Их игра

Впервые это случается, когда им обоим по десять лет. Сидя на заднем дворе дома Хьюзов, они лениво перебрасываются колкостями по привычке, жуют хрустящие зелёные яблоки и буквально умирают от скуки. Футбольный мяч валяется на газоне, обе ракетки сломаны, а места, в которых можно было бы спрятаться, давно все изучены вдоль и поперёк. Ким подпирает рукой подбородок и забавно морщит нос, когда наглый комар усаживается ей на коленку. — У меня есть идея, — внезапно предлагает Адам и улыбается так многообещающе, что у Ким моментально улучшается настроение. Она даже на месте подскакивает, с нетерпением смотря на Хьюза и ожидая продолжения. — Поиграем в «слабо — не слабо»? — Давай, — Ким сразу же соглашается, активно кивая головой, как китайский болванчик. Она ещё не знает, что это поспешно принятое решение перевернёт её устоявшийся мирок с ног на голову и полностью перепишет их историю. — Я первая. Эмм… слабо пять минут простоять на одной ноге? Адам фыркает, давая понять, что с этим плёвым заданием он справится без проблем. Даже не шелохнувшись, он стоит на правой ноге ровно пять минут, а потом с торжествующим видом обращается к Ким. — Слабо стащить из дома мороженое? — А сам почему не возьмёшь? — Мать запретила. Я и так уже сожрал три штуки, — Хьюз делает такие щенячьи глаза, что у девочки не остаётся выбора. Да и в любом случае отказаться — значит проиграть. А она сильная, она справится со всеми заданиями и выйдет победителем из игры. Через полчаса, довольно облизываясь и потирая набитые животы, они лежат на газоне. Ким стоило огромных усилий проскользнуть на кухню Хьюзов мимо мамы Адама, но она справилась. Адам в шутку называет её лисёнком — такая же хитрая, когда того требуют обстоятельства. — Мне нравится эта игра. — Мне тоже, — улыбается Ким, разглядывая проплывающие на небе облака. Они складываются в причудливые формы, принимают необычные очертания, словно пытаются подать Ким знак. Но она его не понимает. Сейчас Ким безгранично счастлива, потому что у них появилась новая игра. Она не надоест, не наскучит. Игра будет продолжаться до тех пор, пока они не устанут. *** — Не кисни, Кимми, — Адам садится рядом на лавку и пихает её в плечо, пытаясь взбодрить. Ким недовольно цокает языком, продолжая сверлить взглядом толпу разодетых людей, празднующих свадьбу её матери и этого хмыря. — Меня сейчас стошнит, — ворчит девочка, замечая, как мистер Хмырь кружит маму в танце и громко ржёт. Ким он не понравился с первого дня знакомства, не нравится сейчас и вряд ли понравится в будущем. В свои тринадцать лет она уже хорошо разбирается в людях и готова поклясться, что обладатель усов и ужасного, коричневого смокинга не принесёт им ничего хорошего. — Это же свадьба, нам априори полагается веселиться, — Адам предпринимает ещё одну попытку, приобнимая подругу. Ким немного расслабляется, почувствовав знакомое тепло и поддержку от единственного человека, которому она доверяет на все сто. — Ну же, лисёнок. Ким фыркает. Прозвище, придуманное Адамом, так прочно вошло в привычку, что теперь даже раздражения не вызывает. Сегодня она и вовсе одета в платье ярко-апельсинового цвета, что придаёт ей ещё больше сходства с хитрющей лисой. — Слабо улыбнуться? — заводит знакомый мотив Адам, на что девочка тут же реагирует. Губы автоматически расплываются в улыбке. Ким поворачивает голову и сталкивается со взглядом карих глаз Хьюза, на дне которых плещутся смешинки. — А тебе слабо залезть на то дерево? — Ким пальцем указывает на сосну, которая растёт на соседней улице. Проследив взглядом за направлением, Адам охает. — Ты серьёзно? — он хмурится, в уме прикидывая, каких усилий ему это будет стоить. Дерево старое и высокое, растёт тут со времён его прадеда, наверное, и доверия совсем не вселяет. Но правила игры нарушать нельзя. — Не слабо. Гости слишком увлечены праздником, чтобы заметить отсутствие двух подростков. Ким и Адам выходят на улицу, останавливаются возле сосны и смотрят наверх. Выглядит внушительно, но отступать Адам не станет. Скинув с плеч пиджак, Хьюз протягивает его подруге, а сам закатывает рукава рубашки. Медлит ещё пару мгновений, но всё же начинает покорение местного Эвереста. Как ни