дождевой воды. Обилие лакированной янтарной древесины мучительно напоминало Роману о вкусе бурбона. Роман прочистил горло и дважды постучал в закрытые окошки костяшками пальцев. Тишина стояла настолько долго, что замелькала неутешительная мысль, а работает ли вообще мотель и не забыли ли хозяева просто закрыть двери? Прожигая взглядом светлую ткань, что точно занавеска отделяла это подобие ресепшена от внутреннего помещения, Роман нетерпеливо отстукивал носком ботинка. Наконец, занавеска шелохнулась, и в каморку вышел долговязый парень лет четырнадцати. Пока он возился с окошками перегородки, Роман разглядывал его проблемную кожу лица и красовавшиеся пожелтевшие синяки на лбу, правой скуле и крыльях носа. Сквозь тонкую ткань белой футболки проступали очертания крестика. Чем дольше Роман проводил время в этом месте, тем все меньше ему хотелось здесь оставаться. - Добрый вечер, – учтиво, даже боязливо произнес мальчик, управившись с окошками длинными тощими ручками. Облизнувшись, Роман быстрым, мимолетным движением поджал губы в подобие улыбки. - Позовешь кого-нибудь из взрослых? - Я взрослый, – почти обиженным тоном протянул мальчик. Роман вновь поджал губы, бросив меткий взгляд своих больших и явно пугающих мальчика глаз на светлую занавеску. - Пацан, не глупи, позови менеджера или... как это у вас здесь называется… - Нет, правда, я тоже работаю! – мальчик указал пальцем на заляпанные фоторамки сбоку столешницы, откуда с фото странным, будто натянутым образом улыбались три непохожих друг на друга мальчика и хмурился один здоровенный мужчина. Семейный бизнес? Этот, наверное, сынок, подумал Роман, выдыхая словно со смешком. - Окей, – он взмахнул ладонью, – тогда мне один номер с двумя кроватями. Сколько это стоит? Мальчик глупо уставился на Романа. - Д-для одного? – уточнил тот, нервно дернув бумажку с заляпанным прейскурантом. Роман указал пальцем на входные двери. - Нас четверо. Мальчик вытянулся, заметил две девичьи макушки, расслабился и странно улыбнулся. Предугадывая мысли долговязого паренька, Роман потряс пальцами левой руки, демонстрируя свое самодельное «обручальное кольцо». Мальчик раскрыл рот, медленно кивнув, а затем вновь заулыбался – настолько дико, что Роману стоило усилий не поморщиться. - Вы типа свингеры что ли? От удивления Роман вздрогнул. - Что?! Пацан, да ты откуда вообще знаешь-, – Роман прервался, коснувшись носовой перегородки и пряча в спасительном жесте едва скрываемое веселье, – так, нет, просто дай мне ключ, – все еще улыбаясь, кивнул он на регистрационную обветшалую книгу. - Двадцать баксов. Роман вмиг померк, нехотя вытаскивая из заднего кармана брюк сложенные купюры. Двадцать долларов! После пресного фастфуда это все их оставшиеся деньги! Хлопнув ладонью с купюрами по столешнице, Роман потянулся к ручке на цепочке. В раскрытой книге, словно действительно сошедшей с экрана Хичкоковского саспенса, за эту дату не значилось ни одного имени. Поджал губы, бросив быстрый взгляд на паренька, будто виновато поскреб пальцем шею и вывел левой рукой корявое Сэм Лумис – не лучшее прикрытие, но авось глубокую классику в этом захолустье знают не все. Подмигнув мальчугану, легким движением руки взял две протянутые пластиковые карточки. Тяжелая дверь выпустила его на свежую, осеннюю свободу. Рядом со входом грудой накинуты их вещи, троица, докуривая, жалась к стеклянной стенке. Завидев Романа, потянулись тушить окурки, и вновь уставились на юношу такими взглядами, словно ждали вестей с передовой. - Пиздец нездоровая здесь атмосфера, – только и мог что прокомментировать Роман, приглаживая волосы ладонью.***
