***
Некоторое время они молчали, пока Тома наливал себе еще вина и пытался придумать вопрос. Микото молча ждала, жуя клубничную палочку, пока он размышлял. После долгой паузы он спросил, в то время когда она потягивала вино: — Что бы ты сделала, если бы у твоих сестер появился парень? Она почти выплюнула жидкость изо рта, но, к счастью (или нет), она смогла остановить себя и вместо этого подавилась. Она колотила себя по груди, покашливая, желая, чтобы жгучий алкоголь вышел из ее легких. Тома, извиняясь, отчаянно гладил ее по спине, пытаясь помочь ей восстановить дыхание. Когда сильный кашель все-таки утих, она, тяжело дыша, сказала: — Какого черта?! Он только и моргнул ей в ответ, пробормотав невразумительное "А?". Ее кровь закипала, потому что, говоря о "сестрах", он имел в виду только ее клонов. И если он спросил что-то подобное, это могло означать только одно… Затмевая ревность, клокотавшую у нее в животе, ее инстинкты старшей сестры произнесли: — ДЕРЖИСЬ ПОДАЛЬШЕ ОТ МОИХ СЕСТЕР! — выкрикнула она, со всей силы приложив его по голове. Он вскрикнул от боли, потирая новую шишку на голове: — Какого черта, Бирибири?! Ты что, спятила? За что ты вдруг меня ударила?! — Ты извращенец! Не смей приближаться к моим Сестрам! Если ты хоть пальцем их тронешь, я поджарю само твое мерзкое естество, пока оно не станет таким же темным, как твои извращенные мысли! — Что ты вообще несешь?! Не собираюсь я приставать ни к одной из твоих Сестер! Я просто спросил! — Тогда какого черта ты вообще спрашиваешь меня об этом, если не для того, чтобы начать встречаться с ними?! — Я просто хотел узнать, как ты отреагируешь, когда узнаешь, что кто-то пытается приударить за Ласт Ордер! — ... — ...эхм... нет, я никогда не говорил этого. Ха-ха! Абсолютно никто не пытается встречаться с ней! Лицо Микото так исказилось от шока, что Тома рассмеялся бы, если бы не боялся ее реакции. На мгновение у нее в голове помутнилось. Неизбежность того, что ее младшие Сестренки встречались с кем-то, была чем-то, что ни она, ни Акселератор (самопровозглашенный отоу-сан) никогда не признали бы раньше. Хотя простое упоминание имени парня и могло привести Отоу-сан в яростное неистовство вследствие чрезмерной гиперопеки, раньше это ее никогда не беспокоило. Причиной этого может быть тот факт, что она хорошо знала, что у Ласт Ордер есть друзья-мальчики в совершенно платоническом ключе. Кроме того, Ласт Ордер любила делиться историями о своих друзьях как с Микото, так и с Рюко, поэтому, если кто-то и осмелился бы предложить встречаться с ней, скорее всего, две старшие девчонки узнали бы это. Но младший клон Микото никогда не рассказывал ей. Каким-то образом неведение и тот факт, что кто-то пытается встречаться с ее Сестренкой, не спрашивая ее разрешения (маленький ублюдок!), вызвали у нее чувство опеки по отношению к Сестрам, которое еще никогда не было таким сильным. Ей не потребовалось много времени, чтобы наконец взорваться: — ТЫ! —она схватила Тому за шиворот и принялась трясти его взад и вперед. — КТО ЭТО МЕЛКОЕ ОТРОДЬЕ?! СКАЖИ МНЕ! ОН СТАРШЕ ЕЕ?! В КАКУЮ ШКОЛУ ОН ХОДИТ?! И ПОЧЕМУ, ЧЕРТ ВОЗЬМИ, ТЫ НЕ РАССКАЗАЛ МНЕ ОБ ЭТОМ РАНЬШЕ?! — Гвах! Бири—бири! Успо—койся! — выдохнул он, пока она продолжала яростно трясти его. — КАК Я МОГУ УСПОКОИТЬСЯ, КОГДА К МОЕЙ МАЛЕНЬКОЙ СЕСТРЕНКЕ ПРИСТАЕТ КАКОЙ-ТО СЛУЧАЙНЫЙ ПАЦАН, А Я ОБ ЭТОМ ДАЖЕ НЕ ЗНАЮ?! — Ты—ведешь—себя—как—Аксе—лера—тор! — Я НЕ ВЕДУ СЕБЯ КАК ЭТОТ ПРИДУРОК! — закричала она, чтобы, наконец, ослабить хватку на Томе и перестать трясти его. Она тяжело дышала, продолжая смотреть на него, намереваясь выдавить из него ответ. — Ну и? Кто этот пацан? И почему знаешь ты, когда я – нет? Он поправил воротник и ответил: — Он одноклассник из средней школы Сакугавы. На самом деле, я даже не узнал бы, если бы не столкнулся с ними, когда посещал Дистрикт-7. Фремеа и Крейтуне были с ней, и после того, как мы немного поговорили, этот парень внезапно подошел ко мне и спросил, был ли я старшим братом Ласт Ордер. — Он сталкерил за Ласт Ордер?! Наглости ему не занимать! — Да, да, в любом случае, — он явно проигнорировал ее случайный выпад, — когда я сказал, что им не был, но я близкий друг ее старшей сестры, он начал задавать мне вопросы о том, что ей нравится и все такое. Он также спросил, не против ли ты, если он будет встречаться с твоей младшей сестрой. — Гх! Я не верю этому маленькому монстру! Неужели он всерьез думает, что я позволю такому бесхребетному сорванцу, как он, встречаться с моей младшей сестренкой?! — Расслабься. Ласт Ордер даже не знает. Хоть Фремеа и Крейтуне заметили, Ласт Ордер просто думает, что мальчик хорошо относится к ней, когда приглашает ее на свидание. Что же касается его успехов в попытках начать встречаться с твоей сестрой, то он пока ничего не добился. — И что? Неужели ты думаешь, что я буду просто сидеть и смотреть, пока у него не получиться? Да ни за что на свете! Он тяжело вздохнул, почесывая затылок. — Ласт Ордер, конечно, будет тем еще орешком. Такими темпами у нее никогда не будет парня, не с тобой и Акселератором, зависшим над ее личной жизнью. Ты что, хочешь, чтобы она оставалась одинокой