странно, залезть примерно до середины получается без проблем. Адам хватается за широкую ветку и сверху вниз смотрит на Ким, которая широко улыбается. Она поднимает большие пальцы рук в одобрительном жесте, выглядя при этом крайне забавно. Теперь самое время слезать. Уже буквально через минуту Адам совсем не грациозно летит вниз, царапая себе лицо о ветки. Столкновение с землёй громкое и болезненное. Хьюз кричит, чувствуя, как ломаются кости руки. Боль настолько сильная, что из глаз начинают течь слёзы. Адам корчится и хватается за пострадавшую конечность. Рядом на землю плюхается Ким, нависая над ним. Ей страшно. Очень страшно. Сердце в груди бьётся так быстро, будто хочет выскочить наружу. Это ведь она заставила его туда полезть. Из-за неё он пострадал. Через несколько часов, держа его за здоровую руку и бросая жалостливые взгляды на вторую загипсованную, Ким вытирает слёзы с щёк и издаёт громкий всхлип. — Прости меня. Прости, пожалуйста, — шепчет она едва слышно, всё ещё ощущая страх из-за возможной потери своего лучшего друга. Он ведь мог погибнуть. Она чуть не потеряла его навсегда. — Обещаю тебе — я больше никогда не сделаю тебе больно, — уже гораздо увереннее говорит Ким. И эту клятву она будет сдерживать до тех пор, пока собственная боль не заглушит все остальные чувства. *** Им пятнадцать, когда они стоят напротив магазина миссис Уолш. Руки Ким подрагивают от предвкушения вперемешку с сомнением, потому что каждый раз их задания становятся всё сложнее. Она опасается того, что загадает ей Адам. — Слабо зайти внутрь и незамеченной выйти с пачкой M&M’s? — Хьюз насмешливо приподнимает брови, замечая скривившееся лицо Ким. — Это кража, — констатирует очевидную вещь брюнетка, переминаясь с ноги на ногу и с подозрением окидывая взглядом улицу, словно из-за угла в любой момент могут выскочить копы. Если её загребут, мать будет в бешенстве. Да и мистер Хмырь не упустит возможности прочесть ей нудные нотации и дать пару тумаков. Поморщившись, Ким пониже натягивает длинные рукава кофты, чтобы скрыть на запястьях следы чужих пальцев. Синяки остались после того, как отчим тащил её в чулан. Она просидела там весь день и уже ближе к вечеру поняла, что Хмырь занял первое место в списке людей, которых бы она без раздумий столкнула с ковчега, случись вновь всемирный потоп. — Так тебе слабо? — продолжает давить Адам и вновь ухмыляется, когда Ким молча начинает идти в сторону магазина. Она возвращается спустя десять минут, покрасневшая и явно недовольная, но с заветной пачкой конфет в руке. Швырнув их Адаму, брюнетка, не проронив ни слова, направляется домой. Хьюз её вскоре нагоняет, на ходу вскрывая пачку и начиная жевать любимые драже. — Не дуйся, лисёнок. Тебе не к лицу. — Я тебя ненавижу, — сквозь сжатые зубы шипит Ким, за что тут же получает громкую порцию смешков. — Мы оба знаем, что это не правда. Ты меня любишь. Ким бросает на него испепеляющий взгляд, проклиная небеса за то, что этот засранец прав. Она любит его, пожалуй, больше всех остальных людей вместе взятых. Больше мамы, больше фальшивых школьных подружек, даже больше своей коллекции комиксов, а это о многом говорит. Он её лучший друг и человек, который знает о ней всё. Всё, кроме синяков на запястьях. Такое Адаму рассказывать нельзя. Он заведётся с полуоборота и наворотит дел. — Слабо залезть во двор к Валлинам? — неожиданно спрашивает Ким, резко затормозив возле высокого каменного забора. Она ухмыляется, когда довольное выражение лица Адама сменяется растерянностью. Да, это её маленькая месть за конфеты. — Ким, у них питбуль, — напоминает Хьюз, уже заранее зная, что переубедить подругу не получится. Её губы растягиваются в поистине лисьей улыбке, от которой по позвоночнику ползут предательские мурашки. — И что? Тебе слабо? Ким в последний момент успевает поймать летящую в неё пачку M&M’s. Чувствуя себя зрителем в первом ряду грандиозного представления, она удобно усаживается на скамью через дорогу, начинает есть конфеты подобно попкорну и с интересом смотрит, как Адам лезет по каменной ограде вверх. Вскоре он исчезает из поля её зрения, и даже шоколадная начинка конфет вдруг становится слаще от предвкушения и ожидания второго акта