Кладбище городского округа Нью-Йорка встретило двух молодых людей порывом осеннего ветра и шуршанием опавшей сухой листвы. Для середины октября погода была довольно холодной и ветреной, а, казалось бы, полтора месяца назад только закончилось лето.
Питер и Чарли стояли у могил родителей Паркера. Чарли ненароком наблюдал за желваками друга и его руками, теребящими красивые пышные розовые пионы. За то время, как друзья вошли на территорию кладбища, они даже словом не обмолвились.
Не то место. Нет. К слову, совсем.
Сейчас Хэмптон являлся непосредственным свидетелем того, как его лучший друг сверлит пустым взглядом надпись на надгробии погибших родителей, которых в последний раз видел четырнадцать лет назад
А ветер, словно нарочно, усилился, и с северо-запада гнал черные тучи, не сулившие ничего хорошего, кроме очередного дождя. Листья зашелестели с новой силой, и так норовили улететь с этого гиблого места. А мёртвая тишина только нагоняла печаль и осознание того, в каком месте они сейчас находятся.
— Пит, — наконец, за последние двадцать минут зловещее молчание прервал хриплый голос Чарли. — Теперь я понимаю, почему ты приходишь сюда.
— Разве? — приподняв темную бровь, спросил Питер. Паркер будто знал, о чём думал друг.
— Потому что ты не можешь простить себя.
Спину Питера прошибла мелкая дрожь и тот поспешил отвернуться от лица Чарли к могилам родителей. Парень присел на одно колено, и, наконец, положил четыре розовых пиона на сырую землю, разделив букет поровну на отца и мать.
— Но только ты забыл одну главную истину. Ты. Ни в чём. Не. Виноват. Ты думаешь: «Ну ладно, я все понимаю, я готов к худшему», но все равно цепляешься за надежду. Это-то и есть самое поганое. Это тебя и убивает.
— Ты. Ничего. Не. Знаешь! — прошипел Питер. Он резко встал и повернул свою голову к лицу лучшего друга.
— Твою мать, так расскажи, Паркер! — зло крикнул Чарли в ответ. Он просто не мог понять, почему друг так и не рассказал, из-за чего или кого тот остался без семьи и друзей в
шестнадцать.
— Нет… Не могу. Чёрт, о чём угодно, Чарли, но только давай не будем открывать эту тему снова.
— В каждом есть что-то, за что его стоит ненавидеть и презирать, а условно хорошими считают людей, которые это что-то никогда и никому не показывают, вот и вся разница. Тебе не обязательно простить себя сейчас, сегодня, чёрт возьми. Просто, прими к сведению, что я не смог попросить прощения у матери при жизни, и не смог простить себя. Не тогда. Но сейчас я уверен, что она бы приняла мои извинения.
Чарли, наплевав на чистоту своего внешнего вида, сел на сырую землю напротив надгробий.
— Что стоишь? Обещаю, разговор будет долгим, — недовольно сказал Хэмптон. Паркер неловко помялся, что-то буркнул самому себе, и сел рядом. Через мгновение Чарли начал рассказ.
— Мне было… восемнадцать? Да, я только поступил в университет, а через три месяца моего отца убили террористы в торговом центре. Какой же это был удар для нас. Особенно для мамы. Я разрывался между ней, учёбой и младшими. На меня нашло осознание, что я стал непосредственным главой семьи. И моим самым первым решением было отправить Лиззи и Джона к Каре, сестре отца, в Чикаго.
Тётя настаивала на том, что близнецам нужно остаться в Нью-Йорке, что она сама будет жить с нами, поближе к моей маме. Но я тогда решил твёрдо: брат и сестра переезжают к Каре, я остаюсь с мамой. Тётя оформила над ними опеку, и близнецы живут до сих пор у неё, пока я учусь в университете. Кара, Джон и Лиза уехали сразу, после похорон… — Чарли было трудно рассказывать, что произошло дальше. Парень едва мог связывать слова в предложения и расставлять те по смыслу. Но он упрямо продолжал говорить. Твёрдо, но иногда путаясь в мыслях. Да, Хэмптон на зло Питеру рассказывал свою историю, надеясь, тем самым заставить совесть Паркера очнуться. — Но потом я связался с плохой компанией. Из-за денег, чего же ещё. Один парень из кафе, в котором я работал, предложил мне ввязаться в одну авантюру. Сказал, что он этим делом сам занимается уже четыре месяца, да и платят ему прилично. А я, идиот, поверил ему и пришёл в назначенное время на место встречи. На грёбаный заброшенный склад. И меня со всеми почестями встретил грёбаный Стервятник. Тогда я подумал, какого чёрта? Но мужик предложил мне работу. Ему нужны были люди для сбыта оружия. У козла были проблемы с полицией, его морда висела в каждом отделении, да и Человек-паук был для него помехой. Поэтому ему нужны были такие мальчишки, как я: умные, ловкие, морально устойчивые. Тогда, не знаю откуда во мне было столько храбрости, я послал его куда подальше. Но Стервятник лишь хищно улыбнулся мне напоследок, мол, в ожидании следующей встречи.