до конца своей жизни, как ты? На лбу у нее точно вздулась вена: — Что ты сказал...? Похоже, он наконец понял, что ляпнул, и начал паниковать: — Н-нет! Я не это имел в виду! Я— — ТЫ ИДИОТ! ТЫ ТОЛЬКО ЧТО НАМЕКНУЛ, ЧТО Я НЕ МОГУ ЗАВЕСТИ СЕБЕ ПАРНЯ, ЕСЛИ ЗАХОЧУ?! — Это не то, что я имел в виду! Гах! Не надо, Бирибири! Спустя несколько ударов электрическим током и бесчисленное количество летающих металлических предметов Тома успешно успокоил Микото, держа правую руку на ее голове в качестве меры предосторожности. Он молча поблагодарил какую бы ни было силу во Вселенной, которая предотвратила от разбития их бокалы из-за электрических ударов. Он вздохнул, но не убрал руку с ее головы. — Я говорил о Ширай-сан. Я имею в виду, в самом деле, сколько мальчиков она отогнала от тебя? И я имел в виду Акселератора. Одного только этого гиперзаботливого стража достаточно для Ласт Ордер. Если ты когда-нибудь захочешь, чтобы у нее появился парень, как и у любой нормальной девушки, тебе необходимо поддержать ее, а не убивать каждого парня, который проявляет к ней интерес. Она фыркнула, шлепнув его по руке. Он не протестовал. — Я поняла. Господи, ты должен научиться правильно формулировать свои предложения. — А ты должна научиться контролировать свою вспыльчивость, — отчитал он ее, на что она в ответ показала ему язык. — Но если серьезно, ты все время собираешься ее оберегать? Я имею в виду, что если она найдет парня, который ей действительно понравится? — Если ей кто-то понравится, поверь мне, я буду первым, кто подтолкнет ее, но мне не нравится, как этот парень сталкерит за ней вместо того, чтобы прямо позвать на свидание. — Вообще-то, Фремеа сказала мне, что уже, — заметил он, почесывая пальцем щеку. — Ласт Ордер просто не поняла, что он имел ввиду. Может быть, именно поэтому он стал ходить за ней по пятам? — Если она не осознала его попытки, тогда он должен либо сказать ей прямо, либо просто сдаться, — она с досадой осушила свой бокал, а после схватила бутылку и налила себе еще вина. — Я отказываюсь позволять такому трусливому мелкому панку, как он, встречаться с моей младшей сестрой. — Полагаю, он провалился, да? — он весело улыбнулся, сочувственно вздохнув при мысли о пацане. — Не волнуйся, я скажу ему, когда снова увижу. — Ты вправду болеешь за этого ребенка? — недоверчиво спросила она. — А что? Я ничего не могу с собой поделать, кроме как немного посочувствовать ему. Кроме того, я считаю это замечательным, что он действует, следуя своему сердцу. — И это говорит человек, который пристает к каждой девушке, которую он встречает. — Эй! Я ни разу так не делал! — Ох, признай это. Иначе почему, как ты думаешь, у тебя был гарем пару лет назад? — ...какой гарем? Ее бровь приподнялась на него. — ...ты вправду не знаешь? Он тупо уставился на нее в ответ. — О Ками, только не говори мне, что ты никогда нарочно не флиртовал с девушкой. — Я никогда раньше не флиртовал с девушкой. Клянусь. Ее ладонь соприкоснулась с лбом. Этот парень просто непостижим. — Я больше не знаю, что тебе сказать... — Чего? — его голос звучал почти требовательно. Она снова повернулась к нему, одновременно подталкивая пальцем Пйонько на один квадрат вперед. — Тома, у меня есть следующий вопрос. Ее внезапная смена темы, можно сказать, немного смутила его, но он уступил ей. — Ладно... ? Со всей серьезностью своего существа она спросила: — Ты гей?***
Его челюсть отвисла, а глаза расширились от неожиданного — и очень обидного (его мужская гордость задета) — вопроса. Он понятия не имел, почему ей пришла в голову такая мысль. — Что?! — Ты гей? — повторила она, и его гордость еще больше уязвило, что она, казалось, спрашивала с искреннем любопытством. Не помогло и ему, когда она начала уточнять: — Ну, знаешь, гомосексуалист? Тот, кому нравятся люди того же— — Я знаю, что значит "гей", — прервал он ее, с его лица не сходило выражение ужаса. — Но какого черта ты вообще решила, что я гей?! Она невинно моргнула. — Ну, ты сказал, что никогда раньше не флиртовал ни с одной девушкой. Я подумала, может, это потому что тебе просто не нравятся девушки. — Ты когда-нибудь задумывалась о том, что я возможно просто не интересовался ни одной из девушек, которых знал? На ее лице промелькнула вспышка эмоций, но она появилась и исчезла так быстро, что он не смог определить, ни что это было и не был уверен, что это не его воображение. Она сухо ответила ему: — Как я уже сказала, может быть, ты не по девочкам. Не волнуйся, ты не первый мой друг-гомосексуалист, так что я тебя не осуждаю, — она дружески похлопала его по плечу, а ее губы задергались. — Я приму тебя таким, какой ты есть. — Эй! Не придумывай какие-то выводы! — Да ладно, То~мо~тян. Не нужно ничего отрицать. — Я не гей! К этому моменту его щеки уже пылали и от смущения, и оттого, что он кричал. Однако она казалась невозмутимой и широко улыбалась, поскольку ей нравилось унижать его. Он был так рад, что рядом с ними никого больше не было. — Тогда докажи это, — сказала она, даже не потрудившись скрыть свое хихиканье. Он вытер ладонью свое пылающее лицо, желая избавиться от жары, и проворчал: — Слушай. Меня привлекали многие