Альфа

— Я не оставлю вас. — Ты нужен другим. Уходи. Голубые глаза смотрят на него со страхом. — Иди. «Синхронизация 100%». Он открыл глаза, уставившись в серый матовый потолок катера. «Расчетное время прибытия объекта — тринадцать минут, двадцать четыре секунды». Дело ждет! *** Есть работа для денег, а есть работа для души. В случае Альфы работа была для души и для выживания. Когда у тебя нет выбора, остается только расслабиться и получать удовольствие. Возможно, в таком подходе виноваты были подсистемы, контролирующие гормональный фон и активность долей мозга. Но от некоторых вещей он и правда... получал удовольствие. — Я выгляжу глупо? — Гоар смущенно покосилась на видеофон. Альфа, а сегодня — Андрей, улыбнулся, выдергивая оттуда нужную голографию. — Вовсе нет. Может, самую малость! Она заливисто рассмеялась, толкая его в бок. Интересно, как они смотрелись со стороны? Альфа не знал, сколько лет его биологическому телу, но он явно не был зеленым юнцом. Она же, как и все молодые женщины, выглядела на диапазон от двадцати двух до тридцати восьми, но с уклоном в меньшую сторону. Впрочем, Гоар ничего не смущало — она нервничала только первый час из отведенных им двух суток. Повела его в парк развлечений. — Все мои друзья говорят, что это детская чушь, — фыркнула она, улыбаясь. — Думаю, они просто не умеют радоваться жизни. Мертвая петля заставила ее радостно визжать и требовать повторения, а вот «бочки» они попробовали зря... — Я думала, у меня вестибулярка получше будет, — вздохнула Гоар, когда он сгонял в аптеку и вернулся, на ходу разводя нужный порошок в воде. — Прости. — Все в порядке, ты молодец, — ободряюще погладил Альфа ее по спине. — Скоро подействует. — Ты-то откуда знаешь? — Она выглядела бледной и взмокшей. Укачало ее что надо. — Просто знаю, — пожал он плечами. Мог бы рассказать историю из выдуманной специально для Гоар биографии, но... не хотелось. Смотреть в эти сияющие карие глаза и врать было как-то совершенно не интересно. Она не была похожа на обычную клиентку — необычайно искренняя, немного неуверенная и неуклюжая. Успешная программистка, вундеркинд, она стала бизнес-леди в возрасте, когда большинство ее сверстников развлекались, набирались жизненного опыта и строили отношения. Родители счастливы, потенциальные ухажеры — либо альфонсы, либо пытаются самоутвердиться за ее счет. Обычно люди подобного класса были деловыми, сухими, говорили только о себе, но она словно поверила, что все по-настоящему. И Альфе, точнее — Андрею, не хотелось разрушать эту игру какими-то выдумками, как бы хорошо они ни были построены. — Я смутно помню то время, — признался он. — Скорее фрагментами, обрывками. Но точно знаю, что первые раз двадцать из центрифуги я выползал, а не выходил. Правда, он не знал, где именно была та центрифуга и как он в ней оказался. Гоар хихикнула. На ее щеки начал возвращаться румянец. — Пройдемся? — Он предложил ей локоть. Она болтала обо всем, иногда повторяясь по кругу. Жаловалась на коллег, пересказывала любимые фильмы, делилась историями «как я застряла в чужом космопорту с десяткой кредитов в кармане» и «как я перепутала Сахару с Сахаром и сделала трехнедельный крюк в командировке». Можно было расслабиться — эта работа работала себя сама. Все, что от него требовалось, — присутствовать рядом и не быть придурком. — Ты... зайдешь ко мне? Так мило смутилась. Разумеется, зайдет — об этом изначально сказано в контракте. Гоар могла делать что захочет — хоть запереть его в кабинке туалета на сорок восемь часов, — и ничего бы ей не было. Но она спрашивает и волнуется — он слышит, как бьется ее сердце, видит, как пульсирует жилка на шее. — Конечно, если ты не против. Заминка. Она стесняется. Альфа делает шаг к ней, и девушка отступает, пропуская его в подъезд. Конечно, это не ее квартира — Гоар живет в более фешенебельном месте. Арендованное жилье, арендованный ухажер. Место не подходит Гоар. Слишком вычурный подъезд, с закосом под венерианское барокко. Банально-пошлое оформление квартиры — зеркало во всю стену, белый диван из синтокожи. Девушка в джинсовом комбинезоне и с копной запутавшихся кудряшек на голове смотрится здесь так, будто ее вырезали из