Последние тайны прошлого

В свои покои Дхана Нанд вернулся лишь вечером следующего дня, проклиная обстоятельства, заставившие его после ритуала сожжения тела немедленно отправиться на военный совет с аматьей и Бхадрасалом по поводу начавшихся волнений в Ассаке. Необходимо было выслушать донесения шпионов, вникнуть в суть происходящего и решить, как быть дальше: жёстко подавить зачинщиков беспорядков и, воспользовавшись удачной ситуацией, подмять бывшее союзное государство под себя, либо отправить в Ассаку воинов, приказать им быть наготове, дав возможность местному царю самому навести порядок, а в случае неудачи - помочь, не используя никаких хитростей. Кроме того, требовалось срочно определить, какую политику вести в отношении Таксилы. Селевк намеревался до поры оставаться союзником Магадхи, однако Дхана Нанд отлично понимал: это ненадолго. Однажды алчный наместник возжелает отхватить от земель Бхараты новый кусок и, скорее всего, будет просить Дхана Нанда поддержать его нападение на соседние государства. Ракшас и Бхадрасал до сих пор не могли прийти к единому решению насчёт того, как лучше ответить Селевку на подобное предложение: согласием на определённых условиях, которые неявным образом приведут к ослаблению греческих захватчиков, или категорическим отказом. Вторые варианты были честными, первые — разумными и выгодными. Ещё несколько недель назад Дхана Нанд, не колеблясь, выбрал бы первые варианты решения проблем. Но теперь он начал сомневаться. «Старею, — усмехнулся он про себя, — становлюсь слабее. Нехорошо. Самое скверное — я не собираюсь вести себя подобно Чанакье даже по отношению к Селевку. И на Елене жениться нет желания, а ведь подобное укрепило бы мои позиции и позволило диктовать свои условия. Теперь об этом и думать невозможно, а я ведь некогда почти решился!» Дхана Нанд вздохнул, осознавая, что у аматьи действительно есть повод быть недовольным изменениями, случившимися с его царём. Обсуждение длилось всю ночь, после чего было решено отправить несколько сотен воинов в помощь царю Ассаки, приказав находиться в постоянной готовности для подавления восстания. Ситуация с Селевком даже после многочасовых обсуждений оставалась неясной. Вопрос с Таксилой отложили до следующего собрания. Совет распустили, и Дхана Нанд уснул от усталости прямо в покоях аматьи. Он проснулся лишь, когда наступили очередные сумерки. Ракшас позаботился о том, чтобы на момент пробуждения возле царя оказалось всё необходимое: фрукты, свежие ароматные лепёшки, печёная чечевица, тикка-масала и мадхвика. Призадумавшись, Дхана Нанд позвал слугу и попросил перенести поднос с едой в свои покои. — И пригласи Чандрагупту ко мне, — добавил царь. — Смею доложить, самрадж, он у вас. — А?! — Дхана Нанд никак не мог привыкнуть к тому, что его бесценное сокровище вечно предвосхищает его желания. — Да, самрадж. Он ждёт уже полдня, явившись в вашу опочивальню после тренировки с советником Картикеей. Знатно они сегодня схватились на мечах после полудня, многие видели! Такое мастерство проявили — не передать словами. Ваши новые телохранители говорили ювраджу, что вы изволите отдыхать здесь, и никто не знает, когда вернётесь к себе. Но он сказал, что останется ждать. Самрадж, — мужчина сложил руки, словно прося о помиловании, — все мы знаем, что на пути избранного вами наследного принца лучше не вставать. Его не посмели выставить вон. Он в ваших покоях. — Очень кстати, — Дхана Нанд даже не стал скрывать от слуги, что доволен и ничуть не сердится. — Я собираюсь с ним поужинать и обсудить некоторые дела! — Конечно, самрадж. *** Чандра в самом деле ждал его. Увидев, как царь входит в покои, вскочил, желая броситься ему навстречу, но застыл и с досадой отпрянул, заметив за спиной Дхана Нанда слугу с подносом, полным угощений. Однако «третий лишний» был умён и быстро смекнул, что ему следует поскорее исчезнуть, поэтому торопливо поставил еду поблизости от ложа и убрался восвояси. В следующее мгновение Дхана Нанд покачнулся и едва устоял, ибо он оказался во власти вихря, сметающего всё на своём пути. Чандра ринулся к нему, обхватив одновременно руками и ногами.  — Больше никто, — горячо шептал он, покрывая лицо императора поцелуями, в то время как Дхана Нанд, поддерживая его за спину, не давал упасть, — не посмеет отнять тебя у меня! А я же говорил, что я не Нанд! Я чувствовал! — глаза его сияли от радости, а объятия становились всё теснее. Прижавшись щекой к щеке царя, он счастливо повторял. — Буду с тобой всегда, искуплю всё, что сделал против тебя из-за бхутова Чанакьи. Мою жизнь, разум, сердце, тело… Ничего не пожалею! — Я просто хочу, чтобы ты всегда встречал меня по вечерам, как сейчас, — бархатисто рассмеялся Дхана Нанд, даже не осознавая, насколько соблазнительно звучит его голос. — Обещаешь? — Клянусь! — Садись, попробуй угощение, которое мне прислал аматья. Голоден? — М-ммм… Как тигр просто. Впервые после вынужденной разлуки они остались в опочивальне вместе, но их сил после сытного ужина хватило лишь на то, чтобы, обнявшись, прижаться друг к другу и уснуть. Сказались переживания предыдущих дней. *** За два часа до рассвета силы вернулись. Дхана Нанд ощутил, как его губ касаются с невероятной нежностью. Не открывая глаз, он перевернулся на спину, опрокидывая Чандрагупту на себя. И только потом проснулся окончально. Нет, не видение. Настоящий. Это очевидно, как и то, что в опочивальне всё ещё царят предрассветные сумерки… — У нас ещё достаточно времени, чтобы наверстать упущенное, — зашептал царь, проводя руками по спине Чандры до самых ягодиц и сжимая их почти до боли. В ответ в его губы впились со свойственной юности горячностью. Лаская обеими руками лицо царя, Чандрагупта вжимался в его тело всё теснее и всё быстрее двигал бёдрами, приближая миг экстаза. — Только не придумывай больше глупые отговорки. Плевать на кундалини или что там написали брамины, — задыхаясь и дрожа, говорил он, — ты мне нужен прямо сейчас! Я не хочу больше ждать. Скажи, как лучше сделать это, и я сделаю! — Чандра… Поверь, нам понадобится очень много терпения, — выдохнул Дхана Нанд, приникая губами к щеке Чандры и внезапно ощущая тёплую влагу, растекающуюся между их сплетёнными телами. Осознав, что Чандра уже достиг блаженства, Дхана Нанд тоже громко застонал, с облегчением выплёскиваясь. Немного отдышавшись, он потянулся за своей накидкой, старательно вытирая их обоих. — А что ещё, кроме терпения, нам нужно, мой царь? — поинтересовался Чандра. — Масло для лампад? Дхана Нанд засмеялся. — Для твоего тела не годится даже масло для пуджи. Оно высыхает чересчур быстро, а я хочу доставить тебе удовольствие, а не растерзать тебя. Есть хорошее средство. Оно охлаждает и смягчает первую боль. Но ему надо немного настояться… Пару дней. — А до того времени я умру в ожидании! — возмутился Чандра, потом внезапно задумался. — Что за средство и как ты узнал про него? Дхана Нанд улыбнулся. — Как думаешь, зачем я привёл двух воинов во дворец, сделав их охранниками моей опочивальни? — Не знаю, — пожал плечами Чандрагупта. — Захотел и привёл. — Всё не так просто. И Дхана Нанд рассказал историю появления Асима и Кирана. — Они никогда не выдадут нас, ибо между ними — те же отношения, — закончил он. — Мы знаем их тайну, они знают нашу. Обе стороны