женщины раньше, но я не похож на других парней, — он вздохнул, молча ценя тот факт, что она не продолжила дразнить его и вместо этого слушала. — Только потому, что я втюрился в кого-то, не означает, что я должен начать встречаться с ними. По крайней мере, так я чувствую. Симпатия к кому-то — это что-то большее для меня, что-то, что означает гораздо больше, чем простое влечение к девушке. И если у меня все будет по-моему, я бы хотел, чтобы моя девушка в первую очередь была моим другом. Приятная улыбка появилась на ее лице, когда она пошутила: — Ты такой тошнотворно милый и сентиментальный парень. Он усмехнулся ей в ответ. — Но именно это тебе и нравиться во мне больше всего, не так ли? Она игриво хлопнула его по руке, заставив того усмехнуться. Они пили и жевали свои закуски на протяжении нескольких минут, пока Тома не переместил Гекоту на следующий квадрат. Наполнив оба бокала, он сказал: — У меня есть вопрос. — Ну давай. — Кто был твоей первой любовью с тех пор, как ты приехала в Академгород? Микото чуть не подавилась собственной слюной. — Ч-ч-ч-что это за вопрос?! Он встретился с ней лицом, его глаза светились весельем и интересом. — Ого, Бирибири и вправду взволнована! — он расплылся в улыбке, продолжая дожимать. — Ну и? Это кто-то, кого я знаю? Ее щеки приобрели глубокий оттенок красного, когда она попыталась избежать его взгляда. — Мне никто никогда не нравился! Он, неверя этому, фыркнул. — Лгунья. Ты так покраснела, что у тебя щеки вот-вот взорвутся. При этих словах она в отчаянии закрыла лицо руками, тщетно пытаясь скрыть покрасневшие щеки. — Я не буду отвечать на такой идиотский вопрос! — Да ладно, ты же сама предложила нам сыграть в эту игру. И разве ты не говорила, что мы должны честно отвечать на все вопросы друг друга? Она отказывалась слушать его и вместо этого спокойно прихлебывала вино. — Ну же, Микото, я никому не расскажу об этом, ты же знаешь?— продолжил он уговаривать, когда она не ответила. Затем он поднял правую руку перпендикулярно своей руке в знак клятвы: — Это клятва, данная Камидзе Томой. Данной клятвой, я обяз— — Ты. — –ываюсь... — ... — ...что? — Это ты, черт возьми! Ты был первым, в кого я влюбилась с тех пор, как приехала в Академгород! — крикнула она, явно смущенная, о чем свидетельствовал темно-красный оттенок ее лица. Он уставился на нее, не совсем веря тому, что она только что сказала: — Вот, я призналась в этом! Доволен?! Он смущенно откашлялся, не зная, как именно ответить на это: — ...правда? Но... когда...? — Через несколько недель после нашей первой встречи, — призналась она, не глядя на него. Он молча отметил, как давно это было. — Ты был первым, кому я проиграла, но... ты много помогал мне в разных ситуациях и ... потом ты внезапно спас меня и моих Сестер и... — она, казалось, достигла своего предела, когда вдруг закричала: — Гха, черт побери! Мне очень трудно в этом признаться, понимаешь?! — затем она начала хлебать свое вино так, будто это была вода. Он чувствовал как румянец подбирается и к нему. — Э-ехм... понятно... Они оба замолчали, погрузившись в свои мысли. Тома отчаянно пытался вспомнить, были ли хоть какие-то признаки того, что она влюбилась в него четыре года назад. Тогда они были не просто знакомыми, но и не совсем друзьями. Они помогали друг другу, но постоянное насилие с ее стороны заставляло его задаваться вопросом, кем они были на самом деле. Через несколько месяцев, однако, они впервые встретили Рождество и Новый год вместе, что сделало их чуточку ближе. Они начали зависать друг с другом время от времени, когда вернулись в Академгород, и, по его мнению, стали достаточно близки, чтобы она сделала ему утешительные шоко— Он резко остановился, наконец осознав кое-что: — ...так эм... те... шоколадки на Валентинов День... они были... — Да, — пробормотала она, все еще не глядя на него: — Хотя это уже не имеет значения. Ты всегда, похоже, думал, что они утешительные. Он действительно не знал, как еще ответить на это: — Ах хахаха ... извини... Долгое время было слышно только звяканье бокалов о бутылку, когда он снова наполнял их вином. Поколебавшись, он украдкой взглянул на нее, пробормотав: — ...твоя очередь... —...дай мне минутку. Она, видимо, еще мгновение размышляла, чтобы затем передвинуть Пйонько на следующий квадрат. Помолчав, пока он делал глоток, она спросила: — ...Ты когда-нибудь был влюблен? Он подавился, когда она закончила, заставляя себя колотить по груди, чтобы прогнать обжигающий алкоголь из легких. Она смотрела на него с легким удивлением, видя как он краснеет. — Какого черта?! Она моргнула: — Что? — Что это еще за вопрос?! — Эй, это легальный вопрос, так что не жалуйся. Кроме того, это расплата за последний вопрос... — ее голос становился все тише по мере того, как она заканчивала фразу. В ответ он только потер затылок. Когда он не ответил, она надавила: — Ну? — Я эм... я не знаю ответа на этот вопрос. Она нахмурилась, услышав его ответ. — Что ты имеешь в виду? — Ну... — замялся он, немного неуверенный в своих следующих словах, — Каково это – быть влюбленным? Она не ответила, поэтому он продолжил. — Я знаю, каково это любить, поверь