Змий: След за твоей спиной

Тао смотрел на свои жалкие подношения божеству горы, в чем он сейчас уже точно не сомневался, и алел от стыда высокими скулами. Естественно, хозяин чертогов будет зол как никогда, и наверняка предыдущие подношения у статуи дракона были куда побогаче этого. Кроме того, Тао беспокоила и другая весьма интригующая деталь. Откуда великий Змий, судя по той зубастой статуе, узнал, что он до сих пор девственен? Видно, хозяин небесных чертогов уловил путаные мысли возмущенного юноши, так как по всему пространству разнесся переливчатый хохот: «Великие боги создатели, меня еще никогда так не смешили! Все куда проще: через двери не может пройти тот, кто уже скрещивал ноги с другим человеком». Тао покраснел окончательно. М-да, это не братец Бэй, которого можно обвести вокруг пальца как нечего делать. Впрочем, тот так погряз в своих местных бесконечных войнах, что скажи ему Тао, что у него целый гарем из отборных прекрасных дев, он бы принял это за чистый золотой слиток. Но тут хохочущая, находящаяся вокруг него невидимая сущность точно на подобное не повелась. Отсмеявшись, Змий мысленно заговорил с ним первым: «И все равно я удивлен, раньше мне родовитые кланы всегда присылали девушек. И хотя твоя внешность весьма на них похожа, но запах ни с чем не спутаешь. Ты мужчина, хоть неопытен и весьма юн. И этот момент меня очень забавляет». — Чем же? — Тао решил сей вопрос произнести вслух, так он хоть немного привел мечущиеся мысли в некое подобие порядка. — Так для чего? Сам подумай, зачем мне приводили в подарок юных дев?! — Хозяин оказался вежливым, отвечая своему неожиданному гостю вслух бархатистым, струящимся со всех сторон чистым голосом. Тао попятился от золотой чаши и вдруг оперся спиной в нечто невидимое и чешуйчатое на ощупь. Это был бок огромного прозрачного Змия, и мысль, как он настолько ничтожен и мал по сравнению с великим, привела его в окончательный трепет. Тао лихорадочно начал вспоминать все легенды, которые мог выспросить у старых монахов. Но, кроме как что в горы посылали девиц и те вроде как спускались с них собственными ногами, в эту минуту нахлынувшего страха ничего не смог припомнить. — Я ем людей, только если они не выполняют установленные рамки приличий и нарушают данное мне слово. — И тут Змий его прочитал насквозь, а после все же заметил: — Так почему такой наглый девственник, как ты, пробудил меня от многовекового сна? Да еще и в жертвенную чашу положил какие-то объедки? Тао попятился обратно к золотой чаше — прижиматься спиной к чудовищно божественной шкуре святого точно не стоило. — А почему ты не принимаешь зримую форму? — Когда Тао боялся, то становился наглым и ершистым, вспоминая порой наставления старшего брата, что лучшая тактика защиты — это нападение. — Я становлюсь видимым, только когда перекушу: подношениями или молодым дурнем, который нагло ввалился в мои неземные чертоги, — заметил весьма игриво дракон, отчего Тао совсем поплохело, но он продолжил переть напролом. Уж если суждено быть переваренным в желудке святого, то без попранной гордости. — Если бы к вам нельзя было прийти, тогда почему монахи из храма Небесного Змия начертали для меня вот эту карту?! — Из полупустой сумы достали свиток, развернув перед собой как спасительный стяг. Резкий порыв, и от «защиты» остались мелкие клочки, осыпающиеся на прозрачный пол тонкой пылью; там, внизу, до сих пор клубились облака, подсвеченные теперь почему-то золотистым равномерным светом. Это показалось Тао странным, и, вместо того чтобы дрожать за свою несчастную душу, он почему-то, задрав лицо, уставился в потолок. На него смотрела чернь неба, полная звезд, при этом в чертогах все равно оставалось светло и весьма уютно. Змий же продолжал ворчать где-то рядом: — Выжившие из ума, слепые старцы, немудрено, они просто спутали тебя со смазливой девицей. — Но я мужчина и не скрывал свой пол! — возмутился Тао на подобную несправедливость со стороны монахов. — К твоему счастью, для меня пол не так важен, как для других небесных зверей. Так что я выслушаю твою просьбу, путник, оценю. И если мне она понравится, то, возможно, даже исполню. Если же нет — просто сожру, а после наведаюсь