Парковочные места линейкой занимали фасадное пространство мотеля, двери же в номера на заднем дворе, со сквозным проходом через офис – вновь пустующий, будто вымерший. Смежное с коридором помещение – гостиная, выглядевшая еще более пугающей: открытая широкая комната с огромными окнами, зашторенными грязными желтыми занавесками, все тот же ковролин глубокого винного цвета, покрытый светлыми частичками какого-то мусора, и лакированные панели. Посреди помещения – диван с выцветшей цветочной обивкой и деревянной спинкой, овальный кофейный столик, телевизор на кронштейне, по которому почему-то бесшумно шел мультфильм, и пара сложенных друг на друга пластиковых стульев. Смежную стенку занимала стеклянная тумба для мини бара, занятая бюстом Линкольна, наспех сложенными красными тряпками и здоровенной красной аптечкой с белым крестом, доисторический секретер, используемый как станция под кофемашину, и высоченное мусорное ведро. Композицию венчал портрет все того же президента, обрамленный в помпезную, но дешевую раму, и два настенных торшера-свечи, причем удаленных от рамы на совершенно разных расстояниях. Почти под самым потолком – дублирующий офис деревянный крест. В остальном, непомерно большая гостиная была совершенно пуста, и наличие свободного места совсем ничем не объяснялось. Словно еще один заброшенный хозяевами дом, из которого успели вывезти лишь необходимое, оставив все самое пугающее. - Фетиш на Линкольна? – кивнул Тейт на настенный портрет. - Иу, – смеясь, морщилась Эя. - Фанатики чертовы, – ежился от внушительного вида креста Роман. С вытянутой крыши во внутреннем дворе непрестанно капала вода, заливая подобие длинной, тянущейся вдоль всей плиточной дорожки клумбы; земля размякла, и растения будто плавали в черном месиве. Дверь седьмого номера со скрипом приоткрылась; Роман лишь слегка надавил пальцами на дверь – так, словно им предстояло войти в какую-нибудь печально известную соседскую заброшку, по слухам населенную привидениями. Нащупав выключатель, Тейт зашел первый. - Прямо как дома, – втянул он пыльновато-плесневелый воздух. Вайолет поймала себя на ответном смешке, скидывая свою сумку на одну из постелей. И только Роман и Эя застыли на пороге с одинаковыми родственными выражениями ужаса на лицах. Никогда еще никто их низ них не был в настолько убогом и обветшалом номере. - Да, это вам не «Хилтон», – улыбался Тейт, словно упиваясь паникой Романа. Годфри тяжело сглотнул. С болезненной гримасой Эя пристроила сумку на поверхность обшарпанного комода. Рядом с дверью – большое окно с розовыми занавесками и нависавший над полом грязный кондиционер. По правую стену от входа – две полуторные кровати, застеленные выцветшими покрывалами в тон обивки дивана из общей гостиной офиса. Напротив – комод, в теории – если, конечно, кому-то вообще придет в голову раскладывать тут свои вещи – слишком маленький для четверых человек. Далее, уместился придвинутый боковиной к стене небольшой стол с двумя стульями. И, если бы не ливень, из приоткрытой двери в ванную разносился бы монотонный стук капель о дно раковины. Дешевый винный ковролин, дешевая персиковая краска стен, дешевые, тусклые лампочки, дешевая сантехника салатового цвета, дешевая мебель. Эе хотелось закричать от уныния и бедноты, источаемой этим помещением. Не сказав ни слова, Вайолет затащила вещи в ванную; замок не работал. Во всеобщем унынии ее отсутствие заметили только когда зажурчал напор воды, стекавший ко ржавому сливу. Не найдя ни намека на подставку для чемоданов Роман скинул свою сумку на постель, втащил кулек с одеждой и потер взмокшие, точно от нервного мандража, ладони. Все еще раскрытая дверь номера радовала видом на внутренний двор, заволакиваемый размеренным дождем и методичной серостью вечера. На наручных часах Романа третий час дня. Через два часа начнет темнеть. Часы! Роман долго смотрел на дорогой циферблат, пока наконец не потряс кистью, стряхивая аксессуар к ладони. - Я поищу еду, кто-нибудь хочет со мной? Он злился, что Вайолет спряталась в ванной, и он не мог спасти ее от душной компании Тейта. На его предложение двое оставшихся покачали головами.***
