Жили-были...

РOV Добрыня После горячего душа (знали бы вы, какое это наслаждение для промерзшего тела, готового разразиться простудой) и плотного завтрака, прошедшего в полном молчании, я лежал на своей трансфигурированной Даней в её первоначальный вид кровати, отвернувшись к стене. Говорить не хотелось. Поэтому, прикрыв веки и притворяясь спящим, анализировал все произошедшее. От одних лишь воспоминаний того, что происходило между нами в Дремучем, дрожали руки, а ноги сводило от приятного томления внутри. Мгновенно вспыхнули яркие образы Даньки увлекшегося минетом, затем меня самого насаживавшегося на член. Сладкое томление разлилось по телу жаркими волнами, казалось будто бы внутри все пульсировало от жажды и предвкушения повторения. «Великий Велес! Как отказаться от такого?» Я нежил и смаковал каждое его прикосновение в своей памяти, каждый поцелуй, каждую подаренную им ласку. Буквально парил в эйфории, накрывшей меня, вновь и вновь переживая приятные моменты. Но постепенно мысли переключились на обыденное. Случай со стариком Щукиным не единичный, я на все сто уверен, что мой «сосед по койке», кстати, молча прижавшийся сбоку, учудит что-то ещё. Даже к бабке не ходи! Если бы речь шла о ком-то другом, то еще можно было бы как-то пытаться изменить человека, переломить дурные наклонности. Но стоит ли этого ожидать от Соловья? А может проще смириться, плыть по течению? Наблюдать, как в нем периодически просыпается ребенок? Мелкий пакостник. Вот что он сделал такого, что я так заморочился? Увидел ступу и пришел в восторг, словно это не допотопный маго-транспорт, а Шевроле Камаро последней модели? Даня молчал, обнимая меня со спины. Я чувствовал, что он ждет вопросов. Вздохнул, собираясь с силами:  — Что ты сделал со Щукиным, чтобы он орал, как блаженный? Соловей подобрался, как перед прыжком, хотя ничего особенного я не спросил, но это заставило насторожиться. Неужели все настолько серьезно? Не мог же он, не отбыв одно наказание, сделать что-то еще? Или все же имело место членовредительство? Дане грозит реальный срок? Соловей прокашлялся:  — Не думаю, что тут все настолько серьезно. Скорее больше шока и раздражения, ну и уязвленного самолюбия. Просто вместо бальзама для спины, я оплатил ему покупку Виагры.  — Великий Велес! Ты в своем уме? Он же старик. Я даже не уверен, помнит ли он, как ЭТО делается.  — Вот тут ты ошибаешься, — прижал меня теснее, — секс как езда на велосипеде. Стоит попробовать хоть раз, и тело само помнит. Не забывай, в человеке сие умение заложено на уровне врожденных рефлексов. А мне просто хотелось порадовать его и бабу Веру. Может у них случится секс в последний раз в жизни.  — Вот же дурень! А если бы обошлось не подскочившим давлением, а похуже?  — Не случилось же, прости, — я ощутил касание его губ к волосам и горячее дыхание в затылок. Даня подтянул меня на себя, укладывая сверху. Мне не было неудобно лежать на его торсе. Хотя и не как на перине. Сейчас я полностью осознавал, что лежу на нем не во сне. Наверное должно прийти осознание, что этот человек твой, чтобы не ощущать неудобств рядом, чтоб он стал для тебя, частицей души, теплой постелью, домом в конце концов. Да, Данька стал для меня солнцем, воздухом и глотком чистой родниковой воды. Я не знаю, что будет потом и серьезны ли его слова — просьба остаться с ним после всего. Даже думать об этом страшно. Думаю, дальнейшее покажет путь. А я приму любое его решение, хотя смириться и отпустить будет сложно. Смерти подобно…  — Ладно, пора наведаться в городскую библиотеку. Ритуал мы так и не достали, — прошептал он, так и не выпуская меня из рук.  — Хорошо, а я тогда приготовлю обед, есть хочется. Но Кузе я сегодня готовку не доверю, — как бы не хотелось покидать удобное лежбище, но надо было встать. Я сполз с Данькиной груди и, обувшись в домашние туфли, побрел в кухню. *** POV Данька  — В любом случае пора бы и честь знать, — листая огромный старинный том в кожаном переплете в поисках нужного ритуала, прошептал я. — Да в общагу съехать. Хорошего понемногу… Передо мной на столике французского кафе лежали листы сплошь исписанные расчетами, октограммами и рунической вязью, куда я списывал все необходимое для ритуальной привязки домовика к хозяину. Все оказалось намного сложнее, чем мне представлялось вначале. Во-первых, мне пришлось освежить познания в базовых понятиях рунической дисциплины в целом и старший футарк* в частности. Давно не занимался этим. А теперь вот столкнулся в ритуале. Символы пестрели в глазах, в голове плыло от обилия информации, когда, наконец, принесли заказанную мной чашку кофе и пару бриошей**. Сегодня я тут сидел в качестве посетителя, а не работника. И Колобков решил сам обслужить меня.  — Очень занят? — он присел на соседний стул, ставя мой заказ на расстоянии вытянутой руки, прижимая блюдцем задравшийся кверху уголок пергамента.  — Уже заканчиваю, — я поднял на него взгляд, переписывая руну «манназ» в блокнот и закрывая свои записи заклинанием нечитаемости. Если честно, не люблю неоправданно навязчивого любопытства. Петр, словно поняв меня и улыбнувшись, откинулся на спинку стула.  — Не задержу. Один вопрос, можно?  — Спрашивайте, — автоматически перешел на «вы», чтобы сохранить официоз и дистанцироваться. Мне стало любопытно, что интересует его на этот раз, ведь о роли Няша в моих дальнейших планах на жизнь он уже пытался узнать, и я осадил его достаточно жестко, чтобы умерить пыл. Петруша подобрался, как перед рывком, заерзал на стуле.  — Ведь ты вернулся не просто так? Что привело тебя сюда?  — Это уже два вопроса, — улыбнулся, —но отвечу на первый. Не просто так… Что, птичка на хвосте принесла? — прищурился.  — Слухи, сплетни, догадки. Извини, — он ретировался прекрасно понимая, что большего не добьется, а я задумчиво отпил из чашки, переключившись на свое задание. Поимка «Призрака» была лишь частью операции. Заказчика или организатора мы упустили, и это было плохо. Время поджимало, преступник мог просто скрыться. А мне предстояло снова проанализировать свои записи. Что-то я упускал, но сознание никак не могло зацепиться за эту маленькую и, видимо, незначительную деталь, что раз за разом ускользала от моего внимания. Достав блокнот с записями по всем служащим управления, я разделил страницу на три части. В первой записаны имена, во второй характеристики, психопортреты, а третью я помечал либо крестом, когда результат положительный, либо минусом, если отрицательный. «Петр и Сандро. Напарники в тройке Круглова. Петьку я знаю еще со школы. Был тот еще разгильдяй, на три года старше меня, но слово честь для него уже тогда не было пустым звуком. Сандро — позывной Александра будто бы уводил в сторону, делал его темной лошадкой, пришедший в отряд после какого-то ЧП в министерстве. Стоило бы задуматься. Но… парадокс. Петька доверил бы ему не только прикрыть спину, но и жизнь. Их старший, Круглов, такой же. За своих ребят глотку готов перегрызть. Он и в школе был таким. Мне порой неслабо от него попадало, но всегда за дело. Мотивация у него была жесткой», — отпив очередной глоток и украсив страничку блокнота жирным минусом, я вновь погрузился в свои записи. «Наши соседи, Микола и Тихон. Отличная пара. Один жуткий собственник, другой мягок только с виду и со своим партнером, но в жизни любому даст жару, если что не так. Кстати о Жаре. Жаров Никита. Балагур и прекрасный семьянин. Он не стал бы ставить под удар себя и семью. Егор и Федор. Фрики, зацикленные друг на друге. Один отражение другого. Просты, как три китайца. Самодостаточны и замкнуты в своем мирке. Их старший — Алексей Быков. Его я практически не знаю. Пришел в отряд сравнительно недавно, но держит этих двоих в тонусе. Такой за правое дело глотки драть зубами готов. И через принципы вряд ли переступит. Хотя в этой жизни все относительно. И положение чаши весов справедливости иногда зависит от величины гонорара. Игнат Новицкий и Богдан. Оба порядочные и честные до зубовного скрежета. Я видел их в деле, когда брали «Призрака». Такие парни на предательство не пойдут.» — за мыслями исчез последний бриошь, запитый остатками кофе. Перевернув страницу, продолжил: — Барышев, Стеблов Вася, Саня Вихров. Вихрова можно откинуть сразу, подставился он круто в желании отомстить за прошлый побег «Призрака». Как раз его мы с Няшем и собирались навестить в