Сюэ Ян должен умереть

Когда Сюэ Ян закончил свой рассказ, небо на востоке начало белеть. В этом свете лицо бывшего бродяжки из Куйчжоу казалось особенно бледным, и Цзычэнь, глядя на него, воочию видел то, о чём говорил Сюэ Ян — как сквозь одно лицо, ненавистное до последней чёрточки, проступает другое, дорогое его сердцу. — Твои глаза, — заговорил вдруг Вэнь Цюнлинь. — Ведь ты отдал их той девушке, верно? Сюэ Ян медленно наклонил голову и криво усмехнулся. — А-Юнь теперь предстоит одной заботиться о своей бабке, кормить и оберегать её. Ей глаза были нужнее. После этого Цзянцзай начал указывать мне на нечисть, как Шуанхуа. Тогда-то я и переименовал его. — Он уже тогда был белым? — спросил Вэнь Цюнлинь. — Нет! — отозвался Сюэ Ян с живым любопытством в голосе. — А что, он белый? — Будто искупался в лунном свете, — ответил Вэнь Цюнлинь. Сюэ Ян улыбнулся — в этот раз почти нежно. — Значит, я не ошибся с именем… Снова наступила тишина, особенно звонкая в рассветной тишине. Потом в кроне дерева чирикнула птица, и Сюэ Ян вздрогнул, будто просыпаясь. — Так кто из вас? — спросил он глухо. — Наверное, ты, даочжан Сун Цзычэнь? — Он, двигаясь неловко, встал на колени и склонил голову — хвост волос скользнул вниз, обнажая шею. — Если ты готов уважить мою просьбу… пусть это будет Шуанхуа. Несколько мгновений Цзычэнь смотрел на Сюэ Яна, не в силах понять, о чём тот толкует. Потом понял — и вскинул на Вэнь Цюнлиня беспомощный взгляд. — Даочжан Цзычэнь не собирается тебя убивать, — медленно произнёс Призрачный генерал, глядя на Цзычэня. — Не сейчас, во всяком случае. — Вот как? — Сюэ Ян будто бы и не удивился. — А какие тогда у даочжана на меня планы? Цзычэню не хотелось его касаться. В прежней — живой — жизни он сделал бы всё, лишь бы избежать необходимости касаться Сюэ Яна или позволить ему прикоснуться к себе. Но сейчас у него не было иного способа объясниться, не тогда, когда у него не было языка, а у Сюэ Яна — глаз. Он протянул руку и положил её Сюэ Яну на грудь — и сжал, будто вынимая что-то из этой груди. — А, — сказал Сюэ Ян недобро. — Ты хочешь забрать это у меня. Вэнь Цюнлинь смотрел на Цзычэня, полный готовности помочь. Но именно сейчас Цзычэню надо было объясниться самому. Одним взмахом меча он рассёк веревки, связывающие Сюэ Яна, схватил его за запястье, не отпуская от себя. Сюэ Ян сидел перед ним на коленях, напряжённый, как дикий зверь — похоже, ему прикосновения Цзычэня тоже были не слишком приятны. Но лицо его дрогнуло, когда Цзычэнь вложил ему в ладонь то, что всё это время носил за пазухой. А потом снова сжал руку в кулак напротив его сердца. — Ты считаешь… — голос Сюэ Яна звучал хрипло, — остальное — во мне? Цзычэнь кивнул. Вэнь Цюнлинь открыл было рот — перевести, — но смолчал, потому что Сюэ Ян будто бы понял. Он поднёс мешочек к лицу, прижался к нему подрагивающими губами. На повязке, закрывающей его глаза, вновь проступили пятна крови. — Где его тело? — прозвучало еле слышное. — В Облачных Глубинах, — ответил за Цзычэня Вэнь Цюнлинь. — И там же молодой господин Вэй. — О, — выдохнул Сюэ Ян. — Что ж… Он поднялся на ноги, по-прежнему сжимая мешочек в руке. Потом лицо его болезненно исказилось, и он с поклоном протянул мешочек Цзычэню. — Забери его, даочжан. И не отдавай мне больше. Цзычэню хотелось отправиться в путь сразу же, но, во-первых, Сюэ Яну, в отличие от них двоих, требовался отдых, а во-вторых, у него, как он сам сказал, всё ещё оставалось незаконченное дело. — Я не могу разобраться с этими разбойниками, но вы двое можете, — сказал он довольно. Цзычэнь покачал головой, и Вэнь Цюнлинь, глядя на него, проговорил: — Мы не станем никого убивать. Сюэ Ян фыркнул. — Да кто бы сомневался. Подумать только, двое совершеннейших воинов — и не желают убивать, какая пустая трата сил, — он криво