другой голографии и вклеили в картинку. Ей неуютно, она стесняется. — Чаю? Как хорошо, что есть чай. Те древние мудрецы, что изобрели его, не представляли, в скольких случаях он будет спасать людей, давать им повод для общения или средство скрыть неловкость момента. Они прошли на кухню. Здесь было лучше — маленькая и тесная, она создавала хоть какое-то подобие уюта. Альфа сам занялся чаем — у него опыт со съемными квартирами был все-таки больше, чем у девушки. Засыпав в прозрачный заварник туго скрученные лепестки, он оперся на тумбочку, разворачиваясь к Гоар. — Тут есть печенье, тебе достать? Она отрицательно качает головой, приближаясь. — Может, конфет? — Не хочу конфет. — А чего ты хочешь? Гоар прижимается к нему, целуя в губы, делая это с юношеской напористостью и непосредственностью. Он слышит, как колотится ее сердце, ощущает, как дрожат пальцы. Отвечает спокойно, не спеша. Она ловит его руки, опуская на свою грудь, и в этом тоже есть что-то такое молодое, искреннее, наивное, отчего в груди разливается приятное тепло. Скромность слетает с девушки, Гоар требовательно закидывает на него ногу. Альфа подхватывает ее за бедра, поднимает, упирая спиной в стену. Покрывает шею и грудь поцелуями, ласкает, пока она торопливо расстегивает одежду. Спешит, будто боится не успеть, и он вторит ей. Щелчок чайника заставляет вздрогнуть обоих. Девушку — от неожиданности, его — за компанию. Отыгрыш таких мелких реакций позволяет партнеру забыть, что рядом — не совсем человек. — Чай? Ему кажется, что она вот-вот набросится на него, но девушка с ухмылкой поправляет сползающие лямки комбинезона и кивает. — Жарко, наверное. Не хочешь снять? Его предложение больше техническое, чем эротическое. В комбинезоне и правда жарко, да и если что — снимать его замучаешься. Она легко сбрасывает лишнюю одежду, заливаясь румянцем, оставаясь в футболке и трусиках с пандами. Сбитое дыхание, легкое подрагивание — она сейчас не готова продолжать. Альфа оставляет ее в кухне, давая время освоиться с ситуацией. Отыскав плед, Альфа застилает диван; подключившись к системе «умной квартиры», врубает какой-то голофильм. Девушка расслабляется — будто она боялась, что он потребует продолжения. Ему спешить некуда — это ведь не с его счета списана оплата за каждый час, да еще и с рядом накруток (районный коэффициент, между прочим!). Они сидят рядом. Альфа устраивается на боку, и Гоар, помедлив, присоединяется. Он видит, как напряжена ее спина, но постепенно тонкие плечи расслабляются. Половину голофильма спустя он опускает руку на ее оголенное бедро. Сердцебиение девушки учащается, но она не реагирует — ни положительно, ни отрицательно. Некоторое время спустя Альфа принимается осторожно поглаживать, проводя пальцами вверх и вниз. Дыхание Гоар становится более глубоким, она чуть расслабляется, придвигаясь к нему ближе. Когда его рука начинает скользить по животу, она скашивает на него взгляд: — Тебе, должно быть, тоже жарко. Гоар очень мило стесняется. Сказав это, она снова отворачивается, притворяясь, что увлечена просмотром голофильма. Альфа избавляется от рубашки, оставаясь в майке, и придвигается ближе, обнимая Гоар. Каким-то образом ее волнение заразно. Альфа любит погружаться в происходящее, растворяться в нем без остатка. Система все равно держит все под контролем. Поэтому, когда Гоар робко и несмело подставляет ему плечи и шею для осторожных поцелуев, все еще делая вид, что увлечена фильмом, ему не приходится отыгрывать волнение или смущение — он тоже их ощущает. Голофильм окончательно забыт — Гоар повернулась на спину, и ее поцелуи становятся все более откровенными и, что типично для неопытной женщины — пылкими, напористыми и требовательными. Поцелуи продолжаются, и Альфа позволяет ей завалить его на спину, нависнуть сверху. Гоар не очень уверена, что собирается делать, но ей нужна эта свобода, этот выбор, а не нависающий сверху мужик. Она словно прощупывает почву, играет с новыми границами. Гоар совершенно неопытная и стесняется этого — такое бывает, когда всю молодость занимаешься чем-то увлекательным, не оставляя себе времени на личную жизнь — поэтому Альфе нужно быть очень осторожным. Это как показывать человеку