Совратитель Хван

Чонин вздыхает, прежде чем войти в комнату Хёнджина и застать того за уборкой своего рабочего стола. Хёнджин складывает тетради и учебники в отдельные стопки, выбрасывает в урну упаковки от снеков и источенный розочками карандаш. — Проходи, — лепечет старший, и Чонин удивляется как минимум тому, что после его появления в комнате он не оказался прижатым чужим телом к только что закрывшейся двери. — Ты прибираешься, вау, — саркастично замечает младший, на что Хёнджин хмыкает и отвечает тихое: — Иногда бывает. Хёнджин достаёт из стопки тетрадь по философии и, упорно сдерживая хитрую ухмылку, медленно подходит к младшему. Он протягивает руку, но когда Чонин тянет свою в ответ, одёргивает её, усмехаясь. Чонин сидит на кровати старшего и смотрит на него непонимающе снизу вверх. — За всё нужно платить, солнышко. Ты же понимаешь это? — спрашивает Хёнджин, наклоняясь к младшему, из-за чего тот инстинктивно отворачивается и опускает глаза. — Прекрати, Хёнджин, — Чонин не смотрит на Хвана, сжимая кулаки на покрывале, и старается дышать спокойно. Он будто мышь в лапах кота, который играет вместо того, чтобы убить. — Нет, просто так ты от меня не отделаешься, Иен-и, — Чонин незаметно вздрагивает от сказанного на ухо и покрывается мурашками, когда Хёнджин прикусывает мочку. — Возьму тетрадь у кого-нибудь другого, — всплывшая в голове Чонина совершенно дурацкая мысль срывается с губ так же, как сам Чонин срывается с кровати старшего и пытается сбежать. Хёнджин ловит Яна за руки почти у двери и прижимает к ней, держа за запястья сзади. Чонин протестующе мычит, пытаясь освободиться, и хмурит брови, а Хёнджин по-сумасшедшему улыбается и тихонько кусает в плечо. Чонин думает, что свихнулся, потому что нормальному человеку это не может нравиться. До этого момента он считал себя этим самым нормальным человеком. — Иен-и, ты же знаешь, сопротивляться бесполезно. — Хёнджин прижимается к младшему сзади, а Чонин в панике бегает глазами по комнате. — Отпусти… Я не убегу. — Ты уверен? — голос старшего, который кажется стал на несколько тонов ниже, звучит прямо над ухом и заставляет внутри Яна что-то перевернуться. — Да, — Чонину сложно сдержать в себе «господи, да», пару матов и тихий стон, но он справляется. Хёнджин недоверчиво ослабляет хватку, отходя на полшага назад, а Чонин поворачивается к нему лицом, думая, что так, наверное, безопаснее. Но Хёнджин смотрит чёрными омутами в глаза младшего и ухмыляется краешками губ так уверенно, что у Чонина мурашки по спине. — Хёнджин… — неуверенно начинает Ян почти шёпотом, но оказывается заткнутым чужими губами. Он вжимается в дверь, кладя дрожащие ладошки на шею Хвана и отвечает на поцелуй, чувствуя, как старший обнимает за талию. Хёнджин тянет Чонина на себя так, что тому приходится вслепую пройти пару шагов вперёд, а потом пытается усадить (уложить) на кровать, но младший снова останавливает. — Ну же Иен-и, перестань сопротивляться, — Хёнджин чувствует, что терпения осталось мало, и боится сорваться. Он садится на кровать, опираясь спиной на подушку, и ухмыляется, хлопая ладошками по коленкам. Чонин стонет измученно и запрокидывает голову, закрывая руками пылающее лицо. — Решайся, малыш. Спустя несколько десятков секунд Чонин вдыхает побольше воздуха и, убрав руки от лица, смотрит на ожидающего старшего. Хёнджин наклоняет голову в бок и смотрит вопросительно-невинно. Чонин с резкой мыслью в голове «А пошло оно всё» глубоко вздыхает и садится на колени к старшему, боясь потом пожалеть об этом. — Хороший мальчик, — ужасно пошло на английском говорит Хёнджин, прежде чем притянуть Яна к себе ближе за талию, собственнически обвив её руками, и поцеловать. Чонин бы вскрикнул от смущения, но его губы оказались заткнуты губами старшего. Хёнджин целовал не так, как когда-либо раньше, и Чонину голову сносило от такого Хвана. Все запреты и внутренние рамки полетели туда, куда и послал их мысленно Ян — ко всем чертям. Чонин не замечает, как оказывается лежащим на кровати под нависающим над ним Хёнджином, удобно устроившимся между его чуть согнутых ног. Рука Хёнджина нетерпеливо заползает под футболку младшего, пуская стаи мурашек и учащая пульс. Чонин разрывает поцелуй, чтобы вдохнуть воздуха и не умереть от смущения недостатка кислорода здесь же, а Хёнджин опускается губами на шею, не переставая исследовать тело младшего, и улыбается от того, как тот вздрагивает, когда его пальцы натыкаются на сосок. Чонин первый раз позволяет делать с собой такое, потому что сопротивляться уже не хочется. Хочется Хёнджина. Ближе, теснее, жарче.