улыбнулся. — Не надо никого убивать. Надо лишь напугать их так, чтобы они забыли дорогу сюда. И он посмотрел на Вэнь Цюнлиня. Разбойников они настигли через пару дней. Банда кружила неподалеку, терроризируя деревеньки и нападая на путников — мелкие хищники, только и могущие пугать тех, кто послабее. Двое лютых мертвецов и один заклинатель дождались вечерней поры, когда разбойники устроились на привал, разожгли костер и принялись жарить добытую в лесу дичь, развлекаясь выпивкой и планами на ночную вылазку в ближайшую деревеньку. Они даже называли это ночной охотой, что вызвало возмущение у Цзычэня — а потом он увидел, что Сюэ Ян беззвучно смеётся. — Молодцы, — прошелестел он, — это они остроумно придумали. Никто ему не ответил, и Сюэ Ян вздохнул. — У вас у обоих плохо с чувством юмора, верно? Ладно, расходимся. И начинаем по моему сигналу. Сигналом был звук флейты, которую Сюэ Ян вырезал из речного тростника. Вэнь Цюнлинь косился на флейту с опаской, но Сюэ Ян несколько раз сыграл на ней, и Призрачный генерал расслабился — очевидно, Сюэ Ян не владел мастерством, доступным Вэй Усяню, или же не желал его применять. И играл он, к слову, отвратительно. Лесные разбойники, впрочем, в тонкостях звучания флейты явно не разбирались. Когда первая трель взрезала воздух, они разом замолчали и завертели головами по сторонам. — Ты слышал? — Это что, флейта? — Это же не может быть… Но когда следом за трелью флейты раздался звон цепей, лица разбойников посерели, и они застыли, будто изваяния, не смея произнести ни слова. Цепи грохотали всё ближе, флейта звучала пронзительно и резко, и вот в круг костра ступила фигура — высокая, облачённая в лохмотья, с растрёпанной гривой волос. Страшный рёв сотряс воздух, и разбойники, заорав от ужаса, рванули было прочь — но путь им преградил второй лютый мертвец (который, по правде сказать, вовсе не выглядел страшно, но им, несчастным, к тому моменту было уже всё равно). — Стоять, — прозвучал мелодичный голос, и оба лютых мертвеца остановились. Разбойники, трясущиеся от страха, вскинули на голос головы — и увидели на ветке дерева силуэт человека, облаченного в чёрное ханьфу. Из теней отчётливо проступала только свесившаяся с дерева нога в чёрном сапоге да рука, небрежно вертевшая между пальцев флейту. — Пока — стоять, — уточнил некромант с жестокой улыбкой в голосе. — До моего приказа. Кто-то из разбойников попытался, заикаясь, заговорить, но заклинатель оборвал его взмахом руки. — Из-за вас слишком много беспокойства, — произнёс он. — Вы тревожите людей, живых и особенно мёртвых, они тревожат меня. Потому что если где-то бродят неупокоенные мертвецы, чья в том вина? Конечно, Старейшины Илина. Но разве бы я стал заниматься каким-то жалким деревенским кладбищем? Вы портите мою репутацию. Угроза в голосе нарастала и нарастала, пока разбойникам не начало казаться, что этот тихий, насмешливый голос звучит страшнее, чем рёв Призрачного генерала. Они, сбившись в кучу, повалились на колени, не то молясь богам, не то умоляя о милосердии. Страшнее они ничего и представить себе не могли — сам Старейшина Илина вместе с Призрачным генералом явился по их души, а следом за ними, не иначе, идет армия мёртвых! — Так что мы сделаем? — мягко спросил заклинатель. — Мои лютые мертвецы разорвут вас на части? Или вы исчезнете отсюда и больше ни я, ни кто-либо другой никогда о ваших бесчинствах ничего не услышит? Разбойники повалились лбами в землю, наперебой принося клятвы и умоляя о милосердии. Но вновь коротко свистнула флейта, и резкий голос нетерпеливо оборвал: — Довольно! Я отпускаю вас — пока! Но помните — каждый убитый вами обернется лютым мертвецом и разорвёт вас на части! Каждый потревоженный покойник поднимет за собой армию, и они сожрут вас заживо! Пошли прочь! Новый рык Призрачного