мне, но это не то же самое, как мужчина любит свою жену. Как и ты, естественно, я интересовался другими людьми. У меня были влюбленности, но... можно ли назвать это любовью? Если это просто вызвано физическим влечением или мелким восхищением? — он посмотрел на нее, спросив, все еще немного смущенный данной темой: — Если кто-то заставляет тебя краснеть или биться твое сердце быстрее, это же не значит, что ты влюблен, верно? Она взглянула на свой бокал, и легкая неуверенность с ее стороны заставила его расслабиться. Он никогда не разговаривал о любви и романтике, но понимание того, что она воспримет его слова всерьез — несмотря на то, что они были такими банальными — заставило его задуматься, почему он вообще беспокоится о ней. — Поэтому, я правда не знаю... — признался он, не стыдясь своей наивности в отношении этой темы, потому что он был с ней. — Может быть, я был влюблен, но у меня нет никаких воспоминаний о первых семнадцати годах моей жизни, поэтому я не могу сказать точно. Что же касается последующих лет... — его голос смягчился, пытаясь обратить все в шутку. — Ну, ты же знаешь, какой я дурак, так что даже если бы я почувствовал это, я бы об этом так и не узнал. — Тогда ... прямо сейчас, — она наконец посмотрела на него серьезным взглядом. — Есть ли кто-то, о ком ты заботишься больше, чем обо всех остальных? Он был немного озадачен, что заставило его слегка нахмуриться. — Теперь этот вопрос просто нечестный. Как можно ставить заботу об одном человеке выше заботы о другом? — Я не это имела в виду, — сказала она ему мягко по мере того, как объясняла. — Я понимаю, что ты не можешь взвесить, будешь ли заботиться о ком-то больше, чем о другом человеке, но каждый воспринимается иначе. Точно так же, я иначе забочусь о своих Сестрах, как если бы заботилась о своих друзьях. Я спрашиваю, есть ли кто-то, о ком ты заботишься... иначе, чем о других... Он на мгновение задумался над ее словами. — Иначе... хах... Он подумал о своей семье и вспоминал, как сильно заботился о своих родителях, с которыми познакомился всего четыре года назад. Он подумал о своих друзьях: Цучимикадо и Аогами, этих придурках-братанах, с которыми он никогда бы не хотел иметь дело (эти слова промелькнули у него в голове с ухмылкой), Фукиесэ и Химэгами, девушках, которые держали его (в основном) на поводке, Ширай, Рюко и Казари, трио, которые привнесли в равной степени нормальность и веселье в его скучную жизнь (он был практически нелегальным членом Правосудия с момента его встречи с ними), и, наконец, он подумал о— — Ну? — в его молчании ее голос звучал мягко, ободряюще, но не настойчиво. —ней. Мисака Микото, девушка, которая была доброй и сильной, но в то же время уязвимой; девушка, которая никогда не осуждала его за его ошибки; человек, который так беспокоился о нем, но всегда провожал его с похлопыванием по спине; его Бирибири... Именно в этот момент он понял, что относится к ней и иначе. Он заботился о ней. Она была другом. Но мысль о том, что он мог потерять ее пару вопросов назад, заставила его сердце пропустить удар. Он не мог потерять ее. И как бы он ни заботился о других своих друзьях, он знал, что не выживет без нее. Тот факт, что ему потребовалось так много времени (и то только благодаря ей), чтобы понять, что он чувствует по отношению к ней, вызвал у него желание посмеяться над собой. Он улыбнулся своей глупости, на мгновение задумавшись, было ли это чувством влюбленности. — Да... я думаю, что есть, — он наконец посмотрел ей в лицо и в этот самый момент понял, что все в мире кажется правильным, когда есть только он и она и никто другой, без сомнений, он был уверен в этом. — Да, определенно есть кое-кто. По какой-то причине она слегка нахмурилась, отводя от него взгляд и выглядя обеспокоенной. Это заставляло его поволноваться и о ней тоже. — Вот так? ...и кто это? "Она что...?" — на мгновение задумался он. Она говорила, что была влюблена в него раньше, и хотя до сих пор она не говорила, что продолжает, она и не отрицала этого. Слабый проблеск надежды придал ему смелости, но он не чувствовал себя готовым сказать ей об этом. Он только что сам это осознал. Ему нужно какое-то время, чтобы смириться и привыкнуть к собственным чувствам, прежде чем он расскажет ей о них. Поэтому, вместо этого он сказал: — Нечестно. Сейчас моя очередь спрашивать. — Да ладно, ты что, не можешь ответить на один единственный вопрос? Он покачал головой, ухмыльнувшись. — Неа. Если ты бы хотела узнать, то следовало сформулировать свой вопрос получше. Она мило надулась. — Вредина. Он только рассмеялся на это. — Не могу поверить, что ты до сих пор используешь такие слова. Ай! — вскрикнул он, когда получил еще один удар от нее, и поднял руки в знак поражения. — Ладно, ладно, извини... — она фыркнула, когда он потер свою больную руку, заставив его на мгновение задуматься, а не мазохист ли он, если мысль о том, что она ударила его, звучала более привлекательно, чем следовало. Он быстро отбросил нелепую мысль и добавил: — Но спасибо. Потягивая вино, она повернулась к нему. — Хм? За что? — Если бы ты не задала мне этот вопрос, я бы так и не узнал, что так сильно забочусь об этом человеке... — сказал он ей, стараясь быть как можно более неопределенным, — поэтому спасибо.***