в свой храм и побеседую со столь наивными стариками, пославшими тебя прямиком ко мне. — А что возьмешь взамен, если?.. — Тао рвано сглотнул, жить очень даже хотелось, но он прекрасно понимал, рассерженный Змий его отсюда точно просто так не отпустит. — Девы расплачивались своей девственностью, и не говори мне, что не понял подобного сразу. Я слышу все твои мечущиеся мысли… — ехидно заметил Змий, и над головой человека распахнулись два огромных выразительных миндалевидных глаза разного цвета: рубиновый, как свежая кровь, и сапфировый, словно весеннее ясное небо. Очи прошили взглядом насквозь, отчего Тао замер, словно пойманный маленький кролик перед огромным удавом. Глаза продолжали висеть как будто в пустоте, пожирая его всего и изучая, а после исчезли, словно огромный зверь их прикрыл, давая передохнуть загнанной жертве. — Я… я не из тех, кто предпочитает мужчин… — еле промолвил, приходя в себя от волн ужаса, Тао. — Да неужели? — съязвили в ответ, словно подсмотрели в мыслях Тао что-то крайне интимное, далеко погруженное внутри, и тут же осадили: — Тут главное, чтобы я предпочел мужчину вроде тебя, а не сожрал просто так от того, что ты меня походя потревожил. Над Тао явно продолжали потешаться, и он, сжав руки в кулаки до хруста, твердо глядя туда, где показывались змеиные очи, начал свой долгий рассказ об окутанной страстями и неудачами своей короткой суровой жизни. Змий слушал, даже его давление словно угасло. Тао надеялся на то, что тот просто заснет, убаюканный его мягким голосом. Как, к примеру, старик Ву или уставший от сражений братец Бэй. Молодой князь начал с тех практически утерянных воспоминаний детства, которые еще урывочно витали в его буйной голове. И более того, чем он дольше говорил о прошлом, тем стройнее становились его мысли и всплывали давно забытые из-за трагедии дивные картины. Танец матери, в такт помахивающей веером, расписанным огненными фениксами… Тао даже вспомнил название красных птиц, которое до последнего момента напрочь забыл. Ее четкие движения, резкие щелчки, когда веер в такт музыке и виртуозным па то складывался, то, наоборот, раскрывался. Цветущая вишня… Тао сморгнул, и вдруг, как ему показалось, он очутился в собственной картине памяти, но не один: Змий незримым спутником смотрел из-за его плеча. Как воины отца поднимают чарки отравленного вина… Тао так хотелось крикнуть им «Не пейте!» — но вот отрава выпита, и дальше начался провал смытого, словно закрытого, куска памяти. «Это сделали специально, чтобы ты мог жить дальше…» — послышалось в его голове. Кадры скакнули, и вот Тао вместе с братом убегает от убитых родителей по извилистому лазу. «Твой брат силен и прекрасен», — размышлял Змий, оценивая поданную ему историю. «Он сейчас намного сильнее и прекраснее, чем был тогда!» — выпалил, не думая, Тао, а после, услышав легкий смешок, вновь покраснел. Дальше шли скитания. То, как мальчики скрывались ото всех, впечатлило даже Змия. Они бы, наверное, и дальше продолжили умело прятаться, но зима, морозы и снег подточили здоровье Тао. К монаху Ву хозяин чертог видимого интереса не проявил, дракон молча смотрел, как дети набираются сил и отъедаются в скромном, забытом всеми горном храме. И вот когда подросший Бэй, сверкая разномастными глазами, отправился на поиски саламандры, тяжело вздохнул. Это немного удивило Тао, но он продолжил. Повествование полилось рвано, перепрыгивая быстро по ключевым событиям. Бэй заключает в своем теле ледяную элементаль, поверженные враги, их кровавая смерть и… возвращение к принцу Лонгвейю в качестве верного вассала. Тут Тао тоже заметил, как посуровел Змий, но рассказ практически подошел к концу. Осталось только поведать, как Тао искал метод прикончить разросшуюся саламандру внутри брата и как ему из очередных странствий по святым местам принес обветшалый свиток старик Ву. Вспышка была небольшой, Тао, проморгавшись, вновь увидел около себя чашу с недоеденным яблоком и черствой рисовой лепешкой. — Ты хочешь спасти жизнь любимого брата? — уточнил у него небожитель. — Да, Бэй единственный, кто остался у меня на свете из родных, — согласился Тао, а после, покраснев вновь скулами, заикаясь, добавил: — И если для