Тир-Фради и не только

Вечерние сумерки стремительно меняли краски острова: сочная зелень становилась темно синей, теряла свою яркость. Границы стирались, воздух пропитывался сыростью и туманом. Просыпались ночные создания. Их пронзительные крики не давали уснуть, тревожили, заставляли кутаться в мягкую шерсть плаща. Де Сарде сидела у костра и ёжилась. Огонь пусть даже на поляне в самой тихой части леса, в окружении взведенных ловушек, под охраной самого лучшего бойца Монетной стражи (она была в этом уверена), не давал ощущения безопасности и тепла. Над ее головой плыл густо приправленный звездами темный небосвод. Как много звезд. Среди них глаза быстро приметили красноватую, едва пульсирующую точку. Едва ли она видела столько мерцающих небесных огней в Серене, когда господин Курсийон давал уроки астрономии. В медную трубку телескопа смотрел преимущественно кузен, а ее задачей было зачитывать их названия согласно списку в толстой, неподъемной для ребенка, книге. В детстве все было куда проще, хотя бы потому, что всему находилось название. Де Сарде вдруг вспомнила, как одним поздним вечером она с двоюродным братом устроилась на балконе дворца, чтобы понаблюдать за звездами со своим учителем. - Плуг. Я нашел его! – Константин, не отрываясь от медной телескопической трубки, пританцовывал. – Господин де Курсийон, ведь это он? - Я рад Вашему открытию, Ваше Высочество, но лучше адресовать вопрос Вашей кузине, - Курсийон едва скрывал, как тяжелеют его веки. Подобные ночные уроки по его мнению были необходимы для разнообразия и всестороннего развития венценосных отпрысков, однако, на здоровом сне их учителя они сказывались отнюдь не положительно. – Каково описание Плуга в энциклопедии, миледи? - Плуг... Плуг..., - послышался шелест перелистываемых страниц. – Одна из ярчайших звезд на небосклоне, его положение на небе соответствует времени года. Сейчас лето, значит, он будет прямо над нами. Имеет красное свечение. - Он не красный. Скорее румяный, - подметил Константин. – Как ты, милая кузина, после пробежек на занятиях у Курта. А почему "плуг", профессор? - Потому что он будто вспахивает звездное поле, если посмотреть пристальнее, позади него остается темный след без звезд. - Он ничего после себя не оставляет? Ничего кроме тьмы? – Константин оторвался от наблюдательного прибора, взволнованное выражение бледного лица можно было разглядеть даже при тусклом свете свечи в фонаре, освещавшем энциклопедию Де Сарде. – Это несправедливо и жестоко по отношению к остальным звездам. Кузина, ты так не считаешь? Она не могла скрыть улыбку. Теории двоюродного брата всегда были такими внезапными и странными, что приходилось долго думать – шутит он или думает так всерьез. - Это всего лишь звезды, Константин. Вряд ли у Плуга есть злой умысел. - Ваша кузина права, Ваше Высочество. Уверен, что чернота, которую мы наблюдаем, все-таки таит в себе другие звезды. Наше оборудование и приспособления Мостового Альянса не позволяют (возможно, пока что) разглядеть то, что скрывает темный шлейф этой величественной звезды. - А вдруг он их уничтожает? – не унимался Константин. – Вдруг они погибают из-за него? - Звезд от этого не становится меньше, милорд. Откуда у Вас такое чувство жалости к небесным светилам? - Я бы хотел о них позаботиться, профессор. На месте Плуга, я бы оберегал тех, кто следует за мной. - Благородно с Вашей стороны, - профессор тяжело вздохнул, в очередной раз памятуя о том, как с годами детские и юношеские идеалы разбиваются пеной о скалы реальности. Драматичен будет тот день для юного идеалиста, когда его убеждения столкнутся с препятствиями, щедро предоставляемыми понятием «власть». – Однако, прошу смилостивиться сейчас над Вашим старым учителем, и завершить наше занятие. Отправляйтесь в опочивальню, Ваше Высочество. И Вы, миледи. - Так и быть, профессор, - немного расстроено отозвались дети. Когда они, по привычке не выпуская рук друг друга, нехотя брели по коридорам дворца к своим покоям, Константин вдруг спросил: - Все обращаются ко мне «светлость», если что-то общее между мной и Плугом? - Очень многое: ты тоже румяный, когда смеешься или бегаешь, - съязвила де Сарде. Константин поспешил обнять двоюродную сестру, будто ее ответ расставлял по местам все мысли в его голове. - Я буду тебя вести за собой и защищать, моя милая кузина, - произнес Константин, нежно прижимаясь щекой к тому месту, которое девочка называла «пятном» и очень стеснялась. – Ты - единственное дорогое, что у меня есть. Я не дам тебе исчезнуть. Никогда-никогда! - Уверена в этом, - улыбнулась она. Вот бы стоять так вечно, думалось ей. Поздним вечером, почти ночью, когда дневные тревоги уже не важны, дворец спит, а «взрослые» забыли о них до утра. Щека Константина была такой теплой, а объятия уютными. Она зарылась носом в его воротник и капризно пробубнила: - Не хочу расставаться. - Тогда давай еще немножко так постоим, - голос двоюродного брата был спокойным и казался старше. – Кузина, моя милая кузина, обещай, что когда меня не будет рядом, ты будешь поднимать голову и смотреть на Плуг. - Обещаю, - кивнула де Сарде и добавила про себя – «опять у него всякие глупости на уме».