Ясно понимать. Верно поступать. Всё ещё хорошим человеком быть хочу.
迷路
Мужчина медленно пролистывает журнал, лениво считая про себя. Синие волосы обрамляют лицо, надвигая тень, отчего невозможно рассмотреть эмоции. Парень же напротив уютно расположился в кресле, подтянув к себе ноги и увлечённо играя с серёжкой-кисточкой на мохнатом ухе. Она неприятно и раздражающе звенела, но, кажется, никто не обращал внимания, полностью игнорируя. Блестящая флейта спокойно покоилась на столе, и Директор иногда отвлекался, чтобы проверить её наличие: его волновал факт того, что хозяин музыкального инструмента может приняться музицировать прямо в кабинете, наплевав на все нормы приличия. В конце концов, ему надоел шум и копошение со стороны одного из участников труппы. Мужчина со вздохом закрыл журнал, напоследок что-то размашисто написав. Впрочем, не спешил, складывая руки в замок и кладя на них подбородок. Пристальный взгляд кровавых глаз заставил парнишку в кресле обратить внимание на непосредственного начальника. — Что-то не так? — спокойно спросил парень, наклоняя голову. Кончик длинной розовой чёлки легко провёл по носу, отчего он поморщился, скривив губы. — Не хочешь пойти к себе? — с явным намеком проговорил Директор, сверля взглядом собеседника. — Почему же? Не хочу, — капризно ответил юноша, отворачиваясь. Мужчина за столом наклонил голову, наблюдая за тем, как копошится и устраивается паренёк в кресле, не обращая внимания на требовательный взгляд. — Крысолов, — настойчиво проговорил Директор. — Чего? — буркнули в ответ. Хозяин этого места устало выдохнул. — Ты только что вернулся, будь добр сходить в душ и привести себя в порядок, — парень зашевелился, и Директор, предвидя это, тут же добавил: — Не желаю ничего слышать. Иди в душ и смой грим, он тебе не нужен для повседневной жизни, смени уличную одежду и отдохни. Ты практически засыпаешь и мешаешь тем, что мне приходится беспокоиться о тебе. В данный момент я должен составить списки и отправить их Боссу. Он не любит ждать. — Ты даже не похвалишь за то, что я смог привести всех, на кого ты мне указал? — обиженно вопросил Крысолов, прижимая красные уши к голове. — Похвалю, — даже не пытался возражать мужчина. — Ты молодец. Привёл всех семерых. И даже тех ребят с болезненными причудами. Спасибо, ты сделал всё правильно и безукоризненно. Я очень благодарен тебе за то, что помогаешь мне и Боссу, — монотонно и медленно, словно повторяя слова в тысячный раз, похвалил Директор. — Доволен? — Так-то лучше. Я уйду, но только с одним условием, — поставил ультиматум парень. Директор даже не удивился, будто бы выжидая. Он не повел и бровью на слова подчиненного, несмотря на то, что, с другим человеком, он бы не был так спокоен и равнодушен к подобным заявлениям. Видно, проходил данный сценарий не первый раз, и мужчина понял, что проще и лучше согласиться. Может, к этому также прибавилась усталость и нежелание спорить. — Хорошо, давай. Что за условие? — Мальчишка, — просто сказал паренёк. — Тот, слепой, не полоумный. Новенький? — Ты крайне наблюдателен, — саркастически ответил собеседник. Крысолов даже не обиделся на явный сарказм, вычленив из слов то, что хотел. — Расскажи про него. Ты же с ним завтра будешь тренироваться? Зачем он здесь? Будто бы того полоумного не хватало, — с негодованием прошептал юноша, медленно поворачиваясь. Последнюю фразу, сказанную под нос, он явно не адресовал начальнику. — И тогда я уйду, — улыбнулся он. — Как хочешь, — покорно согласился Директор. — Паренька зовут Изуку Мидория, около десяти лет. Является учеником Босса наряду с Шигараки Томурой, с которым ты уже знаком. Отправил к нам для того, чтобы пацан лучше понял причуду, тренировался в настоящем бою, учился и по возможности помогал нам, чтобы постепенно втянуть в дела Лиги, а также знакомился с другими союзниками. В конце концов, когда-то один из них станет либо правой рукой, либо вовсе заменит Босса. Нам нужно слепить из мальчишек нормальных бойцов и научить думать головой, а не только полагаться на силу причуды. Это больше относится к Шигараки, — сделал ремарку он. — А вот с Мидорией… Постараться вбить в него жестокость и стойкость, уверенность и силу. Путём схваток со своими страхами, коими обеспечим его мы с Пауком, и реального боя, мы должны закалить характер, тело, в идеале — научить убивать.***