будут молчать, и меня такое устраивает. — Я спрашивал про снадобье, не уклоняйся от вопроса, — Чандра нахмурился, а Дхана Нанд притянул его к себе, вовлекая в неспешный поцелуй. — Я узнал про него от тех воинов. От браминов помощи ждать нечего. От них я услышал бы только про адхарму. Даже аматья на меня в последнее время волком смотрит, от него помощи не жди. Вот я и взял в охранники тех, кто может что-то посоветовать и чему-то научить. — Главное, чтобы они не взялись учить тебя… с помощью действий, — подозрительно покосился на царя Чандра. — Не беспокойся, никто не посмеет прикасаться ко мне. Сам видишь, с некоторых пор я не зову сюда никого, кроме тебя. — Вижу, — внезапно смирился Чандра, — но что нам делать сейчас? Моё тело уже скоро потребует продолжения, да и ты, кажется, не отказался бы. На лице Дхана Нанда возникла улыбка, которую иначе как развратной назвать было невозможно. — Доставь мне особое удовольствие. Покажи, как ты делаешь это сам, но при этом не отводи от меня глаз. — Хорошо, — не смутился Чандрагупта. Встав на колени посреди ложа, он обхватил себя рукой и неожиданно дерзко посмотрел на царя. — Но я хочу видеть и тебя в том же положении. Здесь, передо мной. — Справедливо, — услышал он в ответ. От одного зрелища движущейся руки Дхана Нанда, от стонов, которые он даже не пытался сдерживать, от струящихся блестящих волос, словно сотканных из нитей чёрного шёлка, от шеи и груди, покрытых капельками пота, Чандра готов был излиться, но он сдерживал себя, замедлив ритм и выровняв дыхание. Однако отвернуться от открывшегося ему восхитительного зрелища он не мог… Впрочем, очень скоро прикосновений собственных пальцев им обоим стало мало. Через несколько мгновений они поймали себя на том, что их тела сплелись, и уже невозможно понять, где чья ладонь и кто кого ласкает. От непрерывных поцелуев саднили губы… — Довольно, — отчаянно прошептал Чандрагупта и отстранился, не позволив довести себя до развязки. — Мы оба опять не будем удовлетворены. Как долго ты ещё собираешься беречь меня? Ведь никому другому я принадлежать всё равно не буду! Дхана Нанд посмотрел на него опьянённым взглядом, затем отстранился, будто внезапно на что-то решившись. — Подожди. Сейчас сниму кольца. Чандра внимательно наблюдал за тем, как царь избавлялся от украшений на пальцах, небрежно бросив их в изножье постели. Затем он поднялся и ушёл куда-то вглубь покоев. Вскоре вернулся, неся небольшой сосуд с широким горлом, прикрытый сверху белой тканью. Чандра смотрел во все глаза, замерев и начиная осознавать, к чему все эти приготовления. Его не хотели торопить. Он сам напросился. — Ляг на бок, обопрись на локоть и согни ноги. — Что в сосуде? — То, что на самом деле давно готово. И ничего мне не говори про лукавство! — Дхана Нанд поднял вверх указательный палец. — Сам знаю. А средство мне дали. Я даже не просил. — Ох… — Я же говорю, эти двое — хорошие ребята. Всё понимают без слов. Но ты с первого раза многого не жди, предупреждаю сразу. Глаза Чандры потемнели от предвкушения, он попытался унять сердцебиение, но как тут можно дышать спокойно? Наклонив сосуд, Дхана Нанд медленно погрузил пальцы в вязкую массу, пахнущую мятой и лавандой. Чандра осознал, что если царь сделает так ещё раз, то ни ласки, ни прикосновения будут не нужны. Просто наблюдать за движениями красивых пальцев, погружающихся в сосуд — этого достаточно для него. Устроившись за его спиной, Дхана Нанд низко склонился над ним, тихо поцеловал в шею за ухом, откинув в сторону мешающую прядь волос. Одна рука скользнула меж бёдер Чандры, начиная ласкать и отвлекая внимание от второй, со снятыми