Лот номер

Войдя в особняк, Ноэль был приятно удивлён тому, что тот был празднично украшен остролистом и омелой, приятно пахло хвоей. Дэвид, спускавшийся по ступенькам с каким-то деревянным ящиком, поприветствовал пришедших и, оставив ящик у подножия лестницы, побежал помогать Амаэлю раздеться. — Так красиво, — сняв черную накидку, улыбнулся граф. — Господин Регенбург распорядился все украсить, — улыбнулся графу в ответ слуга, забирая накидку и вешая её на резную вешалку. — Вы большие молодцы. У нас для вас подарок, — он протянул слуге баночку мёда. — Мы очень замёрзли, так что хотели бы выпить горячего чаю. — Сию минуту, господин, — взяв баночку, Дэвид поклонился. — Быть может, вы еще хотите есть? — Я не голоден, спасибо, — альфа посмотрел на Ноэля, который пытался расстегнуть непослушную пуговицу. Присев перед омегой, он стал ему помогать, однако та со звоном ударилась об пол. — Ой! — выкрикнул омега, наклонившись за ней. — Я все исправлю! — он схватил пуговицу и поднялся. — Кушать будешь? — альфа помог омеге подняться и улыбнулся ему. Ноэль удовлетворительно кивнул, и Дэвид увёл его на кухню. Тут посудой гремел Арчи, собирая все в таз. Ноэль сел за стол, и Дэвид его накормил. Весь оставшийся вечер Ноэль с Амаэлем провели время в гостиной, у камина. Альфа пил чай и читал роман Дилана, а омега листал купленный ему учебник. Тут встречались иллюстрации, которые он с интересом рассматривал. Вдруг к ним вошёл Финнер, кряхтя и опираясь на трость, щеки альфы горели румянцем, от него слабо веяло алкоголем. Он бросил гневный взгляд на омегу и, скорчив лицо, словно увидел нечто неприятное, прошипел: — Что тут делает этот крысеныш? — Он просто сидит, отдыхает, — поднял на отца взгляд Амаэль. — Ноэль сопровождал меня на кладбище, ты ведь не считаешь нужным это делать, — последнее альфа сказал с неким укором. — Мой муж давно мёртв, — прохрипел Финнер, — какой толк посещать его склеп? Будто от этого что-то изменится, — альфа говорил дрожащим голосом, будто это делал за него кто-то другой, а сам он боится произносить эти слова. — Хотя бы ради уважения к его праху, — вздохнул Амаэль. — Папа всегда верил, что души попадают в рай, и что он будет следить за нами с небес, вместе с ангелами. — Что за бред, Амаэль? — скривился граф. — Этот его бог и ангелы почему-то не особо обратили внимания на то, каким хорошим человеком он был и прибрали его себе, — альфа стукнул тростью об пол. — Я только говорю то, что говорил он. Попытайся уважать его и после смерти, отец. — Какой в этом смысл? — плюнул Регенбург и вдруг его взгляд зацепился за учебник в руках Ноэля. Он выдернул его из рук и, смеясь, обратился к сыну: — Ты что это щенку дал? Книжку? — Да, — невозмутимо ответил молодой граф. — Ноэль изъявил желание научиться читать. Я решил ему в этом помочь. — Амаэль, сынок, помнишь в детстве у тебя был пёс? Ну вот, ты учил его читать? — с издёвкой граф посмотрел на сына. — Нет, конечно. — Ну вот, а что же ты решил научить эту собаку? Ты думаешь он умнее твоего пса? — смеясь, проговорил граф и кинул учебник обратно на диван. У Ноэля защемило в груди, он взял учебник в руки, осторожно разгладив смявшиеся странички, вновь бережно, словно маленького ребенка, прижал к себе и испуганно посмотрел на старого графа. — Он человек, — грубовато произнес Амаэль, и его брови вновь сошлись у переносицы. — Животное, только и всего, — кривил лицом мужчина. Ему явно доставляло огромное удовольствие плеваться ядом в сторону омеги. — Даже твой пёс был умнее, он знал команды. А этот? Знает? — он повернулся к испуганному омежке и грубо приказал. — Место! Ноэль не шевельнулся, кажется, его всего сковал ледяной страх, он лишь