***
Каждый раз, когда он смотрит на Темари и Канкуро, они, кажется, становятся больше. Они достигли той первой стадии жизни, когда они растут и растут и, кажется, никогда не прекращают расти. Они постоянно вырастают из их одежды и обуви, старых игрушек и манер малышей. Сломанные фразы заменяются полными предложениями и чем-то, напоминающим правильную грамматику, и с каждым месяцем Казекаге становится менее труднее говорить с ними на языке, который они могли бы понять. Нельзя сказать, что многое из того, что он говорит, все еще не проходит мимо их маленьких головок. Но учитывая, что то, что он иногда говорит точно не предназначено для их ушей, это, вероятно, к лучшему. - Что же, они в порядке? Оба? Это один из тех ослепительно жарких летних дней. Кажется, что солнечный свет горит, сжигая крыши и нежную кожу любого человека, достаточно несчастного, чтобы не помнить о надлежащей защите. Несмотря на жару, улицы оживленные, шумные, громкие, наполненные смешанными запахами приготовления мяса, заварки чая, специй, домашнего скота, достаточно занятые, что вы бы никогда не догадались, что это была деревня, переживающая экономический спад. (Но все, что вам нужно сделать, чтобы напомнить себе об этом, это пойти в один из магазинов на этой конкретной улице и внимательно посмотреть на ценники на товарах. И тогда вы, вероятно, решите, что вам нужно поехать в следующую страну, чтобы банально купить продуктов.) Канкуро и Темари играют на улице, уворачиваясь от повозок и мечась между ног людей, а их отец и опекун наблюдают из-под тени навеса. Канкуро избегает судьбы быть растоптанным проходящим стадом овец, когда его выводят на рынок, и Казекаге вынужден удерживаться от желания крикнуть ему, чтобы он был более осторожным. Если на него наступит овца, это не убьет его. Он никогда не научится, если ни разу не получит трепки. Мальчик выходит из стада совершенно невредимым, его лицо вспыхивает от смеха. Он только начинает хмуриться, когда пастух, седой старик в одежде бедуина, резко хлопая его по затылку. «Ты должен быть более осторожным, мальчик», - убеждает его пастух, прежде чем направить свое стадо дальше по улице, унося с собой его блеяние и мускусную вонь. Ну, по крайней мере, у нас всегда будут пастухи-бедуины, даже если все остальные торговцы пойдут в другое место. Я полагаю, это уже хоть что-то. Баки не отрывает глаз от своих подопечных, отвечая. - Да, в полном - отвечает он лаконично. Это его способ: следовать за ними и следить за тем, чтобы их не обидели и не похитили, дисциплинировать их, если он чувствует, что должен, но не вмешиваться, если оба кажутся в порядке. Практически единственный случай, когда он явно ведет их куда-либо, это ночью домой и подальше от той части города, где живут их брат и дядя. Молодой Джонин кажется… довольным таким своим положением, но не в своей тарелке и грубым, если ему приходится играть более активную роль в жизни Темари и Канкуро. Темари догоняет Канкуро и грубо толкает его на землю. - Попался! Ты водишь! - она визжит, глаза сияют, и ныряет через открытый дверной проем в чайный магазин. Канкуро не торопится, чтобы перевести дыхание, кашляя от пыли, но вскоре он вскакивает на ноги и поднимается, на его маленьком лице появляется необычная решимость. Баки вытягивает голову, чтобы не выпустить их из поля зрения, не покидая тени; губы Казекаге дергаются против его воли. В такие моменты, они совсем не кажутся… Казекаге не уверен, что его двое старших детей думают о своей матери, не уверен, что они слышали что-то или даже что им сказали. Они так юны, что у них обоих со временем, вероятно, вообще не останется воспоминаний о ней - все, от чего им можно будет оттолкнуться, это от того, что им говорили и что они слышали в шепоте на улицах. Теперь они редко видят своего отца, встречаются