генерала ударил по ушам. Вопя от страха, не чуя под собой ног, разбойники помчались прочь. Крики стихли, наступила тишина. Несколькими секундами спустя её разорвал смех. Сюэ Ян хохотал, колотя рукой по ветке дерева, пока не сломал флейту — но, кажется, даже не заметил этого. — Что? — спросил он, отсмеявшись. — Серьезно, что вы такие занудные? Смешно же! — Я не умею смеяться, — извиняющимся тоном сказал Вэнь Цюнлинь — хотя, Цзычэнь видел, уголки губ его подрагивали. — А у этого просто нет чувства юмора, — Сюэ Ян махнул рукой в сторону Цзычэня. — Кто-нибудь, помогите спуститься, я сам не смогу. Цзычэнь с удовольствием бы посмотрел, как он свалится, но Вэнь Цюнлинь оказался добрее — он снял намотанные на запястья цепи, что Сюэ Ян одолжил в деревенской кузнице, подошёл к дереву и осторожно спустил того на землю. — Похоже было? — спросил Сюэ Ян, скидывая с плеч чёрное ханьфу — изрядно поношенное и тоже одолженное. Вэнь Цюнлинь ответил: — На молодого господина Вэя — нет. На Старейшину Илина — да. Сюэ Ян фыркнул. — Ещё не разучился, значит. Цзычэнь, ощущая непонятную досаду, впервые, пожалуй, почувствовал нечто вроде радости оттого, что не может говорить. Они заночевали здесь же, у разбойничьего костра, и Сюэ Ян вскоре уснул, свернувшись у затухающих углей. Глядя на это, Цзычэнь вспомнил, как они с Синчэнем, настигнув Сюэ Яна по следам резни в клане Юэян Чан, доставляли своего пленника в Башню Кои. Сюэ Ян тогда, кажется, не спал вовсе, постоянно настороженный, как дикий зверь, натянутый, будто струна. Насколько же он переменился… Во сне его лицо теряло сходство с Сяо Синчэнем, но одновременно оно переставало быть и лицом Сюэ Яна — жестокого убийцы, наслаждающегося своими злодеяниями. Просто молодой человек, не то чтобы красавец, но с приятной внешностью и смешливым ртом. Как легко было обмануться, не зная его. Неудивительно, что Сяо Синчэнь обманулся — ведь он даже не видел человека, что жил рядом с ним. Цзычэню так хорошо помнился их разговор после того, как Синчэнь пронзил его лезвием Шуанхуа. Такой мирный, такой домашний. Его Сяо Синчэнь, его любимый друг — который только что убил его, а теперь мирно болтает с чудовищем. От этого было во сто крат больнее, чем от вошедшего в тело клинка. Эти мысли, эти воспоминания раздирали его на куски. Не в силах сдержаться, он начертил на земле: «Я хочу его убить». Вэнь Цюнлинь подсел поближе, посмотрел на надпись, но ничего не сказал. Цзычэнь стёр иероглифы, написал другие: «Я хочу свернуть ему шею, услышать, как она хрустнет». — Я думаю, — негромко сказал Вэнь Цюнлинь, — он даже поблагодарит тебя. Я опоздал, думал Цзычэнь, и ему хотелось плакать. Надо было убивать его тогда, в городе И. Не играть в благородство, не заговаривать — просто напасть, чтобы убить. Не слушать ядовитых речей. Прирезать гадину — а потом прийти к Синчэню, и будь что будет. Если Синчэнь ненавидит его за те злые слова, если прогонит — так тому и быть, он попросит прощения и уйдёт. Но он уничтожит опасную тварь, что притаилась у Синчэня на груди. Он должен был уничтожить эту тварь. Опасная тварь во сне перекатилась на спину. Лицо его было искажено мукой, на повязке вновь проступила кровь. Сюэ Ян плакал во сне. — Он ещё успеет умереть, — тихо сказал Вэнь Цюнлинь. А потом потянулся вперёд и отодвинул в сторону руку Сюэ Яна, которая почти коснулась горячих ещё углей. *** В Облачные Глубины они вернулись на закате. Они поднимались по тропинке, освещённые косыми лучами заходящего солнца, и в окружении щемящей душу красоты Цзычэнь не мог не замечать, насколько у них троих неприглядный вид. Лютые мертвецы не нуждались в смене одежды и чистоте, и потому необходимость блюсти внешний вид легко забывалась. Что же до Сюэ Яна, то ему, по всей видимости, было просто плевать на себя. Словно он тоже был мёртв. Они