новый город — можно завести его в трущобы, а можно — в тайные, но очень интересные места. Аналогия вышла какой-то пошлой. Но он этот город знал довольно хорошо... Она дразнит его и себя, двигая бедрами так, что становится уже по-настоящему жарко, позволяя ему запустить руки в волосы, пройтись по изгибу спины, сжать в ладонях округлую попку... Ее пальцы скользят по лицу, голове, шее — она словно радуется разрешению сделать это, а потом снова и снова самозабвенно целует его до тех пор, пока у обоих губы не начинают неметь. — Можешь принести воды? — смеется Гоар, выпуская его, и Альфа послушно отправляется на кухню, ощущая легкое разочарование. Он мог бы легко отрегулировать и гормональный фон, и приток крови к определенным частям тела — но зачем? Где тогда все удовольствие? Терпение. Это все игра — чтобы расслабить Гоар и дать ей возможность получить не просто секс, а удовольствие. И Альфу эта игра цепляет и затягивает, и даже собственное ожидание не тяготит, наоборот, добавляет его притворству… реальности и объема. Они смотрят очередной голофильм — Гоар устраивает голову у него на коленях, позволяя ему перебирать ее мягкие, проскальзывающие меж пальцев волосы. Она наслаждается контактом, вниманием. И что же за придурки тебе попадались, что от одиночества пришлось заказывать кого-то? Фильм заканчивается, но они не двигаются, разглядывая бесконечные титры. Он бы подумал, что она заснула, но знает, что это не так. — Тебе нравится? — задает она тихий вопрос. — Нравится. — Правда? Девушка садится напротив, заглядывая в глаза. — Ты ведь можешь уйти, если хочешь. Ему хочется рассмеяться, но она выглядит настолько озадаченной, что так делать точно нельзя. — А по мне похоже, что я хочу? — Альфа улыбается, поправляет сползающую с ее плеча футболку. Затем, подумав, возвращает на место, оголяя соблазнительное плечико. — Может, ты хорошо играешь. Ты ведь не обязан искренне хотеть всего этого... — О ужас, у нее глаза на мокром месте! Ну что за беда с этими женщинами. — Я, конечно, умею хорошо играть... — Он ловит ее за руки, притягивая ближе к себе... — Но зачем мне это, когда рядом такая красивая и веселая девушка? Она смотрит на него все еще с недоверием. — Наверное, была глупая затея, я... чувствую себя странно. — В первый раз такое бывает, это нормально, ситуация непривычная. — Он пытается подобрать аргументы, подыскивая подходящие слова. — Какая разница, по какой именно причине я здесь? Я с тобой, и мне хорошо. — Правда? — Правда. Он притягивает ее ближе, целуя в щеку, и точно знает, что это правда. По крайней мере, на сегодня. — А как ты понял, что первый раз? — На самом деле, я просто знаю, что тебя не было в базе ни одного из агентств, — честно признается он, — а ты явно не из тех, кто стал бы ходить в заведения типа «Матушки Крольчихи»... И тут до него доходит. Ну конечно! Все складывается. — Ты имеешь в виду совсем другое, да? Она краснеет еще сильнее, хотя Альфа не уверен, что такое физически возможно. — Я понимаю, что это странно... — Нет. Ее глаза удивленно распахиваются. — Не странно, нормально, не вижу никаких проблем, — спокойно поясняет он. — И... что теперь делать? — Она выпрямляется. Опасность, кажется миновала. — Я руку отлежала фильмы смотреть. — А что ты хочешь? — Гоар чуть подается вперед, но замирает. Знает, что хочет, но стесняется, не готова — смущенно отодвигается. Альфа ободряюще улыбается ей. — Хочешь, ванну налью? Такие люди — как головоломки. Угадывать, что им надо, прокладывать дорожку... Это целое искусство. Словно собираешь очень сложный паззл. Вне зависимости от того, что ты будешь делать с ними в конце — защищать, любить, убивать, важен сам процесс узнавания, построения образа. В каком-то смысле ему плевать на Гоар. Он научился погружаться в дело, но научился и легко из него выныривать — как только он покинет эту квартиру, обо всем, что было здесь, останется только слабая память. Но пока Альфа здесь, внутри, в событии... Ему доставляет большое удовольствие решать головоломку по имени Гоар, собирая по кусочкам. Быть может, ему так нравится решать чужие загадки, потому что свою он разобрать не может? Гоар выходит из ванной почти через час, закутавшись в