с ним разве что ранним утром; дядя почти перестал быть частью их жизни, брата они никогда не видели, а больше никакой семьи у них нет. И всё же они играют на улицах и в магазинах, стряхивая с себя печаль от ухода матери, и, если вся эта ситуация вообще на них как-то влияет, отлично справляются, скрывая это (или просто еще слишком малы, чтоб вообще понимать что-то). Ум маленьких детей действительно очень гибкий. В конце концов этих двоих из магазина выгоняет женщина с метлой, её волосы выпадают из тюрбана, а на её потном лице появляется негодующее выражение. Изгнанные, их тени снова пляшут на залитых солнцем стенах с каждым движением, на лицах брата и сестры на мгновение появляются идентичные выражения тоски. Затем Темари машет рукой в сторону, куда побежали овцы. И эти двое снова в движении. Баки вздыхает и следует за ними. Казекаге следует вернуться к работе. Кажется, всё в порядке.***
Говоря об ещё одном деле, он не может быть уверен, что все есть или будет хорошо. Если Темари и Канкуро Казекаге видит рано утром, Гаару же он видит раз в пару недель. Яшамару живет в отдаленной части Суны, вдали от глаз правительства. Казекаге часто не может уделить времени этой длинной прогулке – достаточно длинной даже если двигаться по крышам, а не по дороге. Тихая вражда Яшамару остается тонкой, достаточно неприметной, но пропустить её невозможно. А Гаара… Что-то в Гааре, в том, как он движется, как смотрит на него, сама его невозможная природа существования, заставляет Казекаге чувствовать себя максимально неудобно в его присутствии. Первое, что приходит в голову Казекаге, когда он видит Гаару, так это то, что Темари и Канкуро были в его возрасте больше. Хотя Яшамару говорит, что он редко болеет, и что на самом деле он необычайно здоровый мальчик, Гаара, похоже, не потерял хрупкости своего младенчества. Он маленький, неестественно бледный для ребенка пустыни и почти всегда молчит. Его кроваво-красные волосы слишком яркие для этого бледного мира. Его внешность не вяжется с его окружением. - Гаара? Сегодня он больше всего похож на крошечную зеленоглазую тень, прикрепленную к ноге Яшамару, которая двигается за ним шаг в шаг, используя его как барьер, которым он защищается от незнакомца – незнакомцем выступал отец, которого он так редко видит. Яшамару улыбается своему племяннику - удивительно, как выражение его лица сменяется (к счастью) искренней любовью, когда его взгляд переходит на его плоть и кровь. Какие бы не были у него сомнения насчет воспитания Гаары, теперь они полностью забыты. - Гаара, твой отец пришел увидеться с тобой. Не скажешь ему «привет»? Ничего подобного Гаара не делает. Он смотрит на отца темными глазами с чёрной каймой, зелеными, как у матери, хотя другого оттенка, чуть подернутыми поволокой и неглубокими, как у отца, и ничего не говорит. Этот взгляд следил за ним по всему дому с тех пор, как он прибыл, осторожный, настороженный. Как будто он ждет нападения. Может быть, это всего лишь застенчивость стеснительного ребенка, но есть кое-что в том, как взгляд Гаары никогда не сходит с него, что совсем не кажется невинным. Чего я так опасаюсь? Ему два года; почему у меня такие мысли о мальчике, который еще даже не может написать свое имя? Когда становится ясно, что никакого ответа не будет, Яшамару объясняет, наполовину извиняясь: - Он не болтливый, особенно среди людей, которых он не очень хорошо знает, - Если внимательно слушать, можно услышать слегка укоризненный тон, пронизанный словами, которые Казекаге игнорирует. - Гаара, почему бы тебе не поиграть в гостиной? Это Гаара делает с отличительным пониманием для такого маленького ребенка. Он выходит из кухни и возвращается в гостиную, где были оставлены ярко раскрашенные деревянные кубики, все еще оставаясь в поле зрения отца и