не дошли ещё до ворот Облачных Глубин, когда навстречу им сбежали несколько фигур в белом. — Дядя Нин! — Лань Сычжуй подлетел к Вэнь Цюнлиню так, будто собирался кинуться ему на шею, да в последний момент передумал. — Твои одежды… опять пришли в негодность. — Прости, А-Юань, — повинился Вэнь Цюнлинь. — Так было нужно для дела. — Ничего, — взволнованный юноша помотал головой. — Мы найдём тебе новые. Я так рад, что ты вернулся. Юноши проводили их в Облачные Глубины, и за воротами Лань Сычжуй увёл Вэнь Цюнлиня, а навстречу Цзычэню и Сюэ Яну вышел сам Вэй Усянь. — Нашёл? — мрачно спросил он у Цзычэня. Тот кивнул. — И где она? Цзычэнь протянул руку и положил её на грудь Сюэ Яну. Тот вздрогнул от неожиданного прикосновения, но ничего не сказал и с места не сдвинулся, только уголок рта его дёрнулся. — Надо полагать, — произнёс Вэй Усянь, недобро глядя на Сюэ Яна, — просто перерезать ему горло — не вариант? Цзычэнь пожал плечами и с удивлением увидел, как то же самое сделал Сюэ Ян. — Я предлагал даочжану снести мне голову, — сказал он почти весело. — Но тот отчего-то отказался. Отвернувшись от него, Вэй Усянь сказал Цзычэню: — Отведи его в миньши. Я позову Ванцзи. Возможно, душа шишу откликнется на Призыв. Цзычэнь коротко мотнул головой. Указал на рот, потом на Вэй Усяня, потом на Сюэ Ян. Старейшина нахмурился. — Мне с ним поговорить? Зачем? Цзычэнь указал на глаза Сюэ Яна, потом прижал руку к груди. Он не знал, как ещё выразить необходимость этой беседы. — Ладно, — после паузы произнёс Вэй Усянь. — Я поговорю с ним. Разговор продолжался несколько часов. Устав ждать под дверью, Цзычэнь отправился бесцельно шататься по Облачным Глубинам. Ему очень хотелось, чтобы этот разговор что-то решил, что-то, что поставило бы точку на его изматывающих душу, бесплодных странствиях, что-то, что позволило бы ему отпустить Сяо Синчэня и самого себя. Гуляя, он наткнулся на Вэнь Цюнлиня и его племянника. Призрачный генерал, облачённый в белые одежды клана Гусу Лань, смирно сидел на скамейке, а Лань Сычжуй, стоя за его спиной, аккуратно укладывал и убирал в причёску его волосы. — ...не слушаются, — донёсся до Цзычэня его голос с лёгкими нотками досады. — Они же не живые, — ласково отвечал Вэнь Цюнлинь. Лань Сычжуй сказал что-то на это, Цзычэнь не разобрал, что именно, и рассмеялся. Смутившись то ли тому, что подслушивает, то ли ещё чему-то, он поспешно пошёл прочь. Он ощущал себя мёртвым. Он, конечно, и был мёртвым, но так же мёртв был и Вэнь Цюнлинь — и всё же у него была жизнь, было по крайней мере одно существо, которое нуждалось в его присутствии. А скорее всего, и не одно. А Цзычэнь просто существовал низачем. Единственного своего предназначения и то выполнить не смог. Не того человека Сяо Синчэнь выбрал в спутники на пути самосовершенствования. — Даочжан Сун Цзычэнь. Он вздрогнул и уставился на юношу, что стоял перед ним. Видимо, так глубоко ушёл в свои мысли, что не заметил, как тот подошёл. Юноша поклонился, и Цзычэнь узнал его — правда, имени так и не вспомнил. — Оуян Цзычжэнь из клана Балин Оуян, — представился юноша, словно угадав затруднения Цзычэня. — Простите, Сун-даочжан… правда ли, что вы привели в Облачные Глубины преступника Сюэ Яна? Цзычэнь кивнул. — И что с ним будет теперь? — спросил юноша. — Его казнят? Цзычэнь задумчиво покачал головой. Он, конечно, был уверен, что Сюэ Ян не заслуживает ничего, кроме смерти. Но сначала следовало извлечь из него максимальную пользу. — Поговаривают, будто вы рассчитываете, что он знает, как собрать душу даочжана Сяо Синчэня, — пробормотал Оуян Цзычжэнь. — Но разве бы он не сделал этого ещё в городе И, если бы знал как? Цзычэнь пожал плечами. Юноша вздохнул. — Простите, Сун-даочжан. Больше всего меня тревожит судьба души девы Цин… Он будто бы хотел сказать что-то