Ниже облаков

— Ого, не знал многое из собственной истории! Кое-что, правда, слышал или вычитал, но... — волчонок под конец рассказа смотрел на Стасю большими удивлёнными глазами. После отдыха они шли быстрее и вскоре добрались до избы бабушки Фёдора. Дома здесь были чаще деревянные и лишь с кирпичными трубами, такие же культурные деревья и огороды… Вот только посреди всего этого единообразия возвышался настоящий деревянный замок — гигантский дворец, двухэтажная изба с двумя проходами, обширным садом и огородом, урожай с которого собрать и за неделю не удастся. То ли кулак, то ли чья-то усадьба. Но Фёдор не к ней направился, а к потемневшему от времени домику на окраине, подле ручья. Издали он поздоровался с несколькими волчатами, что промывали в воде овощи, и открыл простенький замок-крючок калитки. Стася удивилась обманутым ожиданиям, однако скрыла свои мысли за улыбкой. Волчата проводили её удивлёнными перешёптываниями, но от дела не отвлеклись. — Я в голубятню, а ты иди и с бабушкой познакомься, — Федя прибавил шагу и уже был готов скрыться за углом избы. — Встретимся в доме! — Нахал! Знакомить — твоя обязанность как родственника! Федя замер на месте, а Стася удивлённо посмотрела на совсем не старую волчицу, вытиравшую передние лапы о передник и строго смотрящую на внучка. — Законы гостеприимства забыл, Фёдор Лексеевич? Несмотря на такое появление, злой бабуля не воспринималась. Мордой она походила на Федю, только шерсть выцвела и глаза другого цвета. — Не серчайте… — Станислава задумалась, пытаясь вспомнить имя новой знакомой, но Фёдор и его не сообщил, о чём та сразу догадалась. — Алетанья я, Татьяна Матвеевна, если угодно, — она махнула внуку, иди, мол, по своим делам. — Проходи, гостья, в дом, скоро обедать будем. — У вас необычная фамилия… — Стася с готовностью последовала за ней, радуясь, что вышло сменить тему. Под потолком домика «росли» целые заросли сушёных трав, напоминавших маленький перевёрнутый лес, по стенам гирляндами висели сушёные грибы и овощи. — Рассказал тебе Фёдор о том, что в Святилище я училась, да? — спросила волчица. — Ну вот, нечему удивляться. Фамилия моя старая, мужа, пусть земля ему пухом будет, по-простому звали. — Я теперь вспоминаю, что и не только о нём слышала о волчице с этой фамилией. Правда ли, что вас изгнали за ересь? Я в это почему-то не очень верю, у нас не особенно жёсткие догмы. Впрочем, если вам неприятно вспоминать… — потупила Стася носик. — Ну почему же, всё прошедшее уже в прошлом, — улыбнулась Татьяна. — Не совсем правда, но доля истины в этом есть. Я практиковала определённые методики, что… Не поощряются в Святилище. — Я про это, клянусь, не буду рассказывать, — Станислава огляделасья проверяя, не подслушивает ли кто. — Это ведь не моё дело, а мои учителя уже наказали вас. — Что мне до них, есть и другие силы в этом мире, — бабушка Фёдора и сама посмотрела в окно. — Антагон хоть и кажется таким же благочестивым, как и Святилище, но в душе своей весь прогнил. — Разве уничтожитель городов может быть благочестивым, — у Станиславы округлились глаза. — Вы ведь о том самом драконе? — Нет, я о маге, — фыркнула волчица. — Но он хуже дракона. Старый маразматик так увлёкся технологиями, что магию подзабыл. — Вы знаете, где он живёт? Хотя я даже не знаю теперь, стоит ли к нему ходить, — с разрешения Татьяны Станислава села на маленькую табуретку у окна. Но он может знать кое-что о моём происхождении. Вы ведь знаете, в чём заковырка? — Известно, и сходить к нему тебе надо. А знать — все знают, на краю Выжженной Пустоши, в самой северо-западной части Каменных Королевств. Через Тракт вы бы к нему быстро добрались, а теперь даже не знаю… — Всё же это обширный регион, нет ли примет точнее? И самое главное — к чему быть готовой при встрече с ним? — Приметы легко найти, башня его издалека видна. А вот к чему готовиться… После обеда расскажу. Обед прошёл весело — несмотря на то, что избушке требовался ремонт, от еды старый, но чистый стол просто ломился. Стася с удовольствием отобедала и после вместе с бабушкой отошли в пристройку, закрыв двери, чтобы их никто не подслушал. — Антагона — так называют магов, что в Антагоне и