Вновь, как тогда...

— Дон, стой! Что вообще происходит? Ты ничего не хочешь нам рассказать? — Рафаэль не понимал, совершенно ничего не понимал, его братья лишь таращились на ранее открытую дверь — Позже. — настороженный Донателло, уклоняясь от дальнейших расспросов, последовал за ней в лабораторию. Шаг его был тихим и настороженным, готовым в любой момент увернуться от атаки — это существо хоть и внушало доверие, но он чувствовал тревожность, находясь рядом с ней, как будто она всё время стояла сзади, при этом находясь впереди него. Как будто накрывает плотной волной из густой плазмы, затуманивает глаза, сдавливает лёгкие. Перейти из одной комнаты в другую было очень сложно ноги: хоть и исправно служившие ему, не хотели двигать его тело, он словно провалился в сон и, как бы быстро он не бежал, не мог достигнуть двери. Но из-за того, что он не видел ничего, кроме двери, находившейся уже у самого его лица, спохватился и поспешно выставил руки вперёд. Толкнув дверь, он оказался в своей лаборатории, тревоги больше не было, и, если бы Донателло не анализировал своё состояние в то время, как шёл, то скорее всего уже забыл бы про это. Кинув взгляд на источник шума, который доносился из угла, он подошёл; среди колб и пробирок копошилась та самая женщина, она явно целенаправленно что-то делала. — Что ты делаешь? — его заинтересовало настолько, что он не возразил против её вмешательства в его лабораторию, слишком легко, сам того не заметив, он сдался, ведь его собственные эксперименты шли не ахти как, а посмотреть на создание техники, скорее всего, нечеловеческой цивилизации очень даже хотелось. Она рылась по ящикам, доставая контейнеры с веществами. Вскоре на столе и полу стояли ящики с химикатами. Взяв в руки колбу с органическим соединением, над которым подросток трудился несколько суток, она поморщилась и вылила это на пол. Сказать, что Донателло был шокирован, всё равно, что сказать, что Микеланджело любит пиццу. Заменив жидкость на другую, коричневую бромную воду, она влила её в пустую пробирку, затем что-то прозрачное, фторную кислоту, черепаха сам не помнил их всех наизусть, поэтому и написал на каждой формулу вещества. Фторную кислоту она достала из нижнего ящика с наклеенным на него черепом, фторную кислоту, что была одна из самых едких кислот, Донателло взволнованно поднял взгляд, и опять его тело было напряжено от волнения. Кислота зашипела, коснувшись раствора, но, перемешавшись, она осела, окрасившись в красно-оранжевый цвет. Неожиданно она опрокинула колбу, выливая её содержимое на пол, согнув колени, подставляя их под удар. Он судорожно вздохнул, ведь этой кислоты было достаточно чтобы обезвредить остальные вещества, но саму кислоту обезвредить столь малым количеством веществ было невозможно. Но, по видимому, ей не было нанесено урона от смеси. Сев на тот стол, на котором она покоилась, спиной к черепахе, она тягостно вздохнула и, сгорбившись, оперлась локтями о свои мокрые колени, оскользнулась, едва не упав, похлопала по месту рядом с собой, беззвучно подзывая его. Внутри него всё кричало и бурлило, огораживая и предостерегая от той, что освободила их, оживившая себя огнём и страданиями, жуткая, тем не менее, она притягивала своими знаниями, отличными от обычных человеческих, раздирающими ум, но всё же манящими к себе таинственным и далёким шёпотом.