I don't wanna live I don't wanna breathe
'Less I feel you next to me…
[Comatose. Skillet]
…
Серость снаружи моросила дождем по оконному стеклу. Тёплый свет фонаря, проникавший с улицы, мягко освещал грустное лицо, блестел в карих глазах Чимина. Тот задумчиво смотрел на размытый пейзаж города. Красивые губы исказились в гримасе боли и окрасились кровью, когда с них слетели три солнечных лепестка. Хрипло вздохнув, Чимин слез с подоконника и прошёл в ванную, чтобы смыть с них кровь. Он бережно тёр ярко-желтую поверхность подушечками пальцев. По щеке скатилась слезинка, вторая. Громко втянув носом воздух, Чимин выключил воду, промокнул лепестки полотенцем и оставил их на полке высыхать, чтобы потом положить в большую коробку под кроватью к таким же маленьким кусочкам солнца. Его небольшая квартира была погружена в полумрак. За окном второй день было пасмурно, на небе были лишь серость и хмурость туч. Кап-кап… Тук-тук… Капли бились об оконное стекло и, разбиваясь, стекали вниз, увлекая за собой другие, сливаясь в маленькие ручейки. Большая кровать, расчитанная на двоих, была накрыта серым покрывалом, смятым кое-где в местах, где Чимин не заметил и не поправил. Маленький полупустой холодильник тихо гудел в тёмной кухне. На столе стояла забытая тарелка с воткнутыми в недоеденный рис палочками. Чимин поднял покрасневшие глаза на отражение в зеркале. Взгляд сразу же привлекли еще свежие пятна крови на губах. «И вместо поцелуев — кровь», — вспомнилась строчка из песни какой-то малоизвестной группы, играющей готический металл. Чимин устало нахмурился и вновь повернул кран. Закончив с умыванием, он погасил везде свет, оставив лишь небольшой ночник у кровати, и лёг на живот, положив подбородок на сложенные перед собой руки. Полежав так немного, погруженный в свои мысли, он уснул. Спал долго, крепко, почти не шевелясь во сне. Утро наступило. По ощущениям Чимина оно наступило на него. Тело затекло из-за неудобной позы и болезненно ныло, глаза казались сухими и горячими, лицо опухло и выглядело нездоровым. Медленно и нехотя шевелясь, Чимин сполз с постели. Вяло потянувшись и размяв сквозь боль мышцы, он широко, протяжно зевнул и пошёл в душ, надеясь почувствовать себя более свежим и готовым к «прекрасному новому дню». Доев вчерашний рис, надев любимый свитер, Чимин уже собирался взять сумку и выйти, как вдруг звуки флейты из телефона отвлекли его внимание. — Хосок? — Привет, Чимини! Как тебе спалось? Что снилось? Идёшь сегодня в универ? — Привет… — Чимин подавил приступ кашля, прижав кулак к губам и судорожно сглотнув. — Уже собирался выходить. — Я просто у твоего дома, думал, может, вместе пойдём. Решил сегодня прийти вовремя, — он весело усмехнулся. Сердце Чимина больно ударило в груди, лепестки защекотали горло. — Только подожди меня немного, хорошо? Я выйду минут через пять. — Хорошо, Чимин-а… Убедившись, что положил трубку, Чимин громко закашлялся, вместе с хрипом и кровью выплевывая желтые лепестки. Скорее смыв кровь с губ и пальцев, оставив кое-как отмытые лепестки сушиться на полотенце, Чимин вытер выступившие от боли слёзы, поправил волосы, одёрнул свитер и, взяв сумку, вышел из квартиры. Немного помедлив у главного входа, он собрался с духом и толкнул тяжёлую дверь, выходящую на улицу. Хосока нигде не было. «Наверное, уже ушёл. Я же старался быстро…» — грустно подумал Чимин, прежде чем услышать громкое: — Чимин-а! — Хосок обнял его сзади. — Ты чего так долго? Я уже устал тебя ждать! — он крепче сжал чужие плечи. — Хосок-хён, я совсем недолго! — рассмеялся Чимин, накрыв руки Хосока своими. В горле неприятно щекотало. — Пойдём, Чимин, мы опаздаем! — весело сказал хён и, схватив его за руку, потащил в сторону университета.…