В городе объявили чуть ли не военное положение. Заключённые из «Рафта»* совершили побег. На улице творилось чёрт знает что. П.И.Р.* стал чем-то в вроде тех госпиталей, которые оказывали круглосуточную помощь пострадавшим. Мать буквально чуть ли не жила там, ведь обязанности главного медицинского работника легли на её плечи. Нас выселили из квартиры. Я стал работать на Стервятника, потому что зарплаты не платили неделями, а мы с мамой давно не ели ничего, кроме той ужасной постной жратвы, которую давали в П.И.Р.е. Я был одним из тех отморозков, которые терроризировали город. Даже хуже: я сбывал им инопланетное оружие почти забесплатно. Для них. Козёл же мне платил столько, сколько получала моя мама за полгода работы. Но весь этот ад закончился лишь тогда, когда Человек-паук и Мстители уделали Октавиуса и его шайку головорезов, которым всё же удалось заразить половину города неизвестной заразой. Биооружие. Моя мать была в числе заражённых и умерла от отёка лёгких. И известие от Мстителей о героической смерти Паука подкосило меня окончательно. Помнишь же, как крутили одну и ту же новость?
Молчание. Тишина. А что мог сказать Питер?
На самом деле Паркер чувствовал себя последней мразью. Серьёзно, без шуток. Парень узнал о прошлом своего друга слишком много, чтобы натравить на себя свою же совесть.
Чарли затуманенным взглядом посмотрел в грустные глаза напротив, полные сожаления, печали, сочувствия,
вины. Впервые за два года знакомства Паркер стал свидетелем редчайшего события: Чарли Джонатан Хэмптон доверился и раскрыл все свои карты перед Питером. Он знал, что Чарли нуждается в его поддержке, потому что сам был не раз в его шкуре.
«Ну же, расскажи ему!» — кричал набатом внутренний голос в голове Питера Паркера.
«Сколько можно скрывать от него правду?»
***
Чарли так и не успел проститься со своей мамой. Ему помешал внезапный ливень, который, на самом деле, был весьма очевиден. Испачкавшиеся, промокшие до последней нитки Чарли и Питер уже как пару минут тряслись в вагоне метро. Некоторые пассажиры смотрели весьма критично и осуждающе на двух парней; одним было их жаль, а другим — плевать.
«Какой же ты, Паркер, лицемер, чёрт возьми».
Паркер полностью осознавал, что виновен перед другом. И чтобы ни говорил потом Чарли, Питер знал, что он сам лично подорвал его доверие. А как иначе, если один изливает душу, старается всеми силами помочь своим откровением, ждёт лишь поддержки и искренности в ответ, а другой же вскрывает его старые раны, не желая ворошить свои?
***
— Мэри Джейн, не-е-ет!
… и здание, когда-то бывшее заброшенным складом, падает на пятнадцатилетнюю девочку, считавшуюся вот уже как несколько часов похищенной Доктором Октавиусом. Питер со всех ног бежит к ней, Мэри Джейн, которая с пяти лет знала Паркера как облупленного, которая была подругой с тех пор, как мальчик переехал в дом дяди и тёти после смерти родителей.
— Питер, это ты? — удивление на лице Мэри Джейн перешло в ужас, когда та осознала, что Человек-паук прыгнул в последний момент под многотонную стену.
— Мэри Дж’йн, — превознемогая тяжесть, Паркер всё же смог подарить своей зеленоглазой подруге улыбку. — Дум’ю, что сег’дня мы не пойд’м в к’но.
— Господи, Паркер, — от костюма Человека-паука осталась лишь рассеченная в лохмотья тряпка, пропитанная кровью, а маска уже давно где-то потерялась. — Не время шутить твои дурацкие шутки.
— Мм-э…
— Стоп! Ни слова больше, — девочка была в ужасе, когда Доктор Октавиус похитил её после школы. Но сейчас Уотсон как никогда боится за своего лучшего друга, который держит над головой упавшее здание, весящее десятки тонн.
— Пит, послушай меня, Питер! — всё свое внимание Человек-паук сосредоточил на Мэри Джейн. Она положила свои искалеченные руки ему на щёки и тихо захлёбывалась слезами. Но благодаря способности в правильное время взять себя в руки, Мэри Джейн посмотрела в мутноватые карие глаза напротив. — Мы со всем справимся, ясно? Никто сегодня не умрёт: ни ты, ни я! Я люблю тебя как собственного брата, и поэтому я имею полное право надрать твой зад после того, как ты сделаешь этого Осьминога. А потом, потом мы пойдем с тобой в кино на какой-нибудь ужасно-скучный фильм, да? На последний ряд, и будем кидаться в людей попкорном…
— Не строй грандиозных план’в.
— Как, собственно и ты, Пит.
— Ч-что? — Парень удивлённо посмотрел на Мэри Джейн. Вдруг он понял, что спит, что ему снится очередной сон и он видит воспоминание, в котором Уотсон погибнет от рук Доктора Октавиуса в скором времени. И до него вдруг доходит, что сон идёт не по «сценарию».
Внезапно, многотонный груз, буквально несколько секунд назад нависавший над головами подростков, исчезает, и Питер сразу же валится на груду острого мусора и осколки от разбитых окон.
Через мгновение все раны и дырки на костюме парня волшебным образом исчезают, ужасная ломота в мышцах Питера покидает тело и он спокойно поднимается на ноги. Напротив него стоит Мэри Джейн, целая и невредимая, в темно-зелёном платье, которое было на девушке в последний момент её жизни, и улыбается
той самой обворожительной улыбкой, которой улыбалась лишь Паркеру.
— Здравствуй, Питер Бенджамин Паркер…