кольцами… Юноша ощутил лёгкое поглаживание меж ягодиц, спокойное и приятное, немного расслабляющее. — Медленно выдохни и не сопротивляйся тому, что я сейчас сделаю, — попросил его царь, и Чандра, выполнив его просьбу, вздрогнул от непривычного ощущения давления и проникновения внутрь тела. Вскрик замер на губах, которые нежно взяли в плен, склонившись над ним. Чандра невольно ответил на поцелуй, начиная привыкать к тревожному холодку, сладко бегущему по спине. Прохлада двигалась внутри, превращаясь в жидкий огонь, втекая глубже, и в какой-то миг Чандра поймал проблеск нового ощущения, неописуемо странного, пугающего до трепета, но необычайно приятного. Оно заполнило тело, превращаясь из тлеющей искры в сияющую колесницу Сурьядэва, просто оттого, что чьи-то пальцы касались этой искры, заставляя расти, превращаться в нескончаемый свет… Выгнувшись на ложе, с благодарностью обняв того, кто подарил ему эту необыкновенную радость, Чандра всхлипывал от накатившего блаженства, а заботливые губы собирали капли слёз с его щёк. — Удивительно, — Дхана Нанд с интересом посмотрел на юношу. — Ты, оказывается, очень чувствительный! Я даже не успел сделать всё, что собирался. — Ты… что-то потрогал внутри, и это было… так… здорово! — Чандра умолк, не находя больше слов, но потом всё же спросил. — Как ты это сделал? — Случайно. Сам не ожидал, — вполне серьёзно ответил Дхана Нанд, а потом, улёгшись рядом, бросил в пространство. — Теперь вот думаю, что нас ждёт, если мы зайдём дальше? Ведь это был всего лишь… он, — вытянув вверх руку, Дхана Нанд бесстыдно продемонстрировал главного виновника торжества, поджав остальные пальцы. Густая краска залила щёки Чандрагупты. — Отныне я не смогу спокойно смотреть на твою правую руку, — смущённо выдавил он. — Почему? — повернулся к нему царь. — Буду вспоминать сегодняшнее утро. — Поверь, у тебя скоро появятся куда более красочные воспоминания. — Обещаешь? — обрадовался Чандра. — Следуя твоему неутолимому желанию «наплевать на обратную кундалини», однажды я собираюсь дойти с тобой до самого конца. — Когда? — Скорее, чем ты думаешь. А теперь снимай свои кольца. Пусть их у тебя всего три, и они куда меньше моих, избавиться от них необходимо, по крайней мере, для первого раза. Испуганное «зачем» вырвалось раньше, чем Чандра сам догадался о смысле подобного действия. — Не бывает того, кто только отдаёт или принимает. Всё, что я когда-либо позволю себе сделать с тобой, то же и ты сделаешь со мной, — спокойно промолвил Дхана Нанд. — Ты принимаешь это правило или отвергаешь его? Преодолевая внутренний трепет, Чандрагупта невнятно пролепетал нечто вроде «принимаю», но даже такой его ответ, полный сомнений, удовлетворил Дхана Нанда. — Постарайся не спешить, ведь в определённом смысле я тоже невинен… А у тебя ненадолго появится власть надо мной. На самом деле ты можешь сделать всё, что пожелаешь, — сказав эту фразу, Дхана Нанд пристально вгляделся в лицо Чандрагупты, словно ища так некие знаки, понятные лишь ему. — В любом случае, даю слово, моё тело не отвергнет тебя. Чандра ещё некоторое время сомневался, глядя царю в глаза, а потом снял кольца и взял в руки предложенный ему сосуд. — Тогда и ты, — он запнулся, а потом продолжил, — не отворачивайся. Смотри на меня всё время. Хорошо? Дхана Нанд кивнул. *** Все попытки повторить то чудесное, что сделал с ним царь несколько минут назад, провалились. Под лукавым, насмешливым взглядом Дхана Нанда Чандрагупта приходил всё в большее смятение, пока не сдался. А ведь он считал, что его руки — самые умелые в Бхарате! Лубдхак учил его вытаскивать мелкие предметы из самых немыслимых мест, лазать по