崩壊
Мидория внутренне трясётся: то ли оттого, что это так искры от столкновения головы со стеной копошат мозги, то ли оттого, что сердце неожиданно решило задохнуться внутри него самого, отбивая ритм точно по жестким подушечкам пальцев, которые сейчас сжимали горло. Тоскливое чувство, разлившееся внутри, сильно ошеломило мальчика, и Изуку потерял дар речи, не в силах пошевелить онемевшим языком. — Изуку Мидория, — рычат ему в лицо с неимоверной злобой, и это резко дёргает переключатель внутри: Мидория одёргивает себя, сбрасывает оцепенение вместе с витражом формулы, горящим в темноте, чтобы с силой дать кулаком прямо в живот другому парнишке. Томура, не ожидавший таких действий от Изуку, отпускает шею и сгибается, судорожно выдыхая. Машинально он отходит на шаг назад, с неверием смотря себе под ноги. Мидория чуть сморщивается, поглаживая шею — отчего-то ему кажется, что зря он ударил незнакомого парня. Шигараки вскидывает на мальчика полный ярости взгляд красных глаз. — Ты, — выдыхает он. — Да как ты посмел, — шипит Томура, бросаясь на Мидорию. Изуку не успевает увернуться: Томура вновь жёстко хватает за шею, и Изуку, хотевший уйти в сторону, лишь может беспомощно схватиться за футболку Томуры. Они неловко падают вниз, и Деку ударяется спиной, придавленный парнем. Томура сначала слишком ошарашен, и судорожно выставляет другую руку, с хлопком приземляя её около головы Мидории. Он чуть не заваливается на Мидорию, лишь с силой сохраняя равновесие. Изуку же не теряет времени и, пользуясь моментом, с рывком переворачивается, таща Шигараки за грудки, подминая под себя. Томура тут же взвинчивается, порыкивая и ударяя Изуку коленями в живот, выбивая невольные вздохи. Пару таких ударов хватает, чтобы понять, что мальчишка никак не реагирует, лишь молча терпя побои. Деку же, сжимаясь, пытается удержать Томуру, вновь и вновь прибивая лопатками к полу. В гневе парень, лежащий на полу, замахивается кулаком, вмазывая Изуку по лицу. На секунду ослабляет хватку, быстро прикрывая горящую скулу, и чувствует, как с силой откидывает назад: он падает, по инерции делая болезненный кувырок, чуть не сворачивая шею, и распластывается на полу, со стоном выдыхая воздух. Томура налетает на него, как дикий зверь, толкая приподнявшегося Изуку на пол, хватая того за волосы. Мидория вскрикивает, когда голова со звоном ударяется о пол под силой старшего, и Томура, улыбаясь от вида беспомощного мальчишки, вновь повторяет действие: со всего маху тянет за волосы, пытаясь пробить затылок Мидории. Звон разливается в ушах, и Изуку вскидывает руки, взмахивая ими, пытаясь ухватиться. Размашистым движением ударяет Томуру по лбу, царапая, и вцепляется ему в волосы, потянув на себя. Томура шипит, не отпуская Изуку, и хватает за руку, надавливая и царапая ногтями. Он сводит зубы в неприятном оскале, не собираясь что-либо говорить. — Что вы делаете?! — вскрикивает голос мужчины в нескольких метрах от них, и Изуку дёргается в сторону, узнавая. — Доктор Кретур! — с радостью произносит он, не отпуская волосы Томуры. — Шигараки? — немного неверяще произносит доктор, быстро сокращая дистанцию. — Отпусти Изуку! Томура быстро окидывает взглядом фигуру Тенебриса, оценивает взволнованный вид и ярко-белый халат. Усмехается, осматривая Мидорию, затрепыхавшегося под ним. С наслаждением садится на живот, впечатывая голову Изуку в пол, и отцепляется от руки мальчишки, чтобы накрыть лицо Деку, прикасаясь четырьмя пальцами ко лбу, скуле и подбородку, демонстративно отставив пятый палец. — Доктор, — тянет Шигараки, улыбаясь, с силой удерживая неожиданно взбодрившегося мальчишку. Тенко видит, как Тенебрис резко останавливается, и полы халата дёргаются, чтобы ударить по бёдрам. — Изуку, замри! Сейчас же! — грубо приказывает Кретур, опуская руки. В глазах сквозит серьёзность, перемешанная с бессильным гневом, и тень набегает на лицо вместе с неловко упавшей чёлкой. — Да, вот так, — шепчет Томура, чувствуя, как Мидория замирает, впрочем, не отпуская волосы Шигараки, до сих пор зажатые в кулаке. — И опусти руки, — приказывает он. Изуку дёргает головой в сторону Кретура, ожидая комментария. — Опусти, — односложно отвечает доктор, кривя губы. Мидория моргает, борясь с нежеланием, и легко опускает руки, вытягивая их вдоль тела. — Какой умничка, — улыбается