Скучная лекция по истории музыки становилась интереснее, когда рядом был Хосок. «Какая скучная лекция», — ныл он себе под нос. «Какая скучная лекция», — повторял про себя Чимин, разглядывая профиль Хосока, его высокий лоб, прямой нос, нежные губы, красивый подбородок и острую линию челюсти. Когда Хосок был рядом, гармония не казалась такой сложной. «Смотри, у меня получилось решить это с первого раза!» — радостно шептал Хосок. «…с первого раза!» — повторял про себя Чимин, улыбаясь и смотря в тетрадь Хосока. Когда он был рядом, столовая не казалась слишком людной. «Мой любимый пуддинг, смотри, наконец-то!» — говорил Хосок, накладывая себе двойную порцию. «Его любимый пуддинг…» — повторял Чимин, кладя на свой поднос баночку с шоколадным пуддингом, хотя был к нему абсолютно равнодушен. Когда Хосок был рядом, дополнительная тренировка давалась легче и музыка звучала звонче. Чимин любил наблюдать, как Хосок разминается, хотя было сложно держать себя в руках и не выдавать своих мыслей, смотря, как тот массирует и разминает руки, делает наклоны, приседает, растягивается, осторожно и плавно. Как он хлопает себя по бёдрам, говоря, что готов зажечь этот спортзал. Как он выбирает свой диск из стопки чужих, напевая себе под нос. Как он тянется к стереосистеме, чтобы нажать на play. Как у него загораются глаза, когда первые звуки заполняют комнату для практики. Как он начинает двигаться… Хосок танцевал так, как не танцевал никто. Только он мог делать сложные движения со свойственной ему одному легкостью и точностью. Только он мог так плавно двигать бёдрами, так четко следовать ритму, упруго пружиня всем телом на каждый бит, так красиво изгибать руки, так завораживающе исполнять каждый шаг. Так, что от него невозможно было отвести взгляд. Каждый раз Чимин удивлялся, когда Хосок с усталой улыбкой говорил о том, что его танец не идеален, включая музыку ещё раз и ещё раз. Каждый раз Чимин удивлялся, что ему не надоедает наблюдать одни и те же движения раз за разом и раз за разом восхищаться. Было удивительно и то, что Чимину удавалось танцевать, не проронив ни одного хрипа или лепестка. Рядом с Хосоком ему хотелось двигаться быстрее, яростнее, больше. Ему хотелось, чтобы Хосок смотрел на него, ему хотелось нравиться. И он танцевал настолько хорошо, насколько умел, преодолевая боль и кашель. Сложнее всего было не пялиться на Хосока в раздевалке. В душе. Когда по красивому атлетичному телу стекали струи воды, очерчивая линии мышц. Вода стекала по мокрым волосам, ключицам, плечам, спине, груди, торсу прямо к… Чимин старался не смотреть, честно. Удавалось с трудом, но он старался смотреть так, чтобы Хосок этого не замечал.…
— Чимин-а, ты забыл свою футболку, — Хосок протянул Чимину потную мятую вещь. — О! Спасибо. Как же я так? — Чимин улыбнулся, убирая футболку в сумку. — Я оставил её в раздевалке? — Да, она валялась под скамейкой, — Хосок поднял глаза на небо. — Смотри, дождь кончился. Может, скоро всё-таки выглянет солнце? — он посмотрел на Чимина и улыбнулся ему одной из самых лучезарных его улыбок. Сердце Чимина таяло и ныло. Голос был хриплым из-за долго сдерживаемого кашля и лепестков. — Надеюсь, хён, — он ответил на его улыбку. — Ты сейчас домой? — Нет, мне нужно кое-куда забежать. Это очень важно. Иди без меня, — Хосок подошёл к нему, чтобы крепко обнять. — Пока, Чимин-а! — Пока, хён, — голос звучал приглушённо из-за куртки Хосока. Напоследок махнув Чимину рукой, Хосок бодрым шагом пошёл вниз по улице. Чимин немного помедлил и, проводив его взглядом до угла, медленно побрёл в сторону своей квартиры, изредка пиная попадавшиеся под ноги мокрые листья.