смотрел в полные злобы глаза старшего Регенбурга. — Вот, видишь, бесполезное существо, — махнул рукой старый граф и вновь повернулся к сыну. — Научи его лучше парочке нужных команд, хотя бы чтобы он мог тебя удовлетворять до вашей с Диланом свадьбы. — Он человек, отец, перестань! — граф вдруг вскочил со своего места. Исписанный пергамент рассыпался по полу. — Хватит уже так с ним поступать! Перестань обращаться с нашими слугами как с животными! — грозно прорычал он. — Не смей повышать на меня голос, Амаэль, — рыкнул граф, стукнув тростью об пол. — Ты пока ещё им не хозяин. Только этой подстилке, — он ударил тростью Ноэля в плечо. — Именно поэтому я пока ещё его не трогаю! Это ты все в своего папашу, жалеешь их! А они лишь пользуются добротой и ни черта не делают! — Папа всегда говорил правильные вещи, — чуть тише принёс Амаэль, помогая Ноэлю встать с дивана. — Ты ведь и сам его слушал, ты ведь его любил… Что с тобой случилось, отец? — в лиловых глазах на миг сверкнули слезы отчаяния, боль заиграла в добрых глазах, уставившихся на своего отца. Старый граф лишь молча смотрел на сына, на лице, кажется, смешались все эмоции. И лишь глаза… Ярость в них сменилась на тоску, тоску по прошлому. Кажется, и сам граф скучал по тому, каким он был когда-то давно. Он резко опустил голову и жёстко произнес: — Пошёл прочь, Амаэль. Молодой граф спорить не стал, приобнимая омегу за плечи, он быстро ретировался в свою комнату. Он усадил слугу на диван, а сам сел за свой стол, впутывая пальцы в бронзовые волосы. — Господин? — осторожно спросил Ноэль, у которого на душе скребли кошки. Его накрыла жалость к возлюбленному графу, хотелось как-то помочь, но как он не представлял. — Ох, Ноэль, извини, — помотал головой граф, — ты наверное устал, беги спать. — Я… Я не устал, — омега встал с дивана и подошел ближе к графу. Его к нему тянуло, он положил свою ладошку на широкое плечо. В нос ударил приятный альфий запах, вскруживший голову. Омеге хотелось прижать его к себе на столько сильно, насколько только это возможно и не отпускать никогда. И пусть он никогда не станет его, пусть он будет всегда одинок и неграмотен, и над ним пусть все насмехаются, сейчас хотелось лишь одного — успокоить и обнять любимого человека. Амаэль же, вытерев глаза, поднял голову к омеге и провел рукой по круглому личику, убирая светлые волосы ему за ухо. — Я не смогу сделать тебе больно, как этого хочет отец, — он произнес это словно извиняясь за что-то. Ноэль не понимал, к чему это сказал альфа, ну, а тот наоборот, все прекрасно понимал. Он прижал к себе хрупкое тельце слуги, вдыхая приятный аромат мандарина и падуба, чувствуя, как родной запах разливается внутри теплом, как бившееся ранее в бешеном ритме сердце, замедляет свои удары, словно от успокоительных трав. Он все сильнее и сильнее прижимал к себе свою истинную пару, а Ноэль и не сопротивлялся. Ему самому стало спокойнее, страх отпустил, он поглаживал мягкие кудри, наслаждался запахом бадьяна и корицы, забываясь. — Останься на ночь со мной, — проговорил вдруг Амаэль, поднимая глаза к омеге, который лишь кивнул и слабо улыбнулся. Ему не хотелось уходить, как раз напротив было огромное желание быть рядом с альфой. Они остались вдвоём, не заметили, как уснули на кровати, так и не переодевшись. Амаэль проснулся среди ночи от того, что в комнате заметно похолодало. Альфа, потирая глаза, встал, зажёг свечу, чтобы найти тёплое одеяло, которое всегда на всякий случай лежало в комнате графа в шкафу. Он вытащил его и глянул на омегу, который, свернувшись калачиком, тихо сопел. Нос его был холодный, хрупкое тело мелко дрожало, но омега не просыпался. Он на столько привык к