тонкий халат. Его взгляд улавливает, что под слоем ткани — ничего, и дело сразу принимает более интересный оборот, хотя Альфа ощущает небольшое сожаление. Ему хотелось бы играть в эту игру чуть дольше. Разгадать ее головоломку до конца. Альфа уверен, что в жизни Гоар куда решительнее, смелее, язвительнее и наглее. Но это уже не его дело. Девушку ждет уже организованная постель — пришлось повозиться, раскладывая диван, — и Альфа, в майке и трусах. В этом всем есть какая-то домашняя атмосфера, даже некий уют. Альфа приглушает свет, и приятный полумрак словно укутывает их, пряча ото всего мира. Гоар замирает перед ним и, гипнотизируя взглядом, медленно распускает завязки халата. Он распадается, обнажая участок живота и ложбинку между грудей, но еще остается на месте. Гоар забирается пальчиками Альфе под майку, медленно стягивая ее. Сейчас она выглядит смелее, решительнее. Целует в губы, толкая на кровать, нависает сверху. Она явно не из тех, кто привык отдавать другим инициативу. Ее требовательные поцелуи покрывают все тело, заставляя совсем по-настоящему вздрагивать и постанывать. Она стягивает с него трусы и продолжает целовать живот, задевая его член то полами халата, то грудью. Еще не понятно, кто за это должен приплачивать. Впрочем, эта мысль кажется настолько неестественной, что Альфе кажется, будто она пришла от процессора. В голове крутятся мысли из серии «закрыл ли я катер на дополнительный замок». Альфа пытается вернуться к тому, что делал раньше, погрузиться в загадку, но всё быстро становится слишком простым. Ощущения, конечно, все равно приятные, но чашка хорошего кофе и простой массаж его бы сейчас порадовали куда больше. Эти мысли продолжают крутиться в голове, когда он ощущает ее горячий язык на самом чувствительном месте. Неопытная девушка и оральный секс — это дополнительное волнение и острота ощущений. Имплантаты, конечно, позволяют отключить чувствительность, но это как-то… неспортивно. Альфе хочется усмехнуться такому определению, но это выглядело бы странно. Гоар, впрочем, либо не настолько неопытная, насколько говорит, либо тщательно изучила теорию, потому что ее язычок ласкает так, что по всему телу проступают мурашки. Судя по тому, что Гоар ускоряется и сама начинает постанывать, — ей этот процесс нравится как минимум не меньше, чем ему. Наконец она прекращает его дразнить, и член оказывается в плену ее горячего рта, сжатый губами и языком. Альфа ещё какое-то время пытается полностью сосредоточиться на процессе, но как бы ни было приятно, часть его всё равно холодно оценивает процесс с технической точки зрения. Оценка карты температур с тела Гоар, прикидка дополнительных сценариев. Сложно сказать, это вклад процессора или просто профдеформация. Чтобы вынырнуть хоть немного из мыслей, он гладит Гоар по щеке, нашаривает ее руку, опуская на ствол члена, чувствует, как ее пальцы сжимаются и ласки становятся еще активнее. Если отвлечься от холодного диктата процессора, чего бы он хотел? И что из этого не продиктовано программой? Раньше ему казалось, что он наслаждается подобным, погружаясь с головой. Сколько из этого было внушением и работой процессора? Гоар выпрямляется, смущенно улыбаясь. И Альфа чувствует — надеется, что именно чувствует, — приятное тепло от этого смущенного взгляда. Этот взгляд, искренний, открытый, без любого стеснения задевает Альфу куда больше, чем всё, что произошло до этого. Не разрывая зрительного контакта, Гоар скидывает с себя халатик. И Альфа тянет к ней руку, в этот раз действительно ощущая какую-то толику внутреннего трепета. Аккуратная, с небольшими сосками грудь приятно умещается в его ладонь. Программа подкидывает ряд условных сценариев, но Альфе вдруг становится плевать. На боссов, на процессор и даже на саму Гоар. Он не пытается понять, чего она хочет. Альфа даже не пытается понять, чего хочет он сам, — просто заваливает девушку на спину, двигаясь требовательно и напористо. Она сжимает его плечи, впиваясь в кожу ногтями, и Альфа на мгновение притормаживает, но по тому, как Гоар обхватывает его ногами, понимает, что это вовсе не сопротивление. После этого любые ограничители отключаются. Он внутри нее — и шум крови в ушах