верёвке на крыши домов и крутые возвышенности, взбираться по высоким деревьям. За природную гибкость и скорость выполнения трудных заданий Лубдхак часто вслух сравнивал его с Хануманом. И вот теперь, когда всего-то и требовалось, что приласкать любимого, он понял: вся его ловкость ничего не стоит. — Не попросишь меня сменить позу? — неожиданно подсказал Дхана Нанд, подмигнув ему. — Да, — краснея, забормотал юноша, а потом его лицо вытянулось, и он испуганно уставился на Дхана Нанда. — А… как? Не переставая улыбаться, царь указал ему взглядом на многочисленные подушки, разбросанные в беспорядке по ложу и ковру возле кровати. — Помнишь, ты однажды спросил меня про умение играть на флейте, а затем намекнул на своё желание подменить собой мой любимый инструмент? От прихлынувшего к лицу жара щёки стали пунцовыми. — Так вот, — продолжал Дхана Нанд, склоняясь к Чандрагупте и нежно приласкав его губы, — я совсем не против стать для тебя флейтой. Поверь, ты хорошо умеешь играть… Стало быть, отвлеки меня своими ласками, и ты легко выполнишь задуманное. В мгновение ока подушки были собраны горкой в изголовье. Дхана Нанд перебрался на подготовленное ему место и устроился там, широко расставив колени. — Теперь я в твоей власти, — промолвил он тоном, от которого Чандру сотрясла дрожь. Юноша не мог оторваться от открывшейся соблазнительной картины: перед ним находилось великолепно сложенное тело зрелого воина, ещё не утратившее гибкости, высокое и могучее, с длинными, сильными руками и ногами. Он видел не скрытое одеждами гордое естество, сочащееся прозрачными, будто слёзы, каплями, одна за другой медленно стекающими вниз. Не имея сил оторваться от этой части тела, приковывающей взор, Чандра невольно подумал, что точно так же по весне истекает соками надломленная виноградная лоза. — Хочешь выпить глоток, чтобы немного успокоиться? — прервал его размышления голос царя. Дотянувшись рукой до закупоренного сосуда, спрятанного за изголовьем кровати, Дхана Нанд протянул напиток Чандре. Снял крышку и позволил понюхать содержимое. Из горлышка кувшина приятно пахло базиликом и вербеной. — А это зачем? — слегка насторожился юноша. — Я спокоен. — Всего несколько глотков. Или ты мне не доверяешь? Чандрагупта чувствовал, что в предложении царя имеется некий подвох, однако как он мог отказаться доверять тому, кто заботился о нём уже столько времени, кто разделил с ним множество испытаний? Он выпил, слегка поморщившись. Напиток был терпким и густым, с очень знакомой ноткой, пробивающейся даже сквозь сладость мёда, но Чандра никак не мог вспомнить, откуда ему известен этот лёгкий привкус. — Достаточно, — после четырёх или пяти глотков у него торопливо забрали сосуд, затем Дхана Нанд внезапно поймал его лицо в ладони, — с этого мгновения, если тебя вдруг посетят непривычные желания, дай слово, что скажешь об этом. Обо всём, что придёт в твою голову, даже очень стыдном, неправильном или жестоком, ты, не таясь, мне скажешь. Не промолчишь ни о единой мелочи! Договорились? Поклянись. Это очень важно. — Клянусь, — беспечно отозвался Чандрагупта, не догадываясь о том, что замыслил его возлюбленный. — А теперь иди сюда, иначе я не выдержу, — голос царя прозвучал скорее умоляюще, чем требовательно. В полной мере поняв причину его нетерпения, Чандра склонился перед ним и позволил Дхана Нанду закинуть ноги к себе на плечи. Щиколотки, украшенные тяжёлыми браслетами, скрестились за его спиной. Губы Чандры с наслаждением вобрали в себя то, что он сам не так давно назвал про себя «истекающей слезами виноградной лозой». Пряные капли с привкусом морской воды покатились на язык. Он нежно