Не позволю!
Мидория резко поднял голову, брови сдвинулись к переносице, а челюсти напряглись. Впервые глаза увидели пелену красной ярости перед собой. Вновь открыл бесполезные глаза и улыбнулся. Перед глазами летали сотни затухающих цифр и знаков. Он не знал, что они означают и что делают, но на подсознательном уровне уже понимал, что нужно сделать.Собери их всех. Сконцентрируйся
Именно эти слова прошелестели в голове, когда пытался рассмотреть все символы. Он решил послушаться голоса подсознания и протянул свои руки в сторону цифр и букв. Мысленно, подавляя ярость и нетерпеливость, как можно быстрее собрал все составляющие в одну точку. Символы перекрыли друг друга, сливаясь в одну ярко-зеленую точку. Потом точка пару секунд провисела в воздухе без изменений, но как только Изуку стал испытывать сомнения, она резко завертелась и запульсировала, создавая в ушах противный свист и шум. Напоследок ярко мигнув, она распалась, являя взору Мидории её. В носу у мальчика защипало, и он почувствовал, как с груди наконец-то упала тяжесть, что преследовала с четвертого дня рождения. Губы несмело дрогнули в улыбке. И, если бы Мидория мог заплакать, то он непременно сделал это. Перед ним предстала едва заметная, блеклая, спокойная, но отчего-то заставляющая душу трещать от одиночества, боли и скорби формула. Мидория замер, наблюдая за тем, как пульсируют буквы и цифры. Он приоткрыл рот от восхищения и изумления. Но тут неожиданно внутри головы растеклась боль, иглой пронзая мозг. Жар вновь растекся внутри головы, и боль отдалась в глазу. Мидория дернулся, инстинктивно схватившись за правый глаз. Формула стала двоиться и расплываться. И тут заметил цифры, что были прямо посередине формулы, цифры, которые неумолимо близились к нулю. 135 134 133 132 131 130 Сердце в груди отчетливо простучало в такт меняющимся цифрам. Мидория тяжело сглотнул, осознав значение этих цифр. Незамедлительно дернулся в их сторону и протянул руку, но, как только коснулся их, его ударило током — мальчик инстинктивно отдернул руку и уставился на цифры. Что-то внутри подсказывало, что он может повлиять на происходящее, да и, честно говоря, он просто не хотел признавать, что все еще бесполезен и слаб перед лицом смерти. Изуку упрямо нахмурился и с отчетливой решимостью посмотрел на эти цифры, которые становились все меньше и меньше. 119 118 117 Сердце вновь вторило цифрам, пульсацией отзываясь в голове. Глаз все еще болел, а внутри головы разливалась жгучая боль, но это было совсем не то, о чем волновался мальчик в эти секунды. Вновь бросился к ним, теперь зная, чего ожидать. Руку прошибло электричеством, но он все продолжал пытаться прорваться через барьер, который мешал коснуться. 110 109 108 Несмотря на жестоко быстро текущие секунды и боль, прошибающую правую руку, глаз и голову, Мидория не сдавался и терпел. И тут наконец-то по руке прошла одна-единственная зеленая маленькая молния, и он ухватился за них. Сжав их у себя в руке, поднес ближе к себе, с замиранием раскрыл пальцы и ужаснулся. 107.106.105.104.103.102.101.100.99.98.97.96.95.94.93.92.91.80.79.78.77.76.75.74.73.72.71.70.69.68.67.66.65.64. Цифры молниеносно стали уменьшаться. Мидория запаниковал, смотря на то, как десятки секунд утекают из рук. Над головой вдруг полыхнуло красным — формула резко покраснела и стала дрожать, покрываясь трещинами. Некоторые символы уже практически исчезли, и это заставило Изуку буквально задохнуться — грудь сдавило железными тисками. В панике, он вновь посмотрел на цифры. 40.39.38.37.36.35.34.33. Внутри вновь нарастала паника, Мидория слепо огляделся, окруженный красным светом. Формула, разрушаясь, вновь разбивалась на другие цифры и символы, которые вновь летали по комнате, но теперь не бледно-зеленым, а ярко-красным. Изуку едва смог сглотнуть. 25.24.23.22.21.20.19.18.17.16. Изуку попытался вновь прикоснуться к цифрам, но только уже левой рукой, но едва попытался дотронуться до них, одновременно сжав пальцами правой руки, его ударило с удвоенной силой. Он даже не смог сдержать отчаянного крика, как от боли, так и от того, что остался последний десяток.Нет!
09.08.07.Нет!
06.05.04Не смей!
03.02.01.Стой!
