Последние тайны прошлого

Воспользовавшись молчанием царя, Ракшас осторожно продолжал: — Вспомните, сколько раз вы сами говорили, как сильно этот парень похож на вас. Он мыслит, как вы, ваши вкусы в еде и одежде совпадают! Некоторые ваши шутки способен оценить только он! Продумывая план грядущей битвы, вы с ним выбираете одинаковые тактические ходы, и я уже имел возможность это видеть… И потом Чандра словно сердцем почуял, что ему не следует жениться на Дурдхаре, ведь она его единокровная сестра! Разве всех этих совпадений мало? — Нет, — неожиданно не согласился Дхана Нанд. — Я всё равно считаю, что ты не довёл работу до конца, советник. Ты пришёл с домыслами, а не с ответом. Ступай и выясни доподлинно, чей сын Чандрагупта! Если он действительно окажется моим младшим братом, я признаю эту истину. Но до тех пор, пока мы оба не уверены, ни единого слова не слетит ни с твоих, ни с моих уст. — Самрадж, но как мне доподлинно узнать? — растерялся Ракшас. — История с рождением младшего царевича рода Нандов таинственна и темна. — Однако без веских оснований я не поверю, что моя мать могла избавиться от моего младшего брата, скрыть свой поступок от всех, не сказав никому правду даже на смертном одре! Я держал её за руку, когда она умирала. Моя мать ушла в иные миры с улыбкой на устах. Она не ощущала за собой никакой вины. Аматья, тот, чья совесть нечиста, не может умереть, улыбаясь! Разве я не прав?! — Не сердитесь, самрадж, — Ракшас сложил руки возле груди и склонил голову. — Я всего лишь передаю вам то, что выяснил, опрашивая слуг. В те годы вы были ещё юным мальчиком. Случилось так, что ваш отец и старший царевич Панду отправились на войну с Калингой. Спустя некоторое время выяснилось, что махарани в тягости. Однако некоторые служанки и другие жёны царя шептались по углам о том, что этот младенец никак не может быть сыном махараджа Махападмы, ибо царь перед тем, как уехать со своей армией, ни разу не почтил своим присутствием опочивальню махарани Малати. Зато главнокомандующий Прабхакар, пользовавшийся абсолютным доверием императора и некогда получивший позволение беспрепятственно входить на женскую половину дворца, весьма часто навещал махарани в её покоях. Никому не ведомо, что происходило между ними, однако слуги говорили… — И почему отец не отрезал грязные языки клеветников?! — вспылил Дхана Нанд. — Картикея, ты лучше всех должен знать: мой отец не доверял никому, он подозревал даже собственную тень. Если он позволил главнокомандующему входить в покои матушки, это означало лишь одно: Прабхакар скорее убил бы себя, чем осквернил своей похотью законную супругу господина! — Но что если именно после предательства Прабхакара махарадж перестал доверять близким? Что если всё, чему он вас учил, стало следствием предательства генерала, которому он всецело доверял? Главнокомандующий не вернулся из Калинги. Одни говорят, он пал, защищая императора. Однако есть и те, кто утверждают, будто ваш отец, горя жаждой мести, нарочно отправил его в самое опасное место сражения, чтобы тот погиб, и никто не узнал о позоре царицы. Говорят, спустя непродолжительное время ваша мать получила послание из Калинги, где было сказано, что её ребёнка махарадж признавать не собирается! Махападма писал, что к его возвращению этого младенца не должно остаться во дворце, иначе он не пощадит Малати. Получив это послание, махарани, которой оставалось уже совсем немного дней до родов, взяла с собой двух самых преданных служанок и уехала с ними в деревню Мория, туда, где проживала её близкая подруга Васанта. С девушкой этой махарани очень сблизилась с тех самых пор, как, выйдя замуж за Махападму, переступила порог дворца Паталипутры. Ваш отец, да простит меня самрадж за правду, был при жизни гордым и жестоким человеком, скупым на чувства. Махарани всегда испытывала недостаток любви. Нет ничего странного в том, что она привязалась к служанке, приставленной к ней. Однако очень скоро им пришлось расстаться, ибо к Васанте посватался слуга по имени Харшад. Он выращивал для царского дворца великолепных белых павлинов с пышными хвостами, блестевшими как звёзды. Подобных дивных птиц не было у других царей. Они являлись предметом зависти правителей других государств. За свою верную службу Харшад снискал любовь и царя, и царицы. Уже никто не помнит, чьим сыном был этот умный шудра, однако прозвище «Маурья» прочно закрепилось за ним. По просьбе махарани и с разрешения махараджа для Харшада и его юной супруги построили неподалёку от Паталипутры деревню, которую назвали Мория*. Васанта и Харшад получили в дар несколько десятков слуг, которые должны были помогать