Лот номер

Солнце только показало свои первые лучи, а в особняке Регенбургов уже во всю кипела работа. Сегодня сочельник, к вечеру должно быть все готово. Слуги впопыхах готовят, убирают, но несмотря на это у всех просто великолепное, праздничное настроение. Каблучки застучали по деревянным ступенькам и вдруг звонкий голосок донесся до Дэвида, несшего небольшую деревянную коробку: — Родной! Мне нужна твоя помощь! — Да, мой лорд, минутку, только отнесу сервиз, — ответил ему слуга, светло улыбаясь. Молодой омега, со светлыми кудрями, удовлетворительно кивнул, огляделся и, заметив мальчишку, идущего по коридору, зевая и вытирая глаза, улыбнулся, подбежав к нему: — Доброе утро, сынок, — омега поцеловал юного альфу в щеку и прижал его к себе. — Папочка, доброе, — зевнул тот. — Идём завтракать… — Я уже, мой дорогой, встал пораньше, чтобы успеть много-много до вечера. Маленький граф лишь улыбнулся, смотря в глаза папы. Он был ещё ребёнком, но прекрасно понимал, что папа ему врёт, он знал, что любимый человек болен и встаёт он рано лишь потому что боль не даёт ему спать, а каждый вечер он боится уснуть, ведь его преследует страх не проснуться. И так продолжается уже третий месяц к счету. Однако сам омега не жаловался, старался это скрывать от всех. — Амаэль! Натаниэль! Вот вы где, — снизу послышался голос графа Финнера. Он, ещё не покалеченный жизнью, стройный альфа, с красивыми тёмными волосами, не тронутыми сединой. Хмуря брови, но оставаясь при этом добрым и любимым отцом и мужем, он смотрел на свою маленькую, но любимую семью. — Я вас везде ищу, спускайтесь. Нам пришли приглашения на рождественский бал к графу Танкервилю. — Ох, это чудесно, — Натаниэль легко сбежал по лестнице вниз, выхватил из рук мужа конверт и вытащил из него приглашение. — Я так давно не бывал… — вдруг омегу что-то словно задушило, он выронил конверт, прижав кулаки к груди. — Больно… — прохрипел граф, стиснув зубы. — Абеле! Арчи! Сюда! — испугавшийся альфа, подозвал слуг, которые, не заметив бледного от страха мальчишку Амаэля, быстро спустились вниз, открыли окна, принесли воды, все было по давно заученной схеме. Сам Финнер усадил любимого омегу на диван, с силой открывая ему рот, чтобы дать лекарство. — Осторожно, родной… Все хорошо… — графу удалось напоить омегу лекарством, он расстегнул его рубашку. Несколько свистящих вдохов, и Натаниэль пришёл в себя. Он вытащил из кармана дрожащими руками белый платок и протёр уголки губ, на которых виднелась кровь. Это было привычно, во время приступов омега часто прикусывал язык. — Вам с Амаэлем придётся поехать вдвоём… — выдохнул он, посмотрев измученными глазами на мужа. — Мне лучше остаться дома, — он легко улыбнулся, погладив любимого Финнера по щеке. — Папа… — маленький Амаэль подбежал к родителям, падая в объятия любимого папочки. Тот улыбнулся, гладя сына по мягким волосам: — Извини, что напугал, сынок. Может… Мы отвлечемся от этого и почитаем что-нибудь? Но для начала тебе стоит позавтракать, Арчи, родной, покорми, пожалуйста его, а я пока пойду в библиотеку, подберу, что можно почитать. Омега встал и, держась за руку мужа, не спеша пошёл наверх, пока бета повёл юного графа в столовую. Когда Натаниэль просматривал полки, в поисках интересной книги, к нему заглянул Дэвид, ещё совсем юный омега. Граф поинтересовался у того, какой костюм лучше подойдёт к назначенной на завтра встрече с семьёй Кроуфорд и, когда получил удовлетворивший его ответ, выслушал просьбу Дэвида поехать в город. — Тебя там кто-то ждёт? — мягко улыбаясь спросил граф и, вытащив книгу в зелёном переплёте, сел на диванчик, встроенный в стену под окном. — Ох… Да, мой лорд, — покраснев, признался слуга, пряча взгляд. — И кто же? Поделись со мной, — игриво спросил граф, указывая омеге сесть рядом с ним. Слуга аккуратно опустился на край дивана. — Это… Альфа… Ученик кузнеца… — смущённо проговорил Дэвид. — Мы познакомились месяц назад и он… Он