...И рухнут небеса!

      В Тинсмине объявили траур по погибшим. Принцу пришлось выступить перед народом с речью и издать указ о назначении клана Карн Минар стражами принадлежавшей Бай Ато территории. Эрниман спешил отделаться от всей этой формальной суеты, ведь все, чего он хотел сейчас — это быть рядом с Эрихом, который уже второй день не приходил в себя. Он прогнал прочь всех слуг, а насчет других охотников распорядился, чтобы те занимались делами, связанными со вступлением клана в права на этих землях. Рейн же и вовсе сделался нянькой. Братья Лиан Ист решили отоспаться вдоволь за все эти тяжелые дни и тоже не показывались. Принц был доволен собой, как ловко всех спровадил. Он хотел оказаться первым возле постели Эриха, когда тот придет в себя. Первым и единственным.       Разорванную и окровавленную одежду еще в первый день сменили слуги, а личные вещи охотника теперь лежали на столе, за которым он прежде сидел. В аккурат на нескольких свертках бумаги расположился меч. Он был похож на произведение искусства: тонкий, изящный, украшенный серебряными узорами. От самой рукояти переплетались тонкие ветви с листьями и цветками, по которым, словно ожившие, порхали выгравированные птахи. Принц разглядывал прекрасные ножны и думал, насколько же действительно это оружие подходило хозяину. Эрниман осторожно взял меч в руки и на несколько дюймов обнажил зеркальную гладь лезвия. В этот момент его взгляд упал на свертки бумаги, которые прежде покоились под мечом. Он бы ни за что не вспомнил, что это такое, если бы на верхнем листе не было написано странным размашистым почерком «Империя Ар, город Тинсмин, дворец, лично в руки господину Эриху Карн Минар». Принц вспомнил, как Эрих писал письмо домой, сидя за этим столом, как внимательно читал пришедший ответ и как убрал его в свои одежды, словно это нечто очень ценное.       Юноша был весьма честным и порядочным человеком.       «Я ни за что не буду читать чужие письма».       Сердце в груди съежилось.       «Это подло по отношению к Эриху».       Письмо лежало прямо перед носом. Не запечатанное.       «Если кто-нибудь зайдет или Эрих проснется…»       Никто не узнает, если принц взглянет одним глазком, что в нем.       «Эрих ведет себя очень странно в последнее время. Если это поможет что-то прояснить…»       Несмотря на все усилия воли и здравый смысл, никакой разум не способен остановить ревнивое разгоряченное сердце. Эрниман коснулся бумаги, душа рухнула вниз. Юноша бросил взгляд на лежащего в постели мужчину и осторожно присел за стол. Дрожащей рукой, стараясь не производить лишних звуков, он развернул письмо. Лицо пылало. Эрниман унял дрожь и, успокоившись, принялся жадно читать.       «Доброго тебе начала зимы. У меня за окном давно легли сугробы. Так по-дурацки, что мы действительно обсуждаем погоду. Когда решишь написать мне следующее письмо, черкани там пару строчек для этого слуги, что вечно мозолит мне глаза. Он наотрез отказался ходить за книгами для меня. Говорит, мол, я просто над ним издеваюсь, заставляя таскать полбиблиотеки туда-сюда. А мне больше и нечем заняться.       Прости, что пишу вот так бесцеремонно и не слагаю тебе красивых строк. Но мне хочется максимально точно выразить мои мысли и переживания. Я знаю, как много у тебя дел. Я знаю, как сильно ты занят. Я знаю, что ты не хочешь быть там. Забавно, да? Ты сейчас читаешь это и думаешь, что это все вздор и все тебя устраивает. Но я искренне верю, что ты бы, несомненно, бросил все и вернулся ко мне, если бы только мог. Вот ты мне этого даже не говоришь, а я это столь нагло пишу. Просто я это знаю и верю в тебя.       Мне очень радостно, что ты так близко. Ты сможешь прочесть мое письмо уже завтра.       Мне очень грустно, что ты так близко. Чем ближе ты находишься, тем сильнее я понимаю, что не могу до тебя дотянуться.       По тому делу, что ты описал. Я почти полностью уверен, что это никакая ни нечисть. Я перечитал сотни книг и тысячи историй. Знаешь, что я понял? Ни одна тварь в целом свете не способна быть столь озлобленной и беспощадной, как человек. Странно, наверное, когда так говорю я. Однако это мое мнение. Ты хотел его узнать — вот оно. Береги себя и помни — ничто не стоит твоей жизни. Я жду твоего возвращения».       