Ацухиро любезно проводил Изуку до Директора. За три «подготовительных» дня Мидория мало что сумел узнать о Директоре и других, но хоть немного информации он смог накопать: Компресс — Ацухиро Сако, тот самый человек, что помог ему найти себя в музыке на цирковом шоу, и тот, кто проводил с ним больше всего времени. Причуда, как неожиданно, Компресс. Возможность заключать объекты в маленькие шарики чрезвычайно полезна, как ни посмотри, хоть и не эффектна, и не очень разрушительна. Мидория пока что даже не знал, как поступить с таким противником. Сако говорил, что он слабый оппонент — как он сам говорит: «Обманывать и убегать — это всё, чем я богат.». Ацухиро посмеивался горько, когда говорил о том, что его, Мидорию, гораздо тяжелее обмануть. Изуку и сам понимал, что имеет в виду взрослый, поэтому не стал уточнять — ему хватило горечи в голосе мужчины. Компресс оказался лёгок в общении, и рассказал о себе всё очень быстро и без особых уговоров. Раньше, до Лиги, он работал иллюзионистом, чем, впрочем, и сейчас развлекает публику в Цирке. Изуку поразился этому, предполагая, что многие отнесутся к нему предвзято и не будут говорить хотя бы первые пару дней до первой «тренировки». Но Сако не пытался поставить себя выше или ниже, не говорил на неудобные темы и просто сказал, что не видит в ребёнке ни соперника, ни противника, ни врага, а лишь мальчишку, что нуждается в помощи и поддержки в незнакомом месте. Впрочем, про причуды других мужчина не говорил, оправдав себя тем, что причуда — это козырь противника, который он раскрывать не собирался, несмотря на приятельские отношения, и Мидории будет не так интересно биться в первый раз, да и не за лёгкой победой он сюда приехал. Анализ ситуации, к которой не готов — тоже тренировка. Перед тем, как идти к Директору, Изуку зашёл к Томуре за советом. Отдал перчатки, получил безмолвную благодарность, потому что отсутствие колкостей и яда со стороны Шигараки уже можно было рассматривать за похвалу. Изуку было немного неловко из-за того, что произошло в первый день, но, раз Томура молчит, значит, всё хорошо. Довольно необычно было ощущать ласковую сторону ядовитого парня, но это даже немного льстило Мидории. Но, несмотря на неловкость, мальчишка пришёл к Шигараки не просто так, а за информацией. Парню явно не нравилась тема разговора, да и сам факт того, что собеседник будет биться с Директором, и он только сказал о том, что причуду Директора довольно сложно объяснить и она больше действует на психику, нежели на физическую оболочку. Хотя, он поспешил уточнить, что если мужчина захочет, то сможет перемолоть Мидорию в фарш за пару мгновений. Напоследок дал совет, едва скрывая в голосе тревогу:«Не доверяй всему, что увидишь или почувствуешь».
Мидория постарался прислушаться к словам приятеля. Подходя к мужчине, Изуку горько усмехнулся. Кажется, Учитель говорил о том, что ему не придётся сражаться с Директором, и что он предоставит защиту. Как иррационально, что первым, с кем у него будет бой, это Директор. Впрочем, Мидория был не против: для развития причуды и сил он готов биться с Директором, хоть от причуды и подкашивались ноги от страха. Чем сильнее противник — тем сильнее прогресс, не так ли? Клипсы немного больно сжимали мочки ушей, но с ними Изуку было немного спокойнее. Может, это было самовнушение, да и он не до конца был уверен, что задумка с поздним активированием руны всё-таки увенчается успехом, но попробовать стоило. Создавало хоть какую-то иллюзию того, что он готовился к битве, что у него есть маленький козырь, никому неизвестный. Мужчина даже ничего не сказал, когда Мидория пришёл. Лишь встал с трибуны, где обычно сидели зрители, и спустился вниз, молча отпуская Ацухиро. — Я начинаю, — легко сказал Директор, постепенно активируя причуду. Изуку кивнул, стараясь успокоиться. Следующие пару часов стали одними из самых ужасных в его жизни.***