кажется… — слуга запнулся, краснея еще сильнее. — Твой истинный? — радостно выкрикнул граф и взял Дэвида за руки. — Это же чудесно! Конечно, я тебя отпускаю, завтра на весь день! — Но, мой лорд, а работа? — задрожав от переполнявших его чувств спросил он. — Брось, завтра Рождество, какая работа? Я всех вас завтра отпускаю, вы работали не покладая рук целый год, имеете право отдохнуть. — Спасибо, мой господин, спасибо, — залился благодарностью Дэвид, поклонившись. — Единственное, о чем я попрошу тебя, родной… Не упусти своего альфу, — граф подмигнул слуге и тот, светясь яркой улыбкой кивнул в ответ, после чего оказался в тёплых объятиях своего графа. — А ещё, тебе стоит одеться во что-нибудь… Красивое. У меня есть один костюм, с красной вышивкой, надень его завтра, ладно? — Но… Как же я могу?.. — Одевай одевай, — протянул граф, освобождая омегу от объятий. — Тебе он пойдёт. Дэвид поблагодарил графа, ставшего ему больше, чем хозяин. Натаниэль был ему как папа, которого он смутно помнил, он пропал без вести, когда Дэвиду только исполнилось четыре года, его в качестве приданного отправили с только что женившимся Натаниэлем в новый дом, где омега учился служить своим господам, Натаниэль же относился к нему не как к слуге, а как к маленькому другу, никогда не ругал, чаще давал отдыхать, с возрастом Дэвид всему обучился и, когда ему было шесть лет, стал полноправным слугой, помогая Натаниэлю с родившимся тогда Амаэлем. И вот, уже десять лет Дэвид верно служит семье Регенбургов, а в частности графу Натаниэлю, который в любую минуту мог помочь и который стал для него семьёй. Натаниэль выбирал сказку, как вдруг двери библиотеки открылись, и в комнату вбежал Финнер, что-то весело говоря, а на его плечах, задорно смеялся маленький Амаэль, крепко держась за голову отца. — Ну все, приехали, — улыбнулся отец, снимая с плеч сына. — Поиграем ещё чуть позже, — он поправил синий костюм ребёнка и посмотрел на мужа, который с неподдельным счастьем смотрел на своих альф. У них была хорошая семья, маленькая и любящая. Особняк Регенбургов был самым жизнерадостным в городе, у них было много друзей и знакомых, их все любили. Финнер отказался от поездки к графу Танкервлю, он решил, что лучше будет провести сочельник в семейном кругу, все же, как он повторял «это семейный праздник». И вот, часы уже отбивают десять ударов, в особняке все готовятся к наступлению праздника. Свечи зажжены, елка сверкает красотой разнообразных игрушек, слуги суетятся. Натаниэль вошёл в столовую и оглядел стол, уставленный всеми возможными блюдами. — Абеле! — подозвал он вдруг дворецкого, который успел проработать в особняке не больше полугода, после скоропостижной смерти предыдущего дворецкого. — Да, мой господин, — парень развернулся к графу. — Друг мой, почему накрыто лишь на троих? — спросил Натаниэль ещё раз пересчитывая приборы. — Так… Я думал, что гостей не ожидается, — дворецкий испуганно посмотрел на господина. — Гостей нет, не будет. Только семьёй, но я не вижу приборов для вас, тебя, Тома, Арчи и Дэвида, — улыбнулся граф и, подойдя к столу, разложил салфетки. — Принеси тарелки на вас. — Но ведь не положено, господин, чтобы слуги… — Абеле растерялся окончательно. — В моём доме положено все, неси скорее, уже вот-вот садиться за стол, — замахал руками граф, поворачиваясь к мужу, который хоть и был несколько недоволен тем, что позволяет слугам его возлюбленный, но и не спорил с его решением. — Папа… — к омеге подошёл десятилетний сын, держась за руку Арчи. — А почему мы не поехали в гости? — Ох, родной… — омега присел перед ним. — В следующий раз, ладно? Когда мне станет лучше, мы будем выезжать, я обещаю, — он улыбался, смотря в глаза сыну. — В следующее Рождество мы поедем в город, на каток, заедем к Дилану, это будет самое лучшее Рождество. Но обещание так и не сбылось, они так и не попали в город, потому что до следующего рождества Натаниэль не дожил. Тот год