вылизывал и дразнил шелковистую плоть, заставляя её пульсировать, и эти пульсации приносили ему самому странную радость. Дыхание Дхана Нанда участилось. Вдохи звучали рвано, выдохи превращались в протяжные, жалобные стоны. И эти безмолвные мольбы о пощаде словно разжигали что-то внутри самого Чандрагупты. Нечто мощное и сильное росло внутри, и разгоравшееся пламя напоминало уже не солнце или звёзды, а бушующую стихию. Огненные языки пробегали по его телу, лаская и сжигая одновременно. Пальцы, осторожно и робко трогавшие впадинку меж ягодиц, вдруг сами, вопреки его воле, требовательно надавили на туго сомкнутые мышцы, требуя впустить. — Да, Чандра, — услышал он шёпот над своей головой. — Всё правильно. Не медли. Рука толкнулась вперёд, пальцы скользнули внутрь, погружаясь в необыкновенную теплоту и влажную мягкость. Дикое, первобытное желание сотрясло его с ног до головы. Чандра покачнулся, удерживаясь на месте. Сознание помутилось. Воображаемый голос Чанакьи надвигался из подступающей тьмы, вещая о грехах и нечестивых деяниях. Голос Чандравардана, перекликаясь с монотонными нравоучениями ачарьи, требовал убить того, кто сейчас лежал перед ним, беспомощный и слабый, а собственное тело сгорало в невидимом пламени, алча вещей, о которых стыдно сказать вслух даже после клятвы. Чандра всхлипнул. Приподняв голову, торопливо вытер влажный рот о собственное плечо, но высвободить пальцы из тесного, горячего плена, не имел сил, продолжая двигать рукой во всё ускоряющемся темпе. Он смотрел на царя так жадно, что тот невольно распахнул закрытые в молчаливом наслаждении глаза и тоже взглянул на юношу. — Что случилось? — спросил Дхана Нанд взволнованно. — Говори! — потребовал он, слегка привставая, и тут же охнул, потому что пальцы Чандры внезапно погрузились ещё глубже, растягивая его изнутри. — Прости, — торопливо зашептал юноша, осознав, что движение получилось чересчур резким. — Прости, Дхана! — Говори, ты обещал. Чандрагупта внезапно прижался щекой к его паху и застонал, словно от сдерживаемой боли. — Я не могу… о таком… — О чём? — Хочу… быть в тебе… Так сильно! И если ты не позволишь… Мне кажется, нечто злое и тёмное внутри меня заставит меня это сделать… вопреки твоей воле. Оно хочет причинять тебе боль… Уничтожить тебя… Я не понимаю, что происходит… Прости. Сказал — и зажмурился, словно ожидая удара. Вместо этого на его голову опустилась ладонь и погладила его волосы. — Всё в порядке с тобой, — совершенно спокойно промолвил Дхана Нанд. — Ничего не бойся. Я позволил тебе именно то, чего и сам желал. Но тебе придётся сделать ещё кое-что, иначе ничего не выйдет. Принеси свёрток, лежащий за статуей дэви Лакшми. Осторожно высвободив руку, Чандрагупта дошёл до статуи, ощущая, что дрожь в теле никак не унимается. Нащупав за спиной золотой богини увесистый предмет, завёрнутый в парчу, он принёс его царю, положив ему на колени. Дхана Нанд развернул слои цветной ткани, и Чандра охнул, увидев семь лингамов из сандала, агата и оникса. Они все были разных размеров и форм: от небольших до пугающе огромных. Каждый предусмотрительно сделали таким, чтобы его удобно было держать в руке. — Что это? — спросил Чандра, чувствуя, как жар возбуждения становится сильнее от лицезрения подобных предметов. — Ответ на вопрос о том, как исполнить твоё желание, — усмехнулся царь, указывая на сандаловый лингам среднего размера. — К такому я, наверное, уже готов. Бери. — Но… — растерянно начал Чандра, подняв глаза на Дхана Нанда, однако его решительно перебили. — Если мы не будем терпеливы и постепенны, а сразу начнём с… кхм… мощного божественного дара, которым тебя оделили