Их игра

Джефф со всей силы толкает дверь гостиной, превращая шпаклёвку стены в мелкую крошку. Выходит, нет — вылетает в коридор, думая лишь об этом — как бы скорее оказаться на улице, втянуть в себя прохладный вечерний воздух, так не привычный для летнего Лос-Анджелеса. Даже погода с ума сошла, собственно, как и он давно. — Джефф, подожди! Громкий женский крик разрывает тишину, но мужчина не останавливается. Спешно сбегает по лестнице на первый этаж, взглядом обводит знакомый интерьер, будто пытаясь сохранить его в памяти. Больше он сюда не вернётся, в этот раз точно конец. Всё зашло слишком далеко. — Пожалуйста, Джефф! Эмма спускается за ним, дрожащими руками цепляясь за резные перила и пытаясь сохранить равновесие на высоких ступенях. На ходу сбрасывает с ног мешающие сейчас туфли на каблуках и моментально чувствует, как холод ламината обжигает босые ступни. Испуганным взглядом провожает удаляющуюся мужскую спину и молится всевышнему, чтобы успеть. Остановить его, снова убедить остаться, вымолить прощение. Какой это раз по счёту? Сотый? Она успевает буквально в последний момент, пока капитан не выходит на улицу. Хватает его за руку — такую тёплую и родную, собирает жалкие остатки сил и рывком разворачивает к себе, чтобы снова посмотреть в его глаза. — Пожалуйста, не уходи, — шепчет едва слышно, чувствуя, как по пересохшим губам идёт паутина трещин от долгих криков. Очередная ссора, очередной прокол с её стороны, очередной срыв. — Всё кончено, Эмма, — он буквально выплёвывает её имя, словно это смертельный яд. Хотя, наверное, так и есть, иначе как ещё объяснить удивительную способность Эммы отравлять жизнь не только себе, но и всем окружающим? Светловолосая девушка — признанная красавица Голливуда, муза создателей, кумир поклонников, внешне напоминающая ангела, спустившегося с небес. На деле же — чёрная дыра, бесконечная темнота, засасывающая в себя людей, перемалывающая им кости и нещадно разрушающая психику. У Джеффа нервной системы не осталось совершенно, Эмма всё разобрала по кирпичикам. На протяжении нескольких лет втаптывала его чувства и эмоции в грязь, смешивая с ней. Хотела ли этого? Нет. Просто не повезло, просто не по пути. Просто Эмма зависима от своих желаний и пороков, с которыми не смогла справиться, которые не смогла обуздать. — Всё изменится, Джефф, честное слово! Я обещаю тебе! — знакомые слова, она так часто говорила их, что уже и не сосчитать. Клялась, божилась, давала обещания и нарушала их раз за разом. — Я завтра же лягу в клинику, вот увидишь, всё наладится. Я вылечусь, и мы снова сможем быть вместе. То, что случилось сегодня… — она запинается, давится собственными словами, а голубые глаза её, что прежде светились, подобно ясному небу, сейчас покрыты солью слёз. Голубые глаза наполнены солью. — Я не хотела срываться, просто… Просто не удержалась, но… Джефф, Джефф… — повторяет его имя, как заведённая механическая игрушка. Пальцами цепляется крепче, ногтями впивается в руку, доставляя физическую боль, которая отрезвляет. Капитан хмурится и выдёргивает запястье из чужой хватки. Эмма — наркоманка. И каждый, кто хоть немного с ней знаком, прекрасно об этом знает. Эмма — та самая знаменитость, фотографиями которой пестрят все таблоиды отнюдь не в положительном ключе, а чаще с громкими заголовками об её очередных срывах. Почему она всё ещё востребована? Джефф не знает, правда. Наверное, она действительно хорошая актриса, или же просто поклонники любят её так сильно, что готовы прощать кинодиве все прегрешения. Эмма снимается в фильмах, ходит на различные шоу, даёт интервью и выглядит совершенно здоровой, пока свет софитов не гаснет, а камера не выключается. Звучит фраза «стоп», и вот уже Эмма бегом устремляется в гримёрку, чтобы вытащить из кармана пакет с белым порошком. Или с таблетками, или чёрт знает с чем ещё. Джефф искренне не понимает, откуда она берёт это дерьмо. Он посадил стольких наркодельцов, закрыл столько картелей, руководствуясь лишь одной целью — не вершить правосудие, а оградить Эмму от веществ, разрушающих её жизнь. Слава не будет вечной, терпение режиссёров не безгранично, как и любовь фанатов. — Куда ты, Джефф?! Пожалуйста, стой! Голубые глаза провожали закаты Голубые глаза кричали «Куда ты?» Она выбегает на улицу, вздрагивает от шершавости асфальта, но упорно идёт за