спектакля. Раздаётся громкий лай, затем такая же громкая ругань Адама, а потом Ким не выдерживает и начинает смеяться. Да, месть сладка. Запыхавшийся и с ободранной штаниной, Адам кое-как перелезает через забор обратно. Он садится на скамью рядом с Ким и издаёт громкий вздох. — Я начинаю ненавидеть эту игру, — хрипло говорит он, пытаясь отдышаться. — Мы оба знаем, что это неправда, — повторяет Ким слова, сказанные Хьюзом совсем недавно. — Ты любишь эту игру, — уверенно говорит она, а затем вытаскивает из упаковки последнюю конфету и протягивает её Адаму. Тот с готовностью приоткрывает рот. Ким вздрагивает, когда влажный, горячий язык касается её пальцев, забирая конфету. Адам смотрит прямо на неё, как-то странно улыбается, и глаза его становятся темнее цвета шоколадной глазури. Ким надеется, что это из-за адреналина. Конечно, из-за чего ещё это может быть? *** Адаму восемнадцать, когда он стоит в школьном спортзале и пьёт пунш, разбавленный алкоголем. Выпускной бал в самом разгаре, музыка грохочет во всю, а от ярких вспышек света рябит в глазах. Но даже этот калейдоскоп красок не мешает Хьюзу смотреть на импровизированный танцпол перед собой, где веселятся уже бывшие школьники. На Ким короткое платье цвета алой розы, которое удивительно гармонирует с её бледной, алебастровой кожей. Густые пряди угольно-чёрных волос собраны в замысловатую причёску, обнажающую тонкую шею и выпирающие ключицы. Адаму хочется коснуться их, провести пальцем по бархатистой коже, наклониться и втянуть носом аромат цветочных духов, которые так любит Ким. Она громко смеётся, запрокидывает голову и, раскинув руки в стороны, кружится в танце. Вспышки света скользят по её лицу, отскакивают от платья и теряются в волосах, придавая ей сходство с феей из мультфильмов. Хотя Адам уверен, что ей бы больше пошла роль ведьмы. Он слишком хорошо её знает, чтобы вестись на невинные глаза и очаровательные ямочки на щеках. Ким кладёт руки на широкие плечи маячащего рядом амбала, и Адам молится всем богам, чтобы у него не треснули зубы — так сильно он их сжимает. Злость, раздражение и ревность смешиваются в адском коктейле, когда Хьюз видит, как руки придурка Брауна скользят по обнажённой спине Ким, а сам он похабно усмехается. Чёрт, а лисёнок даже не собирается сопротивляться. Она сама прижимается к нему, улыбается широко и двигается в такт музыке. У Адама непроизвольно сжимаются кулаки, выступают желваки на лице, и мозг напрочь отключается. Перед глазами сплошная пелена, за которой не видно ни черта. В себя Хьюз приходит, когда слышит крики Ким. Он пару раз моргает, пытаясь сфокусироваться на картине перед собой. Браун держится рукой за пострадавшую челюсть, по подбородку у него стекает струйка крови, а рядом с ним стоит Ким и с шоком в глазах смотрит на Адама. — Ты что, спятил? — Ким непроизвольно дёргается, когда горячая ладонь обхватывает её за запястье. Она не обращает внимания на удивлённые взгляды окружающих, пока Адам тащит её к выходу из спортзала. Лишь в коридоре девушка выходит из ступора и начинает ногами упираться в пол, пытаясь затормозить. — Адам, ты свихнулся? Зачем ты его ударил? Куда ты, чёрт возьми, меня тащишь? — вопросы сыплются один за другим, но Хьюз не торопится на них отвечать. Он резко толкает дверь свободной аудитории и буквально заталкивает туда темноволосую девушку. В крови продолжает бурлить злость вперемешку с выпитым алкоголем, и это заставляет Адама делать то, чего в любой другой ситуации он бы никогда не сделал. С пухлых губ срывается вскрик, когда Ким затылком больно ударяется о стену. Зрачки глаз увеличиваются, а грудь будто сдавливают невидимые тиски, когда Адам нависает над ней подобно скале. Его руки ложатся на стену по обе стороны от её головы, тем самым перекрывая все пути к бегству. Ким впервые понятия не имеет, чего ей ожидать от лучшего друга. — Адам, что… что происходит? — в голосе дрожь, скрыть которую не получается при всём желании. Нет, ей не страшно — ей просто не по себе. В глубине души Ким чётко знает, что Хьюз не причинит ей вреда. — Ты специально это делаешь? — его хриплый шёпот обжигает. Ким облизывает пересохшие губы и качает головой, потому что совершенно не понимает, что Адам