Принц перечитал письмо несколько раз. На него накатила волна неописуемого гнева. Он чуть было не смял бумагу, но вовремя опомнился и аккуратно сложил ее.       «Кому он писал? Не похоже, что это кто-то из семьи. Насколько же они близки? Ведет себя так, словно очень хорошо знает Эриха. Что он имел ввиду, говоря, что его собственные слова странные? Странно считать людей хуже нечисти? Но он оказался прав, в деле действительно был замешан человек. Он…»       Поток мыслей принца прервало замеченное им второе письмо. На нем значился знакомый, родной для принца адрес. Зачем Эрих вез с собой письмо через всю страну? Почему не оставил его во дворце? В смятении чувств Эрниман уже безо всякой осторожности развернул письмо, в котором значилось всего три слова. Принц почувствовал себя более, чем странно. На бумагу что-то капнуло из глаз. Эрниман свернул письмо и сложил на столе все, как было. Шмыгая носом, он принялся ходить по комнате. Ему совершенно не хватало воздуха. Из груди рвались громкие всхлипы, которые юноша, изнутри дрожа, никак не мог обуздать. Он сел на диван. Но тело словно разучилось сидеть на месте. В мыслях полная неразбериха — он не думал ни о чем и думал обо всем сразу. Сознание рисовало странные картины, от которых из горла рвались новые всхлипы, а с глаз катились слезы.       Он хотел прочитать эти чертовы письма — он прочел их. И кому стало от этого легче? Было бы лучше ни о чем не ведать? Это все стало теперь неважным, ведь Эрниман узнал нечто ужасно болезненное, что все-таки знать ему не полагалось. Сердце юноши по маленькому кусочку съедало чувство вины перед Эрихом. В комнате уже просто не хватало воздуха. Принц выбежал прочь, даже не глядя, куда несут его ноги. Стараясь ни с кем не сталкиваться в коридорах, Эрниман вломился в ближайшие двери. На счастье или на беду, это оказались покои братьев Лиан Ист. Северин с Гансом как раз обедали. Принц буквально вбежал в комнату безо всякого стука и тяжело дышал. С его раскрасневшихся глаз ручьями лились слезы. Разумеется, это шокировало его товарищей. Ганс осторожно спросил: — Эрниман, ты чего?..       Принц схватил ртом воздух, но при попытке сказать хоть слово, он разразился громким плачем и, не в силах унять трясущееся, как осиновый лист, тело, сполз вниз. Северин бросился к нему:       — Что случилось?! Что-то с Эрихом?       Но юноша только мотал головой и захлебывался в своих рыданиях. Северин оставил принца на Ганса и пулей полетел проверять, не стало ли Эриху хуже. Ведь что же еще должно было произойти, чтобы Эрниман так убивался? Но, к счастью, Эрих мирно спал в своей постели. Когда Северин вернулся назад, Ганс уже умудрился усадить по-прежнему рыдающего принца на кровать, а сам сидел рядом, крепко обнимая того за плечи. Сквозь всхлипы, задыхающимся голосом Эрниман выкрикивал только одну фразу: «Чертов демон!»       Ганс гладил принца по спине и в один момент резким движением нажал на несколько точек на его шее. Всхлипы прекратились, тело Эрнимана стало тяжелым, и он совершенно обмяк в руках товарища. Северин подал брату мокрое полотенце. Младший Лиан Ист уложил принца на кровать и протер его заплаканное лицо. Северин одним кивком беззвучно спросил Ганса, что это было, а Ганс также беззвучно всплеснул руками и мотнул головой. Им уже давно не нужны были слова, чтобы говорить друг с другом. Бедному принцу было просто необходимо поспать, пока он не лишился рассудка. Сколько бы братья не гадали, но так и не смогли найти ответ, что явилось для Эрнимана таким потрясением. Даже для столь эмоционального юноши это было слишком. Он расстроился из-за того, что «чертов демон» сожрал столько народу? Он расстроился, что Эрих не дал убить ребенка, который «чертов демон»? Ни одна из этих причин не была достаточно весомой, чтобы вот так внезапно довести юношу до такого состояния.       Он проспал несколько часов. Все это время ему снились какие-то странные сны. Одна картина обрывала другую и совершенно ничего не запоминалось. Очнувшись, Эрниман не узнавал комнату. Он пытался вспомнить, как очутился здесь и что вообще происходит. Осознание реальности настигло его, когда он встретился взглядом с Гансом. В голове всплыли воспоминания, как он рыдал на груди у друга, как бежал по коридору, спящего Эриха и ненавистные письма. К горлу подступил ком. Охваченный чувством стыда, Эрниман произнес: — Не говорите Эриху, — голос его был непривычно сиплым, горло саднило из-за надрывных криков.       