холоду, что, кажется, перестал его замечать. Альфа наклонился к нему и попытался снять суконный пиджак, который, как ему казалось был жутко неудобен для сна. Омега лишь недовольно наморщил во сне нос и тихо простонал, но, видимо от того, что за день сильно устал, не проснулся. Регенбург же, сняв с себя плотный жилет и, решив не переодеваться в ночную рубашку, лёг рядом с омегой, укрыв его тяжёлый одеялом и прижав к себе. Скованный холодом парнишка начал согреваться, от чего вскоре вытянулся, прижимаясь к тёплой груди альфы. Он до сих пор чувствовал сладкий запах, он его успокаивал, давал насладиться домашним, семейным уютом, тем, чего всегда не хватало Ноэлю. Амаэль же ещё долго не мог заснуть, он смотрел на бледное лицо омеги, гладил его светлые волосы, а внутри что-то жгло. Два противоречивых чувства: с одной стороны, Амаэль понимал, что его истинная пара вот она, рядом с ним, это редкость, и огромная удача найти своего человека, ведь ещё на уроках сексуального воспитания говорили, что у таких пар самое здоровое и крепкое потомство, ведь клетки таких людей считаются куда лучше других, и сейчас Амаэлю всего лишь надо сделать Ноэля своим, поставить метку, и всё, он может объявлять о свадьбе и жить с Ноэлем долго и счастливо, но была и другая сторона медали. Его избранник, как говорится, безродная овца, сирота, неграмотный, куплен на аукционе, такие омеги всегда становятся мальчиками по вызову, которых всегда привозит к себе отец, что о нем подумают люди? А что подумают про Ноэля? Люди не привыкли к тому, чтобы господа женились на ком-то настолько низкого социального статуса, поэтому среди высших слоев населения могут пойти нелестные слухи о Ноэле, а зачем этому парнишке лишнее и подобное внимание? Да и к тому же сделать омегу своим для Амаэля значило переступить через себя и поступить именно так, как хотел его отец, для него это значило бы не сдержать своего слова. Альфа осторожно коснулся губами виска омеги, тот заворочался. Улыбнувшись ему, альфа лёг на подушку и ещё долго всматривался в спящее лицо, пока сам не заснул. На следующий день граф и слуга старались не подавать виду, что ночь они провели вместе. Сразу после завтрака, Амаэль забрал Ноэля в библиотеку, где начал потихоньку обучать того чтению. Они начали с изучения букв и, по-началу, омеге давалось все легко, пока не пришло время учить, как сочетаются друг с другом некоторые буквы. Ноэль то и дело забывал, путал слоги, никак не мог запомнить некоторые сочетания. Он лишь повторял за альфой, внимательно всматриваясь в напечатанные символы. Амаэль же оказался очень терпеливым учителем, он раз за разом повторял названия букв, поправлял омегу, если тот читал не верно, он то и дело тёр глаза, вздыхал, но старался сделать так, что бы омеге было все понятно. Так прошло несколько часов, оба уже чувствовали боль в голове, Ноэль все чаще стал путаться. — Ладно, на сегодня достаточно, — Амаэль закрыл учебник перед омегой. — Тебе стоит отдохнуть, а мне, наоборот, надо позаниматься музыкой. — Я не устал, — соврал Ноэль. Уж очень сильно ему хотелось доказать альфе, что он чего-то стоит, хотелось скорее научиться читать ради альфы. — Брось, я же вижу, — улыбнулся ему граф. — Пойдём, — он встал из-за стола и подошёл к книжной полке. Найдя на ней тоненькую книжонку, альфа позвал омегу за собой и они вышли из библиотеки. Проходя по коридору, Амаэль остановился возле настенных часов. Посмотрев на них, он что-то сказал себе под нос и, повернувшись к Ноэлю, отдал приказ: — Сейчас уже приедет Дилан, ты не мог бы заварить чаю? — Да, конечно, — поспешно кивнул Ноэль. — А где вы будете, господин? — В музыкальном зале, прямо вон там, — граф указал на