Снова воцарилось молчание, пока они пили ликер и закусывали. Когда они оба опустошили свои бокалы, Тома снова наполнил их и спросил: — Моя очередь? Микото кивнула и проследила за тем, как он перемещает Гекоту на следующий квадрат. Он задумчиво посмотрел на пальчиковую куклу, а после сказал: — Почему тебе так нравится Гекота? Она моргнула. — Разве я никогда не рассказывала тебе раньше? — Я бы не спрашивал, если бы ты это сделала, не так ли? Ее бровь слегка дернулась от его ответа, но с глотком красной жидкости, проигнорировав (очень) легкое раздражение, которое она почувствовала. — Я не совсем уверена, но Гекота был персонажем, с которым я выросла, с тех самых пор, когда была маленьким ребенком. Она покрутила свой напиток внутри бокала, наблюдая за ним и пытаясь вспомнить свое детство. Тома же рядом с ней терпеливо ждал, сохраняя тишину, пока она не продолжила: — Я помню, что когда я была маленькой, папа приходил домой чаще, чем сейчас, хотя это было не так уж и часто. Он начал ездить в командировки, когда мне исполнилось три года, поэтому я видела его только раз или два в несколько месяцев, — сказала она ему, ставя свой бокал на пол и глядя на пустой потолок с легкой улыбкой. — Я помню, когда он вернулся домой впервые после почти двух месяцев, он нес с собой плюшевого Гекоту в красном клетчатом платьице. Когда он отдал его мне, то сказал, что сожалеет о том, что не всегда может быть рядом, и что в его отсутствие Гекота будет присматривать за мной. Она мельком взглянула на него и, увидев теплую улыбку на его лице, не смогла удержаться, чтобы не скопировать ее: — Вот так вот. Мне так нравится Гекота, потому что это единственное, что так сильно напоминает мне о папе, что-то, что заставляет меня чувствовать, что он со мной, хотя его нет. — Это было очень глубоко, — заметил он. — Ну, если бы ты спросил о Киругумар, то тут не было бы ничего такого, — ответила она немного шутливо. — У тебя просто талант задавать вопросы, которые важны для меня. — Это хорошо или плохо? Она хмыкнула на это. — Увидим.***
Она передвинула Пйонько на соседний квадрат и задала следующий вопрос: — Где ты себя видишь через пять лет? Я имею в виду твою личную жизнь. — Личную? — повторил он задумчиво. — Ты про мой любовную жизнь? Она слегка покраснела. — Ну, не обязательно это должна быть она, — сказала она, задумавшись. — Например, ты планируешь остаться в Академгороде? Желаешь отправиться путешествовать по миру? Ты хочешь семью или что-то в этом роде? Он почесал затылок, задумавшись на мгновение. — Ну, ты и так уже знаешь, что я планирую стать учителем, поэтому нахождение в Академгороде обязательно, к тому же, я хочу присоединиться к Анти-Навыку, — рассказал он ей, всерьез пытаясь представить себя в будущем. Она также упомянула про семью, и мимолетное видение его и ее с детьми вызвало почти глупую улыбку на его лице. Он вдруг покачал головой, чувствуя себя почти нелепо от этой мысли. Она была с ним так долго, что он уже не мог представить себе жизни без нее. Да ради всего святого, он еще даже не признался! Почему он так быстро пришел к женитьбе? — Было бы неплохо попутешествовать по миру, — согласился он, но добавил: — Но я не хочу быть один. Я не совсем уверен, что поженюсь этом возрасте. По крайней мере, девушка, которая мне нравится, возможно, все еще будет занята учебой к тому моменту, поэтому я не могу быть уверен... но я буду надеяться, что к этому времени у меня появиться девушка, чтобы я смог увидеть мир с кем-то, кого я люблю. Это тоже неплохо, потому что она всегда хотела попутешествовать. Он уловил вспышку ревности на ее лице, но она пришла в себя так быстро, что он не был полностью уверен. Если он даст ей достаточно подсказок, поймет ли она, что он говорит о ней? — Поженишься, да? — проговорила она почти с тоской. — Это немного безумно осознавать, что мы уже в том возрасте, когда начинаем думать об остальной нашей жизни. Вся эта концепция все еще кажется мне такой далекой. — Что? Ты никогда не задумывалась о том, чтобы завести семью? — Естественно задумывалась, но для меня это всегда было чем-то неопределенным. Я действительно хочу семью, и мне нравится мысль о том, чтобы стать матерью, но я всегда думала об этом как о чем-то, что произойдет "когда-нибудь", — сказала она, пока он краем глаза наблюдал за ней. — "Когда-нибудь", когда я наконец стану неврологом."