смотрителя. Игра поглощает его настолько быстро, что Гаара едва замечает, что за ним все еще наблюдают. Садясь за кухонный стол (Яшамару следует его примеру), Казекаге полагает, что не должен удивляться тому, что Гаара сегодня ничего не сказал. На сегодняшний день его самый младший ребенок сказал в его присутствии всего пять слов: «Вверх!» (требование, чтобы Яшамару его поднял) - наиболее часто повторяющееся его слово. И это почти облегчение, потому что ему не нужно будет говорить с ним - Казекаге никогда не было легко интерпретировать болтовню малыша, и еще сложнее понять, как на неё ответить. Но в то же время, возможно, из-за того, что он так привык к своим шумным старшим детям, для любого ребенка кажется неестественным быть таким тихим, таким замкнутым. - Значит, с ним всё в порядке? - Казекаге спрашивает тихо. Он не знает точно, зачем он понижает голос - это кажется абсурдом; не то, чтобы Гаара действительно понимал, что они говорят, или обладал способностью передать кому-то их разговор. Как бы абсурдно ни выглядело то, что они тихо разговаривают о малыше, Яшамару делает это тоже. - Да, как и следовало ожидать, учитывая обстоятельства, - он выглядит измученным, бледнее обычного с темными мешками под глазами; связано ли это с особыми трудностями воспитания ребенка, который не может спать и нуждается в каком-либо способе развлекаться ночью, или из-за его недавней миссии - другой причины, по которой здесь находится Казекаге - нельзя сказать точно. По «обстоятельствам» Казекаге может только предположить, что Яшамару ссылается на бессонницу Гаары. - Хорошо, - бормочет он, кивая. Затем он сужает глаза, впервые замечая что-то. Гаара играет со своими раскрашенными, узорчатыми кубиками, строит башни и перебираает их снова складывая новые фигурки или собирая разные картинки, нарисованные на них. Кажется, он не замечает тонкое облако песка, парящее вокруг него. Яшамару оставил окно открытым? Нет, не оставил. Там нет ветра. Он хмурится. Это должно быть Шукаку. - Яшамару, как долго это… Яшамару следит за его взглядом. - Песок? – спрашивает он мягко. - Он следует за ним, куда бы он ни шел. На улицах он появляется реже, но я удивлен, что вы не заметили этого раньше. Честно говоря, Казекаге не может не быть немного встревожен этим откровением. Шукаку не должен показывать свое влияние так рано. - Что именно он делает? Бледные руки с длинными пальцами дрожали, когда Яшамару прикусывал свою губу – было ужасно заметно трепетание под его кожей, пока он перебирает фрагменты информации прошлого. - Как я уже говорил, песок следует за ним, куда бы он не пошёл. Ещё он… Он глубоко вздыхает, в его взгляде пробегает тень, когда он наблюдает, как Гаара складывает кубики. Один на другой. - Ещё он защищает его от травм. Ну…Это что-то новое. - Как? Медик пожимает плечами. - Когда Гааре грозит опасность пораниться – любая опасность – песок встаёт на его защиту, как щит. Недавно он споткнулся, и песок не дал ему упасть. Выражение его лица становится острее, едва заметные изменения выдают только дернувшиеся уголки рта. - С прошлыми джинчурики тоже так было? Это норма? - И да и нет. Насколько помнит Казекаге, оба предыдущих джинчурики могли управлять песком; именно так владельцы магнетизма, такие, как он сам, научились более эффективно управлять металлом, следуя примеру джинчурики. Однако они должны были сознательно направлять песок и учиться тому, как правильно его использовать. Песок не поднимался вокруг них независимо от их воли, и, конечно, не обеспечивал никакой автоматической защиты. Он полагает, что это может иметь какое-то отношение к тому факту, что впервые биджу был запечатан в не рождённого носителя; ещё это может быть один из тех «побочных эффектов» о которых говорили Чиё. Или, может быть, на этот раз Шукаку