имеет в виду. Едва уловимый запах спиртного щекочет ноздри, и Ким немного расслабляется. Это просто алкоголь, на утро Хьюз проспится и снова будет прежним. — Адам, я не… — Слабо поцеловать меня? Ким даже дышать перестаёт. Ей кажется, что она ослышалась, потому что… Он ведь не мог действительно сказать такое, верно? Они друзья. С самого детства только друзья и ничего больше. Но сейчас Ким смотрит в карие глаза напротив, замечает в них сменяющие друг друга эмоции и понимает, какой дурой она была всё это время. Капитальная идиотка. Она поднимает руки и медленно кладёт их на плечи Адама, обтянутые чёрной тканью пиджака. Хьюз замирает, с интересом смотрит на девушку, ожидая продолжения. Если она это сделает, назад пути не будет. Он больше никогда её не отпустит. Ким давит ему на плечи, заставляя наклониться, и сама же тянется навстречу. Сомнений нет, она уверена в том, что делает. Стоит ей коснуться сухих, чуть шершавых губ, как в голове будто взрываются сотни петард. Окружающая их реальность вмиг перестаёт существовать; пропадает долетающая из спортзала музыка, исчезают даже звуки собственного сердцебиения. Ким лишь чувствует, как мужские ладони ложатся ей на талию и обжигают жаром даже сквозь тонкую ткань платья. Горячий влажный язык проникает ей в рот, и Ким ощущает слабую горечь алкоголя. Адам тяжело дышит, вжимает её в стену ещё сильнее и пальцами впивается в податливое тело, доставляя лёгкий дискомфорт. Ким откидывает назад голову, обнажая беззащитную шею, которую Хьюз тут же покрывает поцелуями. Тихий стон срывается с её губ, Ким так сильно зажмуривается, что перед глазами плывут разноцветные круги. Оба понимают, что обратной дороги уже нет. Новый уровень игры начался. Они только что кардинально поменяли ход своей истории, избавились от старых правил и придумали новые. Тот, кто их нарушит — проиграет. *** «Мазохист провоцирует садиста. Даже самый пассивный человек — на самом деле агрессор. Мы все убийцы». © Чак Паланик «Колыбельная». Ким девятнадцать, когда она морщится от боли в губе. Смочив ватку антисептиком, Адам стирает подсохшую кровь с её губ, доставляя дискомфорт. Ким прикрывает глаза, стараясь абстрагироваться от неприятных ощущений. В голове мелькает странная мысль, что у них двоих всё ни как у нормальных людей. Обычно девушки обрабатывают разбитые костяшки и губы своих бойфрендов, но не наоборот. — Болит? — хриплый голос Хьюза вторгается в сознание, а через секунду Ким чувствует острый укол боли под глазом. К утру там будет красоваться синяк. Бил этот урод со знанием дела и не разменивался на нежности. — Не очень, — врёт Ким и пытается улыбнуться, но не получается. Адам откладывает в сторону антисептик с ватой, садится напротив и смотрит ей прямо в глаза, словно пытается прочесть в них все ответы на мучающие его вопросы. — Кто? — с плохо сдерживаемой злостью в голосе спрашивает он, буравя Ким напряжённым взглядом. Девушка молчит. Она столько лет скрывала от Хьюза правду, оправдывая появляющиеся следы побоев на теле то своей неуклюжестью, то ещё какими-то байками, в которые Адам так ни разу и не поверил. Но он не давил на неё, терпеливо ждал, когда она сама ему расскажет, решит довериться. Однако сейчас, смотря на наливающиеся гематомы на её бледной коже, Адам понимает, что сдерживаться уже не сможет. Всё зашло слишком далеко. Ким хмурится, а между бровей у неё пролегает небольшая складка. В голове идёт настоящая война и исход её зависит лишь от того, что перевесит чашу весов — желание отомстить или сохранить относительно нормальную жизнь. Буквально секунда сомнения, но и этого хватает, чтобы Ким решилась. Из несчастных детей вырастают жестокие взрослые — так, вроде, говорят. — Слабо убить человека? — спрашивает Ким, ожидая какой угодно реакции. Но Хьюз продолжает смотреть на неё и молчит, словно она предложила мороженое с кухни стащить, как в далеком детстве. — Ради меня, — добавляет Ким и тем самым подписывает приговор своему отчиму. Не проронив ни слова, Адам встаёт и уходит, оставляя её одну в компании окровавленных ватных дисков. Ким с отвращением смотрит на них, морщится и, терпя боль во всём теле, медленно встаёт. Уже через несколько часов, сидя на лавочке напротив