Шигараки, с удовольствием оглядывая наливающийся синяк на скуле мальчишки. Потом обращает взгляд на смирно стоящего доктора. — Это он — Изуку Мидория? — грубо спрашивает Тенко. Тенебрис молчит, хмуря брови. Аккуратно кладёт руку в карман, нащупывая шприц. «Успею?» — Отвечай! — кричит Томура, в порыве ударяя Изуку головой о пол. По коридору разносится глухой звук, и Изуку чувствует, как затылок наливается теплотой. Судорожно взметнувшиеся руки он с силой укладывает обратно. Кретур скрипит зубами, про себя цокая. — Да, — бросает он. — Так вот из-за кого Учитель сорвался… — шипит Томура, сжимая кулак сильнее. — Интересно, что в тебе такого, что заинтересовало Учителя? — склонив голову, чуть ли не скрючиваясь над Мидорией, спрашивает Шигараки. — Всяко больше, чем в тебе, — грубо раздаётся в ответ. — Кто?! — резко дёргается Томура, разворачиваясь в другую сторону. Размеренные шаги всё приближаются, и Шигараки напряжённо следит как за доктором, так и за углом, за которым они раздаются. Первыми появляются чёрные лакированные туфли, после чего из-за поворота выходит темноволосый мужчина в чёрном костюме. Он расслабленно курит сигарету, когда останавливается, разворачиваясь в ту сторону, где сцепились мальчики. Выверенным и ленивым движением достаёт сигарету, чтобы выдохнуть облако дыма, взвившееся вверх: с каким-то флегматичным настроением провожает всполохи, и осматривает жёстким взглядом Томуру, Кретура и Мидорию, пренебрежительно хмыкая, убирая руки в карманы. — Мне кажется, или все дети Жреца такие борзые, а? — тянет, не разжимая зубов. — Что? — хмурится Томура, сжимая челюсти. Нескрываемая злоба проскальзывает в коротком вопросе. — А то. Кажется, нужно преподать урок зазнавшемуся пацану, — легко бросает Кеншин, откидывая голову так, чтобы можно было увидеть левое ухо: через всё ухо проколот серебряный крест. — Не узнаёшь? — недобро улыбается Сэки, усмехаясь. Томура дёргается всем телом, как только замечает крест. Он даже убирает руку от лица Мидории, отшатываясь от мальчишки. Страх отражается в глазах. Сэки легко выбрасывает руку вперед, и большой продолговатый предмет летит в сторону Томуры, слишком поздно заметившего его. Блеск проскальзывает перед глазами перед тем, как это «что-то» со всей силы боковиной ударяет в живот, отбрасывая к противоположной стене. Сознание мутнеет, и Томура со вздохом валится на том же месте. — Да уж, — выдыхает Сэки, делая новую затяжку. Другим движением он подзывает к себе меч, скрывая от других плавным прикосновением по лезвию. — Не так я представлял себе знакомство со своими учениками. Но ладно, — кивает Сэки. — Эй, пацан, — обращается к остолбеневшему Изуку. — Поднимайся, пойдём к Боссу. Он будет знакомить тебя с твоим «одноклассником» и новым учителем английского языка, — усмехается Кеншин. — А, кстати, — резко вспоминает мужчина, — Кретур, и тебе привет. — Ага, и тебе привет, Кеншин, — неловко улыбается Тенебрис.***
— Доктор, значит, господин Кеншин будет нашим новым учителем? — спрашивает Изуку, как только Все За Одного просит сначала позаботиться о себе, и только потом говорить с ним на все другие темы. — Скорее всего, да, — отвлечённо отвечает Кретур, осматривая голову Изуку. — Не тошнит? Нет головокружения? — Нет, только небольшая боль, — тут же отвечает Мидория, шипя оттого, что Тенебрис промокает ваткой с антисептиком разодранную кожу. — А вы можете рассказать о том мальчике и о господине Кеншине? Про какого Жреца они говорили? — с интересом спрашивает Мидория. Кретур вздыхает, присаживаясь на стул. — Я не так уж много знаю, — качает головой Кретур. — Тот мальчик — Томура Шигараки, первый ученик Все За Одного, появился года три назад, пробился из третьего дома, — медленно проговаривает Тенебрис, задумчиво гладя свои волосы. — Причуда Распад, может уничтожить любой предмет, к которому прикоснётся пятью пальцами, поэтому она очень опасна. Именно из-за этого я попросил тебя послушаться. Он не очень стабилен психически, поэтому я побоялся что-то делать, к тому же у меня нет причуды. — А что насчёт Жреца? И что за дома? — нахмурился Изуку, гладя щёку. — Ох, — выдыхает Кретур, массируя переносицу. — Не очень хочу тебе это рассказывать, но ладно, — с сомнением говорит доктор. — Как ты знаешь, Кеншин — глава филиала Лиги Злодеев в