Роман ушел, дверь закрылась. Не зная, сколько стоил номер, вопроса о деньгах, на которые Роман якобы пошел покупать еду, никто и не поднял. От нечего делать Тейт, исследуя содержимое, принялся раскрывать ящики тумбочек. Стянув ботинки, Эя то повыглядывала из окна, чуть двинув занавеску, то походила по ковролину, присборив рубашку на талии. Ей думалось, никто не заметит, но Тейт видел, как ее пальцы украдкой надавливали на плоский живот, унимая не то боль, не то голод: ему хотелось верить, что последнее. В ванной монотонно били потоки воды, пар сочился сквозь широкую щель под дверью. Наконец, Тейт захлопнул ящик комода и потянулся к своему рюкзаку. - Я сейчас, – медленно повернул дверную ручку блондин. Эя остановилась, испуганно обернувшись. - Ты куда?! Тейт тепло улыбнулся.***
- Ты там не суициднулась? – пихнула Эя дверь ванной ногой. Вода давно перестала литься. Завернувшись в полотенце Вайолет расчесывала мокрые кончики. - Очень смешно. Оставшись одной в распаренной ванной Эя долго смотрела на ржавый слив и мыльный налет облицовочной светлой плитки. Зеркало вновь запотевало, дверь осталась открытой. И вновь и вновь – запахи шампуня, пена, грязная вода, свежий ветерок из номера, мысли, мысли о Миннесоте, о вкусе горячей еды, о Тейте. Он вернулся с двумя бутылками воды и пачками соленых чипсов из автомата. Эя, да даже и Вайолет, были растроганы: он потратил откуда-то взявшиеся деньги на то, чтобы накормить их обеих. Молча, с щенячьим взглядом тянул набор Вайолет чуть дольше необходимого. Она неуверенно смотрела на поднесения, словно выискивала злостный подвох. Ее истощенное за день тело било легкой голодной дрожью, голову кружило, а вкусовые рецепторы во рту раздражал сладковатый привкус. И пальцы сжали вздутый пакет. Эя насвистывала бодрый мотив, точно из какого диснеевского мультфильма. Тянуло тонким запахом ее крема для лица. Волосы Вайолет – темные, мокрые пряди, так быстро ставшие привычной пепельно-русой копной, – бешено дергались под горячим воздухом фена, отливая рыжиной в желтоватом свечении дешевых светильников. Выстриженные пряди обрамляли лицо, кончики утыкались в плечи, и Тейт невольно тянулся к собственной шее, словно чувствуя это покалывание. И Эи – светлый каштан, точно квинтэссенция самого понятия Пенсильванской ранней осени. Тейт все еще помнил их мягкость, потемневшие от пота детские волоски у завитка уха. Одежда – чистая, хоть и пропахшая машиной, – хлопок к вымытому телу. Белизна круглого выреза футболки, ее контраст с волосами хозяйки, пушистыми вымытыми прядями выбивающимися из пучка, тонкая шея и ключицы, длинные рукава, едва свободно обтягивающие стройные руки. Лососевый цвет кофты Вайолет, и шеренга мелких пуговок в тон, что струились вниз по смеси лиоцелла с хлопком, извиваясь по движению тела точно горные хребты Олимпика. Толстые носки, что купил Роман, – заботливым сентиментальным узлом убранные на дно пакета из прачечной, ставшего теперь неожиданной бельевой корзиной, кочующей еще одним пассажиром Форда. Треск пластика «Нестле» и горьковатый привкус воды. Язык, зудящий от соли, и поцарапанное картофелем нёбо. Тальковый запах влажных салфеток «Джонсонс Бэйби», розовая кукольная пачка которых так и приманивала нежным похрустыванием. Немного болезненная белизна кожи, темный перелив оттенка под большими глазами, длинные ресницы уставших, будто тяжелых век. Запахи чистоты, крошки на покрывале, врезающиеся в кожу. Просевший, скрипучий матрас. Голый торс Тейта – красивое тело, и словно ожившее движение девичьих век. Он снял тогда толстовку, потому что был третим в банную очередь, или потому, что пар ванной валил в крохотную комнатушку, или еще по какой известной причине, однако взгляд Вайолет привлек, гладкость его тела не раздражала взор, и Вайолет позволила себе безобидное заинтересованное созерцание. Раз уж тело – это храм души... Серые спортивные штаны, растянутые в коленках. Леггинсы Эи. Футболка Тейта, выстиранная в прачечной, – черная, такая же как у Романа: он перепутал