ещё, но смутился, замялся и, спешно поклонившись, ушёл. Цзычэнь, вздохнув, продолжил свой путь. Может быть, и в самом деле следовало отпустить душу бедной девочки на перерождение. Не ждать, когда соберётся душа Сяо Синчэня — да и соберётся ли вообще? Отпустить её, несчастную, случайно втянутую в кровавую историю вражды двух заклинателей… Цзычэнь остановился, вскинув голову. Он стоял перед небольшим зданием, где никто не жил — сюда, когда он только пришёл в Гусу Лань, уложили тело Сяо Синчэня, извлечённое из мешочка цянькун. Он с тех пор не заходил в этот дом — а сейчас, видимо, ноги принесли его сами. Цзычэнь застыл перед дверью, не зная, хочет ли он войти или бежать отсюда — но всё же перешагнул порог. Сяо Синчэнь лежал в гробу в чистых белых одеяниях, с чистой повязкой на глазах, со сложенными на груди руками и букетом полевых цветов поверх них. Кто, интересно, принёс эти цветы? Вэй Усянь? Кто-то из младших Ланей? Цзычэнь остановился рядом, глядя в дорогое лицо, коснулся холодных рук. Сможет ли он когда-нибудь простить себя? Сюэ Яна, и то простить ему было проще. Наклонившись, он прижался лбом к холодному лбу. «Друг мой дорогой, простишь ли ты меня? Я не смогу, но ты — сможешь? Если бы я пришёл к тебе, пал на колени, извинился бы за все те ужасные слова, что сказал тебе? За то, что не сумел остановить тебя, когда ты отдавал мне свои глаза? За то, что не сумел остановить убийцу и вытащить тебя из паутины, что он вокруг тебя сплёл?» Хотелось плакать. Хотелось биться на полу в рыданиях — но он не мог, не умел такого, когда был жив, и тем более не умел сейчас. Мог он разве что взять Сяо Синчэня за запястье, прижать его ладонь к губам. Как сияли его глаза, когда Сяо Синчэнь смотрел на него, когда они шли бок о бок или сидели рядом у костра и строили планы, и мечтали, как вместе создадут свой орден. Как улыбались его губы — красивому ли рассвету, встречным ли улыбкам, услышанным ли шуткам. Как твердело его лицо, когда он слышал о творящейся несправедливости или беде, грянувшей где-то. «Я поклялся идти бок о бок с тобой, быть твоим другом, вместе встречать и радость, и беду, — подумал Цзычэнь, — а вместо этого отступился при первой же напасти…» — Небось о прощении умоляешь? О да, ты же злодей каких поискать. Цзычэнь закаменел. Этот ядовитый, злобно-весёлый голос был ему слишком хорошо знаком — именно он бросал в лицо Цзычэня обвинения, которые — Цзычэнь знал это слишком хорошо — были более чем справедливы. Ему захотелось выхватить меч и снести мерзавцу голову здесь же, сию же секунду. Но, стиснув зубы, Цзычэнь сумел даже не повернуться. — Как бы мне хотелось с тобой поругаться, — пробормотал Сюэ Ян — он двигался вперёд медленно, вытянув перед собой руку. — Надо было тебе язык пришить обратно… Он остановился, наткнувшись рукой на гроб. Повёл ладонью по краю до изголовья, потом аккуратно опустил руку внутрь гроба, коснулся лба Сяо Синчэня. Глядя на это, Цзычэнь несколько отстранённо подумал, что получил бы огромное удовольствие, отрубив ему и вторую руку тоже. Сюэ Ян прерывисто вздохнул. Пальцы его прошлись по лицу Сяо Синчэня, под подбородком, по груди до сложенных рук. Накрыли белую, как мрамор, кисть. Сюэ Ян прижался лбом к краю гроба — и плечи его затряслись. Цзычэнь смотрел на это в смятении — он не знал, должен ли что-то сделать и можно ли тут что-то сделать. Сюэ Ян же, выпустив руку Сяо Синчэня, сполз на пол — его трясло всё сильнее, из груди рвались сухие рыдания, а повязка на глазах багровела так стремительно, что вскоре вовсе перестала быть белой, и кровь, напитав её, потекла по его щекам, будто слёзы. Вдруг он разом перестал трястись, вскочил на ноги и, протянув руку над гробом, сгрёб ладонь Цзычэня. — Ты просил у него прощения? Сожми мою руку, если да! Цзычэнь сжал его ладонь. Они стояли над