мачты.

разбиваю в осколки зеркало в кровь изодранными костяшками. отражение исковеркано в опустевших глазах смотрящего безнадёжностью и отчаянием. я отвык ожидать хорошего: просыпаюсь с утра случайно и выбираю быть всеми брошенным, изживать в своём сердце искренность, прятать в гневе натуру шаткую, потому что боюсь не вынести холод лезвия под лопатками. как измученный зверь, оскаленным я встречаю ко мне явившихся. рёв гортанный молитвой Каина льётся с пульсом, от боли сбившимся, но вкушает моё падение свято чтимый палач и праведник: желчь острот воздаётся всемеро горькой язвой плодов отравленных и эфесов в спине созвездием, прорастая корнями в панцире. одиночество тащит в бездну, но я давно перестал сражаться с ним, полагая, что я поломанный, полагая, что я не вынесу, но течение дней агонию превращало всегда в обыденность. оболочка моей реальности рассыпается взрывом атомов. лихорадочно мозг пытается контролировать свои паттерны, но уставшее тело падает, отторгая попытки к действию. дни прошедшие рвутся кадрами, на которых одна лишь ненависть. и, когда мой рассудок сломится, воспалённый порывом бешенства, в тошнотворном бреду бессонницы мне останется только вешаться. я хотел бы расстаться с чувствами и найти, что за ними кроется, но, однако, боюсь проснуться и обнаружить себя под поездом. моей жизни пустая хроника вызывает лишь чувство жалости. я устал быть живым покойником. пристрелите меня. пожалуйста.