Когда-нибудь", когда я, наконец, буду с человеком, с которым я хотела бы провести остаток жизни... но сейчас это "когда-нибудь" не похоже, что наступить скоро. Он молча заметил, как она сказала, будет с человеком, с которым она проведет свою жизнь, а не найдет его. Он перевел взгляд на бокал, который держал в руке. Когда-нибудь он ей расскажет. Он позаботится о том, чтобы он привнес это когда-нибудь в ее жизнь. Он улыбнулся этой мысли, а потом сказал: — Кто знает? Может быть, это "когда-нибудь" ближе, чем ты думаешь. Может быть, через пять лет мы будем женаты. Он заметил ее румянец. Он понял, что только что сказал. Дерьмо. Но даже когда он думал о возможных последствиях или о том, как глупо он поступил, косвенно признавшись, он обнаружил, что не хочет забирать свои слова обратно. Потому что, Ками, она была с ним всю его жизнь и он, вероятно, любил ее столько же, но понял это только тогда, когда она спросила, И хотя он продолжал говорить себе, что пока не может признаться, потому что для этого было слишком рано, он знал, что ему было страшно. И, черт возьми, он был так напуган, пока ждал ее реакции, ожидая, что она даст ему пощечину или ударит его или еще что-нибудь. Но казалось, что весь его монолог был бессмысленным, потому что она просто покачала головой, вероятно, чтобы избавиться от румянца на щеках, и ответила: — Ага, может быть. Я имею в виду, уже запланирован день свадьбы Куроко. Рюко, вероятно, будет следующей и, возможно, через несколько лет мы все заведем семьи, да? Его желудок сжался от ее ответа. — Эм... А-ага... "Черт!" — она не поняла. Во всех шоу, которые он смотрел с предложением "когда-нибудь мы поженимся", телеведущий всегда имел в виду, что они оба будут женаты на друг друге. Здесь же, когда он говорил "когда-нибудь они поженятся", она решила, что он имеет в виду совсем другое. Невезуха. Он вздохнул, чувствуя себя невероятно разочарованным развитием событий. Неужели она действительно такая тугодумная? Он пытался тонко объяснить ей, но она не понимает намеков. Может быть, это именно он неправильно понял ее раньше..? — Что-то не так? — внезапно спросила она. Он повернулся к ней и слегка вздрогнул, увидев ее пытливые глаза, устремленные на него. Он попытался выдавить улыбку, отмахиваясь от нее. — Я просто... задумался... Ее переносица слегка поморщилась. — О чем? Он отвел взгляд. —...ни о чем. — Эй, серьезно, почему ты выглядишь таким грустным? Он молча спорил с самим собой, стоит ли говорить ей об этом. Но сомнения копились внутри него, и он не думал, что сможет справиться с настоящим отказом прямо сейчас. — Я расскажу тебе позже, ладно? Казалось, она разрывалась между желанием узнать, что его беспокоит, и желанием не навязываться. Но через мгновение она уступила: — Ладно. Позже.***
Про себя она гадала, что его беспокоит, но решила, что он расскажет ей, когда придет время. Она знала, что это как-то связано с ее ответом, но не могла понять, что именно. Она старалась быть неопределенной всякий раз, когда он задавал ей вопросы, связанные с ее влюбленностью (очень слабое слово, чтобы описать это) к нему, и она почти неправильно поняла его, когда он вдруг сказал ей, что они когда-нибудь поженятся... Пфф, как будто он имел в виду именно то, чего она хотела от него. Это было просто еще одно из его приятных, но потенциально обманчивых заявлений, к которым она привыкла. Тот факт, что она привыкла, не означает, что она стала невосприимчивой к ним. Она вздохнула про себя. — Твой ход, — напомнила она, когда он, почему-то, не продолжил. Он мельком взглянул на нее, а после обратил внимание на лежащую перед ним полоску бумаги с куклами Гекоты и Пйонько. — Ой, точно, — сказал он рассеянно, прежде чем переместить Гекоту на пятый квадрат. — Похоже, мы на десятом вопросе. Мы уже на полпути. — Агась, так что спрашивай хорошенько. Он сделал паузу на мгновение, чтобы, наконец, заговорить: — Есть ли что-то такое, что ты хотела бы сделать прежде всего перед тем как умрешь? Она застыла на его вопросе, его слова вызвали цепочку воспоминаний, которые она так отчаянно пыталась забыть с момента выпуска неделю назад. "...Я не могу вылечить естественную смерть." "Мы сделали много вещей в нашей жизни, которые не должны были у нас получиться, и все из-за Онээ-сама..." "...мы все еще можем что-то сделать для них." "...Онээ-чан не должна грустить, сказала Мисака-Мисака, пытаясь утешить тебя. Мы познали радость и печаль, горе и счастье, и любовь благодаря Онээ-чан. Никто из нас не мог и просить большего..." — Бирибири? Она вырвалась из своих мыслей при звуке его голоса, вернувшего ее к реальности. На мгновение она вспомнила причину, по которой она вообще придумала начать эту традицию, и почему она выбрала этот день каникул, хотя обычно они встречались намного позже. Возможно, Куроко и остальные заметили. Теперь, когда Микото подумала об этом, может быть, именно по этой причине ее друзья пошли на все, чтобы запереть ее с этим дураком. — Эй, — мягко окликнул он ее, поворачиваясь всем телом к ней и придвигаясь поближе, — ты в порядке? Должно быть, она слишком долго молчала, потому что в его голосе звучало беспокойство. Она прижала колено к груди, вытягивая другое, чтобы затем ответить ему: — Да, я просто... задумалась. — О чем? Тот факт, что их роли мгновенно поменялись из-за одного-единственного вопроса, не ускользнул от нее. Это почти заставило ее рассмеяться, но ее мрачные мысли мешали сделать это. Вместо этого она сосредоточилась на нем, пытаясь ответить на его вопрос: — Об ответе на твой вопрос, нет ничего такого, что я хотела бы сделать. Она пыталась уклониться от разговора. Она знала, что он знает, и была невероятно благодарна, что он не стал развивать эту тему. Она чувствовала на себе его встревоженный взгляд, но проигнорировала его, не желая, чтобы он знал. Долгое время ни один из них не произносил ни слова, просто ожидая, что другой заговорит первым. Через некоторое время именно он нарушил молчание: — Ты сказала, что нет ничего такого, что ты хотела бы сделать... но почему? — Потому что дело не в том, что я хочу сделать, а в том, что я сделаю, прежде чем умру, — сказала она ему, чувствуя, что ее решимость укрепляется. — Что бы ни случилось, чего бы это ни стоило, я сделаю это... "...