выращивать павлинов. Когда же с махарани случилась беда, в поисках защиты от гнева супруга она отправилась именно в ту деревню. Роды случились там, и, если верить словам служанок, сопровождавших махарани, младенец погиб, не сделав ни единого вдоха. Церемония его похорон состоялась там же, однако сегодня живых свидетелей тех событий не осталось. — Почему? — удивился Дхана Нанд. — Неужели нельзя отыскать нынешних жителей Мории? Наверняка кто-то помнит о случившемся восемнадцать лет назад. Только так мы можем подтвердить или опровергнуть твои подозрения! — Увы, самрадж… Вы были ребёнком, потому вам никто и не докладывал о той трагедии. Видите ли, Мории больше не существует. Спустя четыре года после официально заявленной смерти новорождённого принца, дасью напали на деревню, убили всех жителей, включая Харшада и Васанту, забрали деньги и драгоценности, которыми царь и царица все эти годы одаривали своих слуг. Белых павлинов похитили с целью продажи иноземным царям. Дасью сожгли все дома в Мории. От деревни не осталось ничего, кроме пепелища. Однако, я подозреваю, что ваш Чандрагупта остался единственным выжившим из поселения Маурьев. Он и был тем ребёнком, которого родила ваша мать, оставив в доме своей подруги вместе с драгоценным браслетом. Более того, есть и другие доказательства. По словам слуг, махарани, нося плод под сердцем, часто повторяла, что видела во сне, будто её сын родится в ночь полнолуния. Она хотела назвать его «Хранимым Луной». Всё так и вышло, самрадж. Имя вашего любимого слуги — Чандрагупта. На его шее — браслет вашей матери. Возраст юноши совпадает с возрастом якобы умершего царевича. Всё своё детство Чандрагупта прожил в доме Лубдхака — того, кто промышлял воровством и в прошлом вполне мог быть одним из дасью, разрушивших Морию. Подумайте, самрадж, стоит ли нам с вами тратить время, ища подтверждений тому, что, как мне кажется, и так очевидно? — Но почему его не искали? — хрипло спросил Дхана Нанд. — Пусть он считался сыном Васанты и Харшада, однако моя мать знала, кто он на самом деле! Неужели она не искала его, узнав про нападение дасью на деревню? — Ваша мать в то время была серьёзно больна и не поднималась с ложа. Её не стали печалить известием о том, что поселение разрушено, а её любимая подруга мертва. Ей не сказали правду, чтобы лишний раз не волновать её и не приближать тем самым смертный час. Что касается вашего отца, то сами понимаете… Этого ребёнка он изначально проклял и не желал его видеть. Узнай он о том, что отвергнутый им принц жив, скорее всего, сам бы убил его. Ваш брат Панду всегда и во всём подчинялся отцу. Он тоже не пошёл бы против воли царя и не стал искать своего младшего брата. Впрочем, думаю, он и не знал о том, что Чандрагупта — один из Нандов, как не знали вы и остальные ваши братья. Именно поэтому приказ искать выжившего мальчика так и не был никем отдан. Вполне вероятно, ваши воины много раз натыкались на Чандрагупту, видели драгоценный браслет на его шее, однако у них не было приказа искать этого ребёнка или браслет, поэтому они не трогали его. Просто скажите, неужели вам всё ещё кажется, что я неправ? — Уходи, — хрипло прошептал Дхана Нанд, тяжело оседая на ложе и закрывая глаза руками. — Уходи, Картикея. Оставь меня одного. *** На протяжении дня Ракшас с тяжёлым сердцем наблюдал за тем, как царь изо всех сил пытается вести себя привычным образом, однако каждый его жест, интонации, выражение лица выдавали затаённую боль и отчаяние. Советник хотел бы помочь своему царю, однако не имел представления, как это сделать. Когда же наступила ночь, и царь закрылся в опочивальне, приказав никого не впускать, включая сестру и Чандрагупту, Ракшас долго мерил шагами длинный коридор дворца, гадая, что ещё можно сделать для облегчения страданий самраджа. Ответа не находилось. В конце концов он просто вернулся в свои покои, улёгся на ложе, выпрямился и стал смотреть невидящими глазами в темноту. Душа его разрывалась от того, что причиной мучений Дхана Нанда стал именно он, однако не в его привычках было скрывать правду. Он не мог промолчать или солгать. Теперь же все, включая Чандрагупту, были вынуждены пожинать плоды вскрывшейся истины. *** — Что с тобой? Я проявил чудеса изобретательности, пробираясь к тебе в обход стражи, а ты даже не хочешь поцеловать меня? — пробравшись под покрывало, Чандра прижался всем телом к Дхана Нанду и обнял его за шею. Однако вместо ответных ласк он ощутил лишь настороженность и напряжение. Дхана Нанд слегка отодвинулся от него, не отвечая на объятия. — Я сам приказал никого не впускать. Тебе лучше уйти. — Но почему?! Ты дал слово, что эти