ее со своей, и лишь мелкий логотип бараньего черепа неадекватно дорогой фирмы «Ол Сэинтс» прояснил путаницу. Смеялись. Долго, потом уже неясно над чем, заваливаясь на вздутые от сваленного наполнителя подушки. От касания тела с матрасом – с чем-то, что не напоминало кожаную обивку сидений Форда, – радовало до слезинок в уголках глаз, до нервного, неконтролируемого, едва сдерживаемого писка. Они играли в карты, поставив стул между двух постелей, слушая, как за окном успокаивается погода и затихает ливень. Краешек червонной шестерки опалился – когда-то давно Тейт поджег ее зажигалкой, – Эя собрала их все, театрально помахивая, точно веером. Им удалось остановиться, действительно удалось замедлиться. Простые игры, простые разговоры обо всем и ни о чем, смех и шутки, улыбки трех красивых людей. Был ли тому причиной душ, освеживший восприятие действительности, снявший усталость, или же дружеское подношение Тейтом скромной еды, но Вайолет смогла отвлечься, забыть про неизвестность возращения домой, про терзающую тревогу, про недовольство компанией. Тейт был мил, приветлив, как раньше, тогда, в детстве, когда все было простым и понятным, когда любая игра затягивала, а угощение примеряло. Сейчас он был таким, тем ее уютным шестилетним соседским мальчишкой. И это расслабляло. Вайолет расслабилась. Возможно, сильнее, чем стоило…***
Ливень затих, гром ушел в сторону восточного побережья, но мелкий дождь все еще напоминал о погодном буйстве, и потоком лило с низкой крыши на клумбовую ограду. Откидываясь на спинки двух пластиковых стульев, девушки разминали затекшие плечи; Тейт склонялся над поверхностью, раскладывая карты и вновь и вновь показывая один и тот же фокус, который приводил девушек в неистовый фантазийный восторг. Внезапным клацанием карточки открылась входная дверь, и появился Роман, шурша белыми набитыми пакетами. Эя встретила брата радостным выкриком. - Ну, и кто теперь ваш папочка? – подняв пакеты, потряс содержимым Роман. - Фу-у, – засмеялась Эя, принимая покупки. С нервной улыбочкой Вайолет помогала Тейту быстро собирать карты со стола. Началось вытаскивание содержимого на поверхность, и Тейт, лишь завидев лежащее наверху, весело присвистнул. - Да уж, не хотел бы я, чтобы ты был моим отцом… – веселился блондин. Взъерошенный, пахнущий мокрой землей и машиной, Роман искренне нахмурился, отряхиваясь от дождевых капель. - Ну что? - Роман! – Эя выудила предмет смеха наружу. В руках – две прозрачные коробки говяжьих стейков. – Где ты здесь плиту видел? Как мы, по-твоему, будем их жарить?! Комната взорвалась: Тейт повалился на постель, сдавливая смех подушкой. Вайолет прятала широченную улыбку за ладонью. Роман развел руки, все продолжая бестолково хмурить брови – так забавно, что от контраста с его мужественной бравадой становилось еще смешнее. - На улице есть гриль, – успокоившись, заверил Тейт. Роман щелкнул пальцами. - Вот, он шарит! Кроме несчастных стейков из пакетов появились четыре бутыли воды, упаковка баварских колбасок, пачка тертого чеддера, банка арахисовой пасты, две здоровенные коробки салата с листьями, огурцами и яйцами, коробка сырых шампиньонов, сэндвичи с томатами и горчицей, готовая стеклянная лапша, несколько пачек фундука, зеленый сок, кукурузные чипсы, батончики «Тоффи Крисп» и «Дейри Милк», большой пакет предпраздничных шоколадных «Ризес» в виде летучих мышей, а также одноразовые бритвы – подарок-одолжение Тейту, который не взял с собой никаких принадлежностей для бритья, – два блока красных мальборо, набор пластиковой посуды, картонная коробка «Короны» с восемью бутылками пива и совершенно неожиданная пачка краски для волос. Эя смотрела на все это богатство, подпирая щеку ладошкой. - Ром, кого ты для этого обокрал? – бросила она укоризненный взгляд на брата. Юноша слабо усмехнулся, отмахнувшись. Он был горд, что смог купить все эти штучки, и объяснил все банальной ответственностью капитана этого плавания. Но Вайолет заметила. Кисть его руки, прежде гордо обрамленная дорогими часами, теперь пустовала, спокойно пропуская рукав кофты…***