гробом Сяо Синчэня лицом к лицу, и лицо Сюэ Яна, залитое кровью, было поистине страшно. — И что думаешь? Простил бы он тебя? Немного помедлив, Цзычэнь снова сжал его руку — но несильно, пытаясь этим показать, что не уверен в своём ответе. Сюэ Ян оскалился и слизнул кровь с губы. — Ты дурак, Сун-даочжан? Конечно, он бы простил тебя! Да как он мог не простить тебя, идиот! Ты же был ему другом! А я даже… — он запрокинул голову, и кровь потекла по вискам в его волосы. — Я даже не могу просить прощения. Потому что он бы простил и меня тоже. А такое нельзя прощать. И просить прощения за такое — немыслимо. Он отпустил руку Цзычэня и ухватился за край гроба. Его снова начало трясти. — Сун-даочжан, если можешь… — выдавил он сквозь зубы. — Позволь мне побыть с ним наедине. Цзычэню совсем не хотелось оставлять Синчэня наедине с этим человеком — но он уже понимал, что никакого зла Сюэ Ян больше Сяо Синчэню не причинит. Просто не сможет. Напоследок проведя ладонью по лбу своего мёртвого друга, он вышел из домика. *** На следующее утро они собрались у Лань Ванцзи: хозяин дома и его супруг, Вэнь Цюнлинь, Сюэ Ян и сам Цзычэнь. Последним пришел Лань Сичэнь, и когда его поприветствовали, Сюэ Ян вдруг поднялся и отвесил в его сторону поклон. — Примите мои соболезнования, глава ордена Лань. Лань Сичэнь, слегка побледнев, ответил: — Не стоит, Сюэ Чэнмэй, — и отвернулся от него. Когда все расселись и слуга подал чаю, Вэй Усянь произнёс: — Я поговорил с ним, — он кивнул на Сюэ Яна, — а Лань Чжань сыграл Расспрос. И если этот человек не лжёт, то я предполагаю, что часть души Сяо Синчэня оказалась в Сюэ Яне, соединившись с его собственной душой. — А что дал Расспрос? — спросил Лань Сичэнь. — Ничего, — живо ответил Вэй Усянь. — Совсем ничего! Душа даочжана не отзывается. — Тогда почему ты думаешь, что она находится именно в… — Лань Сичэнь покосился на Сюэ Яна, — в Сюэ Чэнмэе? На основании только лишь его слов? Сюэ Ян громко хмыкнул. Он был всё в той же одежде, что носил всё путешествие, и даже не сменил на глазах окровавленную повязку. Всю прошлую ночь он провёл рядом с гробом Сяо Синчэня — Цзычэнь знал об этом, потому что и сам был там же, ожидая под дверью. Не то чтобы он опасался, что Сюэ Ян совершит какое-то непотребство — но ему не хотелось оставлять их без присмотра. — Скорее на основании его поступков, — несколько беспечно отозвался Вэй Усянь. — Ну, и того ещё, что Сюэ Ян рвётся умереть. — Я хочу, чтобы это забрали из меня, — резко перебил Сюэ Ян. — И если бы вы жили со штукой, которая разрывает вас изнутри, вы бы тоже хотели от неё избавиться! Но, — он ухмыльнулся, — думаю, без этой штуки внутри никто не оставит меня в живых, так что да, можно сказать, я хочу умереть. — И что, — спросил Лань Сичэнь, повернувшись к Вэй Усяню, — есть у нас способ извлечь душу даочжана из чужого тела? — Из чужой души, — поправил Вэй Усянь и вздохнул. — Я не знаю. Я с таким, как вы понимаете, не сталкивался. — Он посмотрел на Лань Ванцзи, который держал на коленях гуцинь. — Наверное, можно попробовать. Сыграть Призыв, например, что скажешь, Лань Чжань? Лань Ванцзи поднял на Вэй Усяня глаза, и Цзычэнь, смутившись, потупился. Слишком уж много не предназначенной для посторонних нежности было в этих устремленных друг на друга взглядах. — Я попробую, — проговорил Лань Ванцзи — в голосе его, впрочем, звучало сомнение. — Я думаю, — сказал Лань Сичэнь, — стоит собраться в миньши. Я тоже попробую помочь. Помощь Чэньцин также будет не лишней — и он слегка поклонился в сторону Вэй Усяня. Они зашли в миньши впятером: Сюэ Ян, Вэй Усянь и трое Ланей — Лань Ванцзи, Лань Сичэнь и Лань Сычжуй. Перед тем, как войти, Лань Сичэнь выдержал короткую, но явно яростную схватку с Лань Цижэнем — Цзычэнь наблюдал, как они спорят неподалеку. Никто не повысил