дверь в конце коридора. — И да, скажи Абеле, чтобы он отправил Дилана сразу туда. — Сию минуту, господин, — немного поклонившись, Ноэль быстрым шагом пошёл в сторону кухни, весело постукивая каблучками по полу. Спустившись по ступенькам, омега заметил Абеле, который вытирал пыль. Вздохнув, омега подошёл к дворецкому и, не успел он что-то сказать, как вдруг альфа повернулся к нему, слегка хмурясь: — Ты что-то хотел? — Да, — Ноэль опустил глаза, — господин Амаэль просил меня передать вам, что скоро приедет господин Дилан и его надо проводить в музыкальную комнату. — А, да, хорошо, — кивнул дворецкий и уже было принялся за свою работу, а Ноэль готов был уйти, он его остановил. — Послушай, я хотел тебе кое-что сказать. На счёт того случая в столовой, — он повернулся к слуге. Ноэль замер, испуганно смотря на дворецкого. А тот, хоть и строго, но все же доброжелательно продолжил. — Ты запнулся потому что слушал разговор хозяев, верно? Так вот, дам тебе очень ценный совет, хочешь быть хорошим слугой, оставайся глух к разговорам господ до тех пор, пока не обращаются к тебе, ты понял? Ноэль кивнул, сглотнув и, дождавшись, когда Абеле его отпустит, убежал на кухню. Только омега вбежал, как вдруг услышал тихий плач. Он осторожно заглянул на кухню и увидел Дэвида, тот, стоя на четвереньках, натирал каменный пол и тихо плакал. Альбинос на носочках подошёл ближе, и тут омега резко к нему повернулся, вытирая глаза: — Ой, прости, я… Моя оплошность, я тут… — он стал оглядываться, словно ища повод, почему он сейчас плачет. Но Ноэль сразу заметил синеватое пятно на виске парня. — Дэвид… Что у тебя… Там? — он аккуратно указал пальцем на висок слуги и тот, прикрыв его рукой, поспешно отвернулся. — Что случилось, Дэвид? — тихонько спросил альбинос, подходя ближе. — Господин Финнер… Запретил ехать в город, — заливаясь новой порцией слез, проговорил слуга. — А мне… Мне очень надо, — он жалобно посмотрел на Ноэля, садясь на стул. — А если… Сбежать? — предложил Ноэль, но Дэвид на это только мельком улыбнулся и, указав на синяк, сказал: — Это мне было лишь за то, что я попросился завтра на весь день уехать. Я бы успел вернуться и сготовить ужин, но, как видишь… Граф был резко против. Ладно, это пройдёт… Может, после рождества. А ты чего прибежал? — он вытер мокрое лицо посмотрел на омегу покрасневшими глазами со склеенными от слез ресничками. — Господин Амаэль просил заварить чай, — Ноэль подошёл к шкафчику, доставая из него фарфоровый заварочный чайник. — А это мы сейчас быстро, — омега набрал ковшиком воды из ведра, налил её в чайник и поставил на печь. Дэвид с удовольствием помогал Ноэлю, кажется, забыв на время о своей проблеме, а вот самого Ноэля не покидали мысли, почему же омега так расстроился. Что такого в городе? Да, он был здорово украшен, но весь день просто смотреть на красоты главной площади, как-то не сильно похоже на Дэвида. Может, он хотел что-то купить? Спросить он так и не решился, омега вернулся к мытью полов, пока Ноэль заваривал чай. Он разместил на подносе чашки из тончайшего фарфора. Они казались настолько хрупкими, что омеге казалось, одно неловкое движение, чуть сильнее он их сожмет и они просто развалится в его руках. К ним он пристроил вазочку с печеньями и, по совету Дэвида, поставил мед, предварительно перелив часть в красивую вазочку, сделанную в форме лилии. Во вторую такую омега налил облепиховое варенье, которое так сладко пахло приближающимся праздником. Установив чайник, он осторожно взял тяжёлый поднос и не спеша пошёл в сторону музыкальной комнаты. По лестнице Ноэль поднимался, кажется, вечность. Руки дрожали, посуда тихо позвякивала, словно предупреждая о своей