Ганс присел рядом с принцем и легонько потрепал его волосы: — Ну, что ты, мы, разумеется ничего ему не скажем. Ни Эриху, ни кому бы то ни было еще. Ты просто очень устал, я понимаю. Столько всего на тебя свалилось в последнее время. И сейчас вместо отдыха ты приглядываешь за Эрихом. Тебе просто, правда, нужно отдохнуть. Да, брат?       Ганс обернулся на сидящего за обеденным столом Северина. Мужчина неспешно попивал вино и внимательно смотрел на принца. На лице Эрнимана была натянутая улыбка. — Мгм, — кивнул Северин и громко произнес, — долгих лет императору!       С этими словами охотник осушил бокал и перебрался на диван. Это был вполне обычный тост. Эрниман не придал этому никакого особенного значения. Но Ганс слишком хорошо знал своего брата и ясно видел, какие мысли стояли за этими словами. Принц встал с кровати: — Как Эрих? Он не приходил в себя? — Я бы сразу тебя разбудил, — успокаивающе заверил Ганс.       Эрниман сделал глубокий вдох и, стараясь говорить как можно громче, низко поклонился: — Простите меня! Я доставил вам столько хлопот и заставил вас поволноваться. Впредь такого не повториться.       Северин ничего не ответил. Ганс же похлопал принца по спине и ободряюще улыбнулся: — Да все, правда, в порядке. Если тебя что-то беспокоит, не держи в себе. Ты всегда можешь поговорить с нами. Я тебе выслушаю и постараюсь понять, что бы ни случилось. Эрниман был очень тронут. — Вот только снова не ной, — усмехался Северин, — перепугал нас до смерти. — Вы очень хорошие друзья! Я счастлив быть знаком с вами, — Эрниману действительно стало намного легче, — я вернусь к Эриху.       Принц ушел. В комнате долго стояла тишина. Наконец, Ганс заговорил: — Брат, я думаю, это все же из-за Эриха. Северин швырнул в него подушку с дивана: — Действительно, что ли? — с нотками издевки смеялся старший Лиан Ист, — это и дураку понятно.       Эрниман вернулся. Но стоило ему завидеть Эриха, как сердце болезненно заныло. Он сел рядом с его постелью и стал рассматривать тонкие черты этого спящего человека. Все стало слишком сложно и запутанно. Когда Эрих был далеко, такой желанный и недосягаемый, Эрниман чувствовал себя совершенно несчастным. Теперь Эрих находился все время рядом. Принц мог видеть его сколько угодно долго, дотронуться сколько угодно раз, заговорить. Но все это почему-то сделало Эрнимана еще несчастнее прежнего. В голове прочно обосновались и глубоко пустили корни строки из того злосчастного письма. Хоть на нем и не стояло подписи, принц был абсолютно уверен, от кого оно. «…ты не хочешь быть там». Этого же не может быть, верно? Ведь у Эриха нет причин ненавидеть принца? Но одно совершенно точно не вызывало никаких сомнений — Эрниман абсолютно не понимает Эриха, не понимает его мысли, не может объяснить его поступки. И это осознание не было бы столь болезненным для юноши, если бы кто-то не посмел говорить в том письме, словно все знает и понимает. Злость и беспомощность давно стали верными спутниками Эрнимана, сопровождая его во всем.       Спустя еще несколько часов, Эрих наконец-то пришел в себя. Не теряя времени на раздумья, он быстро встал с постели и принялся одеваться. — Эрих, ты как? Как твоя рана? Ничего не болит? — Эрниман слегка не ожидал, что охотник проявит такую прыткость. — В полном порядке, — спокойно ответил Эрих, — спасибо тебе.       Последняя фраза прозвучала искренне и тепло. От этого на глазах Эрнимана снова навернулись слезы, грудь пронзило болью. Разумеется, это не ускользнуло от взгляда Эриха. — Что с тобой? Так сильно волновался? — мужчина подошел к столу за вещами.       Эрниман следил за каждым движением. Вот Эрих застегивает манжету буквально двумя пальцами. Вот он в несколько шагов подходит к столу и легко касается серебрянных узоров, аккуратно поднимает меч и перекладывает в другую руку. Вот он берет несколько бумажных свертков и прячет их в одеждах. Эрниман не сразу ответил. Эрих действовал быстро, будто не желал больше терять ни минуты. Однако для Эрнимана эти мгновения казались долгими. Сначала вопрос зазвучал в голове, потом принц невольно поразмыслил, что же он должен на него ответить и только после смог выговорить: — Да, не без этого. Я переживал. Но я вижу, что ты в полном порядке, я рад.       