этого вам нужна моя девственность, то… Змий опять рассмеялся, он уже и забыл, когда так веселился, впрочем, ни одна бывшая его супруга из людей ему так не поднимала настроения. Все они были благовоспитанными девами и укладывались с ним на жертвенную постель словно красивые фарфоровые куклы во имя будущего своей страны. Пришедший же парень оказался живым и таким забавным, но Змий бы не был самим собой, если бы еще над ним не поиздевался в свое удовольствие: — Спасение от оков ледяной саламандры, поверь мне, не стоит твоей девственности. — Но у меня больше ничего нет… кроме… — Тао запнулся, но все же сказал как есть: — Моей жизни. — Ну вот, ты и назначил сам цену за спасение старшего брата. Подумай, сможешь ли ты отдать ее мне? Как я понимаю, Бэй действительно силен, пять лет выращивать в себе элементаль — очень серьезное достижение. Обычно саламандры сжирают впустившего их человека за год, максимум за три. Они все строптивы и агрессивны, никогда не думают, что, пожрав человека, сами погибают в этом мире, так как не могут существовать здесь без человеческой оболочки. — Небожитель замолчал, словно обдумывая свои же слова. И Тао, прождав, по его мнению, слишком долго, нарушил сам ненавистную тишину: — А было такое, когда саламандра переродилась в теле человека? — Нет, ей для этого надо полных десять лет. Тогда она либо умирает внутри человека от старости, либо перерождается сильнейшим стихийным духом, поглощая выносившее ее тело. — А выжить ее нельзя? Например, применив яд? — продолжал гадать Тао — когда его язык был занят, младший князь меньше нервничал и чувствовал себя куда увереннее. — М-м-м, — протянул показно Змий, словно обдумывает брошенные слова мальчишки. — Дело в том, что, хотя сама сущность саламандры пожирает человека изнутри, она будет нейтрализовывать любое отравляющее вещество, впрыснутое в тело извне. Но есть одно «но»: существует сильнейший яд, и он будет держать саламандру в узде. Но его придется вводить твоему брату на протяжении оставшихся пяти лет с определенной постоянной, пока элементаль не заснет навсегда, выработав свой внутренний ресурс. Да, это называется у людей старостью и смертью, как я уже тебе говорил. — Значит, мне просто необходимо найти тот яд? — обрадовался Тао, совершенно забывая о своем плачевном положении. — Ты его уже нашел — он мой. И, кстати, никак не связан с понятием «небесного жемчуга». — Небожитель продолжал ехидничать, чем невольно цеплял взвинченного Тао. — Тогда что такое этот самый «небесный жемчуг»? — в запале спросил тот. — Этот секрет я раскрываю только своим супругам, — усмехнулся хитро Змий. — Ладно, хорошо… — Тао, нервничая, потянулся к своим темным волосам, собранным в высокий хвост, не задумываясь поправляя их. — Тогда сколько будет стоить твой яд, великий Змий? — Очень дорого, я стану супругом на пять лет тому, кому буду дарить свой яд. А ты, его брат, будешь поддерживать все мои слова как неоспоримую истину. «Что?» — это единственное слово, которое всплыло в мыслях удивившегося от подобного Тао. Породниться через брак старшего брата с великим небожителем Змием? Ну а с другой стороны?.. Лучше жить с драконом под боком, чем быть мертвым или потерять любимого брата. Он нашел приемлемое средство — можно сказать, единственное в своем роде. Да, придется небожителю уступить Бэйя, но ведь это не навсегда? И если Тао заключит сделку, переступив через свои тайные, похороненные в душе запретные желания, то старший брат сохранит себе жизнь. — Я согласен! — Что ж, смотри, если нарушишь клятву — это будет твой последний день. Принесенное пожертвование вмиг исчезло, словно его языком слизнули. Тао сморгнул и от увиденного впал в настоящий транс. Все пространство внутренних покоев было заполнено бесконечными, огромными в обхват белоснежными кольцами. Свободное место оставалось только там, где он стоял, — рядом с чашей, рогатая голова чудовища зависла над ним, и зубастая пасть широко раскрылась: — Я принимаю твою просьбу, девственник, и исполню ее в полной мере. Пасть приближалась быстрее, чем хотел Тао, дыхание сперло, сейчас его точно сожрут, как и обещал ранее Змий. Тао еще немного похрабрился, а после упал в позорный