своего дома, она подносит сигарету к губам, делает затяжку и с интересом продолжает изучать разворачивающуюся перед ней картину. Красно-синие огоньки полицейских сирен мерцают и привлекают к себе внимание, заставляя Ким рассматривать их с искренним любопытством. На губах у неё застыло подобие улыбки, какая обычно бывает, когда люди смотрят не особо удачную комедию. Да, весело, но смеяться не хочется. Вскоре из дома выносят носилки с трупом, и настроение девушки стремительно подскакивает вверх. Теперь уже Ким улыбается широко. Её не трогает происходящее, ей всё равно на плачущую мать, идущую вслед за полицейскими. Почему она должна жалеть женщину, которая чужого мужика любила больше, чем свою дочь? Почему она должна ей сочувствовать, если сама Ким ни разу не ощутила поддержки и заботы от родного человека? — Нравится? Ким вздрагивает, когда над ухом раздаётся голос со знакомыми хриплыми нотками. Она поворачивает голову и сталкивается взглядом с карими глазами. Брюнетка молча кивает, а затем протягивает Хьюзу сигарету. Интересно, как скоро эти дегенераты в форме догадаются, где стоит искать виновных? Ким мысленно прикидывает, сколько времени у них с Адамом осталось. — Пойдем сдаваться? — усмехается Ким, чувствуя странную лёгкость во всём теле. Она готова хоть сейчас встать, положить руки за голову и пойти к копам с повинной. Только у Адама явно другие планы. Наклонившись к ней ближе, Хьюз оставляет едва ощутимое касание на её губах, заставляя Ким довольно хмыкнуть. — Слабо сбежать со мной? — Предлагаешь поиграть в Бонни и Клайда? — девушка громко фыркает, но от веселья в её голосе не остаётся и следа. — Ты понимаешь, что если убежим сейчас — будем бегать всю жизнь? — Пора двигаться дальше, лисёнок, — Адам жестом руки очерчивает пространство вокруг них, и Ким понимает, что он имеет в виду. Этот город, улица, дома и люди в них — всё настолько приелось, что хочется на стену лезть. Их не поймут, их все осудят и даже не станут разбираться. Людям это свойственно — вешать ярлыки и тыкать пальцем, бросать камни, хотя все они сами не без греха. Такова человеческая натура. — Не слабо, — соглашается Ким и словно переворачивает страницу в их книге на двоих, тем самым начиная новую главу. *** — Прошу вас, не надо! — мужчина, валяющийся на полу, корчится от очередной вспышки боли, когда Ким массивным каблуком ботинка давит ему на простреленное колено. Охранник пытается отползти подальше, но лишь беспомощно барахтается, ещё больше размазывая свою кровь по идеально-гладкому полу банка. — Долго ещё? — лениво спрашивает Ким и сквозь прорези в маске смотрит на Адама. Тот как раз заканчивает, заталкивая в большую сумку последние пачки зелёных купюр. Ким довольно улыбается, чувствуя привкус победы, который появляется на языке каждый раз, стоит им с Адамом удачно провернуть очередное дело. Какое оно по счёту? Ким давно сбилась, не помнит. Ей всего двадцать три года, а она уже является одной из самых разыскиваемых людей в нескольких штатах. И маска на лице лишь дань уважения традициям, потому что, Ким уверена, её в лицо узнает даже самый хреновый работник полиции. — Сколько можно ныть? — раздражённо спрашивает она, когда мужчина, валяющийся у её ног, вновь подаёт голос. Остальные сотрудники банка забились по разным углам вместе с посетителями, но этот бедолага решил, что мизерная зарплата куда важнее сохранения своей жизни, и попытался помешать им. — Ты меня бесишь. — Он лишь выполнял свою работу, — раздаётся неподалёку голос Адама. Ким пожимает плечами, не собираясь с ним спорить, когда до прибытия полиции остаются считанные минуты. Всё спланировано и продумано до мелочей, прокола быть не может. — Заканчивай с этим, жду тебя на улице. Хьюз уходит, напоследок бросив на Ким предостерегающий взгляд, словно она ребёнок, который может натворить глупостей и подставить взрослых. Закатив глаза, Ким вновь возвращает всё своё внимание к охраннику. — Мы с моим другом обожаем одну игру. Хочешь тоже попробовать? — Ким широко улыбается, и хотя мужчина не может это увидеть из-за маски, но что-то в голосе девушки его пугает, и он вновь пытается отползти. — Да куда ты? Тшшш, — Ким приближается к нему, поднимает ногу, обутую