«Лабиринт ужаса» — вот название причуды. Мидория был полностью согласен с названием, кто бы его не выбрал. Он прятался в бесконечном, тёмном, сыром лабиринте, сотканным из причуды мужчины. Творец, постоянно активированный на глазах, выматывал морально, а ловушки, которые он ставил из рун, практически выбили из сил. Каждый раз, когда он падал, сдирая кожу на ладонях, он ощущал, как огромный монстр, Хозяин лабиринта, ходил за ним, сотрясая землю. От осознания того, что вот он, совсем рядом, всего секунда промедления, и его поймают, сломают, выпотрошат, приходилось бежать, задыхаясь, влетая в стены из чёрных символов, колющих не хуже иголок. Казалось, что сердце, как и ноги, работают на износ: каждое мгновение он думал, что вот ещё секунда — и он упадёт, больше не в силах встать. Хотелось остановиться и перевести дыхание, выхаркнуть лёгкие, смочить горло, саднящее и сухое, как камень под ногами. И так, когда он действительно останавливался, становилось лишь хуже — усталость наваливалась, ощущая передышку, и только сила воли заставляла двигаться дальше. Через полчаса он уже думал, что начинает сходить с ума: шаги Директора раздавались ото всюду, а то там, то тут мерещились образы прошлого. Его колотило, знобило от шума и неясности, но остановиться он не мог себе позволить. Плевало от одной стены к другой, отзываясь криками давно минувших дней и голосов, постепенно наполняющих голову. Языки пламени мерещились повсюду, отдаваясь фантомной болью в ладонях. Цель того, зачем он тут, стерлась. Осталось лишь одно — бежать, чтобы выжить. Мысль о том, чтобы со всей силы с разбега удариться о стену, потеряв сознание, уже стала казаться не такой бредовой. Изуку потерял счёт времени, повороту, сотому падению. Зубы трещали в челюстях, и живот сводило непонятно от чего. Как он еще может бежать? От чего он бежит? Тело переполняет страх и иррациональный гнев: ярость бьется внутри от того, что Мидория оказался бессилен, что каждый шаг напоминает о прошлом, неожиданно всплывшем перед слепыми глазами. Он задыхается от усталости и ненависти: улавливает реальные голоса людей, заставляющие его испытывать страх и отвратительную горечь с обидой. Мама и папа вновь говорят о том, что любят его, никогда не оставят, напоминают о времени, когда он был по-настоящему счастлив. Голоса соседей вторят о том, что на его жизни поставлен крест, о том, что он — лишь мертвый груз на плечах Инко, тянущий её ко дну. Монстр шепчет, скребя грудную клетку изнутри, о слабости и ничтожности. — Слабак. До боли знакомая реплика поражает мальчика прямо в душу. Он останавливается. — Деку.Ярость.
Мидория забывает обо всём: о голосах, монстрах, Лиге, Учителе. Ярость клокочет внутри, оседает ядом на языке, бьёт набатом в голове. Руки трясутся. Силы наполняют тело. Он разворачивается назад, чтобы встретить Бакуго лицом к лицу. Он ощущает, даже не имея возможности увидеть, ухмылку и презрение в глазах ненавистного друга. Выбешивает, зубы скрипят. Кацуки смотрит на Мидорию и нарочито медленно и с издёвкой произносит: — Деку. Мидории срывает крышу. Он несётся на Бакуго, валя того на пол. С остервенением вдалбливает его голову в камень, крепко держа за жёсткие волосы. Вокруг звучат оглушительные взрывы, бьющие по барабанным перепонкам. Руки горят, и гнев выливается в жестокость, с которой Изуку ломает нос Кацуки с противным хрустом. Но, несмотря на это, Мидория всё равно практически кожей чувствует самодовольный и насмешливый взгляд. Ему кажется, что Бакуго не воспринимает его всерьёз. Мальчик рычит, вновь вдалбливая голову недруга. Рычанье выливается изо рта вместе с горячим воздухом. — Убей, — шепчут голоса вокруг. «Убей» — твердит себе Мидория, хватаясь руками за шею напротив. Сжимает, слыша хрипы под собой, и удовольствие разливается внутри. — Да! Убей! — кричат вокруг. «Нет». «Нельзя». Изуку отпускает шею Бакуго и вскакивает. — Нет! — срывается он. — Нельзя убивать! Нельзя! Так ты не станешь лучше, — уверяет он себя. — Каждая жизнь — священна, неприкосновенна, — твердит, отпечатывая слова в сознании. — Ты не имеешь права убивать. Мидория обессиленно падает на пол. — Это грех… Так нельзя… — продолжает шептать он, чувствуя, как заботливые руки поднимают его. Голоса вокруг затихают. Он смотрит в равнодушные алые глаза напротив. — Я никогда не буду убивать, — говорит он и теряет сознание, ощущая себя в безопасности. Директор со вздохом развевает морок причуды.***