На одной из кроватей – вещи Романа. Брюки, вывернутый тонкий серый свитер. Вайолет бессознательно потянулась к ткани, пропуская между пальцев мягкий хлопок. Прохлада, как от дорогого постельного белья, что пахло в его комнате не качественным порошком, но табаком, пряностью кожи. Его кожи. Она подняла свитер, оглядевшись то на вход, то на приоткрытую дверь ванной, будто в страхе быть пойманной. И смяла ткань, утыкаясь носом, вдыхая запах его тела, отделяя его от запаха дождя, уличной гнильцы. И тут же отбросила, словно обжегшись. Действие это – такое девичье, будто заложенное в генах, испугало Вайолет. Она не такая, она не будет носить его рубашки по утрам, не будет просить его свитер когда замерзнет, не будет делать все то, что так часто делают в отношениях. Потому что и отношений-то никаких нет, просто не может быть. И никогда не будет. Словно чувствуя постыдную горечь, отвернулась к столу, что ломился от еды, буквально поскрипывая на своих тоненьких ножках. И, будто стараясь отвлечься, бралась за все, что видела, отставляя бутылки на пол, а несъедобное на крышку комода. - А краска зачем? – выкрикнула она принимавшему душ Роману. Вода билась о дно ванной, сжимая коробку Вайолет заглянула в открытый дверной проем. – Роман? - Для меня, – казалось, только и ждал ее появления юноша, отвечая из-за полупрозрачной мутной занавески. Вайолет поджала губы, недоуменно глядя на коробку в руках. Значит, ее догадка была правильной. Но… Роман Годфри красит волосы? Вот уж действительно люди полны сюрпризов. Вода остановилась, сдвинулась занавеска, Роман расправил белое полотенце, оборачивая вокруг талии, но Вайолет слишком была заворожена мыслью, чтобы обратить внимание. - А где все? – прервал ее размышления Роман, легко коснувшись кисти девушки костяшкой пальца. От прикосновения Вайолет улыбнулась, не сразу услышав вопрос. Роман выглядел таким… домашним? Мокрые, взъерошенные волосы, капли воды на широких плечах, распаренное лицо. Все это, словно они двое вновь в его особняке, в его крепости, где она не чувствовала биения жизни извне, где все сокращалось до одного «сейчас», лишь до момента в настоящем. Ей так нравилось это чувство. Она потерялась, завороженная его присутствием. Его касание, столь близкое и далекое одновременно, как звонок из прошлого, напоминавший, как давно он не трогал ее так, как она запомнила: тот номер отеля был словно тысячи лет назад. Роман усмехнулся. И склонялся над ней, глядя с высоты своего непомерного роста, будто поглощая взглядом ее маленькое тело. Тронул кончик ее носа. - О чем ты задумалась? Вайолет застыла. Губы алели, точно от красного блеска, взгляд лихорадочно метался по его красивому лицу. Ответь! Ответь что-нибудь не банальное! - О том, – едва выдохнула она, – как весело тебе было грабить продуктовый… Сосредоточенное лицо Романа в миг расслабилось, улыбка тронула пухлые губы. Он отшагнул, весело потирая щеку. - Я заложил часы. - Я поняла. Как и Тейт, Роман нашел свой способ. Но гадкая мысль закрадывалась в сознание девушки: стал ли он бы так поступать, не будь в этой поездке Эи? Не сделал ли он все это ради сестры? Она и Тейт – просто дополнение, которое невозможно игнорировать? В покрытом каплями прямоугольном зеркале – отражение Романа: одна рука зачесывает волосы расческой Эи, вторая приглаживает пряди. Вайолет оглянулась, удостоверившись, что никто не вернулся, и тихо прикрыла локтем ванную дверь. В отражении – частый взгляд Романа. Игнорируя, Вайолет зажала коробку с краской подмышкой и потянулась к лососевой ткани, засучивая рукав. И сделала шаг, поднимая ладонь, распуская повязку, стараясь не смотреть на безобразные, криво заросшие шрамы – те, что были еще до него. - М-могу принести те, что ты купил… – тихо проговорила она. Роман замер, медленно