скажите мне все, что вы хотите сделать, и я обещаю вам, каждой из вас, я сделаю все, чтобы выполнить все 9969 ваших просьб..." Она невольно прикусила губу, вспомнив собственные слова. "...пожалуйста... позвольте мне сделать это для вас..." Она внезапно выдохнула, вставая и говоря: — Ну, раз уж мы дошли до середины, как насчет небольшого перерыва? Думаю, мне нужно в ванную. Мы можем использовать это время также, чтобы обдумать наши вопросы, — она улыбнулась ему, делая вид, что не видит его растерянного лица. Должно быть, сейчас он волнуется еще больше. И именно поэтому ей нужно было сбежать. — Микото— — Мне вправду нужен сходить в ванную, прямо сейчас, так что я просто пойду, — отрезала она, не давая ему возможности задать вопросы. — Не волнуйся, это займет всего несколько минут, — она одарила его последней улыбкой, после чего быстро направилась в ванную и ушла от него. Даже закрывая дверь, она чувствовала, как его взгляд обжигает ей спину.***
Тома не был уверен, что именно произошло. В один момент она была в порядке, хотя и казалась обеспокоенной за него, а в следующий, она затихла, погрузившись в свои мысли. Сначала он списал все это на то, что она обдумывала свой ответ на его вопрос, но ее задержка продолжилась слишком долго, а сама она выглядела слишком хмурой, по чему он каким-то образом и понял, что она думает о чем-то другом. А потом вдруг последовало ее стремительное отступление. Уже второй раз за этот вечер она одарила его такой фальшивой улыбкой. Он так и не узнал, что беспокоило ее ранее этим вечером, но, поскольку после этого она казалась вполне бодрой, он подумал, что она нашла решение сама. Но теперь она снова была встревожена, и в этот раз все было еще хуже, чем раньше. Он вздохнул и почесал затылок. Иногда он ненавидел ее за то, какой она была такой сильной и независимой. Она никогда не любила полагаться на кого-то другого, если могла сама разобраться, и это время от времени раздражало его. Разве она не знает, что он волнуется за нее? Неужели она не понимает, что он хочет быть рядом ради нее? Но такие мысли ему не помогут. Вместо этого он попытался поразмыслить о том, что могло ее беспокоить. Он вспомнил, что примерно неделю назад, на следующий день после окончания школы, Ширай Куроко позвонила ему ночью и спросила о Микото. Девчушка поведала ему, что Микото вернулась в их общажную комнату с подавленным видом и отказалась говорить с ней об этом. Поэтому она обратилась к нему, спросив, рассказывала ли Онээ-сама ему о том, что ее беспокоило. Конечно, он не знал и попытался дозвониться до Микото той ночью, но она не отвечала на его звонки. Было уже около полуночи, когда он сдался и решил позвонить ей утром. Когда он это сделал, ее голос звучал нормально. Немного взволнованно, когда она рассказывала ему, как помогала Божественному Хирургу вылечить другого пациента, получившего сотрясение мозга, но все еще нормально. Именно тогда она предложила всем им устроить их групповые каникулы всего на два дня позже — намного раньше, чем обычно, — чтобы отпраздновать ее выпуск, по крайней мере, так она сказала. Теперь он начинал жалеть, что не расспросил ее об этом поподробнее. Он не знал, через что ей пришлось пройти, но видел выражение ее лица, когда она чуть раньше абстрагировалась. Когда он увидел ее лицо, у него по спине пробежал холодок. Потому что в последний раз она видела ее с таким выражением лица четыре года назад, в ту роковую ночь на Железном Мосту. Он посмотрел на дверь ванной, через которую она только что вошла. Ему было немного обидно, что она не желает рассказывать ему о своих проблемах. Он так сильно заботился о ней, но... доверяет ли она ему? Уставившись на закрытую дверь, он пробормотал: — Почему ты не расскажешь мне?***
Микото плеснула себе в лицо холодной водой, и, тяжело дыша, прислонилась к раковине, наблюдая, как из крана хлещет прозрачная жидкость. Этот разговор преследует ее всю неделю. Ей удалось скрыть это от своих друзей, сумев даже немного запихнуть это в самый дальний угол своего сознания, отгородив его от своих мыслей, чтобы та могла избежать ужасной правды хотя бы на короткое время. Но вопросы Томы разрушили цепи, которые она набросила вокруг этого, неосознанно сломали замок, который она так отчаянно пыталась держать закрытым. А затем он задал тот самый вопрос. "— Есть кое-что, о чем мне нужно сообщить вам обоим" Она зажмурилась, крепко сжимая руками раковину, когда воспоминания о ее разговоре с Божественным Хирургом неделю назад пронеслись в голове. "Божественный Хирург посмотрел на нее, его голос был серьезен: — Это о твоих Сестрах." "— Что с ними?" Она стиснула зубы. "— Есть кое-что, что мы обнаружили во время одного из их регулярных осмотров, — он перевернул планшет, который держал в руках, прежде чем передать его ей. Акселератор встал позади нее, глядя через ее плечо: — Это результаты их клеточного роста и выработки гормонов; те, которые мы постоянно корректируем, чтобы восстановить их максимальную продолжительность жизни. Она и Акселератор оба принимали лекарства и были учениками самого Божественного Хирурга. Хватило одного взгляда на данные, которые он показал им, чтобы они поняли." "— Это... это реально, б**ть?! — взревел Акселератор, в то время как она замерла." Она почувствовала, как слезы начали застилать ей глаза. "— ...