Англии. Также есть и другие главы, но я с ними лично не знаком. Так вот, для организации нужны надёжные люди, а как найти надёжного человека, которому можно довериться? Нужно воспитать самому, — кивает Тенебрис. — Воспитать? По типу школ? — тут же предполагает Изуку. — По типу детских домов, — говорит Тенебрис. — Когда дети становятся сиротами, мы отбираем определённых детей с «интересными» причудами: либо те, которые могут навредить другим, как у Томуры, либо полезные для организации. По такому же принципу и происходит распределение по домам, их всего три — соответственно Первый, Второй и Третий. В Первом доме заведует Учёный, во Втором — Заяц, в Третьем — Жрец. К Учёному отправляют причуды поддержки и строительства, к Зайцу — относительно боеспособные, к Жрецу — опасные. Так и происходит распределение. Потом дети либо продолжают работать на Лигу, либо становятся информаторами. Не знаю как происходит «воспитание», да и что подразумевается под «воспитанием», да и не хочу знать, — качает головой Тенебрис. — Вот как, — пораженно проговаривает Мидория. — И где же эти дома находятся? — Это не в моей юрисдикции, — весело улыбается Кретур. — Такое знает разве что Все За Одного, либо глава филиала, как Кеншин. Также не знаю какими правдами или неправдами Томура пробился аж в ученики, но, думаю, это «что-то» было очень выдающимся… — Но разве меня тогда не должны были тоже забрать в дом? — удивлённо спрашивает Изуку. Кретур пару раз поражённо моргает, после чего губы растягиваются в доброй улыбке. Он нежно кладёт руку на непослушные волосы Мидории, приглаживая их. Мальчишка расслабленно и доверчиво льнет к руке, сильнее упираясь в широкую ладонь. — Конечно нет. Ты слишком особенный для этого, — ласково говорит он.***
— Да уж, — присвистывает Норайо. — Хорошо он тебе врезал. — Норайо-сенсей… — неловко тянет Изуку, когда чувствует, как Такэути трогает синяк. — Ладно-ладно, не переживай, шрамы лишь красят мужчину, а синяк сойдет уже через неделю, — улыбается Норайо. — Вот насчёт кого я и переживаю, так это за Томуру. Бедный мальчик, нарваться на Кеншина — то ещё удовольствие, — вздыхает, качая головой. — А Вы можете побольше рассказать про господина Кеншина? Доктор Кретур не очень знает про него. — Не очень хочу, конечно, но раз ты просишь, то ладно. Кеншин — глава филиала Лиги Злодеев в Англии, он, вроде, будет твоим учителем английского? Придётся туго тебе: на слух воспринимать тяжело. Хотя, если ты знаешь шрифт Брайля, то для тебя это не будет проблемой, — задумчиво проговаривает мужчина. — Но ладно, хватит отступлений. Внутри Лиги есть некая иерархия, которая требует определённых предметов. Воспитатели… Тебе Кретур рассказывал про них? — Да, про Жреца, Зайца и Учёного, — кивает Изуку. — Прекрасно, значит, мне меньше рассказывать, — довольно заключает Норайо. — Ну так вот, Кеншин, до того, как стать главой, руководил Вторым домом — лет десять назад всего стал главой филиала. Каждый глава должен сделать себе татуировку специальными чернилами — как подтверждение статуса в Лиге. Это помогает скоординировать движение дел: даже если до этого члены не встречались, по определённым знакам они поймут кто есть кто. — Значит, у господина Кеншина есть татуировка? — Да, есть, вот тут, — говорит Такэути, легонько постукивая пальцем по шее Изуку. Мурашки тут же пробегают по коже, и он передёргивает плечами. — Не надо так… — просит Изуку, потирая шею. — Ладно, прости, — тут же отвечает Норайо. — Ну так вот, Воспитатели же должны носить либо серёжки с крестом, либо цепочку — они тоже сделаны из определённого металла. У Кеншина был прокол в ухе в форме креста, но он, в знак того, что не забывает своё прошлое, не стал снимать. Кстати, у Такуми тоже есть татуировка — как у главы инженеров Лиги. У меня, как у одного из довольно важных членов Лиги, тоже есть определённый знак, — горделиво говорит мужчина. — Правда? И какой же? — У меня чокер с треугольником, у других таких же «членов» тоже есть такие. — Вот как… Норайо-сенсей, Вы раньше говорили, что не хотели бы встретиться с господином Кеншином, — вспоминает Мидория. — Почему? — Ой, — потерянно говорит Такэуми. — Можно не отвечать? Это кое-что личное… — Хорошо, как скажете. — Ну и хорошо, — тут же веселеет мужчина. — А теперь вновь к занятиям. Попробуй руну