обморок, напоследок обмочившись от страха. Зверь же с такого лишь фыркнул, а после сомкнул челюсти над распластанной перед ним фигурой. Однако последующие пять лет обещали быть веселыми. Великий небожитель, как и многие святые, чаще всего страдал от скуки. Но в первую очередь ему точно требовалось подкрепиться. *** Очнулся Тао все у тех же полуразрушенных врат на вершине четвертой горы. Цветы поутру еще пока не распустились, стояли, плотно сомкнув тонкие венчики. Надо же было так вырубиться и проспать практически до рассвета! Его лук и вещевой мешок были при нем, и только позорное мокрое пятно спереди между ног наводило на странные мысли о встрече со Змием. Но раз он жив и небесное чудовище его не сожрало, Тао решил, что ему все пригрезилось в ужасном кошмаре и как раз из-за этого и произошел столь неприятный детский конфуз. Тропа нашлась тут же, между пышных низкорослых кустов. Следовало привести себя в порядок и хотя бы добраться до тех стариков-монахов, пославших его на эту дрянную гору. Возможно, спуститься в дальний поселок и, закупившись едой, обойти еще три оставшийся горы. Но вначале он остановился у горной речки, протекающей недалеко от ритуальной фигуры небесного дракона. Его подношения исчезли. — Зверье растащило, могли хотя бы яблоком побрезговать, — недовольно решил для себя Тао. В желудке все выло и скреблось от голода, поэтому, раздевшись и замочив свои штаны в пенном потоке, он отошел по течению вверх, дабы напиться. Вода показалась сладкой и немного приглушила мучивший его голод. Тао знал — все это временно и он скоро снова захочет откушать чего-нибудь съестного. Поэтому, отжав чуть не уплывшие в потоке от него штаны, молодой князь не стал их сушить, так натянул сырыми. Ничего, пока спустится к подножию, они уже высохнут на нем, главное, от него теперь не пахло мочой и не было странного следа на светлой ткани. Жизнь налаживалась, и Тао, насвистывая лихую мелодию, заскользил вниз по уступам, где его ожидала пасущаяся отдохнувшая лошадь. Свою кобылку, которую он нежно называл «девочка моя», ласково трепля ей сивую гриву, Тао очень любил. Выносливая, неприхотливая, низкорослая, но в долгих странствиях просто незаменимая. Она быстро домчала его до стариков-монахов, где Тао ожидал очередной сюрприз. Вся бритоголовая братия собралась рядом с загоном, где они обычно выпускали на день коней, и теперь воздавала дружно молитвы: то падая ниц, то вознося длани к небу. Посмотреть было на что, три абсолютно голых скелета покоились без каких-либо остатков мяса в самом центре, и запуганные несчастные выжившие лошади, крупно дрожа, забились обратно под навес. — Что у вас произошло? — О, прекрасная дева, вы вернулись? Мы так рады видеть вас! И мы в вас не сомневались, надеюсь, собранный вами «небесный жемчуг» принесет вашему клану процветание в будущем, — поклонился ему самый древний. — Но откуда такая напасть? — Тао плетеной плеткой указал на аккуратно уложенные полные скелеты. — Священный зверь разбужен! О, не переживайте, этот табун как раз и разводят для подобных случаев. Когда великий Змий просыпается, он жутко голоден. Надо же, а вы неплохо станцевали прошлой ночью, — игриво подмигнули «деве» не по сану, а после продолжили: — Обычно двух вполне хватало. Ночь, проснувшийся Змий… и прочие мелочи… Выходило, то, что ему якобы «приснилось», оказалось на самом деле. И если тот договор между ним и Змием — это правда, то… Тао втянул покрасневшую голову в плечи. Теперь перед ним стояла дилемма куда посложнее: пойти к старшему брату и признаться в том, как он лихо обручил его с легкой руки со священным зверем, или спрятаться куда подальше, пока гнев Бэйя не остынет и старший брат не поймет, что Тао желал при этом ему только добра. Рука у братца была очень тяжелой, Тао украдкой почесал себе задницу, а после затылок. Интересно, куда прилетит в первую очередь? Ну, ведь ясно как день, отодранными ушами все это буйство не ограничится. Но слово Змию дано. Тао, тяжело вздохнув, направил тонконогую кобылку в сторону храма старика Ву. Может, хотя бы приемный отец спасет его от предстоящих побоев? Одно было положительно, за всеми страхами и размышлениями мучивший его голод немного притупился.