проявляет особую осторожность, поскольку его третий хозяин – беззащитный ребёнок. Это определенно не то, на что я собираюсь жаловаться; по крайней мере, защита из песка, которая действует автоматически, будет препятствовать попыткам убийства. Не важно. Пришло время поговорить о другой причине, по которой Казекаге проделал весь этот путь. - Яшамару, о твоей последней миссии - я получил твой отчет, но у меня также сложилось впечатление, что это было не все. Ещё что-нибудь? Яшамару сменяется от заботливого опекуна к серьезному оперативнику АНБУ так внезапно, что это действительно поразительно, но само изменение видно только в его глазах, ожесточенных и тусклых. - Мы нашли и казнили разведчика, как Вы приказали, но меня все еще беспокоит безопасность деревни. - С чего бы это? - У разведчика было поддельное удостоверение личности. Хорошо, в этом нет ничего необычного; у большинства разведчиков оно есть. Однако качество самого удостоверения как такового заставляет меня думать, что у разведчика была внутренняя помощь. - Прекрасно. Все страны регулярно сталкиваются с подобными нарушениями безопасности; они идут как дополнения для влядеющих территорией. Суна не может прожить и месяца без сообщений о проникновении, и обычно они справляются с этим в короткие сроки. Но проблема предателя в рядах управляющих Страной Ветра - это уже совершенно другая куча проблем. Я должен приказать командиру АНБУ начать расследование в отношении всех, с кем, как известно, имел отношение разведчик, находясь здесь. Изучая всех, кто когда-либо работал в центре, выдающем удостоверения, наверное, тоже не повредит… Его отвлекает от мыслей маленькая рука с прохладной мягкой кожей и крошечными пальцами, которые тянут его сами. Казекаге смотрит вниз налево и его взгляд встречают эти бледные, очерченные чёрным, едва мигающие глаза. Гаара смотрит на него. Затем он протягивает отцу один из своих кубиков и улыбается одной из своих застенчивых, неуловимых улыбок - когда его лицо загорается так, что даже трудно поверить, что он такой, какой он есть, даже с черными кольцами вокруг глаз и живым песком, парящим за его спиной. Окончательно сбитый с толку, Казекаге берет кубик. Очевидно удовлетворенный, так же быстро и тихо, как Гаара подкрался к нему, ребенок отступает на безопасное место в гостиной. - Как я уже сказал… - Яшамару снова улыбается, но его глаза затенены чем-то, что Казекаге не может назвать, - он просто застенчивый. Он всего-то милый ребенок.***
В редкие, чрезвычайно редкие моменты, у Казекаге есть возможность наблюдать за всеми тремя своими детьми вместе. Иногда он думает, что экзамены на чунина между деревнями приносят больше проблем, чем выгоды. Во-первых, безопасность должна быть усилена до такой степени, чтоб иностранные ниндзя не смогли даже чихнуть без присмотра кого-то из АНБУ. Это требует времени, денег и ресурсов - и забирает рабочую силу, которую можно было бы использовать в миссиях, принося столь необходимый доход для деревни. Во-вторых, это проблема всех высокопоставленных лиц, которые приходят на экзамены на Чунина, даже когда их держат в месте, которое Даймё Ветра (лицемер) однажды очаровательно охарактеризовал как «на десять градусов горячее ада». Есть условия, которые следует учитывать, и дополнительная безопасность, которая им понадобится, помимо всей дополнительной безопасности, которая уже установлена. На этот раз Хокаге снизойдет к ним из Конохи, и все беспокоятся о том, какой катастрофой будет, если старик упадет замертво от жары, находясь в деревне или даже не дойдя до деревни, и каким кошмаром будет пытаться убедить Коноху, что нет, они не убивали их Хокаге. А еще есть тот факт, что им придется разместить всех ниндзя Конохи и Облака (две деревни в настоящее время находятся в состоянии войны) как можно дальше