Эрих направился к выходу. Принц машинально пошел следом. Еще в коридорах стало слышно детский плач, который становился все громче по мере приближения к комнате. Эрих распахнул двери и перед глазами предстала картина, которую любой художник бы назвал «Паника и беспокойство». Рейн, еще недавно выглядевший свежо и юно, обзавелся синяками под глазами и, похоже, даже всхуднул. Он ходил по комнате, пытаясь укачать младенца. Почти все пальцы были перебинтованы — видимо, малец хватал зубами при первой же возможности. С ним в комнате была пожилая дама, которая то и дело охала и вздыхала. Она пыталась сунуть ребенку бутылочку с красной жидкостью, но Рейн старался всячески ее отговорить и уклонялся от этой стремительной заботы. Юноша отказывался крайне вежливо, однако вошедшим было ясно, с каким трудом ему дается сохранять манеры. Увидев Эриха, Рейн буквально просиял. Мужчина попросил у дамы чистую бутыль с соской, и она тотчас побежала за ней. — Господин, — начал Рейн, — он никак не может успокоиться. Мы пытались давать ему и коровью кровь, и свиную, и козью… не говоря уже о молоке. Ему от всего плохо. Я так отчаялся! Вы доверили мне это дитя, но, похоже, я не справился.       В комнату вернулась с бутылочкой суетная женщина. Эрих выполнил привычное для всех охотников Карн Минар действо — порезал руку, но на этот раз достаточно глубоко. Бутылочка стремительно наполнилась темной кровью. Закончив, Эрих залечил свою рану легко и непринужденно, словно ее и не было, забрал малыша, и в комнате разлилась долгожданная тишина. Малыш выглядел не менее болезненно, чем его нянька. Эрих обратился к даме: — Как Вы думаете, сколько ему?       Женщина поежилась, но ответила без тени брезгливости: — Господин, это…сложно определить. Я перенянчила не одного ребенка, но это не совсем обычное дитя. Он еще не умеет сидеть — стало быть ему нет и полугода. Но у него уже есть все зубки — у обычных детишек они вырастают позже. Да и сами зубки не детские, остренькие такие, как шилья.       Эрниман уже давно сидел за дальним столом и наблюдал за происходящим с некоторым удивлением. И если с Эрихом ему уже было все более-менее понятно, то почему обыкновенная женщина говорит об этом монстре, словно это просто ребенок, было совершенно не ясно. Тем временем, малыш наелся и заснул на руках Эриха. Мужчина осторожно переложил его в колыбельку под наставительный шепот дамы: «Осторожно, не разбудите его! Придерживайте головку! Опускайте медленнее». Эрих поблагодарил ее за проявленное участие. На что она, смущенно отмахиваясь, дала ответ, который ждал больше Эрниман, чем Эрих: — Ой, ну, что вы! Что вы! Это же ребенок. Он так плакал, я не могла пройти мимо.       Эрниман словно бы невзначай намекнул: — Но это же не человеческий ребенок, вы и сами заметили.       Дама обернулась и, наградив принца укоряющим взглядом, пояснила: — Ваше Высочество, вы еще так молоды! Вот появятся у вас свои детки, тогда поймете, что чужих детей не бывает. Подумаешь, демоненок! — женщина уперлась массивными руками в свой пояс и гордо продолжила, — всем детям нужна любовь и забота. Ребенок убийцы не виноват в преступлениях отца. И я уверена, что с хорошим воспитанием клана Карн Минар он вырастет прекрасным человеком. Вон господин Рейн какой прелестнейший юноша! Эрниман с каждым словом дамы поднимал брови все выше. Безусловно, ее энтузиазм и вера в силу любви были примером для подражания. Однако вопросов все равно оставалось слишком много. — Вот только сейчас он выпивает за раз стакан крови, а что будет дальше? — говорил принц, обращаясь уже к Эриху, — ты скормишь ему человека?       Эрниман встал со своего места и медленно пошел к колыбели. Эрих тем временем залечил руки Рейна и отправил юношу отдыхать. — А если ЭТОТ ребенок сожрет ВАШЕГО ребенка, например, Вы останетесь при своем мнении? Вы все также будете говорить, что это всего лишь дитя и ему просто нужно больше любви?       Говоря это, принц прошел мимо дамы и остановился напротив Эриха. Женщина никак не отреагировала на его колкие слова, а лишь сказала: — Ваше Высочество, прошу вас, говорите потише. Йохан нормально уснул впервые за прошедшие сутки.       Эрниман тяжело вздохнул: — Вы ему и имя уже придумали? Что ж… — Имя ему дали родители, — отрезал Эрих.       Дама пояснила: — У нас принято новорожденному надевать оберег: мать плетет фенечку с именем ребенка и вплетает туда свои волосы для защиты от злых духов.       