был самым скверным. Холодная, сырая осень, ветер швырял грязные ошметки листьев, недавно выпавший снег растаял, оставляя уродливые белые пятна на сырой земле, под слоем воды на дорогах скрывался коварный лёд, в окна хлестал дождь, а было уже начало декабря. Амаэль сидел с Дэвидом у окна в гостиной, мальчишка грустно смотрел в окно, там отец провожал врача. — Он… Он поправится, — сдавленно произнёс Дэвид, погладив спину маленького альфы. — Вот увидишь, к твоему дню рождения твой папа будет здоров. — А доктор сказал иначе, — шмыгнув носом, произнёс мальчик. — Да что он знает? Это же… Это же наш граф, — еле сдерживая слезы, проговорил Дэвид. — Может… Пойдём к нему?.. Амаэль молча спрыгнул с кушетки и, взяв за руку слугу, пошёл вверх по лестнице. Из комнаты слышался кашель и стоны, Амаэль украдкой заглянул и увидел, как тело его папы выгнуло дугой, тонкие, костлявые пальцы хватались за воздух, а рядом суетился Арчи. Пара минут и ужас, ставший обыденностью, ушёл. Слуга что-то сложил в медный таз и вышел, краем глаза Амаэль заметил кровавые тряпки. — Сынок, Дэвид, это вы? — хрипло спросил граф, и ребята вошли в его комнату. Из пухлощекого счастливого папы, Натаниэль превратился в живую смерть: щеки впали, кожа посерела, глаза были красные. Амаэль, заплакав, обнял папу, а тот лишь улыбнулся: — Перестань, я скоро поправлюсь. Доктор привёз новые лекарства, с ними я быстро встану на ноги, вот увидишь. — Господин, но ведь… — Тихо проговорил Дэвид, по чьим щекам безмолвно текли слезы. — Ты мне не веришь, родной? Смешной ты… Как там твой альфа? — Мой лорд, сейчас не время об этом говорить, — завертел головой Дэвид, смахивая слезы. — Сейчас как раз самое время… Позволь мне благословить тебя на будущий брак твой и твоего альфы… — он погладил Амаэля по спине Дэвид кивнул, после чего сел рядом с графом. — Папочка, ты поправишься?.. — Тихо спросил Амаэль. — Ведь поправишься? — Даю честное слово, что да, — улыбнулся граф, чувствуя, что его сердце пылает пожаром от боли. — Беги в свою комнату, поиграй… Слуга, видевший, что Натаниэлю становится хуже, взял маленького графа за руку и осторожно вывел из комнаты, позвав Абеле. Дни тянулись мучительно долго, каждое утро Амаэль заходил в комнату папы, где все время дежурил Финнер, они общались недолго, омега слабел с каждым днем. Одним вечером он попросил сына почитать ему, Амаэль принёс толстую книгу и принялся читать, часы пролетели почти незаметно, альфа, оторвавшись от книги, посмотрел на папу, который уже тихо спал. Мальчишка погладил его волосы и невесомо поцеловал в щеку. Укрыв его, он вышел на носочках. Ночь была неспокойная, Амаэль плохо спал, рано утром он, чувствуя какую-то тревогу, побежал в комнату к папе, но остановился, увидев возле двери плачущего отца и каких-то альф. — Отмучился, господин… — Тихо произнёс один из них. — Соболезную, граф, мне очень жаль, что так случилось… — Как же теперь жить? — вытирая глаза, произнёс отец. — Всё наладится, вскоре, все наладится… Пойдёмте, стоит обговорить некоторые моменты похорон. Они ушли. Хрупкое детское тело Амаэля словно было наполнено свинцом, он медленно подошёл к двери, толкнул её и застыл, в ужасе смотря на тело, накрытое с головой белой простыней. Рядом, во всем чёрном были Арчи и Дэвид, омега горько плакал, стоя на коленях перед кроватью, а бета молча занавешивал зеркало. Заметив в дверях младшего графа, он быстро к нему подбежал и постарался увести подальше. Особняк надолго погрузился в чёрный траур, жизнь тут поделилась на «до» и «после». Сильнее всех изменился некогда любящий Финнер. После смерти мужа он глушил боль в алкоголе, стал груб со слугами, искал любовь в омегах на одну ночь, но все было не то. Амаэль долго был мрачнее тучи, но вскоре понял, что папа бы такого не одобрил, он хранил в себе светлые воспоминания, как и Дэвид, и другие слуги. Всё они помнили бесконечную доброту и радость молодого графа Регенбурга Натаниэля.