друг от друга ... По сути, каждый раз, когда проводятся экзамены на Чунина, вероятность возникновения международного инцидента возрастает примерно на десять тысяч процентов. Практически единственное, что они из этого имеют - это то, что экономика Суны получает столь необходимый импульс благодаря внезапному притоку иностранных шиноби и гражданских лиц, тратящих свои деньги на товары и услуги Суны. Но независимо от того, стоят ли экзамены на чунина этого или нет, они проходят менее чем через две недели, поэтому Казекаге обнаруживает, что собирается встретиться с инспекторами по поводу договоренностей в последнюю минуту в третий раз за эти дни. Солнце заходит за горизонт, отбрасывая глубокие тени на улицы и окрашивая белоснежные здания в красный цвет. В конце концов, это не займет много времени, и – - Яшамару! Он замирает, когда слышит, как его дочь зовет дядю по имени. Стоя у входа в переулок, заваленный коробками, Казекаге хорошо видит сцену, разворачивающуюся перед ним. По дороге домой Темари, Канкуро и Баки, похоже, пересеклись с Яшамару и Гаарой. Баки всегда заботился о том, чтобы свести к минимуму риск этого, к счастью, ему не нужно было говорить о важности держать двух своих подопечных подальше от их потенциально опасного брата, но присутствие пластикового пакета для продуктов, свисающего с руки Яшамару, полностью объясняет ситуацию; Ближайший к дому Яшамару продуктовый магазин находится в пятнадцати минутах ходьбы по направлению к центру деревни. Темари машет рукой, Канкуро улыбается, Яшамару улыбается в ответ, и ни один из них не замечает присутствие Гаары, учитывая, что малыш снова быстро отступил за ногу своего дяди. Баки, однако, знает, что где бы Яшамару ни был, Гаара, вероятно, не слишком далеко позади, и напрягается. Казекаге практически может видеть винтики, кружащиеся за единственным глазом Баки, ему интересно, стоит ли ему увести их двоих, прежде чем они заметят Гаару. Но уже слишком поздно. Момент, когда Темари и Канкуро замечают Гаару виден по их лицам, даже по их коже. Улыбки исчезают с их лиц, и они пристально смотрят на него, на тень, сжимающую штанину Яшамару, на то, что должно быть таким маленьким, но в конечном итоге, кажется, нависает над всем происходящим. Они оба долгое время молчат, как будто их взгляды приклеены друг к другу. Все молчит, Баки напряжен, а Яшамару облизывает губы, как будто мысленно готовясь к чему-то болезненному. Гаара не отходит ни на дюйм от ноги дяди. Казекаге стоит в тени и наблюдает. Как они отреагируют? Они вообще знают? Как только он начинает думать, что это противостояние никогда не закончится, Канкуро отрывается от своей группы. Казекаге наблюдает, приподняв брови - хотя они ссорятся и ссорятся, Канкуро редко делает что-либо без своей сестры, - как Канкуро весьма решительно подходит к дяде и брату с явным намерением вступить в бой с последним. Гаара этого не замечает. Когда Канкуро уклоняется от Яшамару, чтобы лучше рассмотреть его, Гаара отступает от него, подходя к своему дяде, с огромными глазами, прижимая плюшевого мишку к груди, как щит. - Привет. Канкуро хмурится, когда его попытка поговорить с братом по сути превращается в игру в прятки, но без смеха или радости. - Почему ты это делаешь? Я твой брат. Я не причиню тебе вреда. Это служит катализатором для Темари, чтобы броситься к ним, а для Баки сделать несколько неуверенных шагов вперед, явно разрываясь между тем, чтобы остановить эту встречу и задаваясь вопросом, какой, черт возьми, в этом может быть вред. Темари присоединяется к Канкуро. - Ты не поговоришь с нами? Мы - твоя семья. (Казекаге задается вопросом, кто им это сказал. Он понимает, что это был не он, и на несколько мгновений отводит взгляд.) Когда он снова обращает внимание на разбирательство, кажется, что в нем был