На лице Эрнимана одна гримаса сменяла другую, достигнув апогея на фразе про защиту от злых духов. Эрих, наблюдая за выражением принца и, казалось, не в силах больше выносить его, тихо обратился к юноше: — Эрниман, прекрати кривляться. На забывай, кто ты. Мы ничего не знаем о гибридах. Их никто не видел. Если в будущем возникнут проблемы, я их и устраню. Теперь это моя ответственность.       Эрниман с усилием успокоил начинавшийся внутри ураган и подчеркнуто вежливо ответил: — Да, Эрих. Как скажешь.       Он присел на тахту и снова устремил на мужчину пристальный взгляд. Эрниман уже не думал о том, как переубедить Эриха. Эрниман уже не думал о том, как понять Эриха. Принц пытался осмыслить, что же он упускает из виду. На самом деле все было весьма прозаично, и Эрниман даже самостоятельно пришел к верной мысли. Эрниман не знал Эриха. Не то, чтобы совсем не знал. Он был долго знаком с Эрихом, интересовался всем, что связано с ним. Старался сделать все возможное, чтобы узнать его. Но вспыхнувшие в юном сердце чувства затуманили разум, и Эрниман видел Эриха таким, каким ему самому хотелось — чистым, непорочным, сильным, идеальным. Эрих, которого знал принц, был лучшим охотником, без колебаний уничтожавшим нечисть. Он все знает, все понимает, у него есть ответ на все вопросы. Он ценит принца и заботится о нем, потому что… В этом прекрасном образе, безусловно, было больше правды. Но Эрниман идеализировал во всем своего обожаемого учителя, приписывая ему качества, которые сам считал достойными. И теперь, когда прекрасная картина предстала пред ним живым человеком, Эрниман испытывал странные смешанные чувства. Он нисколько в нем не разочаровался, а только сильнее и маниакальнее желал знать об Эрихе все. И самое печальное заключалось в том, что Эрниман не был способен принять эти мысли. Он бы смог это сделать днем ранее, но не сегодня. Не сегодня, когда он прочитал письма, в которых кто-то знал Эриха лучше, чем он сам. Принц решил, что лучшая тактика сейчас, — это принять сторону белого охотника и попытаться ему помочь. — И все же, кое-что меня беспокоит. Пару дней назад ты потерял много крови, а сейчас ты, как ни в чем не бывало, цедишь с себя еще. Как ты собираешься прокормить его? Что если он начнет есть больше, становясь старше? Пойдешь убивать, как его отец? Или заставишь свой клан пускать кровь?       Эрих уже хотел было что-то ответить, но Эрниман его опередил: — Разумеется, не то и не другое. Ты ведь сам не знаешь, как быть, я прав? Но тебе нужно озаботиться этим, Эрих. Сегодня ты накормишь его собой. А завтра? Ведь так не может продолжаться вечно.       Эрих смотрел на мирно сопящего малыша и действительно не находил слов для ответа. Эрниман озвучил те переживания, что терзали его самого. Хотел бы он знать, что делать. Никто не выращивал демонов — такое бы в голову никому не пришло. Эрих был уверен, что все ученые умы империи, вместе взятые, не смогут помочь с решением этого вопроса. Чтобы найти выход, нужен кто-то, чье мышление отличается; кто-то, обладающий колоссальными знаниями в области физиологии и медицины; кто-то, имеющий большее представление о демонах, понимающий их природу. Нужен Жан. Эрих направился к столу. Пошарив по ящикам и не обнаружив там письменных принадлежностей, он устремился к шкафу, затем к комоду. Заметив на себе вопросительный взгляд принца, мужчина осознал, что, погрузившись в свои раздумья, он до сих пор ничего ему не ответил. — Ты абсолютно прав, — согласился Эрих, разворачивая найденный рулон бумаги и фиксируя углы грузиками. Эрниман, видя непривычно торопливые движения своего учителя, спросил: — Что ты собрался делать? Эрих совершенно непринужденно ответил: — Писать письмо.       Юноша оцепенел и не осмелился более ничего спрашивать. Пока перо плясало в руках Эриха, пока он сворачивал бумагу, пока накладывал заклятье, пока бумажная птица шелестела крыльями мимо принца в окно, Эрниман просто смотрел куда-то перед собой совершенно отсутствующим взглядом.       Вечером начались сборы. Охотники Карн Минар по приказу Эриха отправились домой. Братья Лиан Ист тоже решили сразу вернуться в своей клан. Близилась свадьба, нужно было многое подготовить. Эрниман радовался, что скоро они втроем станут совсем братьями. — Ганс, а что? Давай выдадим за тебя Юлиану? Ей через год уже 18. Два брата будут женаты на двух сестрах. А?       