как долго? — ей потребовалось все ее силы, чтобы сдержать дрожь в голосе." "Божественный Хирург печально ответил: — Восемь лет, в лучшем случае" Нет, она не будет плакать. "— Восемь лет? Да ты б**ть стебешься надо мной?!" "— Они клоны из соматических клеток. Уже в самом начале у них напрочь отсутствовала долгая продолжительность жизни. А ускоренный рост, которому они подверглись, только усугубил ситуацию." "— Ты хочешь сказать, что все они, даже Ласт Ордел, умрут через восемь лет?!" "— Этот маленький клон не должна страдать от того же состояния. Ее создание немного отличалось от остальных, поэтому она проживет намного дольше. То же самое и с третьим поколением." "— Но оставшиеся 9969 клонов Мисаки будут?" "— Да." "— П****ц!" "— Пожалуйста, разве нет ничего, что мы могли бы сделать? — она, наконец, обрела голос, но в нем звучало все то же отчаяние, которое она чувствовала, когда прервала разговор двух мужчин. "— Мне очень жаль, — наконец произнес Божественный Хирург, — но я не могу вылечить естественную смерть." Слезы хлынули из ее глаз, и она поспешно вытерла их, прежде чем те успели выбежать. Она закрыла кран, остановив бегущую воду. "— ...они знают?" "Он кивнул: — Я проинформировал их об этом." "Акселератор выругался себе под нос: — Значит, соплячка уже в курсе..." "— Возможно, вы захотите поговорить с ними об этом, — сказал Божественный Хирург, направляясь к двери комнаты. — Вы должны понять, как они все относятся к этой ситуации. Если они вообще что-нибудь чувствуют... — он сделал паузу, — Стоит ли вам оплакивать их или нет, зависит только от вас." "Дверь за ними закрылась, оставив ее и Акселератора в полной тишине." Она судорожно вздохнула, глядя на опустевшую раковину. "— Он, знаешь ли, прав, — тихо проговорил Акселератор рядом с ней. — Смерть никогда не бывает радостной вещью, но им дали шанс жить. Это то, чем можно гордиться." "— Их жизнь не так долга, как следовало бы." "Но они проживут так долго, как только смогут, — возразил альбинос, заставляя себя говорить мягче, — Слушай, если ты считаешь, что этого недостаточно, мы все еще можем что-то для них сделать. Это не будет чем-то большим, но достаточным, чтобы сделать каждую из их жизней значимой." Она подняла голову, чтобы взглянуть на свое отражение, но вместо себя увидела кого-то с точно таким же лицом. "Она плакала, обнимая своих младших сестренок, извинялась непонятно за что, но она была уверена, что это ее вина." "— Пожалуйста, не плачь. Онээ-чан не должна грустить, сказала Мисака, когда Мисака попыталась утешить тебя, — сказал ей ее маленький клон, поглаживая спину: — Мы познали радость и печаль, горе и счастье, и любовь благодаря Онээ-чан. Никто из нас не мог и просить большего. Поэтому, пожалуйста, не плачь." "— Но даже в конце... я так и не смогла спасти вас..." "Мисака 10032, которую клоны Мисаки выбрали, чтобы представлять их, громко вздохнула, звуча почти нетерпеливо: — Онээ-сама сделала достаточно. Если бы не Онээ-сама, у нас вообще никогда бы не было жизни, сказала Мисака, пытаясь уменьшить печаль Оригинала, звуча беспечно." "— Н-но..." "— В своей жизни мы сделали так много, то чего не должны были, и все из-за Онээ-сама, — твердо произнесла старший клон. — В глубине души Мисака немного боится, но мы счастливы. И тот, кто дал нам это счастье, был Онээ-сама, сказала Мисака, успокаивая свою старшую сестру. Большего мы и не могли желать, повторила Мисака." Она прижалась лбом к прохладному стеклу, ее глаза закрылись, когда она мысленно повторила их слова. "Когда она наконец перестала плакать, она взяла за руки обеих своих маленьких сестер и посмотрела на них с непоколебимой решимостью: — Есть ли что-то, что вы бы хотели сделать? — спросила она их. — Если есть, я хочу, чтобы вы составили список того, что каждый из вас хотела бы сделать, прежде чем... — она с трудом выговаривала это, крепче сжимая их руки, — прежде чем пройдет восьмой год. Все 9969 из вас... скажите мне все, что вы хотите сделать, и я обещаю вам, каждой из вас, я сделаю все, чтобы выполнить все 9969 ваших просьб" "— Но Онээ-сама—" "— Я знаю, это звучит эгоистично с моей стороны, но пожалуйста... позвольте мне сделать это для вас..." — Никаких слез, Микото, — прошептала она себе. — Больше никаких слез. Ты должна быть сильной ради них. Есть много вещей, которые ты все еще должна сделать... нет, ты обязана сделать все эти вещи. Для них. Чтобы каждая из них знала, что они действительно живы... что они любимы... Но даже когда она произнесла эти слова, соленые капельки скатились по ее щекам.