достигнут некоторый прогресс. Гаара больше не пытается убежать от своих брата и сестры или стать невидимым. Темари становится перед ним на колени и ободряюще улыбается - Какой он маленький, что ей приходится это делать; сравнение Гаары с его братом и сестрой только еще больше подчеркивает, насколько он болезненно мал. Гаара шепчет что-то, и заставляет Канкуро смеяться. Ухмыляясь от уха до уха, старший мальчик восклицает: - Ты можешь поиграть с нами когда-нибудь! Они не играют, к сожалению. - Канкуро… Яшамару все еще улыбается, но в его лице и голосе есть что-то тяжелое, из-за чего он кажется намного старше своих двадцати двух лет. Он, похоже, не совсем способен разрушить надежды своего старшего племянника, поскольку он не говорит, что ему и Темари вообще не положено быть рядом с Гаарой. Я готов простить это ... всего на один день. Канкуро не замечает тяжести на лице дяди и продолжает возбужденно болтать. Относительное спокойствие сцены нарушается одним махом. Внезапно песок за спиной Гаары вспыхивает огромной приливной волной, когда человек, выходящий из одного из многочисленных баров Сунагакуре, бросает в него полупустую бутылку с араком (1). Так же внезапно, как он поймал бутылку, песчинка с устрашающей силой отбрасывает ее назад, откуда она появилась. Бутылка разбивается о стену, по штукатурке сочится бесцветный осадок арака, воздух наполняется резким резким запахом. Казекаге насильно напоминают о том, когда предыдущий хозяин джинчуурики терял контроль до того, как был извлечен биджуу. Она убила всех вокруг и сровняла с землей квартал. А теперь что-то подобное может случиться с бутылкой спиртного? После этого происходит сразу несколько вещей. Гаара падает на колени, дрожа и почти плачет, все следы радости улетучиваются. Яшамару разворачивается на пятках. Баки делает выпад вперед, чтобы оттащить Темари и Канкуро, побледневших и с округлившимися глазами, подальше от их брата и дрожащей стены из песка, все еще возвышающейся над ним. Казекаге делает шаг на улицу, хмурясь, резко цокая языком. Только Яшамару его опередил. Яшамару, все еще улыбаясь, смотрит на человека, бросившего бутылку, и человека, стоящего у его плеча, обманчиво мягким взглядом. - Господа ... Какие-то проблемы? - очень разумно спрашивает он. Казекаге признает, хотя и неохотно, что его довольно впечатляет то, как Яшамару потребовалось всего полсекунды, чтобы стать самым устрашающим человеком в настоящее время на улице - и это в то время, когда на улице наблюдаются такие персонажи, как одноглазый джонин, Джинчурики Песка и Казекаге (хотя пьяница, кажется, не заметил его), и учитывая, что никто, кроме последнего, не знает, что он совсем не типичный чунин, которые тут и там встречаются по улице. И как он это сделал, нисколько не изменив выражения лица? Все присутствующие должны признать… Это как-то странно. Пьяница, человек с протезом на месте левой ноги - значит, шиноби на пенсии или гражданское лицо, попавшее в аварию - слишком сильно запил, чтобы заметить, что он рискует потерять значительную часть своей кожи, если не жизнь, но человек с ним, который, кажется, на самом деле трезвый, бросает один взгляд на Яшамару и чувствует опасность. Он обильно извиняется за своего друга и что-то шипит ему на ухо, когда тащит его прочь. Все еще ошеломленные, Темари и Канкуро уводят Баки, который сам выглядит потрясенным. Яшамару поднимает Гаару на руки. Он ловит взгляд Казекаге и кивает. Не удивленный признанием Яшамару его присутствия, но сам довольно пораженный действиями песка, Казекаге отвечает на этот жест, все еще размышляя о возможности смерти и разрушения. Когда хрупкая фигура медика растворяется в удлиняющихся тенях, облако живого песка следует за ним, как родитель, парящий над своим ребенком - или демон, преследующий своего хозяина.