отложил расческу, словно в движении пытаясь уловить смысл услышанного, и долго смотрел на девушку потерянным взглядом. Не считая рокового дня в школе, это было ее первое предложение такого «добровольного донорства». В предыдущие дни все было обоюдно, получалось как-то само собой. Роман неприятно сглотнул. С какого вообще момента ему было дело до чувств других людей? Почему сейчас он чувствовал себя так омерзительно? Когда это его извращенное понятие гедонизма сменилось альтруизмом? Но Вайолет так смотрела на него… взгляд не жертвы, о нет! Это не потерянная маленькая девочка, попавшая в руки плохого человека и смирившаяся со своей участью. Это был осознанный взгляд бизнес-партнера, который затянул выполнение своей части сделки и, что самое главное, полностью это осознавал, понимая все последствия. Этот взгляд… взгляд его матери… семейный, чисто годфринский… Эта мысль его испугала. Больше, чем он мог представить. Пряча страх, Роман усмехнулся. С трудом, словно мучительно болезненно. Положил свою руку на ее кисть, касаясь теплыми пальцами бугристой кожи. - Ты же знаешь, что это двусторонняя сделка? Ты тоже можешь меня просить, когда… ну, знаешь… захочешь… – кивал он так, будто пытался убедить ее. Вайолет моргнула. - Гриль есть, баллона нет! – раздался голос Эи; настолько громкий, что не будь Вайолет так поглощена моментом, поняла бы, что девушка выкрикнула специально, оповещая о своем появлении. Вздрогнув, Вайолет одернула руку, резво проворачивая дверную ручку. Пара устремленных зорких глаз так и кричала «давайте уже, чем бы вы там ни занимались, выходите оттуда скорее и, желательно, одетыми!» - Как нет? – выглядывал Роман из-за спины Вайолет. - В офисе никого, – протиснулся мимо Эи Тейт. - Там какой-то пацан мелкий, надо постучать, – пояснял Роман, возясь с одеждой. - Спасибо, а то я не понял, – бросил Тейт взгляд на Вайолет, что спешно засовывала повязку в карман сумки. - Мы пытались найти кухню, но кроме этого гриля здесь ничего больше нет, – Эя раздирала упаковочную пленку одного из сигаретных блоков. - Пойдем, сходим еще раз, – вдруг вызвалась Вайолет. Эя подняла на девушку удивленный взгляд. Казалось, даже Роман замер за прикрытой дверью. - Ну пойдем, – вытащила красно-белую пачку, пряча за резинку леггинсов, под крупную ирландскую вязку широкого светлого свитера. – И возьми телефон, – добавила она натягивающей куртку девушке.***
Темнело. Медленно перегонялся по вечереющему небу пласт слоисто-дождевых облаков, нависая над горизонтом мрачным скоплением разорванной, устрашающей ваты. Остатки мелкого дождя моросили по опавшим подгнивающим листьям, барабаня по краю валявшегося на плитке чехла от гриля, что пристроился под крышей у входа в офисное здание. Эя пихнула чехол носком ботинка ближе к стене. В офисе было тихо. С подозрением смотрел со стены на гостей Линкольн, подсвечиваемый двумя свечеобразными светильниками так ярко, что лицо его сливалось по цвету с рубашкой. В приглушенном свете ламп винный ковролин отражался в лакированных панелях, создавая какое-то странное, пугающее ощущение разливающейся по всем коридорам крови. Неприятно передернув плечами, Вайолет постучала в закрытые окошки пустующей регистрации. Из-за занавески появился все тот же худощавый мальчишка, приветствующий девушек испуганным взглядом. - Вы те н-невесты? – спросил тот, казалось, с трудом раскрыв дверцы окошек. Зачем их все время закрывать было вообще непонятно. Эя дернула подбородком, уставившись на говорившего. - Допустим, – спокойно ответила она, незаметно сжав пальцы Вайолет, чей рот уже приоткрылся в каком-то своем ответе. – Мы хотели использовать гриль, но там нет баллона... Слушая ее, мальчик все косился на нижнюю часть их тел до такой степени откровенно, что Эе пришлось раздраженно пригнуться, стараясь поймать мужской взгляд и не так открыто рассматривать его синяки. Они тогда не поняли, но мальчик пытался найти на их пальцах