капитаном. Потому что знает, чувствует буквально: если уйдёт сейчас — это будет навсегда. — Дай мне ещё один шанс, Джефф, умоляю. Я сделаю всё, что ты захочешь, я буду тебя слушаться, пожалуйста, только дай мне шанс! Джефф знает — людям с зависимостью верить нельзя. Они говорят ровно то, что ты хочешь услышать. Ведут себя до поры до времени так, как тебе нужно. Чтобы в один прекрасный день снова всё разрушить, наплевать на свои обещания. Джефф пытался, Джефф все свои силы положил на то, чтобы помочь ей, чтобы вытащить её из ямы, в которую она сама же себя закопала. Он ходил за ней по пятам, караулил, мешая вдохнуть очередной яд. Он навещал её каждый день, пока она лежала в Рехабе. Он передавал ей дурацкие фанатские открытки и игрушки, сидел с ней часами, успокаивая, убеждая, что всё будет хорошо, всё наладится. Она со всем справится, она сумеет выкарабкаться. Он был сильным всегда, сколько себя помнит. Был сильным, когда нашёл её на полу собственной ванной с перерезанными запястьями. Был сильным, когда ходил с ней к психотерапевту, потому что одна Эмма боялась. Был сильным, когда прижимал её ночью к себе после очередного кошмара, гладил по голове и шептал на ухо всякие глупости, чтобы девичье сердце в груди перестало биться как ненормальное. Он был сильным слишком долгое время, пока терпел её срывы, пока вытаскивал из клубов и прикрывал её миниатюрную задницу от проблем с органами правопорядка. Он столько раз нарушал закон ради неё, что давно должен был сам на себя надеть наручники и зачитать права. Но это ведь Эмма, ради неё можно, верно? Он убеждал её, говорил ей, что она не имеет права сломаться. Он так был на ней помешан и повязан, что не заметил, как сломался сам. Да, Эмма сломала его. Раздробила рёбра и превратила в кровавые ошмётки жизненно важный орган в груди. — Джефф, я люблю тебя, — голос её тихий, охрипший после криков. Ты говоришь о любви, холодно дико Глупо, наигранно так, грубо, но тихо. Капитан усмехается, но ничего не отвечает. Вздрагивает, когда первые капли дождя падают на лицо, обращённое к вечернему небу. Ему хочется кричать, разрывая глотку, хочется спросить, что он сделал не так, в какой момент ошибся. Он ведь боролся за неё, он сражался с её внутренними демонами и всё равно проиграл. Эта война оказалась ему не под силу. Кто-то готов жить иллюзией, но только не я Хватит, устал я искать в тебе, то Чего нет ни на грамм Просто бегу от людей У которых нет цены словам. Розовые очки разбились, нет их больше. Осколки больно впились в глаза, но это хорошо, это правильно. Боль отрезвляет, ему давно пора было проснуться. Он больше не может спасать человека, который не хочет спасения. — Джефф, я не смогу без тебя… Она падает на колени посреди дороги, разбивая их в кровь. Слёзы застилают глаза, плечи дрожат от подступающей истерики и внутри так больно становится, словно пополам топором разрубают. Он не останется, нет. Не поверит ей больше. Она окончательно всё испортила, она его потеряла. — Прости… Едва слышно, на самом выдохе. Будто ветер шепчет слова, разнося их по округе. Джефф открывает дверцу машины, садится на водительское кресло и только тогда позволяет себе взглянуть на Эмму. Она смотрит на него сквозь стекло, по которому сбегают капли дождя. Волосы её промокли насквозь, прядями свисают по бокам, обрамляя исхудавшее лицо. И вся она такая разбитая, такая раздавленная, что в груди вдруг вспыхивает новое чувство, доселе Джеффу не знакомое — жалость. Нет, раньше он никогда не жалел её, не позволял себе это. Он в неё верил, он её уважал, ценил и любил. Боже правый, знал бы кто, как сильно он её любил. А теперь всё, что осталось — жалость. Финальная стадия, точка в их истории. — Прощай, Эмма, — тихо говорит капитан. Она его не услышит, но прочтёт по губам, она поймёт — в этот раз всё. Закончилось. «Мы» больше нет, осталось только «ты» и «я». Машина выезжает со стоянки, Джефф давит ногой на педаль газа, отчаянно пытается разглядеть дорогу перед собой, но без толку. Картинка, застывшая в голове, слишком яркая и живая, чтобы вот так просто забыть её. Эмма смотрит на него своими бездонными голубыми глазами. Всегда будет смотреть. Из сердца её вытравить удалось, из памяти — никогда. Голубые глаза наполнены солью Знаю, когда-то тебя я не вспомню Голубые глаза провожали закаты Голубые глаза кричали «Куда ты?»