невероятной хрупкости. Только омега поставил ногу на последнюю ступеньку, как вдруг входная дверь открылась и послышался звонкий смех и довольный голос Финнера. Вздрогнувший Ноэль повернул голову, и заметил, что старый граф вошёл в сопровождении двух молоденьких омег, которые выглядели очень вызывающе. Таких ранее приходилось наблюдать, они часто встречались у выезда из деревни, по слухам, они оказывали интимные услуги особо богатым альфам. Заметив их, Ноэлю стало не по себе, и он поспешил скрыться за углом, однако альфа успел сделать ему колкое замечание: — Скоро к вам присоединится вон то животное. Представьте, крыса решила научиться грамоте. Омеги громко и противно засмеялась, а Ноэль ускорил шаг, дабы скорее добраться до музыкальной комнаты, рядом с Амаэлем всегда становилось легче. Подходя к двери, омега услышал прекрасную мелодию, она разливалась по музыкальному залу, нежно лаская слух. Открыв осторожно тяжёлую дверь, Ноэль увидел, что это на скрипке играет Дилан. Он наслаждался своей игрой, это было видно по лицу омеги. Ноэль тихо вошёл в комнату и поставил поднос на небольшой столик возле кресла, в котором сидел Амаэль, что-то читая. Он тихо поблагодарил омегу, и тут Дилан перестал играть: — Не особо люблю музыку, но, кажется, у меня к этому талант, — хихикнул он, садясь в кресло. — Здравствуй, Ноэль, — он кивнул, посмотрев на альбиноса, и тот поприветствовал гостя в ответ. — О, чай, очень хорошо, и с моим любимым вареньем, — Дилан налил в чашку немного ароматного травяного чая, добавив пару ложек облепихового варенья. — Я все прочитал, — отложив рукописный текст, проговорил Амаэль, — в целом, все хорошо, если ты продолжишь, то, я уверен, будешь лучшим в этом деле. — Да, но… Ты же знаешь, как у нас относятся к авторам-омегам… — вздохнул омега, отпив немного чая. — Мой роман даже не прочтут в издательстве, если я его привезу. — Ну, его могу завести я, или Том, скажем, что сам автор альфа, который очень занят, надо будет только от тебя заполненную анкету, — предложил выход из ситуации Амаэль, наливая себе чай. — Да, но есть одна загвоздка… Меня многие в городе знают, ещё бы, юный маркиз Кроуфорд Дилан Блейк. Слишком известное имя. И все знают, что я омега, — раздражённо произнес тот, кривясь. — Тут ты прав… Однако, почему бы не взять псевдоним? Назовешься другим именем, напишешь, что ты альфа, и все. Свою порцию славы ты получишь, и главное, твой роман увидит весь мир. — А это законно? — прищурился омега. — Да и если потом выясниться правда, не буду ли я опозорен? Отец не выдержит. Он и так наседает на меня: «Ты же омега, должен вышивать. Ты же омега, должен ладить с детьми. Ты же омега, должен играть на музыкальных инструментах». Но это все не для меня, — он запрокинул голову, смотря в белый потолок. — Я не хочу всю жизнь посвящать детям или дому, я хочу путешествовать. Увидеть мир, написать о нашем мире. — Это вполне законно, — пожал плечами альфа. — Когда твой псевдоним будет у всех на устах, люди примут то, что омеги тоже умеют писать, что они обладают все теми же правами, что и альфы. — Думаешь? — омега посмотрел на своего друга. — Я просто уверен в этом. Доказать, что работы твои, это будет легко. Главное, запустить этот, так сказать, механизм, и все будет так, как ты этого хочешь. Дилан зацепил ложкой густой мед и отправил его в рот, кажется, его заворожила эта идея. Он был в гостях у Регенбургов ещё очень долго. Много рассказывал о своей жизни и общался с Ноэлем. Он снова спрашивал о том, не подумал ли омега об изменениях в системе сиротских приютов, но Ноэль только что-то невнятно говорил, боясь признаться, что совершенно не умеет писать, чтобы изложить все на бумаге.