в ботинок с тяжёлой подошвой, и вопросительно смотрит. — Слабо не кричать? — резкий удар в колено заставляет охранника вопить в голос от боли, которой простреливает всё тело. Он корчится, кричит и хватается руками за колено, на что Ким лишь хмурится. — Чёрт, я ведь забыла объяснить тебе правила. Прости. Она качает головой, будто ей действительно жаль. Пистолет, зажатый в руке, поднимается выше. Слышится щелчок предохранителя, а затем раздаётся выстрел, едва слышный из-за глушителя. Мужчина на полу уже не подаёт признаков жизни. — Скука, — напоследок посмотрев на испуганных людей, трясущихся за стойкой, Ким разворачивается и выходит из банка. Вдали уже слышатся звуки полицейских сирен, но они вновь опоздали. Адам и Ким слишком сильно любят свободу и свой образ жизни, чтобы вот так глупо попадаться. *** «В мире, где клятвы не стоят вообще ничего. Где обязательства — пустой звук. Где обещания даются лишь для того, чтобы их нарушить…» © Чак Паланик «Колыбельная». Дверь номера в мотеле резко распахивается и ударяется о стену, а Ким буквально влетает внутрь подобно урагану. Она растрёпанная, запыхавшаяся и такая злая, что удивительно, как от одного её взгляда не загораются дешёвые занавески на окнах. В отличие от Ким, Хьюз куда спокойнее, хотя как раз ему стоило бы психовать из-за простреленного плеча. Однако Адам спокойно заходит в номер, закрывает дверь на ключ и едва успевает развернуться, как тут же грудью чувствует удары женских кулачков. — Я ведь тебе говорила! — кричит Ким, не заботясь о том, что их могут услышать. В этом задрипанном мотеле на окраине города они единственные постояльцы. Девушка продолжает мутузить Хьюза, вкладывая в это всю свою злость. — Я говорила, что ему нельзя верить! — Успокойся. — Почему ты никогда меня не слушаешь? Почему не доверяешь мне?! — голос у Ким срывается. — Потому что ты конченая психопатка! — Адам не выдерживает, перехватывает её запястья и крепко сжимает, заставляя девушку замолчать. Она удивлённо смотрит на него, даже не думает сопротивляться, когда мужчина толкает её вперёд вглубь номера. — Твоя паранойя у меня уже в глотке сидит! — Моя паранойя столько лет нас спасала, а твоя тупость сегодня чуть не лишила всего! — Ким приходит в себя и вырывает руки из хватки мужских пальцев. Краем глаза смотрит на плечо Адама, замечает сочащуюся кровь на кожаной куртке, но никак не реагирует. Она слишком зла, слишком взбешена, чтобы заботиться о таких мелочах. Их чуть не поймали, чуть не пристрелили на месте. И всё из-за желания Адама взять третьего в их команду, чтобы сорвать большой куш. — Угомонись, истеричка, — Адам морщится, когда из-за резкого движения рука начинает болеть. От криков Ким у него буквально раскалывается голова, и последнее, чего он сейчас хочет — ссориться и выяснять отношения в очередной раз. За последний год постоянная ругань прочно вошла у них в привычку. — Я устала, — вдруг совершенно спокойно говорит Ким, словно всю злость из неё разом выкачали. — Устала вечно бегать и прятаться. Я хочу спокойно пожить, не оглядываясь по сторонам и не пряча на ночь зауэр под подушку. — Неужели? Уже не нравится? Преступная жизнь оказалась не такой интересной, как показывают в фильмах? — Адам усмехается, а в голосе его столько яда, что им впору давиться. Ким вся разом напрягается, как разъярённая кошка перед прыжком, готовая вцепиться обидчику в глотку. — Всё начал ты, Хьюз. Ты меня в это втянул, — шипит она сквозь плотно сжатые зубы. — Правда? — Адам делает шаг по направлению к ней, стремительно сокращая разделяющее их расстояние. — Забыла, из-за кого я впервые убил человека? — он резко хватает её двумя пальцами за подбородок и больно сжимает, заставляя Ким запрокинуть голову. — Ты и твоя грёбаная семейка, от вас всегда были сплошные проблемы. Если бы твоя мамаша умела выбирать мужиков, всего этого дерьма могло и не быть. Слова Адама подобно спичке, которую он бросает в бензин. В глазах Ким загорается пламя бешенства. Она легко отталкивает от себя мужчину, а буквально через мгновение её кулак сталкивается с челюстью Адама. Костяшки ноют, кожа на них рвётся, но весь дискомфорт перекрывает моральное удовольствие от удивлённого лица Хьюза. — Дрянь, — шипит