почти заглушает команды процессора. Для Альфы сейчас все — шум. Движения тела, стоны девушки, собственное сердцебиение, строки команд, требований и показаний — белый шум. И в этом шуме на несколько долгих мгновений, будто очутившись в оке бури, он находит внутреннюю тишину. И когда все уходит на второй план, оставляя его в мареве, Альфа нащупывает то, что чувствует он сам. Без процессора и внушений. Ненависть. У него забрали все. Кто, зачем, почему, что именно забрали — неизвестно. Но ненависть так сильна, что прожигает собой все. В одно мгновение Альфе кажется, что сейчас она затопит его с головой, что больше не будет ничего — только белая ярость. Вскрик и резко сжавшиеся на его корпусе бедра заставляют Альфу вынырнуть из мыслей. Сколько прошло времени? Теперь он позволяет программе захватить контроль, потому что ему надо прийти в себя. Впрочем, тяжело дышащей Гоар сейчас не до него — она думает о чем-то своем. Довольна ли ты тем, за что заплатила? Ведь в конечном счёте важно только это. Для Альфы все становится серым и безвкусным. Всё, чего он хочет, — отдохнуть где-нибудь в тишине. По крайней мере, сегодня никого не надо убивать. Отмываться от чужой крови — нудное занятие, но если пропустишь хоть пятнышко, металлический привкус будет еще долго преследовать. Альфа переводит взгляд на Гоар. Сейчас, когда волна возбуждения прошла, ей чуть-чуть страшно. Есть вероятность, процентов сорок, что случится всплеск эмоций, со слезами — женщины иногда подкидывают подобные сюрпризы, но он умеет отслеживать перемены настроения. Поэтому Альфа просто ложится рядом, и Гоар тут же прижимается к нему, устраивая голову на руке. Это не очень удобно, но имплантаты не дадут руке онеметь. Девушка практически сразу же отключается, и ему остается только накрыть ее одеялом. Спать еще не хочется, поэтому он, закрыв глаза, представляет себе схему ближайших звездных систем. А ведь всего в двух прыжках Эдем, там в этот сезон много заказов... Он все-таки засыпает, в какой-то момент притягивая Гоар ближе и устраиваясь удобнее. Наутро на пороге показывается ее отец, неведомым образом узнавший, где находится дочь, и примчавшийся спасать ее честь. Альфа чистит логи в системе квартиры, успевает собрать вещи и выскользнуть в окно — взволнованный родитель найдет только мило спящую дочурку, тщательно укутанную одеялом, с одной кружкой чая на полу у дивана и пустым экраном головизора. Подумаешь, решила отдохнуть, остаться наедине с собой... Но что-то его задерживает. По договору при опасности быть замеченным он должен исчезнуть — и может сделать это очень хорошо. Но что-то не так. — Ах ты маленькая дрянь, так и знал, что ты тут по гостиницам шляешься! Твоя Динка мне все рассказала! — заорал папаша, и Альфа почувствовал острое желание вернуться обратно. Он слышал его, даже выскочив на балкон соседней пустующей квартиры. — Где твой хахаль? Лучше бы ему не показываться на мои глаза... — Судя по вскрику и шорохам, он стащил девушку с кровати, хорошо если не за волосы. В контракте был четко прописан запрет на любые телохранительские функции. В любой непонятной ситуации Альфа должен был уходить. Должен! Флайер стоял перед подъездом, единственное, что изменилось во дворе с вечера. Несмотря на требования программы смотаться, Альфа по-кошачьи легко заскочил на перила балкона и дотянулся до висящего на стене аляповатого украшения в виде цветка. Оно все равно еле держалось... точный бросок — и дешевая лепнина падает прямо на флайер, и тот оглашает всю округу сигнализацией. Ругань умолкает. Топот ног по лестнице — пока Альфа возвращается на балкон квартиры, из которой вышел, и... замирает. Он не может предложить помощь. Договор есть договор, и девушка прописывала там эти условия не просто так. — Я знаю, что ты там, — слышит он тихий шепот. — Знаю, что слышишь. Уходи. Ты свободен. Договор выполнен. Не лезь в мою жизнь, ясно? Куда уж яснее. Он дожидается, пока разгневанный родитель вернется в подъезд, и, спустившись по водосточной трубе вниз, быстрым шагом покидает двор. Легко забыть, какой отвратительной бывает эта работа, но вселенная всегда найдет способ напомнить. Еще несколько часов ему кажется, что он слышит женский плач.