обручальные кольца… - Сейчас, один момент, – слишком быстро, неловким движением бедер скрылся он за занавеской. - Странный он какой-то, – с отвращением поморщилась Эя. - Что вообще Роман тут наплел про нас? – шептала Вайолет, на что Эя лишь пожимала плечами. К спонтанным выходкам брата она давно привыкла. Шли минуты. Настолько долго, что девушки разбрелись, описывая круги по ковролину, выглядывая в квадратные окошки на улицу, вертясь у вендинговых светящихся автоматов. В какой-то момент – шум, как стук, глухой, быстрый, и что-то падало, медленно, точно перекатываясь. Девушки подскочили к регистрационной стенке в тот момент, когда штора вновь раздвинулась, и появился грузный мужчина. Лицо его тонуло под бесконтрольно проросшей жесткой желтовато-седой щетиной, глазки маленькие, потерявшиеся под нависающими веками, и взгляд – масляный, словно бы даже заплывший. Но мысль эта казалась странной: поверх идентичной мальчику белой футболки болтался на веревочке серебряный крестик. Производя впечатление пьющего человека он был на удивление чист, футболка сияла белизной, ухоженные ногти проскребли по стойке. Мужчина растянул сухие тонкие губы в подобие приветственной улыбки. - Девушки, – учтиво кивнул тот, сжимая на поверхности столешницы пальцы в кулаки, будто загребая невидимый песок. Его взгляд, изучающий, мимолетно брошенный туда же, на их руки, и вновь вернувшийся к лицам. – Вам нужен пропан? - Да, – совсем бесстрастно подтвердила Эя, забыв о недавнем шуме. А изнутри сердце подавало громкие признаки жизни, и адреналином запульсировала кровь, волнообразными толчками забившись у самого горла. Это инстинктивное чувство, когда тело знает что-то наперед, до чего разум дойдет лишь позднее. – Гости у вас не часто готовят? Вайолет поразил ее спокойный голос. А пальцы все еще касались ее собственных, слегка подрагивая, и она чувствовала, как шершавые ранки на ее коже терлись о подушечки ее пальцев. Мужчина покачал головой. - Местечко мое не раскручено. Все, кто заезжают, – случайные люди, обычно столько времени проводящие в дороге, что им уже не до еды. Засыпают прямо-таки мертвым сном! – он издал короткий, глубокий смешок. – Здесь очень тихо, и тишина располагает к отдыху, – быстро пояснил он, заметив волну ужаса на лицах девушек. Помедлив, вернулся к сути: – Баллон не бесплатный. Черт! В тайне Эя очень хотела верить в обратное. - Сколько? - Пятьдесят баксов. Обе девушки, точно по команде, раскрыли рты. Пятьдесят долларов?? Да это же четверть стоимости подержанной машины! И зачем она только спросила, денег у них все равно нет. Они замешкались, переглядываясь, словно пытаясь придумать какой-то выход. Мужчина долго изучал их бледные лица. - У вас нет денег, да? Эя облизнула губы. - А другой способ есть? Только… законный! - Мы можем что-нибудь убрать, – предложила Вайолет. Губы мужчины дрогнули в неясной усмешке. Затем мощная рука потянулась к отсеку с ключами-карточками. - Приберитесь немного в третьем номере, – ладонь описала полукруг в воздухе. – Ничего серьезного, просто взбейте подушки, поправьте шторы... Сделка казалась легкой, даже слишком простой. Эя скептически глядела на карточку. Пальец мужчины указал и на столешницу. Ключи от машины. – И отгоните авто в тень за угол. Завтра обещают солнечный день, не хочу, чтобы салон нагрелся. Девушки заметно напряглись. - А почему сами не сходите? - Больное колено, движения вообще одно мучение, – похлопал он себя по бедру. - А тот парнишка? – щурилась Эя, чувствуя какой-то подвох. Мужчина облизнулся, опираясь на столешницу двумя локтями. - Вам баллон нужен или нет? Молчание. - Мясо пропадет, – словно услышав сомнения Эи, зашептала Вайолет. И действительно, откажись они, и добрая половина купленного Романом шведского стола не доживет до утра. Эя кивнула, и Вайолет, не без опаски, потянулась за протянутым ключом. - И от авто, – напомнил мужчина, но сам так ни разу и не коснулся ключей…