дэвы при рождении, я не смогу завтра сидеть на троне, а это вызовет сильные подозрения у советника Картикеи. Впрочем, не только у него. Чандра собрался уже отпустить шутку по поводу царских игрушек, не имеющих никакого отношения к поклонению Шиве, однако новая волна желания и одновременно всплывшей тьмы, накрыла его беспощадно и жёстко. — Дхана, — только и смог пробормотать он. — Что-то неладное происходит. Тело горит так сильно! И опять эта тьма внутри. Того и гляди сорвусь и сотворю беду… — Ты выпил лекарство аматьи? — Дважды. Вчера, до прихода сюда. — Тогда тьма не должна тебя одолеть. — И всё же, — он поймал руки царя и с пылом прижал их к своим губам, мягко целуя ладони, — возьми меч со стены, положи рядом. Коли в том возникнет надобность, защити себя. — Нет, — спокойно ответил Дхана Нанд. — Я не стану никогда брать оружие, идя с тобой на ложе, — с этими словами он вложил Чандре в руку кусок сандала, превращённый в прекрасную форму, вне сомнений, умелым мастером. — Позволь мне привыкнуть к тому, что отныне я буду не только повелевать, но и подчиняться тебе. А чтобы унять волнение, представь, что из нас двоих царь — это ты, а я — лишь раб, вызванный тобой в опочивальню для утех. — На рабе должны быть цепи, — со смехом заметил Чандра. Мысль о такой игре внезапно показалась ему забавной. — Если пожелаешь, однажды они появятся, — пообещал Дхана Нанд, обнимая Чандру за талию и пощекотав пальцами его спину, а затем мягко улыбнулся. — Учти, снадобье, укрепляющее мужскую силу и обостряющее любовное томление, которое я дал тебе, будет действовать ещё час. Ты успеешь получить наслаждение вместе со мной. Начинай, прошу. И Чандра перестал смущаться. *** Как он только вытерпел и не излился, наблюдая за тем, как тело любимого плавится в его руках, словно мягкое золото. Дхана Нанд со стонами, которые он и не пытался сдержать, выгибался на ложе, терзая шёлковые простыни так, что они прямо на глазах превращались в бесполезные лохмотья. Чандра, следя краем глаза за движениями собственной руки, успевал откровенно любоваться сильным и гордым мужчиной, полностью отдавшим себя в его власть. Бёдра Дхана Нанда блестели от влаги, и это выглядело головокружительно и прекрасно. Внезапно Чандра увидел, как рука царя потянулась к возбуждённой плоти, стремясь покончить одним махом с невыносимым напряжением, но Дхана Нанд быстро остановил себя. — Чандра, — хрипло прошептал он, — поспеши… Внутри меня пылает пожар, мне больше не выдержать… Поймав запястье юноши, он заставил Чандрагупту освободить его тело от ненужного больше предмета. Отброшенный в сторону кусок сандала, которым благоухали руки Чандры, скатился с ложа, бесшумно погрузившись в мягкий ворс ковра. Чандра обнял Дхана Нанда, улегшись сверху на его грудь, и поцеловал царя в губы. Подхватив его под бёдра, Чандра нежно потёрся о него, не решаясь войти. Любимые руки направили его, и он, скользнув внутрь, погрузился в обещанный ему огонь… Но тут же внезапно мёртвая тьма, преследовавшая так долго, обрушилась тяжким, удушающим комком. Ясно и отчётливо Чандра услышал внутри себя гневный голос Чандравардана: «Растерзай его! Уничтожь! Отомсти!» Однако острое наслаждение, пронзив тело лучом света, вырвало сознание из пучин подступающей ночи. Усилием воли юноша сбросил путы, овладевшие его сознанием, разорвал, словно железную паутину, и раздавил невидимого паука, засевшего внутри. «Убирайся! Ты — всего лишь бхутов голос в моей голове!» Очнувшись, он обнаружил, что лежит на спине, прижатый к шёлковым подушкам. Дхана Нанд нависал сверху, двигая бёдрами сильно, ритмично и часто, позволяя Чандре то проникать глубже, то