Give an Inch, Run a Mile

В этот раз Амели дышала немного беспокойно. Встречи стали привычной вещью, кроме того они начали больше говорить. Не все время, конечно же нет. Ангела абсолютно всегда приносила с собой необходимую работу, но сегодня был один из тех дней, когда Амели, казалось, что-то задумала и была не прочь заполнить тишину, которая в противном случае, как обычно, заполонила бы помещение. Какую бы книгу она ни читала, она отложила ее, как только Ангела вошла в комнату. Теперь ее внимание целиком и полностью было сосредоточено на Ангеле. — Неужели тебе совсем не скучно? Амели махнула рукой, оставаясь сидеть скрестив ноги. — Все это? Ангела вопросительно подняла бровь. — Если вы имеете в виду себя и то время, которое мы регулярно проводим вместе, то честный ответ: — Нет, я не скучаю. Однако, — она постучала пальцем по нижней губе, словно глубоко задумавшись, подавляя улыбку от того, как Амели оттачивала каждое свое слово, — Если вы опять упомяните один и тот же декор и однообразие…к сожалению, у дизайнеров медицинских палат действительно отстойный вкус и несколько шаблонов.» Амели усмехнулась, и Ангела подалась вперед. — Сарказм? Вам все это не надоело?  —Это? — Доктор вопросительно наклонила голову. — Одна и та же маленькая комната изо дня в день, зарешеченное окно и капризы моих «посетителей» — единственные проблески того мира, который мне позволен за пределами этих белых стен и флуоресцентных ламп. Моя жизнь, если ее можно так назвать, действительно скучна. Ваша, несомненно, интереснее. — Тогда, может быть, вы хотите узнать о тонкостях медицинских исследований и нанотехнологий в биомедицинских приложениях и конструкциях? Лично я нахожу, что это довольно легко заставит спать большинство людей, находящихся за пределами моей профессии, — Циглер не была настолько поглощена своей работой, чтобы упустить то, что большинству не ученых были безразличны…более мелкие детали, так сказать. —Это то, чем ты занимаешься весь день, когда находишься не здесь? — Голос Амели поднялся до такой высоты, что казалось невозможным. …Дразнит? И все же это очень любопытно… Манера поведения, гораздо больше напоминающая оригинальную личность, а не безмозглого убийцу Когтя. — Возиться со своими наработками и новейшим прорывом в спасении мира? Сгорбившись в лаборатории, как старик вдвое старше тебя? Работать до тех пор, пока твои глаза не затуманятся, а у всех остальных уже давно хватит здравого смысла на то чтобы лечь спать? Ангела закашлялась, чувствуя, как легкий румянец человека, обвиненного в преступлении, подкрадывается к ней. Бывший снайпер улыбнулась с тихой победой. — Но нет, ты тоже часть Overwatch. Тогда это было больше, чем просто работа медиком. Путешествия, миссии и… — внезапно Амели оборвала себя, слегка покачав головой. Все прежнее веселье исчезло в одно мгновение. — Неважно. Я не должна задавать вам вопросы о Overwatch, — в её голосе появился привычный оттенок стали. Как ни неловко было признавать это, Амели была права. Уединение их сеансов было в лучшем случае поверхностным, даже если оно и улучшалось. С самых первых «инцидентов», которые произошли много недель назад, когда Ангела впервые начала встречаться с пациенткой, все шло гладко. На самом деле так гладко, что охрана наконец-то справилась со своими обязанностями. Даже если другие врачи все еще пользовались охранниками, Ангела зашла так далеко, что к этому моменту убедила охрану в том, что постоянное наблюдение не нужно (что, по ее мнению, было правдой)…не говоря уже о физическом сдерживании, чтобы Амели чувствовала себя более непринужденно рядом с ней. Наблюдение во время сеансов официально прекратилось, и компромиссом стали часы, которые теперь носила Циглер. Они контролировали ее показатели и были связаны с системой безопасности. Если в какой-то момент они перестанут считывать сердцебиение, или если она активирует на нем кнопку тревоги, агенты Overwatch, несомненно, заполонят комнату в течение нескольких секунд. Хотя, у нее не было причин даже думать об этом с тех пор, как они начали украшать ее запястье. Несмотря на это, Ангеле все еще требовалось регулярно представлять подробные отчеты совету, который занимался делом Амели, и был один момент, о котором ей постоянно напоминали: её обязанностью сообщать о любом поведении, которое можно было бы считать слишком любопытным в отношении природы Overwatch как организации и деталей ее сотрудников. —Тебе любопытно, — произнесла Ангела. Она не имела в виду информацию о самом Overwatch, — Хочешь что то узнать? — Сомнения промелькнули на лице Амели, не столь быстротечно и хорошо замаскировано, как обычно: — Что…кем я была? Тогда? Это резко остановило мысли Ангелы. Она оценила все, что мог означать такой вопрос, и то, как много за ним скрывалось. Как ученый, любопытство было в ее природе. Но как врач и медик, у нее так же было терпение и желание понять. Доктор выпрямилась и откинулась на спинку стула, сложив руки на груди, чтобы целиком и полностью уделить внимание пациентке. Обдумала вопрос, начав весьма