покои всегда будут открыты для меня! — возмутился Чандрагупта, и Дхана Нанд улыбнулся про себя. Чандра оставался ещё сущим ребёнком, несмотря на свой возраст. — Всё так, — мягко промолвил царь, — но сегодня, я прошу, вернись к себе. — Но я не могу спать! Думаю лишь о тебе. Своя рука не помогает, нужна твоя, — и он попытался снова дотронуться до царя, но тот внезапно резко отстранился. Чандра почувствовал, как его сердце заполняется горечью. — Дхана, почему ты больше не хочешь прикасаться ко мне? Я стал тебе… противен? С трудом поборов подкативший к горлу ком, Дхана Нанд ответил спокойным голосом. — Извини, я устал. Мне нужно больше времени для отдыха. Хотя бы несколько дней. — А потом? — упрямо допытывался Чандра. — Я приду, и ты будешь снова ласков? Или опять прикажешь уходить? Я же чувствую, что-то изменилось. Ты с утра сам не свой, прячешь от меня взгляд… Прежде такого не случалось! Охранники сказали, что кроме аматьи Ракшаса ты не беседовал сегодня ни с кем. Что такого советник наговорил тебе? Посоветовал отправить меня восвояси, устыдив в греховности наших отношений? Дхана Нанд молчал. — Скажи правду! Всё лучше, чем я буду думать, что ты тысячу раз пожалел обо всём, случившемся между нами, или перестал любить меня! — Нет, не пожалел и не перестал! — горячо воскликнул Дхана Нанд. — Но нам нельзя больше… — Почему? — Чандра… Нам лучше жениться. И сделать так, чтобы наши покои находились как можно дальше друг от друга. — Дхана, ты не можешь так поступить со мной, ничего не объяснив! — это прозвучало с такой болью, что царь не выдержал. Он медленно достал из-под подушки браслет царицы Малати и протянул Чандрагупте. — Наверное, ты прав, мне лучше не скрывать ничего… Мы оба будем ранены этой правдой, однако лучше, если ты узнаешь, почему я принял такое непростое решение. Аматья Ракшас нашёл сведения о том, кому прежде принадлежал твой браслет. — Кому?! — вырвалось у юноши. — Это украшение царицы Малати, Чандра. Она была моей матерью. — Нет… Невозможно… Казалось, вся вселенная обрушилась на его голову и погребла под своей тяжестью. — Это правда, Чандра. Украшение исчезло с руки царицы в ту ночь, когда во время родов умер мой младший брат, которого она собиралась назвать Чандрагуптой. Как тебя, не находишь? Волей обстоятельств ты появился на свет в деревне Мория, в доме человека, разводившего редких павлинов для царского дворца. Ты был принцем, но тебя оставили на попечение слуг, и я сейчас объясню, почему… И Дхана Нанд заговорил, повторяя историю, которую утром узнал из уст аматьи Ракшаса. — Спустя четыре года на деревню Маурьев напали дасью и сровняли поселение с землёй, — так закончил царь свой нелёгкий рассказ, — однако ты выжил. Вероятно, тебя похитили в надежде продать кому-то, либо, надеясь, что царица Малати будет тебя искать и даст за тебя много золота. А теперь вспомни, Чандра, что тебе говорил Лубдхак о твоей матери? — Он говорил, будто она продала меня за сто золотых монет, — голос юноши звучал, как надрывный скрип старого дерева, готового упасть под порывами ветра. — Но он никогда не признавался, кем она была, и не называл её имени. Впрочем, говорил, что она очень уважаема и любима тобой. — Конечно, любима, — невесело усмехнулся царь. — Какой же сын не любит свою мать? Но, скажи, может ли быть такое, что некогда Лубдхак имел отношение к дасью? — Да… Возможно, — растерянно заговорил Чандра. — Правда, сомнительно. Он всегда зарабатывал на жизнь мошенничеством или кражами. И нас, своих рабов, учил тому же. Он довольно труслив и жесток. Если бы Лубдхак был разбойником, то скрывался бы, как разбойник, где-нибудь в глухом лесу или в горах. Я так думаю. — Однако он мог выкупить тебя у тех, кто испугался содеянного и решил избавиться от тебя вскоре после разграбления Мории! Некоторое время Чандра пристально смотрел на Дхана Нанда, а потом медленно кивнул, чувствуя, как рот снова наполняется отвратительным вкусом страдания. — Дхана, — жалобно протянул он, — неужели ты, правда, думаешь, что мы с тобой — братья? Ведь этого не может быть! Это неправда. Рука царя легла на его плечо. — Отныне ты должен научиться любить меня без страсти, Чандра. Я постараюсь сделать то же самое. О том, что происходило между нами всё это время, мы должны забыть. Так осквернять свою родную кровь нельзя, и я этого не позволю ни себе, ни тебе! Я предлагаю провести пуджу в самое ближайшее время. Наш с тобой невольный грех будет прощён, если мы пообещаем перед лицом Триады никогда больше не повторять его. Он смотрел в блестящие глаза Чандрагупты, наполненные слезами, и понимал, что как раз остановиться и забыть будет очень непросто…