Кеназ. — А я ничего не подожгу ненароком? Как в тот раз? — с сомнением спрашивает Мидория, сжимая и разжимая ладони. — Если не попробуешь — не узнаешь, ведь так? Поэтому я тут с тобой, — подбадривает Такэути. Изуку вздыхает полной грудью, прикрывая сухие блеклые глаза. Про себя он представляет, как над ладонью вырисовывается руна в виде перевёрнутой на бок галочки, и мысленно приказывает: «Активируйся». В первое мгновение ничего не было слышно, и даже казалось, что тишина была какой-то напряженной, но буквально через пару секунд в сознании вспыхнула руна совсем недалеко от Изуку. Она повисела безлико буквально секунду, после чего ярко вспыхнула огнём. Мидория поражённо застыл, приоткрыв рот. — Ура! — прозвучало где-то на заднем плане. — У тебя получилось, Мидория!***
Такэути в приподнятом настроении шёл обратно в комнату: наконец-то у Мидории получилось удачно активировать Руну, и это очень сильно радовало — будто бы он сам только что сделал это. Сердце также радостно стучало, и Норайо чувствовал, что совсем скоро он прикипит к мальчишке, как это обычно бывает с ним по неосторожности. «И пускай!» — подумал Норайо, заворачивая за угол. И тут же врезался в кого-то, неудачно толкнувшись плечом. Такэути отступил на шаг назад, и почувствовал, как на талию ложится широкая ладонь. В изумлении широко раскрывает глаза, встречаясь с безэмоциональным, твёрдым взглядом серых глаз. Их обладатель, приподняв бровь, осматривает Норайо, и сам Такэути чувствует, как сердце пару раз ухает в груди, чтобы через мгновение упасть в ноги. Резко становится неудобно и неловко, ноги подкашиваются, и в горле начинает першить: он даже не знает, что сделать или сказать, хотя всегда был довольно-таки многословен. — Так вот, значит, где ты осел, — бесцветно говорит Сэки, сжимая фильтр сигареты. Рука тут же пропадает с талии, оставляя лишь ужасный, пробирающий до костей холод. — Да, — заикаясь, отвечает Такэути, ощущая, как чокер буквально душит. Хочется снять, но ему стыдно сделать любое движение рядом с этим человеком. Норайо опускает голову, стараясь скрыться за фиолетовыми волосами, но взгляд стальных глаз всё равно прожигает насквозь. — Я не буду выяснять отношения, думаю, мы слишком взрослые для этого, — ровно говорит Кеншин, выпуская небольшое облачко дыма. — Просто знай, что для меня, — мужчина проходит рядом с Такэути, проговаривая последние слова одновременно и прямо в лицо и в никуда. — Ты — всего лишь трус. И уходит, оставляя Норайо судорожно сжимать руками самого себя, ощущая одиночество и бесконечную вину в холодном коридоре. — Лучше бы накричал, — шепчет, практически скуля, Такэути, чувствуя отвратительную горечь на душе, вяжущую язык.***
— Воспитатель! Помогите! Помогите! Там Шимура вновь подрался! — Да! Опять кого-нибудь поранит! — кричат детишки вокруг, оглушая мужчину. Голубые капли нарисованных слёз блестят на лице, и он сморщивается, потому что глупые дети вновь и вновь выкрикивают одно и то же. — Тихо! — рокотом проговорил мужчина, стуча костяными крыльями. Дети тут же разбежались, лишь продолжая причитать «Быстрее, быстрее». Смысл спешить, если в этом доме выживают только сильнейшие? Если все они — монстры, единственный выход для которых — подчинить других? Уважение или страх? Сила или крах? Одиночество или союзники? Серьги-кресты неприятно били по щекам, но мужчина не обращал на это внимания, мягко ступая по ковру в комнату, из которой доносились крики. Он даже не спешил — лишь шагал в только ему известном ритме, в такт стуча крыльями-костями. Равнодушие сквозило во взгляде, а от самой фигуры веяло холодом, и дети, встречающиеся на пути, расходились, пугаясь присутствия Жреца. Посох в руках звонко стучал о паркетный пол, лишь нагоняя тоску и безразличие. Мужчина остановился перед комнатой только на мгновение перед тем, как зайти. Её темнота нисколько не пугала, ему хватало и света, проникающего от ламп в коридоре. На бледном лице Жреца не отразилось ни страха, ни удивления.Одиночество.
Он спокойно наблюдал за тем, как распадалось испуганное, заплаканное лицо другого мальчишки прямо в руках Тенко, заливая пол кровью.Сила.
Жрец безучастно оглядел комнату, наполненную трупами, даже не вздёрнув бровь.Страх.
— Я хочу встретиться с Все За Одного, Воспитатель, — улыбаясь, говорит Шимура Тенко.