голоса и не взмахнул лишний раз рукой, но впечатление капитальной ссоры между дядей и племянником никуда не делось. Закончил разговор Лань Сичэнь — сказал что-то коротко и сдержанно, не иначе воззвал к своему авторитету главы клана, и, отвернувшись от дяди, вошёл в миньши последним. И снова Цзычэнь остался ждать под дверью, на этот раз, правда, вдвоём с Вэнь Цюнлинем. Лань Цижэнь, одарив их последним недобрым взглядом, ушёл прочь. Цзычэнь подозревал, что само их присутствие в Облачных Глубинах глубоко оскорбляло почтенного учителя — но он ничего не мог с этим поделать, а Вэнь Цюнлинь, очевидно, и не хотел. — Они позвали А-Юаня, потому что он тоже играет на гуцине, — объяснил Вэнь Цюнлинь, хотя Цзычэнь и не просил объяснения, и в голосе его прозвучала нотка гордости. Цзычэнь хотел бы спросить, как так вышло, что Лань Сычжуй зовет Вэнь Цюнлиня дядя Нин, но это был один из тех вопросов, которые он не стал бы задавать, даже если бы у него был язык. Они прождали на ступеньках миньши не меньше пары часов. Наконец дверь открылась, и Вэй Усянь показался на пороге, бледный и уставший. На вопросительный взгляд Цзычэня он покачал головой. — Часть души даочжана определенно там, в Сюэ Яне, — сказал он. — Только это теперь… часть души Сюэ Яна, — и он пожал плечами с таким видом, словно сам недоумевал сказанному. В теле Цзычэня не было крови, и всё же ему показалось, что конечности похолодели. — Что же, — раздался хриплый голос из-за спины Вэй Усяня, и в нём прозвучали нотки отчаяния, — мы теперь не восстановим его душу? Никак? Вэй Усянь глубоко вздохнул и опустился на ступеньку. Сюэ Ян, шагнувший за ним, покачнулся и едва не упал, но показавшийся следом Лань Сичэнь придержал его под локоть. — Я не знаю, как извлечь из тебя его душу, — признался Вэй Усянь. — Это… это то, чего я раньше не видел. О чём я раньше не слышал. Я вообще не понимаю, как даочжан это сделал. И это какая-то слепая часть его души, она даже не знает, чья она. Она просто… живёт в тебе. — И хочет творить добро, — сказал Сюэ Ян, хмыкнув. — Тогда есть только один путь, верно? Тот, которым обычно душу и отделяют от тела. Даочжан, — он безошибочно протянул руку в сторону Цзычэня, — окажи милость. Дай мне Шуанхуа. — В Облачных Глубинах запрещено проливать кровь, — сказал Лань Ванцзи и посмотрел на брата. Глава клана Лань глубоко вздохнул. — В Облачных Глубинах много чего запрещено, младший брат. Я уверен, если покопаться в правилах, там наверняка найдётся что-нибудь про запрет жениться на последователях Тёмного пути, а также приводить в Облачные Глубины лютых мертвецов… — И других последователей Тёмного пути, — хохотнул Сюэ Ян. — Мэн Яо хорошо на вас повлиял, глава клана Лань. Наступила гробовая тишина. Лицо Лань Сичэня сделалось таким бледным, что даже губы посерели, и несколько мгновений Цзычэнь был уверен, что Сюэ Яна сейчас ударят. Но прежде чем кто-то успел что-то сказать, Сюэ Ян заговорил сам — он стал так же бледен, как и Лань Сичэнь, а голос его подрагивал: — А, я сделал вам больно, глава клана Лань. Примите мои извинения. — Не… не стоит, — рвано отозвался Лань Сичэнь. Стремительно спустился по ступенькам и ушёл. — Пойдемте, — нарушил наступившую неуютную тишину Вэй Усянь. — Прости, Лань Чжань, нам действительно придется нарушить это правило. Но прежде нужно подготовиться. Вэнь Нин, — он посмотрел на Призрачного генерала, и тот шагнул к нему, готовый служить, — А-Юаню не надо при этом присутствовать. — Да, молодой господин Вэй, — Вэнь Цюнлинь повернулся к Лань Сычжую и протянул к нему руку. Юноша, явно раздосадованный, всё же не решился спорить и покорно последовал за Вэнь Цюнлинем. Они снова вернулись к домику, где лежало тело Сяо Синчэня. Вэй Усянь по дороге прихватил что-то из своего жилища, а оказавшись в домике, тут же опустился на