он, замечая, как её губы растягиваются в издевательской улыбке. Ким отступает назад, манит его указательным пальцем за собой, а грудь её, обтянутая чёрной майкой, соблазнительно приподнимается из-за сбившегося дыхания. В глазах по-прежнему пылает огонь, и Адам понимает, что за такую Ким он готов словить десятки пуль. Позвоночник обжигает острой болью, когда Адам толкает её к стене. Впивается требовательным поцелуем в распахнутые губы, сминает их, стараясь доставить как можно больше боли. Ещё одна из их любимых игр — ходить по тонкому лезвию ножа на грани удовольствия и боли, ныряя в пучину чувств с головой. Ким издаёт громкий стон, прижимается к нему плотнее, трётся об него, как кошка, чувствуя его нарастающее возбуждение. Она уверена в том, что собирается сделать дальше. Это очередной раунд, новый уровень, из которого она снова выйдет победительницей. — Адам… — шепчет она, обхватывая ладонями лицо мужчины. Он не понимает, почему Ким останавливает его. Почему так внимательно смотрит, словно пытается прожечь в нём дыру. — Слабо оставить меня? — три слова срываются с пухлых губ, которые растягиваются в такой знакомой улыбке. Она бросает ему вызов, заранее зная, что отказаться он не сможет. Адам тяжело дышит, упирается руками в стену по обе стороны от неё и борется с желанием ударить Ким в ответ. Она заслужила. За всё то, что сделала. За то, что вытворяет, чувствуя свою безнаказанность. — Ты не сдержала обещание, — шепчет он, заставляя Ким удивлённо приподнять брови. — Тогда в больнице ты сказала, что больше никогда не сделаешь мне больно. Хьюз наклоняется, оставляет лёгкое касание на её губах, а затем вновь отстраняется. Не проронив больше ни слова, разворачивается и выходит из номера. Вещи ему не нужны, пачка денег, лежащая в сумке, тоже. Подобные мелочи у него рассованы по нескольким городам страны, но всё самое важное он всё равно оставляет в этом прокуренном номере дешёвого мотеля. А Ким затылком прижимается к стене и чувствует, как слезы стекают по щекам. Хочется кричать от бессилия и собственной глупости. Она так крупно облажалась, так банально подставилась. Думала, что вновь победит, а в итоге проиграла собственным чувствам. *** Ким прикрывает глаза, откидывается на спинку деревянного шезлонга и позволяет себе расслабиться. Лёгкий вечерний бриз треплет её волосы, из ближайшего бара доносится приглушённая музыка, а солёный запах океана и шум волн убаюкивают лучше любой колыбельной. На Кубе Ким очень нравится. Она впервые чувствует себя свободной и отдохнувшей. Имея деньги и поддельные паспорта, совсем не сложно чувствовать себя как дома в какой бы то ни было стране, даже если в собственной ты находишься в розыске. Ким живёт здесь уже несколько месяцев и ещё ни разу не пожалела о своём решении. Она тянется рукой к коктейлю, только вместо холодного стекла сталкивается с чем-то мягким и тёплым. Девушка резко распахивает глаза и моментально растворяется в двух карих омутах. Она так давно не видела их, так сильно соскучилась по ним. — Привет, лисёнок, — в уголках глаз Адама скапливаются морщинки, а сам он улыбается. Словно они расстались только вчера, а не два года назад. Словно ничего непоправимого не произошло, и сейчас они снова залезут в магазин на углу улицы и стащат оттуда пачку конфет. — Прости, — Ким шепчет это на выдохе, тянется вперёд и обхватывает шею Адама руками, обнимая его. Вдыхает знакомый запах любимого одеколона Хьюза и чувствует, как внутри у неё распускаются цветы, хотя ещё совсем недавно душа напоминала лишь выжженное дотла поле. — Прости, — повторяет она, лицом зарываясь в шею Адама. — Хей, всё в порядке, — он успокаивающе гладит её по голове, пальцами перебирает шелковистые пряди волос. Адам готов простить ей всё, только бы скорее забыть то время, когда Ким не было рядом. Когда он буквально не мог дышать, потому что горло сжимала невидимая рука. Он засыпал с мыслями о Ким и просыпался от собственных криков. Он так устал жить без неё, что не выдержал и впервые за долгие годы игры нарушил правило, сорвался сюда с одной лишь мыслью — снова её увидеть, снова почувствовать родное с самого детства тепло. Они ещё долго сидят на пляже, говорят обо всём на свете и