больнице. Слава Барышев — трепач и балагур. Тихий подкаблучник и в его мире лишь одно стремление — угодить жене. Вот Света могла бы возглавить любое восстание, как Жанна Д’Арк, но и у нее на первом месте семья и ни о каком честолюбии речь не идет. Вася, очередной тихоня в этой тройке. Его сосед и любовник. Тут Барышев проявляет слабость, никак не может выбрать, с кем бы остаться… Или не хочет? Кажется Светлана в курсе и нисколько не против. Такую аферу вряд ли смог провернуть. Характер не тот». Я точно так же проанализировал еще три тройки, придя к выводу, что среди «Витязей» крыс нет. «Сам Черномор. Сергей Павлович — истинный ариец в связях, порочащих честь, замечен не был. Хах! Черномор руководил отрядом уже много лет. Я еще зеленым совсем был, под стол пешком ходил, когда он получил эту должность. Да и зачем спустя столько лет безупречной службы рисковать репутацией, честью. И ради чего? Денег? Власти? Так это все и так есть. Ну и остался его зам. Колыванов Степан Ильич. Бывший министерский, ходит под Черномором уже лет десять, властный, заносчивый, самолюбивый до оскомины …» Я замер, будто уловив что-то, поднял глаза от записей и посмотрел на сгущающиеся сумерки за окном. Зима все больше давала знать сыпавшимися то и дело с неба снежинками, одевая посеревшие улицы в белый наряд, оседая на плечи прохожих пуховыми кружевными шалями. Взгляд зацепился за бредущего по улице штатного мозгоправа отряда — Савву Игнатьевича Коршунова, чуть заметно сутулившего плечи и подволакивавшего ногу. Когда-то Савва служил психологом в нашем отряде. После боевых выходов помогал ребятам расслабиться. Мастер сексуальных практик — дом. Повредил связки на одной из сессий, после чего написал рапорт. Мотивировал уход тем, что сломанный врач не может помочь нуждавшимся в помощи. Я в это не верю, иначе он бы завязал с медициной окончательно, а не подался в целители разума. Не предполагал, что он осел здесь, в Зельево, пока не увидел его на заседании суда в зале. Проводил его взглядом до поворота за цветочным магазином Светланы Русалкиной… и тут меня осенило… Вот же оно! То, что не давало мне покоя все эти дни, то, за что никак не мог зацепиться сознанием. Дом, доминат, властный, подчиняющий своей воле… Кто, как не Колыванов, мог организовать подобную аферу? Имея связи в министерстве, страстное желание сорвать куш побольше… Кто, как не он, считает ниже своего достоинства подчиняться, ходить из года в год в Управу, быть на вторых ролях? Тут же отправил телесный «патронус»*** в Управу, с просьбой задержать Колыванова на службе. Теперь следовало установить наблюдение за вторым лицом в Управе. Где бывает, чем интересуется, с кем встречается… даже сколько раз на дню посещает клозет будет мне известно уже через пару дней» — крепко задумавшись, не заметил подошедшего Добрыню.  — Что это у тебя? — он склонился над моими наработками.  — Позже объясню. Перекусишь, или сначала к Вихрову пойдем?  — Давай в больницу, там видно будет… а то поздно будет и не пустят. Мы вышли из кафе и, подняв воротники, бодро зашагали к автобусной остановке.  — А ритуал ты нашел? — сквозь завывающий ветер голос Добрыни был едва различим. Но я услышал.  — Да, и мне понадобится ваш ритуальный зал, восемь свечей и твоя помощь, — буквально прокричал в ответ, пряча лицо в поднятый меховой ворот куртки.  — Всё, что угодно, — услышал Няша, перекрикнувшего ветер, зябко передергивая плечами. Я взмахнул рукой накладывая на его легкое на вид пальто согревающие чары. Не хватало, чтобы еще он простудился ко всем нашим проблемам. По пути забежали к Самоделкиным и в отделе всякой всячины закупили десяток свечей, во фруктово-овощной лавке Мука — бананов и поспешили к показавшемуся в конце улицы автобусу. Ехали мы недолго, минут пять, но и это время было благом, лишь бы не плестись по вечернему ветреному городку. В который раз пожалев, что не на машине, я прижал зябко поводящего плечами Добрыню поплотнее к своему боку, надеясь хоть так отогреть его. Народа в салоне было немного, но и те с присущим жителям маленьких городков любопытством посматривали на нас. Поэтому, протолкавшись поближе к выходу, едва услышав по громкой связи «больница», выскочили в открывшиеся двери и через парк побежали к белеющим за деревьями корпусам бывшего горынычева особняка. В больнице царствовали стерильная чистота, запах лекарств и давящая на уши тишина. Я неприятно поморщился, поймав взгляд улыбающейся медички Татьяны, вспоминая свое прошлое нахождение тут, ревнивый взгляд, нахмуренные брови и сжатые до скрежета челюсти Няша, предпочел поскорее разойтись. Только сцен нам тут не хватало… Поднявшись на второй этаж к палате Вихрова, остановился в сторонке, глядя как служивые о чем-то беседуют с Айболитом. Из-за спины колдомедика показался Жаров. Он пристально смотрел на меня, держа в руке за цепочку браслеты наручников и блокнот. Когда металл звякнул о бедро, и наручники растворились в воздухе, а блокнот отправился во внутренний карман его жандармской шинели, я кивнул, давая знать, что понял и принял его посыл — Черномор дал понять, что задержал зама на службе. *** POV Добрыня. У палаты Вихрова толпился народ. Члены семьи, отряда, представители городской администрации и даже кое-кто из министерских, судя по знакам отличия на шевронах мантий. Поздоровавшись со всеми за руку и, оставив своего провожатого в коридоре, в стороне от гудящей толпы, прошмыгнул в палату. Скользнув взглядом по белым стенам, пищащей аппаратуре, опутавшей десятком проводов лежащее на кровати безвольное тело. По стойкам-штативам с укрепленными флаконами зелий с питательным раствором, медленно сползавшим по тонким прозрачным трубкам, крепящимся где-то во рту больного. По сгорбленной спине Натальи с опухшим лицом и глазами, сидящей на стуле возле кровати мужа. Наконец внимательнее глянул на самого Вихрова, вытянувшегося на высокой больничной койке трансформере, едва дышащего, тихого, будто неживого вовсе и поблагодарил Велеса и небеса, что не поужинал. То, что представляло его лицо, развороченное проклятьем и разорвавшимся снарядом, назвать лицом человека было сложно даже с натяжкой. Разорванная, будто бы сползшая на подбородок губа, потухший взгляд серых выкатившихся из глазниц глаз, опаленные, лишенные ресниц веки и бровей — надбровные дуги, а кожа, словно вывернутая наизнанку, покрытая гноящимися струпьями, расползавшаяся лоскутами, местами оголяя неестественно белые кости черепа. Рваное, через раз, сиплое дыхание вырывалось из открытого рта. От одного вида его мне стало плохо. А представив, как выдерживает он эту боль, затошнило. С трудом, онемевшими пальцами ухватившись за изножье кровати, перевел взгляд на Наталью:  — Жаль, что все это случилось с Саней. Может помощь какая нужна?.  — Вроде нет… я немного плохо соображаю сейчас, Добрынюшка, — голос ее был сух и надтреснут. Помолчав немного, словно пытаясь сообразить, что ей нужно сейчас, чуть просветлела лицом, поднимая на меня блестящие изумрудами глаза: — Только одно, присмотри за Юриком. Он хоть и не маленький, скоро семь, но пригляд нужен. А тебе он доверяет больше других.  — Хорошо, — отказать в такой ситуации я не мог. Только не тому, кто сам оказался в беде. Неизвестно, как сложится моя жизнь, и придется ли просить помощи. Значит надо предупредить Даньку и маму, что у нас сегодня будут гости. Юрика мы забрали из сада и, чтобы не морозить дитя на ветру, аппарировали сначала в общагу, где собрали его вещи на несколько дней, игрушки и всякие безделушки, которые он называл своими «драгоценностями», а после прямо к воротам особняка. Я открыл калитку и, дотронувшись до плеча мальчика, произнес:  — Юрик, будь в этом доме гостем, ни в чем себе не отказывай, — давая доступ на территорию особняка. Мальчик недоверчиво посмотрел на изменившийся на глазах дом, который из маленького двухкомнатного коттеджа в мгновение ока вырос в большой двухэтажный особняк.  — Вау, — мальчишка переводил восхищенный взгляд с улыбающегося меня на Даньку и обратно. — Как ты это сделал?  — Это магия сокрытия и чары морока. Ты все узнаешь, когда пойдешь в школу, а теперь заходи. Поживешь несколько дней с нами, погостишь у меня дома.  — Хм… мальчик посмотрел, прищурившись. — Я думал, ты в общаге живешь. Он говорил, чуть пришепетывая, из-за отсутствующего переднего зуба, но при этом старательно выговаривал слова. Это вызывало улыбку, но я прятал ее, отворачиваясь, чтобы не смущать парнишку.  — Да, я живу в общежитии, а это мой родовой особняк. Мы шли по дорожке, шурша присыпанными снежком листьями. Юрик косолапо загребал ногами, напоминая вставшего на задние лапы медведя и едва не наступая на развязавшиеся шнурки высоких ботинок.  — А зачем тебе два дома? Отдал бы кому…  — Мне достаточно и одного. — я усмехнулся. — А здесь в особняке живет моя мама. Кстати вот и она. Пойдем, я тебя с ней познакомлю. Мама встречала нас на крыльце, радушно улыбаясь и приветливо открыв дверь. Позади мялся, нетерпеливо топчась на месте, Кузьма.  — Мама, познакомься, это Юра Вихров, твой будущий ученик. А это моя мама, Наталья Сергеевна, — обратился я уже к мальчонке, смущенно топтавшемуся рядом. Шапка на его кучерявой русой голове съехала набок, а неправильно застегнутое пальтишко лезло верхней частью в рот. Но Юрик внимательно слушал, переводя взгляд с меня на маму. — Следующей осенью, когда ты пойдешь в школу, вы будите видеться часто, — мальчик степенно совсем по-взрослому пожал матери руку, основательно так встряхнув её, сделал шаг в дом и замер, огромными восхищенными глазами глядя на Кузьму.  — Ой! Кто это? Я прекрасно понимал его восторг. Сам Вихров довольно сильный боевой маг, а вот Наталья у него из простецов. Магии в ней ни на гран. Поэтому она и не может помочь супругу в излечении. А будь в ней магия, её магический поток бы влился в него, разделившись поровну и начав ускоренную регенерацию. И к сегодняшнему моему приходу Санька уже бы шаркал ногами по больничным коридорам и трепал колдомедикам нервы своими капризами, а не лежал трупом. Дома они магией не пользуются, живут попросту. Санька говорит, что не хочет давать повод супруге почувствовать себя ущербной.  — А это наш домовик, Кузьма Порфирьевич. Но ты можешь звать его просто Кузей. Он живет в особняке, оберегает его и помогает моей маме, — рассказывал я, помогая снимать мальчику пальто. Юрик понятливо покивал и вновь вцепился в свой рюкзачок, в который собрал свои «драгоценности». — Ну давай проходи в дом, будем мыть руки и ужинать. Ужин проходил под веселую трескотню Юрика. За те полчаса, что мы сидели за столом, он умудрился умять две тарелки каши, съесть пирожок с капустой, выпить три стакана вишневого компота и рассказать кучу историй о проделках своих друзей. Кузьма смотрел на него влюбленными, помутневшими от запредельного счастья глазами, то и дело утирая катившиеся по морщинистым старческим щекам дорожки слёз умиления.  — А у тебя приставка есть? — откусывая пирожок и запивая горячим компотом, вдруг спросил он, мгновенно переключившись с таскавшего у нянечки конфеты Мишки Сварова на компьютерные девайсы. Я даже подзавис, не успев осознать вопрос. Наверное только детское сознание способно мгновенно переключаться, не видя в этом ничего особенного. У меня же случился мини-коллапс. Мысли спутались. А после выстроились в логическую цепь. — Конечно есть и даже есть комп.  — Ураа! — Юрик соскочил со стула и понесся вокруг стола, а мама в испуге замерла и подобрала под себя ноги. — Кампухтер! А давай в «Братья Марио» играть?  — Что ж, давай поиграем, — улыбнулся я, доставая пару джойстиков, приставку и усаживаясь перед телевизором. Данька какое-то время наблюдал за нами, а после, шепнув мне в шею «скоро вернусь», вышел из гостиной, куда мы все перебрались играть. Примечания: Старший Футарк — (Фу́тарк) — общее наименование германских и скандинавских рунических алфавитов. Слово происходит от «сквозного» чтения первых шести букв старшего рунического алфавита: f, u, þ, a, r, k. Обычно этим словом обозначаются любые рунические алфавиты, вне зависимости от народа, который использовал ту или иную модификацию. **Бриошь — Брио́шь (фр. une brioche) — булочное изделие; сладкая булка из сдобного теста на пивных дрожжах с добавлением масла. ***телесный «патронус» — Патронус — магическая сущность во вселенной Гарри Поттера, вызываемая заклинанием "Экспекто патронум". Служит как защита от дементоров. Может быть выражена как просто облако серебристого пара, так и обретать различные формы (так называемый "телесный патронус").