Ганс задрал подбородок, скрестил на груди руки и философски произнес: — Твое ж Высочество, Юлиана, бесспорно, прекрасна и нежна, как цветок орхидеи. Но я — не наследник клана, и имею роскошь жениться по любви. Поэтому я отдам свое сердце только возлюбленной.       Северин усмехнулся, но не стал комментировать речи брата. Эрниман же все не унимался: — Да откуда ты знаешь, что не полюбишь Юлиану? Она была бы лучшей женой. — Эрниман, я уверен, ты должен понимать меня, как никто другой, — ехидно улыбаясь, говорил Ганс, — ведь для любви ничего не имеет значения: ни возраст, ни манеры, ни прекрасное личико, ни происхождение. От одного взгляда на человека, ты забываешь дышать, сердце готово выпрыгнуть из груди, и ты понимаешь — вот оно! Весь остальной мир для тебя перестает существовать, время рядом беспощадно скоротечно, а разлука — невыносима, подобно пытке.       Северин, наконец, не выдержал этих слащавых речей: — И почем тебе знать это, ежели ты и не влюблялся никогда?       Ганс моментально зарделся: — А вот и знаю! Знал бы ты, сколько я читал об этом!       Эрниман подхватил: — Что-о-о? Что я слышу! Ганс Лиан Ист — поклонник любовных романов!       И с Северином на пару они покатились со смеху. Ганс возмущался, махал руками и даже пытался поколотить шутников, но те только сильнее заливались хохотом. Среди этого балагана Эрих задумчиво смотрел на Ганса, даже не пытаясь улыбаться. Конечно, он-то точно ни разу в своей жизни не читал романов, не смотрел спектаклей, не задавался вопросами и не придавался подобным мыслям. Для него, белого охотника Карн Минар, любого рода эмоции и чувства были строжайшим табу, поэтому не имело смысла размышлять о том, чего никогда не сможешь осознать. Однако слова Ганса невольно заставили Эриха погрузиться в себя.       Обратная дорога для него и Эрнимана, возвращавшихся во дворец, не представляла трудностей. В компании Эриха были всего двое: ребенок и принц, поэтому ему не составило труда перенести их прямо к воротам. Эрниман снова отметил, что телепортация с Эрихом совершенно не вызывает у него дискомфорта. Да и тот белый охотник, с которым принцу довелось путешествовать в первый раз, вряд ли бы взялся перемещать ребенка. С Эрихом же малыш чувствовал себя отлично и по-прежнему мирно спал у мужчины на руках. По прибытию Эрих первым делом попросил организовать в своих покоях колыбель для Йохана и, убедившись, что ребенку ничего не угрожает, присоединился к принцу. Император принимал их в малом зале. Он внимательно слушал доклад сына, поглаживая черного кота. Эрниман также рассказал и о демоненке, которого Эрих доставил во дворец. Уотан Анэ Хиан был абсолютно бесстрастен. Он спокойно выслушал сына. — Ты уничтожил демона, — констатировал император. — Да, отец, — тихо подтвердил принц. — Кто научил тебя обряду? — Меня никто не обучал. Я овладел им самостоятельно. — Вот как? — император пристально смотрел на Эрнимана, — поразительно. Ты очень способный.       Принц был готов сквозь землю провалиться. Он отчетливо слышал каждое слово, но ему хотелось, чтобы кто-нибудь подтвердил, что секунду назад император похвалил своего сына. Эрниман боялся вымолвить хоть слово. Он все ждал, что император сейчас произнесет «но» или что-то в этом роде. Однако Уотан Анэ Хиан кротко улыбался и все также поглаживал кота. — Эрих, ответь мне, — обратился он к беловолосому мужчине, который прежде молчал, — как проявил себя мой сын? — Эрниман показал себя грамотным руководителем. Он сохранял трезвый ум, не поддавался панике и быстро принимал решения, когда того требовала ситуация. Каждое слово вонзалось в сердце принца, словно игла в подушечку швеи. Он вспоминал все произошедшее в Тинсмине и был искренне поражен, что Эрих способен лгать императору с таким спокойным лицом. — Эрих, сохранить жизнь демону было твоим решением? — Да, Ваше Величество. — Ты считаешь, это принесет пользу? — Да, Ваше Величество. Я хочу лично заняться его воспитанием…и исследованием. Кот бил пушистым хвостом по дивану. Казалось, если бы не тяжелая рука императора, то он бы сорвался с места. Уотан Анэ Хиан размеренно кивнул: — Хорошо, господин Карн Минар, я доверяю тебе.       