смеются. Ким улыбается искренне впервые за долгое время, касается кончиками пальцев его щеки и поглаживает её, царапаясь о колкую щетину. А когда из бара раздаётся медленная мелодия, Адам, не спрашивая разрешения, подхватывает Ким на руки и начинает кружить. Она заливисто смеётся, запрокидывает голову и смотрит на звёздное небо. Ей сегодня исполняется тридцать и, кажется, впервые в жизни она действительно чувствует себя счастливой. — Я люблю тебя, Адам Хьюз, — говорит Ким, когда они танцуют прямо на пляже. Ноги утопают в тёплом песке, а руки лежат на широких плечах Адама. Они неспешно покачиваются в такт музыке, смотрят друг другу в глаза и понимают, что с этого момента их жизнь кардинально поменяется. Они никогда не смогут искупить всего, что натворили раньше, не смогут загладить свою вину и очистить совесть, но сделают всё возможное, чтобы не совершать новых ошибок. — Слабо больше не расставаться? — спрашивает Адам, на что Ким в очередной раз за вечер широко улыбается. *** Ким никогда не любила историю Бонни и Клайда. Этих двух преступников романтизировали и возвели в культ, хотя на деле же они являлись лишь двумя психопатами. Прямо как они с Адамом, что парадоксально. Образы, которые Ким ненавидела, прочно приросли к ним самим. — Адам, — хрипло зовёт она, чувствуя, как с каждым шагом силы покидают её. Ким держится уже на чистом упрямстве, продолжая идти вперёд, одной рукой опираясь о шершавую кирпичную стену, а вторую прижимая к кровоточащей ране на бедре. — Ещё немного, — Хьюз уверен, что они справятся. Как всегда найдут выход из ситуации, иначе ведь быть не может. Но следующий шаг становится для Адама роковым и, не удержав равновесия, он буквально валится на землю. Боль в боку слишком сильная, чтобы её игнорировать. Футболка пропиталась алой густой жидкостью и липнет к телу, а с губ срывается лишь оборванное дыхание. — Адам, — вновь повторяет Ким и падает рядом с ним на асфальт. Испуганный взгляд скользит по подворотне, в которую они забежали на последнем издыхании. Ким хочется биться головой об стену и проклинать их желание вернуться в Штаты. В этот раз полицейские оказались умнее, в этот раз у них двоих не получилось перехитрить судьбу. У Адама в боку зияет дыра, а у Ким из бедра хлещет кровь. — Иди сюда, лисёнок, — хрипло зовёт мужчина, из последних сил притягивая Ким ближе к себе. Она напугана, а сердце в груди бьётся так быстро, словно сейчас выскочит наружу. Где-то вдали раздаются звуки полицейских сирен, словно подписывая им приговор. — Сколько у тебя? — Ким вытаскивает из пояса беретту и проверяет оставшиеся патроны. — Один. — У меня тоже, — заключает она, печально улыбаясь. Звуки сирены становятся громче и раздаются ближе, а у Ким силы уже на исходе. Свободной рукой она сжимает ладонь Адама, чувствуя крупицы родного тепла. Лбом прижимается к его лбу, смотрит в карие глаза напротив и видит в них ответ на свой вопрос. Они оба знают, что будут делать. — Слабо закончить эту игру? — спрашивает Адам. Ким всхлипывает. По щекам бегут слёзы, всё тело напрягается подобно струне, но она отрицательно качает головой. Нет, ей не слабо. Щелчок возводимого курка подобен гонгу. Ким с ужасом смотрит, как Адам медленно поднимает свой зауэр и прикладывает ствол к виску. Последний взгляд карих глаз, в которые она когда-то влюбилась навсегда. Громкий выстрел, и Ким чувствует, как внутри у неё всё замирает. Сердце перестаёт биться, но каким-то чудесным образом она всё ещё жива. Смотрит, как тело любимого человека заваливается назад, кровью окрашивая асфальт в алый цвет. Ким поворачивает голову в ту сторону, где в любой момент появятся полицейские. Она уже слышит топот их ног. Ким возводит курок беретты, высвобождает вторую руку из мёртвой хватки Адама. Когда толпа полицейских показывается из-за угла, Ким улыбается. Ровно так же, как улыбалась на сотнях фотографий, развешанных по округе с надписью «разыскивается». Она поднимает руку и показывает полицейским средний палец, а в следующую секунду жмёт на крючок, ставя финальную точку и заканчивая игру. Победивших в ней нет, проигравших тоже. В ней есть только дети, которым когда-то стало скучно и которые навсегда оказались заперты в телах взрослых.