обоснуются — я знала давным-давно. Он тогда не то, что молодой был, но в возрасте среднем, странствовал по Ликдулу и молодых магов поучал. Теперь-то он всё больше о механизмах, машинах и иных мирах думает, ему время своё жалко терять на обучение других, как бы на нём учение магов антагоновских и не закончилось. — А что стало с его учениками? — Станислава присела на старый сундук, привалившись спиной к стене. — Так одна перед тобой, — немного грустно произнесла Татьяна. — Он в возрасте шести-семи лет посещал магов, передавая им знания об определённых материях, которые в нашем мире кое-кто и считает еретичными. Скажи, ты применяла чёрную магию? — Да. И это, в принципе, не запрещено, — почесала Стася за ухом. — Разумеется, в разумных пределах. Мечом тоже можно разбойника порубить, а можно безвинного. — Я выходила за эти пределы. Вас учат тратить лишь свою энергию, ранить себя, отнимать у себя, — Татьяна постучала лапой по низенькому чайному столику. — А такие маги как я поступают по-другому, отнимают силы у врага. — Душу? — Стася немного напряглась. — Да. Его собственную энергию — использовать против врага или воспользоваться ею, чтобы пополнить свой запас сил и магии. Да, я понимаю, это тёмная материя, но она очень эффективна. — Но… Если уничтожить душу, злодей больше не сможет исправиться, когда переродится! — Станислава согнулась, почувствовав подташнивание. — Если верить Антагону, нет перерождения, души просто испаряются после смерти. Иначе бы все помнили свои прошлые жизни. Стася смотрела на волчицу полными ужаса глазами. — Зато такой магией можно сохранить жизнь, — как ни в чём не бывало продолжала она. — Если благородного воина смертельно ранил враг, можно забрать его энергию и передать рыцарю, чтобы исцелить его. — И тем самым не дать Добру наградить его за подвиги лучшей жизнью, чем он имел? Это не менее жестоко! — Перерождение — миф, и я была бы рада, если бы кто-либо смог это опровергнуть, — вздохнула волчица. — К сожалению, Антагон считает, что неправедная душа после смерти попадает в своеобразную обитель скорби, где пребывает вечность. Так что убийство злодея — это в каком-то смысле облегчение его мук. — Ты противоречишь сама себе — раньше ты говорила, что любая душа растворяется! — А если так, то какая разница, что с ней будет? — хитро ответила волчица. Стася запуталась окончательно. В вопросах жизни и смерти она разбиралась плохо, их в Святилище старались не касаться. Твори добро — тебе воздастся добром, вот и всё. — Соответственно, мой дар тебе — вещь, которая, в случае чего, не даст тебе пропасть после смерти, а сохранит до того момента, как кто-нибудь сможет тебя воскресить, — Татьяна согнала Станиславу с сундука и открыла его. — Ты ведь не собираешься умирать раньше, чем узнаешь ответ на свои вопросы? А потом можешь хоть выкинуть, хоть кому-то передарить. С этими словами она вынула из сундука золотистую плашку с красным крестом и передала Стасе. Застёжка для плаща. — Спасибо, — не стала отказываться от подарка юная волчица. — Что же было дальше, после того, как вы у Антагона обучились? — В Святилище отдали, — грустно улыбнулась волчица.- Но увы! Мои знания там не поощрялись. — Тем не менее, ты продержалась там какое-то время, — Станислава прицепила брошь на плащ. — Пока не начала проявлять свое несогласие с некоторыми догмами. Когда нужно спасти чью-то жизнь, можно прибегнуть и к помощи тьмы. — Татьяна открыла дверь на улицу — наверное, секретная часть обсуждения закончилась. — Теперь насчёт того, как до Антагона добраться. Ты ведь через болота пойдёшь? — Другого пути и нет, ведь Тракт разрушен. По правде говоря, я там не бывала никогда, а самое главное, эти территории не изучались в Святилище, лишь в общих чертах и связанных с историей Сожженного Королевства. — Драконья хворь сейчас там не единственная опасность, — вышла Татьяна во двор. — Люди решили, что пора пожинать её плоды, и выслали в эти земли несколько своих отрядов — пошуровать по логовам и набрать добычи. Стася последовала за ней. Взрослая волчица встала, прислонившись к стене пристройки, и стала смотреть на запад. — А как известно, самая большая опасность на свете — от разумных.