колени и принялся чертить что-то на полу. — Ловушка для души, — пояснил он, хотя никто его не спрашивал. — Что-то вроде мелкой сети для рыбной ловли. Она задержит душу, даже если та разлетится на осколки. — Вот как, — Сюэ Ян присел рядом с начерченными линиями, осторожно провёл пальцем по их краю — он, наверное, чуял рисунок заклятия, иначе Цзычэнь никак не мог объяснить, как он не ошибается, где тот проходит. — И давно ты владеешь этим колдовством? — На самом деле я придумал его после города И, — ответил Вэй Усянь. — После вашей истории. Но даже если бы ты знал это заклятие, что бы ты сделал? Оно требует подготовки, а ты не мог быть готов. — Да, ты прав, — пробормотал Сюэ Ян. — Что ты станешь делать потом? — Посмотрим, — Вэй Усянь поднялся на ноги. — Возможно, придётся силой отделять душу даочжана от твоей. Возможно, твоя душа пострадает настолько, что не сможет переродиться. Как ты понимаешь, выбирая, какую душу сберечь, мы выберем не твою. Сюэ Ян хмыкнул. — Я и не прошу, — он вдруг тихо рассмеялся. — Будто роженица, у которой есть выбор, чью жизнь сберечь — свою или ребенка… — То есть, — спросил Вэй Усянь, глядя на него в упор, — ты готов умереть? Возможно, умереть окончательно, никогда не переродиться? — А что ты мне предлагаешь? — огрызнулся Сюэ Ян. — Расскажи мне, учитель Вэй, Старейшина Илина, что мне делать? Как мне жить с этим… с этой душой внутри? — А без неё? Лицо Сюэ Яна дрогнуло, словно его вдруг свело судорогой. Резко втянув воздух, он отвернулся от них — лицом к гробу Сяо Синчэня. — Я устал, — прозвучало так тихо, что Цзычэнь не был до конца уверен, что Сюэ Ян сказал именно это. Потом, глубоко вздохнув, он вытянул руку. — Мне надо встать в круг? Кто-то должен меня отвести. Цзычэнь без слов взял его за руку. Его изумило, с какой силой Сюэ Ян впился ему в руку — его ощутимо трясло. Ему же страшно, догадался вдруг Цзычэнь. Сюэ Ян, наделённый поистине звериной жаждой жизни, так же дико, по-звериному боялся смерти. Он принял решение — но тело его сопротивлялось, боролось, как борется на последнем издыхании смертельно раненое животное. Цзычэнь помог ему встать в центр магической ловушки, и там Сюэ Ян опустился на колени, вздрагивая всем телом. Но всё же он вытянул руку в сторону Цзычэня. — Дай мне Шуанхуа! Обнажив меч, Цзычэнь вложил его в руку Сюэ Яна рукоятью вперед. Сверкнули морозные узоры на лезвии. Сюэ Ян поднёс клинок к своей шее — руки его тряслись. — Ловушка готова? — спросил он срывающимся голосом. — Да, — ответил Вэй Усянь. — Всё готово. Дело за тобой. Сюэ Ян судорожно втянул в себя воздух и прижал лезвие Шуанхуа к шее. По клинку побежала тонкая струйка крови. — Цзычэнь, — сквозь зубы выдавил Сюэ Ян. — Если я… если моя душа погибнет здесь… я с ним больше не увижусь… но ты… ты встретишься… скажи ему… Голос его сорвался. Вэй Усянь — глаза его казались огромными на бледном лице — проговорил: — Он кивает. Сюэ Ян судорожно облизнул губы. Пальцы его стиснули рукоять Шуанхуа так сильно, что побелели костяшки. Сейчас, подумал Цзычэнь, сейчас он… Но ничего не произошло. Хватка на рукояти меча ослабла. — Я не могу, — прошептал Сюэ Ян. — Я не… могу… Цзычэнь шагнул вперёд, перехватывая меч из ослабевших пальцев. Поймал краем глаза решительный взгляд Вэй Усяня и его кивок, чуть отвёл лезвие под удобным углом… — Он не пускает меня, — это было почти неслышное шипение. — Он не позволяет мне умереть… Довольно, подумал Цзычэнь, с меня довольно, с Сяо Синчэня довольно, нет во мне ни капли жалости к этому… — Стойте. Все замерли, даже бесконтрольно вздрагивающий Сюэ Ян. В наступившей тишине стало слышно, как дрожат струны гуциня — громко, беспорядочно, словно их терзает в жестоком азарте ребенок, впервые увидевший инструмент. — Он не лжет, — произнёс Лань Ванцзи. — Душа даочжана не дает ему умереть.