дипломатично. Что-то похожее на тень улыбки появилось на лице Амели, но она оставалась сосредоточенной на всем, что Ангела должна была сказать. Ее взгляд чередовался между сосредоточенным и далеким — как будто она пыталась найти разрушенные фрагменты в своей памяти, пока Ангела говорила. — Вы… Ты была там одной из немногих настоящих гражданских. Помню, первые несколько раз, когда я проходила мимо вас, я подумала, что вы выглядите именно так, кем и были: прима-балерина. Элегантно, отчужденно, симпатично и собранно. Но когда я действительно заговорила с вами, я нашла вас удивительно общительной и чрезвычайно доброй девушкой. Искренне заботящейся. Сочувственной. Вы были глотком свежего воздуха по сравнению со всеми военными, которые окружали меня все остальное время, и желанным другом, даже если работа поглощала всю мою жизнь. — А что еще? — прошептала Амели, и ее глаза почти засияли золотом от чего-то похожего на лихорадочное отчаяние. — Ты была… Кхм… немного кокетлива временами, но всегда по-доброму. Хотя, — Ангела замедлила темп, но то, как Амели, казалось, цеплялась за каждое ее слово, побуждало ее говорить дальше, — В любом случае, все это уже давно в прошлом. Я думаю, Лена уже потеряла всякую надежду, когда ты впервые открыла рот, чтобы заговорить с ней. Она до сих пор отчетливо помнила, как Лена вошла в комнату, когда Амели и Циглер мирно пили чай, как молодая девушка сразу же ужасно смутилась, когда Амели подмигнула ей и представилась. Ангела могла бы вздохнуть и закатить глаза, но Амели так действовала на людей —ее обаяние было заразительным. А потом Коготь забрал ее, и все, чем была Амели, стало полностью искажено или похоронено. Красота грации танцовщицы была обращена к убийству людей; ее дразнящее и очаровательное поведение было вылеплено в холодную, но гиперсекуляризированую карикатуру на ее изначальное «я» —ирония, несомненно намеренная со стороны создателей Роковой Вдовы. Их создание предлагало не удовольствие тем, кого она соблазняла, а только смерть. Сами того не сознавая, они снова погрузились в молчание, но на этот раз тяжелое и внушительное. В кои-то веки Ангеле захотелось поерзать, разбить его чем-нибудь. Ее взгляд остановился на одной вещи, которая казалась достаточно безопасным предметом для разговора. — Похоже, ты хорошо разбираешься в чтении, — заметила она, кивнув в сторону книги, которую держала в руках Амели. Со своей стороны, Амели скривила губы и поморщилась, словно от боли. Она развернула обложку так, чтобы было лучше видно название: «Трактат о человеческой природе» Юма. Ангела поняла эту гримасу еще до того, как началось объяснение. —Книги — это единственное удовольствие, которым я могу наслаждаться…хотя «удовольствие», пожалуй, слишком мягкое слово для той литературы, которую мне доставляют. Тут Циглер пришла в голову одна мысль, и она наклонилась вперед. Она понимала, почему, особенно поначалу, врачи не решались снабдить своего пациента всем, что могло быть использовано во вред, но, учитывая, сколько времени прошло с тех пор, хорошие показатели Амели начали расти… — Есть другие вещи, которые вы хотели бы помимо книг? Я знаю, что есть ограничения, да, но если есть другие хобби, другие вещи, которые тебе понравятся, то могу подать запрос на это. Надеюсь, не вязание. Ангела уже представляла себе, какая это катастрофа — пытаться убедить охрану, что в руки бывшей Роковой Вдовы можно выдать длинные «спицы». —Я… — Амели глубоко, почти прерывисто вздохнула и на мгновение отвела взгляд, — Ты действительно заставляешь меня наполовину хотеть верить тебе. Ангела тоже подавила нахмуренный взгляд. Зачем ей лгать? Или, что еще хуже, преувеличить и представить ложью то, что было выше ее сил? — Но я не шучу. Пока это в пределах разумного, я посмотрю, что можно сделать. Амели бросила на нее странный взгляд, словно Ангела говорила на каком-то другом языке. Она ведь ничего не сказала по-немецки, не так ли? Тишина росла между ними, пока неудобство этого не заставило Ангелу открыть рот, чтобы что-то сказать—она даже не была полностью уверена, что именно, — когда Амели заговорила. — Краски. Карандаши. Бумага. Что-то вроде того. Чего бы ни ожидала Ангела, предметы искусства не стояли на первом месте в этом списке. Амели когда-то была танцовщицей, профессиональной балериной, пока не связала себя с Жераром. Ангела не имела ни малейшего представления об истории изобразительного искусства, но что теперь говорить об этом? Разве весь смысл всего этого не в том, чтобы Амели попыталась начать новую жизнь? И действительно, что еще оставалось делать в этой импровизированной камере. От этой мысли Ангеле вдруг стало очень грустно, но жалость никому не помогала. Она надолго задумалась. — Краски сейчас, может быть, и трудновыполнимы, но я думаю, что бумага, графит или уголь — это вполне разумная просьба. Я посмотрю, что можно сделать. Амели резко кивнула, любой намек на прежнюю нерешительность и мгновенную уязвимость теперь снова был полностью скрыт. Ангела для себя решила, что завтра первым делом подаст запрос.