Мосты

Я не споткнулся, но упал в этом бою.

      Двадцатипятилетний Цунаёши знает, что такое боль.       Двадцатипятилетний Цунаёши — в прошлом нескладный горе-мальчишка — умеет держать лицо и других в узде. Человек, который не волен выбирать судьбу, привыкает к чужой роли, чужой маске. Цунаёши привыкает к ней настолько, что ему становится легче, когда юнец, попавшийся в лапы мафии, послушно выполняет его приказы, легче, когда в тире он выпускает в мишень десяток пуль, попав половиной из них в «яблочко», легче, когда импульсивный Гокудера вместо него даёт жёсткий ответ — кулаком в челюсть.       Оглядываясь на прошлое, Цунаёши до сих пор не понимает, в какой момент вся его жизнь пошла к чёрту. В кабинете он бьёт тяжёлый дубовый стол кулаками от бессилия и непонимания, и на костяшках остаются ссадины, — это, конечно, не ускользает от внимания Реборна, но тот молчит. Тот теперь всё чаще молчит, позволяя Цуне глубже погружаться во тьму, тонуть в чужих ошибках и крови.       Лар Милч в очередное рабочее утро пристально смотрит на осунувшееся, заспанное лицо Цунаёши, но тоже молчит. Он, поправив душащий галстук, твёрдо шагает вперёд, звонко стуча отбойниками на пятке по кафельному полу. Этот стук оглушает — не меньше, чем бьющаяся в висках кровь, закипающая от очередной волны разочарования в себе.       Лар Милч идёт следом и протягивает кипу документов. Цунаёши, разворачиваясь, наверное, слишком резко, нервно хватает бумажки и перелистывает их, разрывая уголки.        — Мельфиоре захватили не только Рокудо Мокуро, но и Ямамото Такеши. Их лидер, Бьякуран Джессо, желает встретиться с Вами — хотя бы по видеосвязи. Какой ответ ему дать?       При упоминании очередного знакомого имени сердце сжимается. Ему хочется свернуться в клубок, разрыдаться, вырвать на себе все волосы, — только не слышать, как очередного товарища похищают или убивают. Он никогда не хотел, чтобы из-за него страдали. Чтобы за него или из-за него умирали.       Мог ли он на своём пути хоть что-то изменить?       Наверное, нет. Но от этого не менее противно от самого себя же. Его жизнь — страдания. Что до Реборна, что после него. Различаются лишь масштабы бедствия. И если б можно было повернуть время вспять, Цуна никогда бы не впустил Реборна в дом. Но могло ли это хоть что-то изменить?       Всё ещё нет.       Цунаёши стискивает зубы и цедит привычное, горькое:        — Нет.       Отделившийся от тени в углу Реборн — высокий, статный, как будто старость его вовсе не берёт — одобрительно кивает и присаживается на край стола. Пола пиджака заворачивается и открывает вид на тускло поблёскивающую рукоятку пистолета.       Цунаёши скользит по нему взглядом и отворачивается к окну.       Что-то в нём умирает, когда на следующий день ему сообщают, что Мельфиоре захватили Гокудеру Хаято. Он горько улыбается Лар Милч, соглашается на встречу с Бьякураном Джессо и отправляется к жене.       Чёрт, он даже никогда не видел этого Джессо! Мельфиоре появились внезапно и быстро набирали силу. И Вонгола — старейшая Вонгола, сильнейшая Вонгола! — сдавала позиции перед молодой и амбициозной семьёй с харизматичным лидером. Он не такой, он плохой.       Он плохой лидер — сколько людей погибло под его крылом? Он плохой друг — сколько друзей в лапах Мельфиоре? Он плохой сын — не проронил ни слезинки на похоронах отца? Он плохой муж — пряча драгоценную жену, до сих пор не подарил ей ребёнка?       Кёко печально смотрит и ласково улыбается, когда Цунаёши прощается с ней. Она много понимает — она всё понимает. И молчит, беззаветно следуя за ним повсюду.       Цунаёши целует ей руку, просит уехать подальше и уходит, смаргивая одинокую слезу. Двадцатипятилетнему Цунаёши — главе мафии — слёзы не к лицу.       И он отправляется на переговоры, заранее зная, что это ни к чему не приведёт.       Быть может, сдаться — тогда прекратятся страдания из-за него?       Ведь он уже упал в этом бою, оставшись один.