Последнее было сказано громче и тверже. Император говорил «я доверяю тебе», но в голосе его слышалась открытая угроза. «Только посмей предать мое доверие». Эрих совершил низкий поклон и вместе с принцем покинул залу.       Дворец нынче превратился в самое невыносимое для Эриха место. Слуги сновали там и тут, ежечасно прибывали мастера, становилось особенно шумно и многолюдно. Уже через неделю пожалуют гости. В их числе будут, конечно же, и представители его клана. После всех минувших событий Эрих нуждался в покое, как никогда. Охотник вернулся к себе и с облегчением обнаружил Йохана все еще спящим. В комнате было тихо. Эрих взглянул на большой календарь, который размещался на его столе. Свадьба первой принцессы как раз обозначит одну луну до возвращения домой. Но сейчас Эриха волновала другая дата — ответ от Жана должен прийти через несколько дней. Если все будет хорошо, то уже утром второго дня. А пока Эрих решил довольствоваться тем, что у него имелось — своей кровью. Но даже с его регенерацией и способностью к исцелению у мужчины не было ни единого шанса прокормить голодного демоненка. Эрих сделал надрез на ладони. В комнате раздался детский плач. Учуял. Как бы охотник не пытался относиться к демону как к обычному ребенку, Йохан, скорее, напоминал детеныша хищного зверя. Эрих взял малыша на руки и предложил ему бутылочку, в которую тот с удовольствием вцепился.       Любой бы уже сотню раз пожалел о сделанном выборе. Ни один человек не согласится вот так кормить собою демона, а Эриху попросту не хватит ресурса сделать это в одиночку. Кто угодно бы усомнился в том, что поступил правильно, сохранив этому ребенку жизнь. Кто угодно, но не Эрих. Его сложный выбор, наполненный неизвестностью, уже однажды оправдал себя. Охотник спас от гибели одного демона, которого теперь считал самым надежным и понимающим существом на свете. Жан рассуждал другими, не понятными Эриху категориями, был ужасно шумным и не отличался присущим любому порядочному человеку воспитанием. Но он оставался единственным, кто был способен высказать все прямо в лицо, какой бы не была правда. Несмотря на его громкий звонкий голос и манеру говорить, не замолкая, Эрих чувствовал рядом с ним покой, которого не мог обрести в уединении. А несколько тихих слов, сказанные Жаном, могли поднять в душе порыв, который не унять никакими техниками Карн Минар. Только что смеявшийся, Жан становился в мгновение ока серьезным. Эрих ни раз обращал внимание, что для него совершенно невыносим такой Жан. Но этот демон — тот, с кем можно быть откровенным. Тот, кто способен лучше самого Эриха объяснить его собственные мысли и чувства. Если бы не все это, если бы не Жан, Эрих бы мог поддаться сомнению. Но сейчас охотник был абсолютно уверен в правильности своего поступка. Эрих знал, что его осудит отец. Глава клана пришел бы в ярость, если бы только был способен на такие эмоции. Наверняка, Гэст Карн Минар сочтет и этот поступок неподобающим для будущего главы клана. В голове Эриха пронеслась мысль, как замечательно бы сложилось, если бы отец решил сделать наследником кого-то другого. Если бы это только было возможно.       Йохан опустошил бутылочку и теперь радостно рассматривал одну из разноцветных игрушек, которые принесли слуги вместе с колыбелью. Эрих же принялся восстанавливать силы. Лишь бы эти несколько дней прошли быстрее.       Занятия с принцем были отложены до завершения свадебной церемонии, поэтому времени на отдых у Эриха было предостаточно. Но все равно малыш явно не доедал и уже знатно потерял в весе. Долгожданное утро началось с долгожданного письма. Эрих знал, что даже Жан не сможет решить его проблему вот так сразу, но он совершенно точно должен был помочь.       «Здравствуй, Эрих. С каждым новым твоим письмом я все больше о тебе волнуюсь. Надеюсь, ты сможешь защитить малого от дворца. Взрослые демоны его рода питаются свежей человечиной. Полагаю, ты в курсе.       Я не удивлен существованию гибрида — теоретически это возможно. А вот тот факт, что кто-то решился на его, так сказать, создание, по истине поразителен. Некоторые демоны могут размножаться, используя людей, тогда на свет появляются точно такие же демоны. И я не могу с уверенностью сказать, что этот случай точно другой. Видишь ли, демоны в физическом отношении развиваются очень быстро. С твоих слов, ребенок — обыкновенный демоненок. Если это гибрид и различия есть, то заметны они станут только с возрастом. Наверное. Гибриды нигде не описаны.       