Мысленно с дрожью в сердце прокричал Мидория, чувствуя, как сознание уплывает, а он сам падает на спину. 01. 01. 01. Приоткрытое окно осторожно закрылось, больше не пропуская прохладного ветерка в комнату. Тень, закрывавшая свет от луны, исчезла, позволяя осветить тихую комнату. Обеспокоенная трель звонка разнеслась по дому.***
— Где я? — тихо прошептал Изуку, пытаясь привстать со спины. Гул машины неприятно резал уши, и это точно не те звуки, которые могли бы окружать дома. — Тихо-тихо, все хорошо, — послышался знакомый голос рядом. Изуку дергано повернул голову в сторону звука. — Бакуго-сан? — Да, это я, все хорошо, Мидория. Мы в скорой, едем в больницу. С Инко все хорошо, — быстро ответила женщина. — Мама, — дрожа, прошептал Изуку. — Она правда жива? С ней все хорошо? Она не умрет? — с надеждой проговорил он, всем телом повернувшись в сторону Мицуки. Последовали пара секунд молчания. После чего женщина произнесла беспристрастным и жестким голосом: — Не буду тешить ложными надеждами, но все плохо. Хотя я не врач, точно не знаю. Мидория замер на миг, после чего сел ровно, смотря вниз. — И вправду… С чего бы мне надеяться на лучшее… — тихо прошептал. «Ведь именно я сделал хуже. Чуть не убил любимого человека собственными руками. Вновь был бесполезен» — Но не смей винить себя, это все-таки выбор самой Инко, а не твой, и надейся на лучшее. Это всё, что ты пока можешь сделать. Положись на врачей. — Хорошо, спасибо вам, Бакуго-сан. Женщина лишь вздохнула и бросила взгляд на бледную подругу, которую пытались спасти врачи. Гул машины нарушали лишь медицинские приборы и тихие разговоры фельдшеров.***
Мидория тихо сидел на кушетке возле операционной, обняв колени и чуть раскачиваясь взад и вперед. Мицуки ушла заполнять какие-то бумаги, оставив Изуку одного, а вечерняя больница была тиха и слишком пуста для сознания мальчика. Тишина давила, а он разрывался внутри, обвиняя себя во всем, что случилось. Разъедающие мысли убивали мальчика внутри, все больше и больше ненавидел себя, проклинал свое отчаяние и слепоту, свою беспомощность и слабость. Прав был Бакуго, он лишь мусор, мертвый груз на шее матери, который, все-таки смог похоронить и утянуть Инко с собой в пучину боли и страданья. Что же за человек такой? Сам собирался спасать людей, совершенно чужих, а даже не смог сберечь самое драгоценное, самое главное в жизни. Вновь ничего не смог сделать, а лишь приблизил момент смерти собственной матери. Если мама и вправду умрет, то что будет дальше? Что делать, что любить и кого слушать? Кто станет поддержкой, кто же полюбит его, слепого, беспричудного? Даже гребанные соулмейты не смогут узнать о нем, потому что, черт возьми, у Мидории нет причуды! А все, что было до этого — лишь плод фантазии! Иначе бы спина не была чиста, иначе бы его не дразнили и не били! Иначе бы все было хорошо! Где же эта чертова справедливость? Где она?! Если бы папа был жив… То все было бы по-другому? Точно! Если бы папа был жив, то мама бы ни за что… Они бы нашли выход! Если бы только эти чертовы герои! Эти герои!.. И он сам… Если бы… Давясь в собственных мыслях и рыданиях, Изуку приоткрыл рот и, срываясь на едва различимый шепот, сбиваясь от сжатого дыхания, пропадающим голосом запел однажды услышанную песню: Хей, папа… Ты в дни ненастные Был лучом надежды мне Прогоняя грусть, Но… Тепло ладони, что покой дарило Так болезненно нежно, Ушло навек. Зачем ты бросил меня одну? Перед глазами все еще стояли те обломки, что похоронили под собой папу. Собственные крики преследовали в кошмарах, а последнее, что смог увидеть — яркое пламя восходящего героя, практически каждую ночь сжигало изнутри. Проклинаю себя: В клочья бы разорвать Это платье ненавистное и злато волос! Но холодные глаза безучастны, Ведь картина не заплачет, Если не дал ей создатель слёз. Он вспоминал, как даже не смог увидеть в последний раз папу. Он помнил, знал, какой гнев зарождался в душе на соулмейтов. Мидория практически каждый день проклинал их, когда не мог даже налить себе стакан воды без посторонней помощи. Во тьме я, скитаясь вечность, поклялась, Что безжалостного времени западню Развею в прах… Я в своём бесцветном мире Чувства спрячу под замок, Может, боль утихнуть сможет, Если сердце словно лёд. Так хотелось бы раскрасить Розы в яркие цвета, Но стирает время лица, А вокруг — лишь темнота. Эй, Ева… Прошу, ответь мне, почему Заперта Я словно птица в клетке без ключа? Эй… Рукой дрожащею Всегда ладонь мою так крепко ты сжимала, но Зачем сейчас Прочь от меня убегаешь? И вот сейчас дрожит от осознания того, что мама также может уйти и никогда больше не вернуться. Оставить его в темноте. Сознание разъедало давление, оно уплывало, и Изуку даже не заметил, как с последними словами упал на бок, проваливаясь в сон без сновидений.***
В коридоре послышались шаги. Мужчина осторожно подошел к кушетке, на которой спал маленький мальчик и, наклонившись, нежно погладил Мидорию по непослушным взлохмаченным волосам. — Папа, — сквозь сон прошептал Изуку, инстинктивно следуя за рукой. — Тише, — тихо произнес мужчина, вновь погладив Мидорию по голове. — Скоро все будет хорошо. Совсем скоро все случится, и ты получишь подарок и судьбу. А до этого спи, мальчик мой. Мужчина осторожно провел рукой по спине мальчика. Небольшое красное свечение озарило коридор, после этого мужчина довольно хмыкнул и исчез, растворяясь в тишине ночной больницы.