Пробуждение отвратительно. Изуку не может пошевелить и пальцем, лишь поворачивает голову, чувствуя напряжение и усталость мышц по всему телу. Кровать рядом с ним прогибается. Мидория скашивает взгляд и, видя сквозь Творца, кто это, возвращается к рассматриванию темноты, предположительно, потолка. — Отвратительно, не правда ли? — спокойно спрашивает Шигараки, не смотря на Мидорию. — Ужасно, — утверждает Изуку тихим голосом. Томура пропускает глухой смешок, усмехаясь. — Это ты сейчас про Директора или про своё самочувствие? — решает уточнить первый ученик. Мидория молча поворачивается к Томуре, повернувшегося, чтобы увидеть выражение на лице соулмейта. Тут не до неловкости. — Как ты думаешь? — язвительно отвечает мальчик, возвращаясь в изначальное положение. Выдерживать на своём лице взгляд, переполненный беспокойством, хоть и спрятанного за завесой горького веселья, невозможно. Больно. — Думаю… Что пошло оно всё, — в своей манере отвечает Тенко. — И Директор, и эти ебучие тренировки. Тошно. На этот раз Изуку слабо усмехается. Неловкость первого дня забывается, приходит лишь тишина и унылое спокойствие. Хотя, он должен признать, что в компании Тенко находиться не так плохо, и его присутствие даже дарит подобие душевного покоя. Мидория просто знает — с Томурой можно просто помолчать, подумать, чувствуя то, что ты не один в темноте. Странно, но его присутствие он ощущает даже без постоянного использования Творца или усилия на другие чувства. Осознания того, что Шигараки рядом, хватает для того, чтобы расслабиться и немного подумать. Тишина не напрягает. Мидория даже не думает о, наверное, минутах молчания, осмысливая всё то, что произошло с ним. — Томура, — зовёт Изуку. — Да? — отзывается Шигараки. — Ты когда-нибудь убивал? — осторожно спрашивает мальчишка. — Убивал? — удивлённо переспрашивает Тенко, поворачиваясь к соулмейту. — Да, — кивает он, хотя прекрасно знает, что этот жест не увидят. — И не раз. Считай, что моя причуда для этого, кажется, и существует, — корчит губы он. — Разве это правильно? — Хах, — невесело усмехается Шимура. — Когда-то — да, когда-то — нет. Но иногда это необходимо. Как наказание. — А как же другие люди? Родственники, друзья того человека, которого ты убил? — Ну, — мешкается парень, — это уже не мои заботы, — грубо чеканит он. — Разве хоть кто-то из нас имеет право отнимать жизнь человека? За дело или просто так? Легко говорить, когда ты не был на месте человека, у которого отняли любимого родителя, друга, ребёнка… — Плевать, — резко говорит Тенко. — Тот, кто стоит на моём пути и мешает, будут устранены. Если провинятся — будут устранены. Не так ли? — Но… Томура заинтересованно поворачивается. — Разве не лучше наказывать как-то по-другому? Без убийства и смертей? Я считаю, что лишать жизни — это неправильно. Это глупо. Это слишком жестоко. Смерть вообще жестока по отношению к человеку и его окружению, — начал рассуждать Мидория. — Я… У меня умер папа, да и мама тоже. И я понимаю ту боль, когда теряешь дорогого человека, — Изуку на пару секунд замолчал — воспоминания волнами накатывали на ещё немного сонное сознание. — И я не хочу, чтобы кто-то испытал нечто подобное. Мальчик повернулся к Тенко. — Жизнь священна. И она дана не нами, чтобы мы могли так легко прерывать её, какой бы она не была. Единственное, что есть у человека, когда он приходит в мир — это жизнь. Мы не Боги, чтобы решать, как распорядиться подаренной жизнью. Жизнь — самый бесценный подарок, — прошептал потерянно Мидория. — Если бы умер доктор Кретур или Учитель, или Норайо-сенсей, или ты, Шигараки, мне было бы больно. Но, если бы кто-то, особенно случайно, убил бы кого-то из вас, мне было бы вдвойне больно. Это неправильно… Мальчишка откинулся на подушки. Подождал пару секунд, обдумывая следующие слова. — Я никогда не признаю убийства. И никогда не совершу его, — твердо проговорил Мидория.