У меня есть некоторые идеи, как сделать для него еду. Но я не уверен, что у меня получится. И я не смогу испытать конечный результат ни на себе, ни на ком бы то ни было еще. Распорядись, чтобы мне предоставили все, что я перечислил в списке на второй странице этого письма. Я не знаю, сколько времени займет у меня этот эксперимент. Пока попробуй предложить ребенку вариант с разведением, который я подробно расписал на третьей странице этого письма. Я посвящу всего себя этому делу. После того, как ты поставил на кон свою репутацию и благополучие, я просто не могу подвести тебя. Если будешь наблюдать в ребенке перемены, безотлагательно пиши мне. Если не будешь, тоже пиши.»       К письму действительно прилагалось несколько страниц: длинный список инструментов, емкостей, ингредиентов и рецепт детской болтушки в демоническом варианте. Несмотря на то, что Жан явно старался писать простым языком, делал много сносок и пояснений, Эриху многие вещи оказались не понятны, и он приказал слуге позвать дворцового лекаря. Последний был поражен. Эрих для себя отметил, что это выражение лица и поведение у людей неизменно означает глубокое удивление. Слишком часто в последнее время доводилось вызывать его у окружающих. Лекарь же был одним из лучших врачевателей страны, что само собой разумеется. Однако никогда прежде ему не доводилось видеть подобных рецептов, что, в принципе, тоже было вполне логичным. Наверняка, все написанное было за авторством самого Жана. Лекарь разъяснил Эриху нюансы и распорядился собрать запрошенные ингредиенты из списка. — Позвольте полюбопытствовать, господин Эрих, — напоследок решил задать вопрос лекарь, — откуда у вас этот рецепт? Я — потомственный врач, мой род не одно поколение служит императорской семье. В моем распоряжении лучшие трактаты по медицине и сборники. Но я впервые сталкиваюсь с подобным. Я слышал, что заграничные целители практикуют нечто похожее. Но, как Вы понимаете, у меня не было возможности изучить это. И если уж я не мог… — Один мой друг увлекается изучением медицинской науки. Он подготовил этот рецепт по моей просьбе. — Этот ваш друг… господин Эрих, я бы счел за честь возможность с ним познакомиться. Возможно, даже сам император пожелает видеть при дворе столь талантливого человека. — Я передам ему ваше приглашение.       Охотник следил за полупрозрачной жидкостью, которая по капле наполняла сосуд. Схема была действительно сложной и требовала постоянного контроля. Приготовление одной порции питательного напитка занимало около трех часов, но требовало почти в три раза меньше крови. Тем не менее, это означало, что кто-то должен целый день непрестанно его готовить. В какой-то мере способ Жана решает проблему, но время Эриха — еще более драгоценный ресурс. Слова доктора хоть и не особенно удивили мужчину, однако мысли его снова заняли старые вопросы. Иногда они затихали, прятались глубоко в сознании под грузом более насущных задач, а потом снова вспыхивали, разжигая беспокойство, стучали в висках, не позволяя нигде от этого укрыться.       «Кто же ты такой?»       «Почему ты такой?»       «Как с тобой быть?»       Эксперимент имел успех. Буквально за несколько дней Йохан обзавелся здоровым детским румянцем, стал больше смеяться и ничем не выдавал в себе демона. Наконец, показался принц, который с самого возвращения не давал о себе знать. Он с любопытством рассматривал замысловатую конструкцию из пробирок, трубок и горелок, которая размещалась на столе. — То есть это работает? — изумился Эрниман. — Пока еще рано делать выводы.       Эрих вел записи за соседним столом. В песочных часах рядом упала на дно последняя песчинка. Мужчина подошел к конструкции и забрал из-под нее емкость, наполненную изготовленным раствором. Эрниман наблюдал за тем, как его учитель переливает ее в детскую бутылочку, заправляет куда-то в верхнюю пробирку новую порцию ингредиентов и поджигает горелку. Он несколько помялся, прежде, чем заговорить: — Эрих, я рад, что у тебя все получилось. Я… слуги, конечно, придут тебе сказать об этом. Но я… пришел сообщить тебе, что твой… Гэст Карн Минар уже здесь.       Принц не мог найти в себе силы задержаться дольше и направился к выходу. Эрих негромко сказал ему вслед: — Спасибо.