слегка выскальзывать из тесного плена, дарующего наслаждение. Ощущая, как стремительно они оба приближаются к финалу, Чандра неотрывно смотрел в глаза, которые сейчас казались бездонно чёрными, и в них отражался он сам. — Если поможешь мне… совсем немного, мы получим награду вместе, — заметил царь, прижимая руку Чандры к своему распалённому естеству. Этого жеста и прикосновения оказалось достаточно. Чандра, потеряв последние остатки самообладания, закричал, заставляя крохотные колокольчики, украшающие потолок опочивальни, жалобно зазвенеть. — Ты удивителен, — тяжело падая рядом с ним и приникая губами к его щеке, счастливо пробормотал Дхана Нанд. С улыбкой Чандра коснулся лица царя, пытаясь выровнять собственное дыхание. — Нет, это ты удивительный, — промолвил он с любовью. — Ты исполнил самое потаённое моё желание, о котором я сам до поры не знал. Знаешь… Когда мы были вместе, я ненадолго снова упал во внутреннюю тьму, но сумел победить её. Думаю, что навсегда. — Да. Я тоже так думаю, — нимало не удивившись, промолвил Дхана Нанд. — Твоя тьма больше не вернётся. Мы вместе победили её. — Погоди… Выходит, ты знал, что подобное случится?! — Догадывался. Я подозревал, что тьма нахлынет на тебя в миг нашей близости, но также знал, что вместе мы одолеем её. Чандра ошеломлённо смотрел на него. — Но откуда? Как ты узнал?! — Всё просто. Тьма — это смерть. Кама — жизнь. Я использовал искусство Камы, чтобы победить твоего внутреннего Ямараджа, убивавшего тебя. — Значит… Ты нарочно это придумал?! Дал мне возбуждающий напиток, заставил хотеть себя? Торопил нашу близость? Это всё ради того… — Чтобы твоё сознание выплеснуло свои тёмные глубины. Но надо было сделать так, чтобы я оказался в твоей власти, именно тогда внутренние демоны попытались бы выскочить из твоего разума, чтобы убить меня. А я, оказавшись рядом, поймал бы их. — Но тогда… Ты, получается, обманул меня?! Всё то, что случилось, было следствием выпитого мной напитка! — обиделся Чандра. — Хм. Ещё скажи, без моего напитка ты не захотел бы того, что случилось между нами! — рассмеялся Дхана Нанд. Чандра смущённо отвернулся. — Захотел бы, — буркнул он едва слышно и добавил почти одними губами. — Ещё как. — И чего теперь желает моё Сокровище? — М-мм, — неопределённо протянул Чандрагупта, не представляя, чего ещё можно пожелать, когда и так всё хорошо. — Прийти к тебе завтра в цепях и обнажённым? Или без цепей и одетым? — внезапно предложил Дхана Нанд. — Переставим Асима и Кирана к дверям твоей опочивальни, прикажем никого не впускать и… — Э, нет. Завтра мы воплотим в жизнь мой давний сон, — пробормотал Чандрагупта, наблюдая за робко рождающимся за окном рассветом нового дня. — Скажи, — он обнял Дхана Нанда, целуя его в мочку уха, — если мы ещё немного отдохнём, никто не придёт поднимать нас, крича о том, что Селевк напал, Чанакья сбежал или сабха горит? — Да пусть только попробуют! Даже Ракшасу не прорваться сквозь оборону моих новых телохранителей, когда они получили мой приказ никого не впускать. Никто не войдёт. — Я всё равно скоро проснусь, обещаю, и займусь делами, — отозвался Чандрагупта и в следующую секунду уже провалился в сон. — Спи. Ты устал, — Дхана Нанд погладил юношу по волосам. — После всего случившегося тебе надо отдыхать очень долго, и я позабочусь о том, чтобы никто не помешал тебе. Разглядывая его лицо и контур тёмно-розовых губ, таких мягких и послушных в минуты страсти, царь сам не заметил, как тоже заснул, прижавшись к боку Чандры. Ему снилось, как они оба скачут верхом по бескрайней равнине, а солнце на небе светит необыкновенно ярко, обещая им долгую, счастливую жизнь.