Под кайфом

Долго в шестом классе младшей школы я не задержался. Не по мне это всё. А потом и в средней школе. Короче, я то ещё говно, которому нравится заставлять Нану-сан волноваться (ложь). Она уже даже смирилась со всеми моими закидонами, правда к психологу всё ещё водит. За ручку, чтобы не сбежал. По её мнению, мне слишком трудно даётся социализация. Не то, чтобы это не правда, но проблем с этим у меня никаких нет. Меня-то всё как раз устраивает. И вот мне тринадцать (почти четырнадцать так-то), я закончил досрочно все экзамены и официально ушёл из этой ёбаной школы с аттестатом, который сжёг в тот же вечер, отмечая выпуск с ребятами постарше. Я бы поржал с их лиц в этот момент. Хотя почему «бы», я и поржал. А потом, как жест доброй воли, обеспечил всех веселящими таблетками и был таков. Нана-сан так и не узнала правды, для неё я был хорошим мальчиком и остался на ночёвку у Ирие. Он, кстати, был не против меня прикрыть. Ну, я так думаю. Вообще я начал проводить с ним время не так давно, как бы хорошо я к нему не относился, но вся эта херь со знанием будущего немного меня корёжит. Не хотелось бы что-то испоганить, поэтому я подошёл к нему примерно в то же время, что и в прошлой жизни. Слишком уж все нестабильным кажется, когда ты вообще не ебёшь, как оно работает. Он сначала меня избегал, особенно когда наслушался всяких ужасов обо мне, а потом вроде даже привык. Наша вечная полемика о новых изобретениях нашла себя и в этом времени, правда, в сравнении со мной он ещё слишком мало знает, но, думается мне, это не на долго. Шо-тян даже восхищался моим умом какое-то время. Мол я сдал экзамены досрочно, какой я молодец. Пока не сказал ему, что тупо купил ответы почти на все экзамены, которые сдавал. Я конечно умный, но только когда это касается физики да химии. О ещё у меня хорошо получается материться и делать пакости, но экзамены по этим «предметам» не сдашь. А жаль. На каникулы решил отправиться к отцу. Скоро день рождения у братишки, может получится отца привезти, было бы неплохо. И вот я стою в аэропорту, листаю ленту социальной сети и вообще вдыхаю свежий сицилийский воздух. Особой разницы с воздухом в Намимори не заметно, но так красивее звучит, да и под таблетосами всё кажется иным. Уже вечерело, и я решил заселиться в гостиницу, а завтра уже отправиться к папочке на ковёр. Закат был красивым, меня несло на волнах кайфа, повсюду ходили жаркие итальянцы (хотя может они и не такие красавчики, какими казались мне в тот момент, но какая разница, честное слово), и в целом всё было заебись. Кое-как вызвал себе такси и доехал до какого-то невъебически ахуенного отеля, где забронировал номер. Меня немного отпустило, но жопа требовала приключений. Я не стал ей отказывать. Как и всегда. Выходил из отеля я походкой от бедра. И наебнулся как только оказался на улице, ага. Ничего, блять, не меняется! Пробрало на ха-ха. И когда рядом со мной остановился бугай, значения я тому, как он выглядит, не придал от слова совсем. — Ох! Ты в порядке, малыш? — Цветастые тряпки, яркие волосы, ирокез. Выглядел он круто, и в ходе голосования тараканов в моей голове было принято единогласное решение: взять этого страуса с собой кутить. — Ты знаешь какой нибудь классный клуб? — Конечно! Я коварно улыбнулся, вставая сначала на четвереньки, а потом не очень твёрдо и на ноги. Ясное дело, никуда он от меня не сбежал, хотя, стоит заменить, что и не пытался. Луссурия, а до меня спустя энное количество времени и несколько десятков шотов всё-таки дошло, что это небезызвестное солнце Варии стоит рядом со мной, оказывается, и сам собирался пойти веселиться, поэтому я никак его планам не помешал, а наоборот даже, пришёлся очень даже кстати. Вечер был неплох, ночь так вообще незабываема, а вот утро немного так повергло меня в ахуй. Я уж точно не могу сказать, как мы оказались в поместье Варии, почему его обитатели смотрят на нас так, будто готовы убить. Вот вообще без понятия, мне бы проморгаться сначала, угум. Но то, что случилось дальше, заставило меня наебнуться с дивана, на котором мы вдвоём очень удобно расположились, матюгнуться, запутаться в мишуре, еще раз покрыть всех матом и, наконец, сказать: — Привет, пап! Какими судьбами? Спаси сохрани, господи.